Глава 3. Он зашел в комнату, где лежала девушка, и долго смотрел на нее, без мыслей, без эмоций

Он зашел в комнату, где лежала девушка, и долго смотрел на нее, без мыслей, без эмоций. Для него сейчас она была не Хагрой, а неким сосудом, в который он перелил сущность Леры (или не перелил?). Что с ней будет, Слава не знал. То ли это Лера в новом теле, то ли это Хагра, которой добавилось знаний. То ли… Он не знал, что это, потому запрещал себе думать о результатах его опасного и авантюрного поступка.

Слава присел на краю кровати, на которой лежало тело Хагры, и задумался, проверяя себя: все ли он сделал для Леры? Может, стоило попробовать и все‑таки полечить ее? И в который раз приходил к выводу – это невозможно. Если бы не ее способность к регенерации, она бы вообще не продержалась столько времени, чтобы он мог перекачать ее личность в Хагру. Ну что такое регенерация? Да, усиленная способность восстанавливать ткани. Но не мгновенно же! На это надо часы, на это надо, чтобы мозг мог отдавать приказы клеткам тела – восстановиться! А как он мог это сделать, когда меч Хагры дошел до позвонков и практически перерубил их?! Удар был такой силы, что клинок практически пополам перерубил доску, служащую основой кровати. Надо отдать должное Хагре – она была очень сильна. Да, с мутантами типа Леры и Славы она сравниться не могла, но повышенная сила тяжести и ежедневные физические упражнения с самого детства сделали свое дело. Она была, если так можно выразиться, профессиональным спортсменом‑бойцом, добившимся на этом поприще высших результатов.

Все шейные сосуды Леры были перерублены – за те секунды, что он разбирался с Хагрой и соображал, что делать, ее кровь полностью покинула тело. Организм Леры не успел бы восстановить необходимый уровень крови за те минуты, что были отпущены Славе на принятие решения. Даже модифицированный мозг живет всего несколько минут. А время на соединение сосудов? А время на соединение трахеи, пищевода… В общем, он сделал все, что можно. Времени у него не было.

Теперь оставалось лишь убедиться, получилось ли перенести Леру в другое тело. Леру? Да, Леру. Ведь что такое человек? Это база данных, это огромный опыт, накопленный им в результате впитывания информации. Человек рождается маленьким, голеньким и пустым, как винт компьютера. Постепенно в него вводится все, что нужно ему для жизни, – язык общения, информация об устройстве мира. Он живет, получает опыт от соприкосновения с миром, и каждое прикосновение накладывает отпечаток на личность. Человек состоит из битов информации, буквально слеплен из них. Когда Слава принимал решение о переносе личности, его озарило: если он может перенаправлять потоки информации компьютеров – почему он не может собрать и перенаправить информацию из живого человека? Его душу, если можно так выразиться. И он сделал это.

Возможно, что эта новая, наложенная им на личность Хагры, информация просто стерла ее личность, и теперь в этом теле Лера. Ведь когда на компьютер устанавливаешь новую систему, прежняя «личность» этого компьютера уничтожается – исчезают установленные программы, исчезает то, что делало эту личность неповторимой. А возможно, они, Лера и Хагра, наложились друг на друга, смешавшись, как вино в коктейле. Узнать это он мог только тогда, когда «Хагра» очнется. Но та была то ли в коме – он сильно ее ударил, – то ли в некоем трансе, после того как он вложил в нее личность Леры.

Слава подошел к девушке и потряс ее за плечо – никакого результата. Она лежала с закрытыми глазами и тихо сопела аккуратным носом. Слава осмотрел ее челюсть – опухла, но цела. Он не сломал ее, только выключил девушку, как искрящую от замыкания лампу.

Слава лег рядом, закрыв глаза. Он вышел из тела и опустился на ее мозг, обследуя его на предмет «посыла». Да, «ришта» был тут. Красная нить, пронизавшая клетки мозга. Слова тянулись цепочкой и как будто шипели, сопротивляясь его «рукам». Гадкая нить «посыла» извивалась, как будто чуя того, на кого была нацелена, но через десять минут сдалась и повисла на «руках» виртуального Славы. Он уничтожил клубок этой пакости и стал смотреть дальше. Вот она, наведенная любовь к Лере, – целая паутина розовых нитей опутывала мозг девушки и настолько плотно, что не было никакой возможности все распутать и удалить. Впрочем, может, и была, но стоит ли это делать? Ну любит она Леру и пусть любит! Пусть…

Слава перебрался на равнину воспоминаний – тут было такое месиво! Память Хагры смешалась с памятью Леры – картины менялись местами, куда‑то улетали, перемещались, кружились, как осенние листья, схваченные руками холодного ветра. Слава с ходу влетел в чье‑то воспоминание – скорее всего Леры, потому что она видела голову Хагры на своем бедре. Слава выскочил из него, как из проруби, наверх: он не хотел смотреть на игрища жены и ее подружки. Так‑то ему наплевать – Лера же не с мужиком занималась сексом, измены в общепринятом понимании не было. В отличие от мужчин‑гомосексуалистов, розовые девицы не вызывали у Славы отвращения или протеста. Скорее всего, их отношения были всего лишь результатом отсутствия мужчин. Не зря Хагра бисексуальна – ну где взять мужиков‑то? А ведь тело требует, хочется наслаждения… ну, и отношений тоже. В обществе амазонок не могли не развиться гомосексуальные отношения: если чего‑то недостает, тех же мужчин, природа заменяет это по‑своему. Стоит наладиться нормальной жизни, когда каждой женщине будет соответствовать мужчина, как и положено, и куда только денутся их розовые пристрастия.

