Внутри дома

Средоточием крестьянской избы была РУССКАЯ ПЕЧЬ. Она соединяла в себе функции обогревателя, плиты, постели (лежанка) и даже кладовки для мелких предметов обихода. Барские дома отапливались голландскими печами. В более богатых устраивались камины, создававшие своеобразный уют. Камины, чаще всего электрические и потому не столь привлекательные, бытуют и сейчас.

А что же такое КАМЕЛЕК, то и дело упоминаемый в старой русской литературе? Да то же самое, что и КАМИН, только в ласкательной форме. Онегин, мечтая о Татьяне, сидел у камелька; у композитора П. И. Чайковского в цикле «Времена года» есть очаровательная пьеса «У камелька».

Возле камина, для защиты от его жара, ставилась рама на ножках, обтянутая плотной, расшитой тканью, – ЭКРАН. Такой экран мы видим в комнате Настасьи Филипповны в «Идиоте» Достоевского.

Схож с экраном был ТРАНСПАРАНТ – картина на натянутой ткани, освещенная сзади, но без, так сказать, жарозащитных функций. Такой транспарант стоял в комнате у Обломова.

Стены жилых и приемных помещений в домах знатных вельмож выглядели подчас весьма своеобразно. Вспомните, у Грибоедова Чацкий говорит о жилище одного московского богача: «…Дом зеленью раскрашен в виде рощи…» Многие думают, что речь идет о наружной росписи дома, но это не так: в подражание Версалю и другим дворцам французских королей стены некоторых залов представляли собой как бы природные виды. Такие залы назывались БОСКЕТНЫМИ, от французского «bosquet» – роща. Однако большинство комнат богатых дворян были обиты тканью.

Кстати, не задумывались ли вы, почему листы бумаги, которыми оклеены современные квартиры, называются обоями? ОБОИ – от слова обить (сохранился термин «обойные гвозди»), а современные обои наклеивают, и правильнее было бы назвать их «оклеями». Однако язык – великий консерватор, он сохраняет слово, даже когда предмет изменился, и это как‑то обогащает наши исторические представления. Обои из ткани назывались ШТОФНЫМИ ОБОЯМИ (от немецкого слова «Stoff» – ткань); иногда это был дорогой шелк, иногда плотная хлопчатобумажная ткань – КРЕТОН, ныне забытая. Бумажные обои появились в России еще в XVIII веке, но широкое распространение получили с 20‑х годов XIX века.

В «Отцах и детях» Тургенева комната Аркадия Кирсанова оклеена обоями, а у богачки Одинцовой стены обиты «коричневыми обоями с золотыми разводами».

Стены спальни старой графини в пушкинской «Пиковой даме» обиты китайскими обоями.

Поначалу бумажные обои нередко называли попросту… БУМАЖКАМИ. Городничий выделяет Хлестакову «комнату для важного гостя, ту, что выклеена желтыми бумажками». В рассказе Тургенева «Постоялый двор» говорится о двух довольно чистых комнатах «с красно‑лиловыми, снизу несколько оборванными бумажками на стенах». Слово «обои» могло сбить с толку, для точности авторы предпочли слово «бумажки».

Постепенно сложились традиции расселения семьи в господском доме: в бельэтаже жили родители, на АНТРЕСОЛЯХ (верхнем полуэтаже с низкими потолками) или в мезонине – дети, там же помещались наиболее нужные домашние слуги и учителя детей, остальные слуги жили во флигелях. За окнами фасада бельэтажа располагались парадные помещения – гостиная, столовая, танцевальный зал.

Для молитв, если не было домашней церкви, служила ОБРАЗНАЯ (от слова «образ» – икона). Княжна Марья Болконская в «Войне и мире» молится в образной.

Кухня, как правило, помещалась вне дома. Долгое время она называлась ПОВАРНЕЙ. Известная басня Крылова «Кот и Повар» начинается так: «Какой‑то Повар, грамотей, / С поварни побежал своей / В кабак…» От забытого слова «поварня» сохранились словосочетания поваренная соль, поваренная книга.

Форточки внедрялись в быт очень медленно, комнаты не проветривались месяцами: хозяева панически боялись сквозняков, холода, предпочитая дышать спертым воздухом, лишь бы не подвергнуться опасности простуды. Чтобы избавиться от дурных запахов, широко применяли всякого рода ароматические средства – жгли КУРИТЕЛЬНЫЕ СВЕЧИ, пропитанные душистыми смолами угольные пирамиды, именуемые «МОНАШКАМИ», а также специальную бумагу.

В книге «За рубежом» Салтыков‑Щедрин писал: «В самых зажиточных помещичьих домах не существовало ни вентиляторов, ни форточек, в крайних же случаях «КУРИЛИ СМОЛКОЙ» (хвойной смолой с примесью ароматических веществ). Среди покупок, сделанных Ноздревым на ярмарке, были и курительные свечи. Применялись они и много позднее. В рассказе «В суде» Чехов упоминает о «противном запахе курительных свечек» в помещении окружного суда.

