Конец заходной части

ОТРЫВ В СТИЛЕ СИБУЯ

ЛИД: Бомбардировка Хиросимы и Нагасаки поделила время в Японии на "до" и "после", и новая история протекала под свой саундтрек.

Начало заходной части

При всей недалёкости, за которую обвиняют министра культуры СССР Екатерину Фурцеву, в годы её управления клапан, вмонтированный в железный занавес и регулируемый цензурной директивой, осторожно - как пробный пшик парфюма на запястье - создал среду, в которой разницы, допустим, между Тото Кутуньо и Михаилом Боярским наш гражданин не видел никакой. Эти параллельные прямые сходились в одну, дружно-народную, что воочию можно наблюдать сейчас на бесконечных ретро-биеннале. Такую среду удачно персонифицирует образ секретарши Верочки из «Служебного романа» - энергичный потребитель трендов, который в теме раньше прочих. Малые дозы вызвали постепенное привыкание, и со временем это стали НАШИ де Фюнес с Фантомасом, и это по улицам НАШЕЙ Москвы НАШ Миронов и НАШ Челентано бегали в поисках сокровищ. Поэтому такой российский ретрофутуристический дуэт из 90-х как «Нож для Фрау Мюллер», чьи коллажи хорошо бы смотрелись на гибких голубых пластиночках в журнале вроде Soviet Life, был не только очарователен в своей ностальгии, но объективен как транслятор той самой модели советской мечты, советского luxury, ставшего со всей его китчевостью чем-то имманентным и пережившим сам Союз.

В кроткой и спокойной консервативной Японии описанное выше имело характер того, чем было порождено.

Конец заходной части

Удары атомной бомбардировки поколебали все возможные устои - никогда японская земля не переживала такой беззащитности. Это коснулось и культуры. Американские солдаты на правах победителей семьями занимали японские районы, в частности - район Сибуя и его квартал Харадзюку, а японская молодёжь буквально в рот им заглядывала, даром что оккупанты - музыка, кино, мода и прочее «тлетворное влияние Запада» манили молодых японцев. Ортодоксы, не отрываясь от любования цветением сакуры, сурово закачали головами.

Впрочем, ещё до Хиросимы с Нагасаки рядовые граждане разбавляли традиционную одежду западными элементами, а женщины в 20-х годах ХХ века вызывающе слушали джаз, не боясь прослыть нонконформистками. Но настоящий бум случился в послевоенные годы.

Район Сибуя впоследствии стал гедонистическим раем для молодёжи, где она сходила с ума в своём инфантильном безвекторном существовании, следуя тенденциям и создавая свои, через пять минут уже забыв о них. Им дано окно в пять лет – студенческий брейкдаун между школьной муштрой и буднями корпоративных зомби. Родители, инвестировавшие в детей все свои силы и средства, к такой ситуации полностью лояльны.

У Кейго Оямады были, надо полагать, хорошие родители. И любовь к музыке, велевшая ему стопками выносить пластинки из музыкальных магазинов Сибуя, благо в Сибуя самые крупные музмаги на планете. В школьные годы Оямада играл одновременно в нескольких группах, пока не собрал Lollipop Sonic. Гитарному бойз-бэнду из пяти человек не суждено было существовать ни с таким названием, ни в таком количестве – так решил их ментор Джин Йошида, лидер группы Salon Music. И с этого момента начинается новая глава японской музыки. У Salon Music был свой взгляд на то, как должен выглядеть музыкальный рынок Японии. Они сказали «нет» имитации, которая стала нормой после японского концерта The Beatles в 1966 году: тьма безликих The `s начала лабать рокнролл, порой подчистую копируя музыку западных групп. Самоироничный электро-ориентализм тем не менее влиятельнейших Yellow Magic Orchestra Йошиду тоже их не прельщал. Поэтому конечная стратегия был такова: мы делаем конкурентоспособный продукт, которому не стыдно соседствовать на полке с европейскими вдохновителями. Очередная форма встречи Востока и Запада.

Потребительская манера японцев близка к абсолюту, как и вообще всё, что они заимствуют у этого мира, поэтому получилось гораздо круче: течение сибуя-кэй (kei – стиль) стало не только музыкальным, но отразилось на моде, искусстве и прочих сферах.

И если Джин Йошида из Salon Music был серым кардиналом этого феномена, то Кейго Оямада его легитимизировал.

Итак, квинтет Lollipop Sonic обратился в дуэт Flipper`s Guitar, балансировавший на грани поп-рока, джаза, британской новой волны, и от альбома к альбому этот список освоенных территорий пополнялся в зависимости от того, что ныне в фаворитах в Европе и у меломана Оямады в частности. В целом Flipper`s Guitar (особенно на раннем этапе) несли крайне положительный заряд, рождая в голове образы субботнего пляжного отрыва с друзьями, аниме про любовь и незатейливых консольных игр. После их распада в 1991 году Оямада обеспечил себе международную славу под псевдонимом Cornelius со своим эклектичным и сложноструктурированным актуальным инди-звучанием, сначала громко вдарив по гитарам, а чуть позже — управляя хором приветливо и вразнобой стрекочущих существ на солнечной лужайке. Прогрессивная общественность приняла Корнелиуса-Оямаду как своего, окрестила японским Беком, а люди величины Деймона Албарна и Стинга заказывали у него ремиксы.