Пошарив в мозгу Хагры, Слава обнаружил ее эротические мечты – в них Слава и Лера удовлетворяли Хагру, при этом Слава был груб, жесток, буквально насаживая ее на себя, как бык или жеребец в порыве сексуальной горячки. Слава даже хмыкнул про себя: она мечтала о его теле, желая, чтобы он овладел ею грубо, как зверь, но при всем при том ненавидела его за то, что он отнял у нее любимую подругу. А ведь он отнял ее! После того как появился, Лера больше с ней не спала. Ну, может, они и тискались там где‑нибудь потихоньку, подальше от его глаз, но положение, когда подруги спали в одной постели, больше не повторялось и скорее всего не повторилось бы никогда.

Слава осмотрелся: воспоминания летели, мелькали, перед его глазами вставали то картинки из жизни Леры, то картинки из жизни Хагры – интимные тайны, секретики, которые они скрывали от окружающих, – все это он мог увидеть, только лишь захотеть. Но надо ли? Пусть остаются их маленькие тайны. У каждого человека есть в жизни такое, что он никогда никому не расскажет.

Слава сделался маленьким и взлетел над мозгом Хагры, чтобы понаблюдать, как укладываются возбужденные воспоминания: ему показалось, что они ложатся как‑то кучно – Лерины к Лериным, Хагрины к Хагриным. Пока он не понял, что бы это значило, но, судя по тому, что увидел, в голове девушки образовывались две информационные структуры. Слава нахмурился – информация Хагры, замещаясь информацией Леры, не стиралась, а перемещалась в другие уровни мозга. Что это значило? А значило это то, что в теле могут образоваться две независимые друг от друга личности! Лера и Хагра в одном теле – что получится? Борьба за овладение телом? Душевная болезнь в раздираемом двумя личностями мозге? Это было плохо. Просто скверно. Он все‑таки надеялся, что информация Леры сотрет Хагру, и сделал для этого все. Но почему так не случилось? Почему? То ли у него не было опыта, то ли… Лера не хотела уничтожать Хагру. Она тоже любила ее. Не так, как Славу, скорее как подругу, как сестру. Но реально любила и не хотела ее смерти. Потому файлы с ее информацией легли в свободные ячейки и теперь в мозге этого существа, по сути химеры, Леры‑Хагры шел круговорот, и чем он закончится, было совершенно непредсказуемо.

Слава вышел из транса, встал и проверил путы на теле девушки. Они были завязаны крепко, и он слегка ослабил натяжение – чтобы не пережать сосуды. Но и отпускать не стал – мало ли…

Отправившись на кухню, соорудил себе бутерброд, съел его, как автомат, не заботясь о вкусе. Сделал еще один и тоже съел, медленно жуя и глядя на стену перед собой. Ему надо было восстанавливать энергию, которую он потратил на ночные карательные экспедиции. Что будет, когда обнаружат трупы сгоревших Мудрых? Впрочем, трупов не будет, при такой температуре они должны сгореть дотла. И кто будет считать, сколько там костей осталось в пепле… а может, и не осталось? Может, они вообще рассыпались в прах?

Он заставил себя встать, пошел в комнату рядом с кухней и, упав на кровать, закрыл глаза – ему надо было поспать: начался «отходняк» после происшедшего. Его трясло, перед глазами вставали то лицо окровавленной Леры с синими губами, то трупы Мудрых, то пожар, уносящий горячим дымом то, что было ему дорого и что составляло единственную ценность в его жизни.

Спал Слава часа два. Как Штирлиц, он приказал себе встать через определенное время, и организм подчинился. Что‑что, а в выносливости и устойчивости к перегрузкам его организм был впереди планеты всей.

Вскочив, он снова «заправился». Быстро съел здоровенный кусок грудинки, запив его половиной кувшина сока. Стало немного легче. Мужчина вообще проще переносит тяготы и стрессы, если он сыт. Стоит мужику проголодаться, и все у него валится из рук, он становится злым, вредным и готов растерзать весь мир. Но как поест – вроде и ослабевает желание убить всех Мудрых, а потом пойти карающим мечом через всю прерию.

Слава зашел к комнату с Хагрой, чтобы проверить ее состояние; промассировал ее связанные руки и ноги для восстановления кровообращения, осмотрел ушибленную челюсть – он ее «подремонтировал», пока копался в мозге девушки, – опухоль спала, и скула приобрела нормальный облик. Только синяки еще сошли не до конца. Посмотрел зубы – все целы. И то хорошо. Очнется – будет нормально жевать.

Он уже начал понемногу привыкать к мысли, что Лера теперь в теле Хагры, и поймал себя на том, что мысленно обращается к ней, как к живой. Горько усмехнулся, вышел из комнаты и направился вниз, где на вешалке висел плащ Мудрых. Набросил его на себя, закрыл голову капюшоном – чем меньше внимания привлечет, тем лучше.

– Мудрая, ты к Главе? Как хорошо, что хоть одна осталась в живых! Ой, это не Мудрая! Ты хочешь видеть Главу? Сейчас я ей доложу! – Стражница стремглав кинулась в дом, так что ее килт взметнулся при развороте. Видимо, уже доложили, что Глава якобы спит со Славой, и теперь он был как бы в статусе фаворита. А может, помнили о его успехах на Играх – в любом случае она восприняла его как важное лицо, гораздо выше статусом, чем была сама.