В этой связи слово «курить» не следует воспринимать по‑современному. Когда вы читаете у Тургенева, что «тетушка… приказывала курить чуть ли не каждую минуту», то это значит не курить табак, а дымить ароматическими свечами.

Мебель

Мебель менялась (и меняется) медленно, но иные ее предметы все же отмерли, другие видоизменились, а третьи сменили свои названия. Например, БЮРО – затейливой конфигурации письменный стол с настольными ящиками и множеством отделений для хранения бумаг и мелких ценных вещей – сегодня можно увидеть разве только в музеях, у коллекционеров да в редких квартирах. У Собакевича «в углу гостиной стояло пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь». На бюро у Плюшкина «лежало множество всякой всячины», перечисление которой занимает у Гоголя около 20 строк. Бюро красного дерева стояло в комнате Ильи Ильича Обломова, героя романа Гончарова.

Слово «кресло» прежде употреблялось чаще во множественном числе – «кресла». ВОЛЬТЕРОВСКИЕ КРЕСЛА, в которых сидели, например, бабушки в «Детстве» Толстого и в «Обрыве» Гончарова, отличались глубоким сидением и очень высокой спинкой. Неглубокое, удобное для работы за столом ГАМБСОВО КРЕСЛО – по имени создавшего его мастера – было у Павла Петровича Кирсанова («Отцы и дети»).

Многие предметы пришли в барские дома с Запада – дань преходящей моде. БЕРЖЕРКА, на которой сидел старик в «Обыкновенной истории» Гончарова, – разновидность глубокого кресла. ПАТЕ – встречается у Лермонтова и Тургенева – нечто вроде табурета, мягкое сидение без спинки и подлокотников. КУШЕТКА – слово знакомое, ее варианты назывались ПОМПАДУРАМИ, КОЗЕТКАМИ (диван на двоих, для беседы – от французского «causer» – беседовать), КАНАПЕ – небольшой диван с приподнятым изголовьем. На канапе сидит Нина в последнем действии лермонтовского «Маскарада». Пушкин в «Домике в Коломне» писал: «…И хоть лежу теперь на канапе, / Все кажется мне, будто в тряском беге / По мерзлой пашне мчусь я на телеге».

Гордостью многих помещиков были коллекции разного рода курительных трубок, часто выставленных для всеобщего обозрения на специальных пирамидах. ЧУБУКИ, то есть трубочные стержни, достигали подчас невероятной длины. Свою коллекцию трубок Ноздрев показывает Чичикову. Современные трубки легко помещаются в кармане, старинные же по длине напоминали духовые инструменты, поэтому мы не должны удивляться, читая о «прислоненной к постели только что выкуренной трубке» у Обломова.

Трубки часто изготовлялись из морской пенки – огнестойкого минерала и назывались ПЕНКОВЫМИ; не произносите это слово «пеньковые», так как ПЕНЬКА – конопляная пряжа – здесь ни при чем.

Чисто русским предметом мебели был ПОСТАВЕЦ – невысокий шкаф для хранения посуды, который мы встречаем в пьесах Островского.

Многие мужчины имели обыкновение писать стоя или сидя на табурете за КОНТОРКОЙ – высоким столиком с наклонной плоскостью в виде ПЮПИТРА, или, как тогда говорили, ПЮЛЬПИТРА. По воспоминаниям Тургенева, Белинский и Гоголь писали, стоя за конторкой. Художник В. А. Серов изобразил за конторкой своего отца композитора А. Н. Серова.

В карты играли за особыми ЛОМБЕРНЫМИ столами со складной столешницей, превращающейся при раскладке в квадрат, обитый зеленым сукном, – на нем делали записи мелом. ЛОМБЕР – давно забытая карточная игра. «Зовут задорных игроков / Бостон и ломбер стариков», – писал Пушкин. БОСТОН – тоже популярная в старину игра в карты. В повести Л. Толстого «Два гусара» автор показывает нам «раскинутый старинный бостонный стол с инкрустациями».

Увидев у классиков слово «холодильник», мы невольно представляем себе современный электрохолодильник. Слово это в устах литературных героев прошлого века вызывает недоумение. Но ХОЛОДИЛЬНИКОМ в старину назывался простой ледник, то есть ящик для продуктов, проложенных льдом.

Читая классиков, натыкаешься на устарелое написание (и звучание) некоторых названий предметов домашнего обихода: «шкап» вместо «шкаф» («Дорогой, многоуважаемый шкап!» – говорит Гаев в «Вишневом саде» Чехова), «стора» вместо «штора», «снурок» вместо «шнурок» и т.п. Меняются слова и по родам (прежде чаще говорили «зала» вместо современного «зал»), и по падежным окончаниям. Кстати, если сейчас МЕБЕЛЬ – понятие собирательное, то в прошлом это слово означало «отдельный предмет обстановки». «Мебели, довольно хорошие, были покрыты пылью», – так сказано в «Невском проспекте» Гоголя. Это – нюансы, они не затрудняют чтение, зато придают тексту особый аромат старины, словно ПАТИНА – зеленоватый налет на старинной бронзе.