С чем связан успех Flipper`s Guitar, Оямада не знает и подозревает только промоушн на ТВ, где их песни выступали саундтреками к дорамам. К инди-течению Оямада, по его словам, не питает какой-то симпатии, а сам, дескать, относится к нему лишь постольку-поскольку – в конце концов, его альбомы выходят на мэйджорах, а лейбл Trattoria, для которого Оямада подбирает артистов, тоже является частью крупной корпорации.

«Вы отстали от тенденций? Под наш новый восхитительный стереофонический звук мы вдохнём в вас новую жизнь!»

Группа Pizzicato Five во многом повторила описанный выше сюжет. Три коммерчески провальных альбома в 80-х, сокращение состава с пяти до двух и находка в лице вокалистки Маки Номия обернулись успехом, и в первую очередь на Западе. Один из первых альбомов в таком, ставшем классическим, составе продюсировал тот же Оямада. Это был крайне беззаботный франкофонический коктейль из джаза, босса-новы, йе-йе (отсылка к некоторым припевам всё тех же The Beatles) и общей моды на лаунж в 90-х. Стопроцентный комфорт и состоявшаяся жизнь, лифт сибуйского Westin Hotel, несущий тебя в пентхаус в карибском стиле, где услужливый лифтёр подаёт вам увенчанный зонтиком харрикейн с пинья коладой и просит расслабиться в уютном низком кресле под Girl From Ipanema из динамиков.

Кроме звука, акцент(и очень большой)ставился на визуальной части, апеллировавшей к европейской моде 60-х: вокалистка Маки носит мини, трапециевидные платья, короткие геометрические стрижки от Видала Сассуна и поёт песню Twiggy Twiggy, передавая привет культовой модели [ Твигги (англ. хрупкая, веточка) — прозвище английской модели Лесли Хорнби, своей субтильной мальчишеской комплекцией поменявшей в конце 60-х модельные стандарты ].

Если Р5 — это что-то про домашние дизайнерские изыски (кстати, российское массовое ухо было посвящено в сибуя-кэй через весьма успешную ТВ-передачу, где обыкновенным семьям превращали их обыкновенные интерьеры в страницы глянцевых изданий), то темп большого города задавали двое: Това Тей и Томоюки Танака, более известный как Fantastic Plastic Machine. От точёного сосредоточенного лица и роговых очков Товы Тей веет Ив Сен Лораном, Танака так же соблюдает костюмно-футлярную строгость. Оба отказались от живых инструментов, посадив jazzy-саунд на колёса r`n`b, техно, драмнбэйсса и прочих клубных течений, и, если представить себе, это стало похоже на человеческий траффик по знаменитому сибуйскому перекрёстку. В моде ныне беззаботное транжирство, и что может быть лучше, чем воздавать хвалы богу потребления между суетой в торговых галереях и болтовнёй в кафе под такой саундтрек. С каким-то нейрохирургическим чутьём музыка Тей и Танаки находит в вашей голове потребительскую жилку и дёргает за неё с настойчивостью продавца-консультанта.

Возможно, сыграло роль то, что оба — люди для данной культурной среды не чужие: Тей учился в США на графического дизайнера и, помимо музыки, занимается креативным агенством hug inc., а Танака был редактором респектабельного японского журнала Brutus.

И много их ещё, групп и сольных исполнителей, просто милых и хороших, коммерчески успешных и даже влиятельных: Кахими Кари, близкая подруга Оямады, на японском, французском и английском языках желавшая миру доброго утра и поющая о кукольных домиках томным шёпотом; Такако Минекава, супруга Оямады; японское хип-хоп-трио Scha Dara Parr, разогревавшее De La Soul и ангажировавшее себе в трек Адама Хоровитца из Beastie Boys. Экстравагантный английский исполнитель Momus записывает в жанре сибуя-кэй альбом, до этого спродюсировав работу Кахими Кари; Beastie Boys включили группу Buffalo Daughter в каталог своего лейбла Grand Royal - Йошида и Оямада хотели всего лишь вывести Японию на мировой уровень, а сделали чудо-зеркало, глядя в которое Западу хочется быть похожим на своё отражение.

Так или иначе, но в нулевых сибуя-кэй канул в Лету. Группы распались, их бывшие члены занимаются чем-то в разной степени достойным или скитаются тенями, продюсируя исполнителей, о которых мы ничего не узнаем. Люди остались, а волны больше нет, как нет 90-х с их сэмплированной босса-новой.

Но, кстати, сейчас новое поколение молодых людей в довольно странной форме переживает тоску именно по сэмплированной босса-нове и миражам торговых центров… Только это уже совсем другая история.