– Иди, она тебя ждет! – Стражница любопытным взглядом проводила мужчину и вздохнула – ей, по ее рангу, еще не скоро соединяться с мужиком! Уже и забыла, как хорошо это бывает. Может, подкопить денег да купить внеочередное посещение? Хорошо Главе – все к ее услугам: хочешь мужика – так вот он, сам пришел! Странный все‑таки этот мужчина – ходит сам по себе, без охраны… Впрочем, чего ему бояться, победителю Игр? Это его теперь боятся…

Она отвернулась в сторону и продолжила наблюдение за проходящими по улице знакомыми и незнакомыми женщинами – делать‑то все равно было нечего, время идет, дежурство когда‑нибудь да закончится.

Глава сидела в кабинете и разговаривала с сотницами. Увидев Славу, она кивнула ему и предложила присесть, пока разберется с подчиненными. Их разговор касался каких‑то административных решений, сбора налога с торговцев, но быстро все завершилось, и сотницы были выпровожены за дверь.

Слава без предисловий и лишних слов предложил:

– Мне нужно, чтобы ты свела меня с главами северных кланов, теми, с чьих земель везут странные штуки, такие как у меня на руке! – Он показал на пристегнутый игловик. – Мне нужно разрешение на посещение их территории. И доступ ко всем точкам на ней, что меня заинтересуют. Можешь это устроить?

– Пойдем. Покажешь, что тебя интересует, а потом подойдем к нужной Главе клана, – предложила женщина и встала из‑за стола.

Через несколько минут они уже пересекали черту ворот, направляясь к торговым рядам. Ночная трагедия никак не повлияла на торговую жизнь огромного базара – Ярмарка шумела, кричала, смеялась, пахла жареным мясом и пролитым пивом. У торговых рядов торговалось и суетилось множество разнокалиберных женщин, ругались извозчицы и кричали друг на друга покупательницы, спорящие за одновременно уцепленную юбку или кусок ткани.

Глава повела Славу в дальний угол, показывая на цвета – черный с серебром:

– Вот тут смотри. Если у них нет, значит, ни у кого нет. Эти штуки не так часто появляются на рынке – на них нет спроса. Кому нужны эти бесполезные штуковины?

«И действительно – кому?!» – усмехнулся про себя Слава.

Столы, на которых лежали товары, были накрыты брезентом во избежание случайного дождя. В основном на них лежало оружие: как пояснила Глава, если их клан отличался разведением лошадей, свиней, ткачеством, то северяне добывали металл и ковали лучшие в этом мире мечи, ну, и остальное тоже – ножи, кинжалы, топорики. А также у них были копи серебра, а значит, украшения.

Слава, проходя мимо одного из столов, заметил что‑то вроде симпатичного серебряного медальона, или же кулона, на серебряной цепочке. В его центр был вделан небольшой камешек, блестевший в солнечных лучах ярким светом. Слава спросил его цену – оказалось что‑то около двадцати золотых, и он его купил. Медальон был открывающийся, вроде небольшого ковчежца. Слава решил поместить туда Лерин локон. На всякий случай.

Больше ничего заслуживающего внимания он не увидел и уже развернулся, чтобы идти назад, разочарованный результатом, когда его взгляд выхватил под прилавком знакомую вещь, заставившую застучать его сердце.

Под столом лежал армейский лучемет – полуразбитый, с оторванной батареей, как будто побывавший в мясорубке, но это был он. Слава подошел к продавщице, скучающей у стола, и спросил:

– Скажи, а что за штука лежит у тебя там, под столом?

– А я, думаешь, знаю? – хмыкнула женщина, прожевывая кусок лепешки, намазанный медом; мед капнул с края, и она, ловко подхватив каплю пальцем, отправила в рот, громко чмокнув. – Ну штука. И чего? Хочешь купить? Один золотой!

Ее глаза загорелись живым огнем, увидев Славин интерес, но, когда он равнодушно покачал головой, продавщица потухла и сварливо сказала:

– А раз нет, так и иди к себе в Мужской Дом, трахай маменек! И не мешай честным женщинам торговать, отвлекая их от дела!

Делом ее было откусывание сразу половины куска и запивание его половиной кружки травяного отвара. Очереди возле ее товаров как‑то не наблюдалось, что и сообщил Слава в следующем своем обращении к этому олигарху торговли. Олигарх сразу же послала его по адресу, куда он в общем‑то любил ходить, но только к более симпатичным и гораздо более чистым обладательницам оного пункта назначения. О чем тоже довел до сведения дамы, отчего та пришла в совершеннейшее неистовство, грозящее вылиться в попытку расправы над хамом, и, как следствие, могла получить сломанные руки и ноги. Несчастная не подозревала, что мужчина находится в отвратительнейшем настроении и у него не заладились последние сутки…

Глава остановила крики торговки, попросту треснув ее кулаком по башке так, что этого, наверное, лучше не сделал бы и Слава. Та улетела внутрь фургона, затихнув там и прекратив сотрясать воздух.

Глава перевела дух и предложила:

– Вон там сидит Глава клана Юсаннон, ее имя Зимера. Нечего было с этой дурой говорить: увидел интересное – и сразу сказал бы мне. Я бы все уладила. Хватай эту штуку и пошли!

Слава вытащил лучемет, мельком оглядев его со всех сторон, и через пять минут они уже сидели за столиком под навесом; перед ними стояли парящие чашки с горячим травяным отваром, и Зимера с удовольствием разглядывала Славу, откинувшего капюшон:

– А я думала, что ты только с девочками балуешься, подруга! Смотри‑ка, какого мужчину себе нашла! Может, поделишься по‑дружески, а? Все‑таки не раз вместе охотились! Я тебе давала моих девочек, не забыла?

– Он не мой мужчина, он сам по себе, – туманно объявила Глава. – Мне нужно кое‑что у тебя спросить.

– Не твой мужчина? Как это может быть? Тогда отдай его мне, раз он ничей! У нас с мужчинами совсем плохо. Мало, и те не самого высокого качества. – Не слушая продолжила Зимера, облизнув красные полные губы.

Ей было лет тридцать, и, хотя она не была так мускулиста, как здешняя Глава, в ней чувствовались сила и грация, как в холеной, породистой кошке. На взгляд Славы, она была вполне даже ничего в сексуальном плане. Однако в его ближайшие планы не входило удовлетворение глав кланов… хм… если только это не понадобится для дела.

– Отвлекись, Зима! Не до того сейчас! Мне нужна твоя помощь.

– Просишь помощи, а сама не хочешь поделиться мужчиной! Что, от него убудет, что ли? Ты самолюбивая эгоистка и всегда такой была! У нас совсем дохлые мужики какие‑то… И беременностей от них мало, – внезапно посерьезнела она. – Ты слышала, что у нас война идет? Два клана уже вырезали! Я говорила Мудрым: нам надо мужчин, иначе мы перережем друг друга! Все равно как с горы крикнула – одно эхо, и никакого результата. У вас тут, на юге, хотя бы сколько‑то осталось, и глянь, какие приличные! Женоподобный только немножко, но это добавляет пикантности!

– Да заткнись ты! – рассердилась Глава. – Скажи, что мы хотим узнать, а потом, если сможешь с ним договориться, он тебя всю с ног до головы оттрахает! Слав, ты как, готов отодрать эту чертову бабу? Похоже, иначе с ней ничего не обсудишь!

– Если сможет положить мою руку, прижать к столу, тогда мы с ней запрыгнем в постель. Не сможет – пусть удовлетворяет себя сама. Но вначале – информацию, – равнодушно ответил Слава (он уже попытался просканировать мозг Зимеры, но там стояла стена: похоже, Мудрые оградили всех Глав, и это понятно.)

– Ну ты и наглец! – восхитилась Глава. – Мужчинка, и сможешь положить мою руку?! Хм… впрочем, ты не тот ли мужчина, что победил в Играх?! Ух ты‑ы! Точно, он! Похоже, что мне ничего не светит. Но я все равно попробую, а вдруг повезет! Не откажешься от своего слова?

– Не откажусь. Только давай информацию: откуда у вашей торговки вот эта штука?

– У грессов отбили. Когда делали налет на их селение. Они что‑то обнаглели, начали соваться в жилые территории, мы немножко их поучили уму‑разуму. Их мужиков не было, так мы немного пощипали баб и детей, кого успели. Теперь будут знать, как угонять наших свиней!

– Кто такие грессы?

– Хм… ты что, не знаешь, кто такие грессы? Впрочем, что это я, ты же пустоголовый мужчина… Ладно‑ладно, не злись! Вы, мужчины, такие нежные, такие обидчивые… прямо‑таки не скажи ничего. Грессы – это такие вредные твари, которые скачут на четырех ногах, имеют руки, как у человека, и очень ловко метают небольшие копья и камни из пращи! А также дерутся дубинками из железного дерева, и, надо сказать, очень ловко дерутся. – Зимера задумчиво потерла шрам на подбородке, почти не портящий ее миловидное лицо. – На юге их всех перебили, так они на севере в леса ушли, там и сидят, иногда набеги делают. Вот после набега мы их выследили, вышли на деревеньку и перебили всех, кого смогли взять. Эти твари ловко скачут, очень быстрые. Всего десяток смогли убить, и то каких‑то убогих… В общем, вот эти штуки бывают у них, а где они их берут, не знаю.

– Они на каком языке говорят?

– На языке грессов, конечно. Ну и на нашем тоже – мы с ними уже тысячи лет воюем, уж точно наш язык знают. Ну и мы их язык… немного.

– Да, давненько их тут не видали, – с удовольствием подтвердила Глава. – Моя бабушка говорила, что ее бабушка ей рассказывала, будто грессы забирались и в наши края, но очень, очень давно. Они вытаптывают посевы, тупые дикари. Только вред от них. Так что если их всех перебьют, хуже не будет.

– Это ты точно сказала, хуже не будет! – усмехнулась Зимера. – Ну что, давай тягаться, может, все‑таки мне сегодня удастся утолить голод по мужчине!

Слава молча выпростал руку из плаща. Зимера уцепилась за нее своей жесткой, в мозолях от меча ладонью… и через секунду уже ругалась, пытаясь приподнять руку от стола.

– Так нечестно! Ты сразу начал, я не ожидала! Давай ты командуй, подруга, а мы по команде начнем!

Слава кивнул и снова поставил руку на локоть. Зимера уцепилась, Глава приказала начать, и лицо воительницы покраснело от усилия. Слава подождал секунд двадцать, потом медленно и плавно, даже особо не напрягаясь, прижал ее руку к столу. Зимера посидела в ошеломлении, потом тихо сказала:

– Сто золотых!

– Чего сто золотых? – не понял Слава, подымаясь из‑за стола.

– Сто золотых за ночь с тобой! Да что ночь – за час! Двести! Двести золотых!

– Спасибо, – криво усмехнулся Слава, – у меня есть деньги.

– Пятьсот! Такие деньги! Ну ты чего?! Семьсот!

Слава и Глава уже отошли метров на пятьдесят от несчастной любвеобильной Зимеры, когда услышали:

– Тысяча‑а‑а!..

Слава не стал оборачиваться, а Глава с улыбкой покачала головой:

– Совсем озверела! Она всегда любила мужчин, но, если уж Главе не достается ничего, представляешь, каковы у них дела? Кстати, если ты собираешься отправиться к источнику этих вещей – не советую. Грессы не разговаривают с двуногими. Они просто их убивают.

– Что‑то это мне напоминает! – угрюмо пробормотал Слава. – Посмотрим. Может, и не понадобится к ним идти. Я сегодня уезжаю. Тебе поручение – следить, чтобы дом Леры… мой дом, никто не тронул. Чтобы не ограбили, не обобрали и не присвоили. Что хочешь делай, но чтобы он был цел. И еще… Я пойду в конюшню за лошадьми – прикажешь, чтобы они выдали мне коней. Они же записаны на Лере, а ее теперь нет. И еще вот что: мне нужно увезти отсюда Хагру. Она без сознания. Как мне ее везти? Что посоветуешь?

– А она еще жива? – удивилась Глава. – Я думала, что ее уже нет. Ну а что без сознания… две лошади, между ними специальная брезентовая лежанка – так перевозят раненых. Всего делов‑то…

– Вообще‑то знаешь что? Через два часа возле моего дома должны стоять лошадь для меня, та, большая, вьючная лошадь, на нее положи палатку, продукты, вещи, что нужны для севера, и две лошади с лежанкой. Я буду ждать. И денег положи туда – вдруг придется что‑то купить в дороге. Не хочу бродить по конюшням и чего‑то организовывать. У тебя это лучше получится.

– Хорошо, сделаю, – кивнула головой Глава. – Все, что нужно, положу.

– Как люди отреагировали на смерть Мудрых? Что говорят в городе? – неожиданно вспомнил Слава.

– Ну что… Решили, что кто‑то из них опрокинул масляный светильник и все сгорели, задохнувшись в дыму. В общем‑то всем не до них – Ярмарка есть Ярмарка. Послали за Мудрыми в их Союз, недели через две будут здесь. Одна или несколько – не знаю. Я могу идти? У меня еще дела. Через два часа караван будет готов.

Слава молча кивнул головой и пошел к своему дому. Нужно было подумать, что делать дальше.

Темнота. Она плавала в ней, растворившись как кусочек сахара в кипятке. Это было бесконечно, без времени, без пространства, только темнота. Она не осознавала себя, только знала, что существует. Где? Где‑то…

Потом кусочки ее сущности начали слипаться. Они, как будто снежинки, кружились, кружились, несомые ветром, и, касаясь друг друга, слипались в огромный ком. Наконец, ком стал настолько большим, настолько уплотнился, что стал постепенно осознавать себя.

– Кто я? Я мыслю, значит, я существую! Где это сказано? Кто сказал? На Земле! Что такое Земля? Что‑то знакомое… Земля… Слава! Слава!

Сущность уцепилась за это слово и потянула к себе остальные «снежинки», закружившиеся, как в хороводе, и вереницей слетавшиеся на «ком».

– Я Лера! – обрела себя сущность. – Я Лера. Где я? Почему я ничего не вижу, не слышу? Почему я не могу шевелиться? Где вообще я нахожусь? Хагра меня убила! Я в потустороннем мире? Он что, и правда существует? А я‑то, дура, не верила… Бедный Слава… бедный, бедный… как он страдает сейчас! Как бы не поубивал их всех там. Бедная Хагра – она так любила меня! Они ее заставили, я знаю, я видела ее глаза. Она была не в себе. Мерзкие твари! Бедная девочка… наверное, Слава убил ее. Хагра, Хагра…

– Кто здесь?! Кто меня зовет?

– А ты кто?

– Я – Хагра! А кто ты? Демон? Как ты оказался во мне? Или… я сошла с ума?

– Я – Лера. Хагра, где я?

– Лера?! Лера… как так может быть?! Я же убила тебя, я помню! Я не хотела, прости меня, Лерчик, я правда не хотела! Я убила, но не хотела! Руки, ноги сами шли! Я бы никогда тебя не ударила, никогда бы не причинила тебе вред! Я била по Славе, а попала по тебе. Мне нет прощения… я мерзкая тварь, тварь, тварь! Я хочу умереть!

– Стоп! Где я? Умереть всегда успеем! Ты хочешь сказать, что мы сейчас в одном теле? То есть я у тебя в голове?

– Наверное… я не знаю… я слышу тебя. Я помню, как я ударила по Славе, он увернулся, и удар пришелся по тебе. А потом вспышка, и я больше ничего не помню. Только тебя с перерезанным горлом. Я убила тебя? Мы с тобой в Звездных Чертогах? А где тут комнаты с серебряными гвоздями, где прекрасные мужчины и женщины, прислуживающие нам? Или мы не заслужили Чертогов и нас сбросили в ущелье, к демонам?

– Нет никаких Чертогов. Чушь это все. Давай рассуждать: мы обе где‑то находимся – в каком‑то месте. Как‑то умудряемся мыслить. Даже говорить. Значит, мы должны в чем‑то находиться. Как мы тут оказались? Я, предположительно, умерла. Ты – тут вопрос интересней… Слава тебя либо убил, либо… скорее всего, просто вырубил. Я умирала, и по той информации, что у меня есть, воскресить, щелкнув пальцами, нельзя. Значит, он должен был перекачать меня в какое‑то тело. Какое? Только твое! Оно было ближе всего. И мы в твоем теле. Ну что, привет, подруга! Ближе, чем теперь, нам уже не быть, не правда ли?

– Я не понимаю… как это может быть? Слава… он что, колдун? Как так может быть?

– Ну как бы тебе сказать… Он – Мудрый, если перевести на ваш язык. И такой силы, что ваши Мудрые в сравнении с ним как перворанговые против тебя. Меня интересует другой вопрос: почему мы не ощущаем тела? Почему мы все плаваем в этой темноте? Хм… наверное, вот так: информация залита, но она не укоренилась. То есть она болтается по мозгу, и мы не можем осознанно управлять телом. Однако, судя по тому, что рассуждаем и существуем, тело живет. Но это и понятно: его первичные функции – дыхание, поддержание процессов в теле выполняются помимо воли. Просто мы не соединились с телом и потому не можем им управлять. Нам нужно попробовать почувствовать тело.

– Как это? Я не поняла, что ты говорила! – В голосе Хагры чувствовалась паника. – Что я должна делать?

– Мы должны почувствовать тело. То есть представь себе, что ты шевелишь пальцами, что ты открываешь глаза, что ты что‑то говоришь! Я тоже попробую это сделать – кто‑нибудь из нас да сможет. А второй будет видеть и слышать через него. Наверное. Я сама ничего не знаю и могу только предполагать! Пробуй!

За Славой тянулся караван из трех лошадей, на двух, идущих за ним, были навьючены продукты, какие‑то мешки, видимо палатка и одеяла. Но самое главное – между лошадьми, идущими бок о бок, был укреплен этакий небольшой помост или скорее носилки, на которых лежало тело Хагры. Он развязал ее путы – все равно бесполезны: она так и не пришла в себя, хотя с момента трагедии прошло уже более двух суток.

Слава уже сутки был в дороге. На предоставленных Главой лошадях он выехал из города, закутанный в плащ, скрывающий его тело с головой, похожий на любую торговку, приехавшую на Ярмарку. Никто не обратил на него внимания, ну, кроме возчиц, ругавшихся, что им перегородили дорогу, но затихавших, видя накрытое одеялом тело между лошадей Они делали рукой жест, отгоняющий демонов, – мало ли что случилось с этой женщиной, лежавшей на носилках, может, она проклята, и тогда проклятие может перейти и на них: ведь всем известно, что проклятия бывают прилипчивы и из‑за них некогда вымирали целые кланы, покрываясь нарывами и умирая за считаные часы. Никто и не смотрел на ту, что сидела на лошади впереди и вела караван, торопясь скорее проскочить опасное место.

Дорога была спокойна, хотя навстречу иногда ехали группы женщин – и воительницы, и мастеровые люди, решившие посетить Ярмарку. Они тоже подозрительно косились на носилки и не задавали вопросов фигуре на передней лошади, очень сильно напоминающей Мудрую. Чего лезть к Мудрым? От них одно беспокойство и неприятности…

Перед вечером Слава свернул с дороги, ища место для стоянки. Он нашел его у озерка, благо что таких озерков по прерии было немереное количество. Расседлал лошадей, запомнив, как на них располагается сбруя, – иначе потом не заседлаешь как следует, – и занялся установкой палатки. Тут проблем особых не было: палатки есть палатки – принцип один во всех мирах. В походы с классом он ходил пару раз, так что знал, как ставить это сооружение. Палатка была добротная, на пять человек, так что двоим там места вполне хватало. Был еще и навес – как он понял, для вьючных мешков.

Затащив груз под этот навес, Слава поднял тело Хагры и уложил его на одеяла внутри палатки. Еще раз осмотрел – повреждений нет, здоровое и даже очень привлекательное тело… Ругнул себя – не те мысли в голове. Не хватало еще использовать лежащую в коме бабу! Маньяк он, что ли…

Устроившись поудобней, начал массировать ее руки, ноги, разгоняя кровь – он слышал, что, если не делать этого, образуются пролежни, кровь застаивается… в общем, могут быть всякие пакости. Если Лера очнется… нет, КОГДА Лера очнется! Он запрещал себе думать о ней как о мертвой. В общем, когда она очнется, должна получить тело здоровое, функциональное, а не покрытое пролежнями и больное. Кстати сказать, он не знал, что делать с питанием этого тела; она уже больше двух суток ничего не ела, а если кома продолжится и дальше – как быть тогда? Заливать ей в глотку какой‑нибудь бульон? А если она захлебнется?

Ничего не решив, занялся приготовлением ужина. Впрочем, что там особенно готовить – не было никакого желания.

Он пошарил в сумках, нашел копченое мясо, лепешку, пожевал, запивая пивом (спасибо Главе, обнаружил в багаже несколько запечатанных кувшинов), и лег спать, прислушиваясь к тихому дыханию девушки возле себя.

Утром он проснулся от духоты: палатка сильно нагрелась на солнце, и он вспотел. Расстегнув клапан палатки, вылез и пошел к озеру.

Вода была прозрачной и довольно холодной – видимо, тут на дне били родники. Но прикосновение ледяной воды к разгоряченному телу было в высшей степени приятным; оно быстро разогнало утреннюю дрему, и через пять минут он, освеженный, бодрый, готовый к свершениям, выскочил на берег и стал размахивать руками и ногами, теперь уже стараясь согреться.

Солнце поднялось довольно высоко, но, судя по ощущениям, было еще около семи утра – вполне нормальное время для продолжения путешествия. Пока соберется, пока поймает спутанных лошадей и заседлает их, выйдет часов в восемь – это нормально. Куда особенно спешить? Шаргион без него никуда не улетит. Керкары не убегут. И здешняя цивилизация не развалится за лишние часы или даже дни.

Вообще‑то ему не больно‑то и хотелось заниматься прогрессорством – как рукой сняло, после того как вместо благодарности за помощь он получил ощутимый пинок. Да еще какой пинок! Естественно, что любви к этой цивилизации у него совсем даже не было. Если бы Шаргион мог летать, Слава сию секунду загрузил бы тело Хагры и улетел отсюда куда глаза глядят.

Слава погладил висевший на груди медальон с Лериными волосами и задумался. Пару бутылок с кровью и тканями Леры он положил в переметные сумы, чтобы оставить их в Шаргионе. Остальные бутылки оставил в доме Леры, на всякий случай: вдруг содержимое взятых с собой бутылей испортится или же пропадет в дороге – он не мог рисковать. Ему нужно было добраться до планеты Нитуль или до подобного ей медицинского центра, где выращивались тела. Вот только одна загвоздка – деньги! Где взять деньги на тело для Леры? Его карточка была заблокирована, значит, нужно искать Наташу, стыковаться с ней и пусть оплачивает тело. Вот только где ее взять, Наташу эту, если сам не знаешь, где находишься? В каком конце Вселенной и даже… в каком времени?! А что, Слава допускал и такие вещи: подпространство – штука странная и до сих пор, как он слышал, не изученная до конца.

Он видел по визору фильм на тему того, что некоторые личности, попавшие в подпространство, внезапно перемещались во времени. Обычно это подавалось в виде вестернов с обычным героизмом главного героя и секс‑хеппи‑эндом в конце. Но, как он узнал, такие странные штуки вроде как имели место и в реальности. Он не хотел думать, что провалился в прошлое или попал в будущее, но… все могло быть.

Слава очнулся от мыслей, вздохнул и пошел к Хагре. Посмотрел на ее обнаженное тело и решил, что надо бы и ей принять водные процедуры… а то… попахивать начинает. Процессы‑то в организме идут, тот же пот выделяется – она была мокрой, как и Слава, перед тем как вылез из палатки.

Он подхватил девушку на руки и потащил к воде. Осторожно положил на поверхность и, придерживая снизу, под голову, правой рукой стал тереть ее кожу, осторожно плеща водой и следя, чтобы не залилось в нос. Кожа была такой гладкой, такой шелковистой, что, если закрыть глаза, можно было представить, что в руках у него Лера. Девушка была теплой, домашней и уютной, как давно знакомый человек… Может, потому, что он представлял внутри ее Леру? Все может быть…

Внезапно Слава заметил, что тело девушки дернулась, как будто по нему прошла судорога. Еще! Еще! Он подхватил Хагру на руки и вынес на берег, положив ее в невысокую мягкую траву. Мышцы сокращались все сильнее и сильнее, так что Хагру начало бить, как будто в припадке. Слава упал на нее всем телом, руками прижал ее плечи, навалившись туловищем на дергающиеся ноги, боясь, что во время судорог она повредит саму себя. Но судороги через какое‑то время стихли, и девушка обмякла. Потом она открыла глаза, бессмысленно посмотрела вверх, в стороны… вот только как‑то странно – ее глаза смотрели в разные стороны, как у ящерицы, и действовали совершенно независимо друг от друга! Это создавало какое‑то дьявольское впечатление – будто перед ним была бесноватая, в которую вселился демон. Девушка попыталась что‑то сказать, глядя на Славу, но у нее получались лишь гримасы. Она корчила рожи, мычала, дергалась, руки поднимались и опускались, потом она попыталась встать, но движущиеся вразнобой руки и ноги подвели, и девушка чуть не грохнулась со всего размаху, если бы не Слава. Он подхватил ее и насильно уложил на траву:

– Лежи и не двигайся! И молчи! Сейчас все будем улаживать! Итак, как я понял из этого представления, вас там двое! Если так, махни рукой!

Хагра махнула обеими руками.

– Ясно. Я предполагаю, что каждая из вас может управлять только одной половиной тела. Каждая из вас находится в своем полушарии мозга. Одна может управлять левой стороной тела, другая правой. Сейчас нужно сделать вот что: Лера, договорись с Хагрой, чтобы та полностью отстранилась от управления телом, отошла в сторону. Хагра, не бойся, тебя никто не тронет: я знаю, что ты делала это не по своей воле. Когда я добуду Лере новое тело, ты будешь свободна. А пока делай то, что тебе говорят.

Девушка замерла на несколько секунд, потом сфокусировала взгляд на Славе и, протянув к нему руки, облегченно сказала:

– Славик, любимый, бедненький, как ты переживал! Дай я тебя обниму!

– Лер, ты? – подозрительно спросил Слава. – Кем я работал на Земле?

Он задал этот вопрос по‑русски, и Лера ответила ему по‑русски:

– Великим учителем русского языка и литературы!

– Ну, слава богу, ты вернулась. – Слава поднял Леру и прижал ее к себе, чувствуя, как его трясет от волнения. Получилось!

Они постояли немного, обнявшись, потом медленно пошли к палатке. Вернее, Слава пошел – Лера идти не могла, и он ее поддерживал, а она лишь переставляла ноги. Слава посадил ее к дереву, прислонил спиной, она благодарно улыбнулась и вздохнула. Потом, с трудом выговаривая слова, сказала:

– Слав, она ни при чем! Ее зомбировали! Ты уж не ругай ее, пожалуйста!

– Не ругай! Если бы мог, прибил бы ее, лишь бы все предотвратить. Только кто мог подумать… впрочем, я бы мог. Зря согласился на ваши уговоры и выступил на этих чертовых Играх!

– Наверное, зря, – слабо улыбнулась девушка. – Если бы ты знал, как хорошо быть живой! Чувствовать травку, лучи солнца на своей коже… тебя рядом. – Она положила голову Славе на плечо и облегченно вздохнула. Потом добавила: – Слав, мы с Хагрой будем по очереди выходить, ладно? Ты уж прости ее, пожалуйста… да и тело‑то ее… хотя бы ради этого не терзай. Нам теперь с ней до‑о‑олго вместе быть, как я чувствую. Когда еще мы попадем в те места, где можно сделать новое тело? Ведь ты точно озаботился тем, чтобы собрать материал для выращивания нового тела, правда?

– Хм… да нет, бросил его в помойку, и все. Забыл собрать материал.

– Слав, ну, перестань дразнить! – Лера пихнула его рукой и снова прижалась к плечу. – Слав, ты много их поубивал?

– Поубивал. Забудь. Мудрых, что сделали это, теперь нет. А Глава… Глава теперь полностью моя. Она была в подчинении у Мудрых. У нее стоял посыл верности. Я его снял.

– А куда мы сейчас едем? Ты узнал, что хотел, на Ярмарке?

– Узнал… – Слава вздохнул. – Только лучше бы не узнавал. Все эти штуки – мкары и другое – не на территории кланов. Оказывается, тут есть еще одна разумная раса, которую люди оттеснили куда‑то в леса. И раса эта – кентавры.

– Что, серьезно? Как в сказках? Полулюди, полукони? – Лера удивленно раскрыла глаза.

– Нет. Как я понял, что‑то вроде кентавроидов – руки у них есть и четыре ноги. Они издавна воюют с людьми из‑за территорий, но проиграли, ушли куда‑то на север, в леса. Люди их время от времени преследуют, те тоже пакостят как могут – в общем, отношения у них примерно такие же, как у керкаров и зеленых. И самое интересное: похоже, что так же, как зеленые – пришлые на Алусии, так и люди – пришлые здесь. А коренная раса как раз кентавры. Вот такой расклад. Лер, если честно, мне уже плевать на эту планету. Мне очень хочется убраться отсюда. Но я не знаю как. Сейчас мы идем к Шаргиону, там отдыхаем, я попробую опять достучаться до его сознания, а потом… потом будем думать. Если он не проснется, придется идти к кентаврам, искать этот корабль или затерянную базу, с которой они таскают вещички. Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: кентавры мародерствуют на заброшенной базе. Чьей? Да кто знает. Это уровень цивилизации зеленых, и вещи очень похожи на принадлежащие им. Так что можно предположить… Нет, ничего не стану предполагать – это будет какое‑то гадание. Поживем – увидим. Ты лучше расскажи, как чувствуешь себя в новом теле, как у тебя там с Хагрой складываются отношения. Вообще как самочувствие?

– Ну как тебе сказать… Попробуй умереть, потом очнуться в теле своей подруги, недавно зашибленной мужем, – какое у тебя будет самочувствие? Как у раздавленного дерьма. Прости за грубость.

– Хм… это Хагра на тебя дурно влияет, – усмехнулся Слава. – Как она там вообще, солитер этот?

– Ф‑у‑у… Слав, не надо так говорить! – расстроилась Лера. – Скорее я – солитер в ее теле, а не она во мне! Она говорит тебе, что просит прощения, что никогда бы не причинила мне вреда. Говорит, что умрет за меня, если надо.

– Не надо умирать. Вот сделаем тебе тело – и пусть живет, как хочет. А пока что должна будет делать то, что я скажу.

– Она не против, она будет делать все, что ты прикажешь, и все, что захочешь…

– Многообещающее заявление, – усмехнулся Слава. – Ты вот что – сама‑то ехать на коне можешь? Или все‑таки носилки?

– Давай попробую сама… И знаешь что, пусть это сделает Хагра, хорошо? У меня нет никакого опыта езды на лошадях. Кроме того, может, тело ей лучше подчинится – все‑таки это ее тело. Пусть выйдет, ладно?

– Пусть, – согласился Слава и, отстранив девушку, оставил ее у дерева.

Встав, он пошел собирать лошадей, которые бродили неподалеку. Когда вернулся, немало попотев (одна из этих тварей никак не желала снова нести на себе кого‑либо или что‑либо и ловко отскакивала от него даже со связанными ногами), палатка уже была убрана, и девушка, хоть и пошатываясь, укладывала снаряжение в мешок. Она исподлобья взглянула на Славу и сказала:

– Прости меня. Я не хотела. Я буду вам с Лерой помогать всем, чем могу. Можете использовать мое тело, как хотите, я буду уходить по первому требованию.

Слава помолчал, потом вздохнул и спокойно сказал:

– Мы вернем тебе тело, как только сможем. Но это будет нескоро, ты должна это понимать. Я рассчитываю на твое знание местных обычаев и на помощь в путешествии. Кстати, ты как себя чувствуешь?

– Лера же сказала… вот так я себя и чувствую. Руки и ноги еле двигаются, трясет всю. Надеюсь, это будет продолжаться недолго. В таком виде боец из меня никудышный.

– Не надо мне ваших с Лерой боевых умений. Ваша с ней задача – сохранить это тело до лучших времен. Без моего приказа никуда не лезть, не соваться, не принимать участия ни в каких конфликтах и драках. Я буду решать все сам. Договорились?

– Договорились… – обреченно вздохнула Хагра и напряженно добавила: – Только вряд ли так просто все будет. Слава, у тебя за спиной, за правым плечом, лучница, и она целится в меня. А слева в кустах сидят еще трое. Я вижу их макушки. Когда мы с тобой разговаривали, они спугнули птиц, и я их заметила. Все‑таки я воительница десятого ранга, а не так просто, мимо проходила. И не один раз была в рейдах.

– Сейчас я тебя прикрою… в мужчину они стрелять не будут. – Слава переместился вправо и закрыл Хагру собой. – Как думаешь, кто такие?

– Какая‑то небольшая шайка из остатков уничтоженного клана или же ремесленники, решившие подзаработать, – увидели мужчину и с ним только одну женщину, вот и решили отнять тебя у меня. Да кто угодно – мужчина слишком большая ценность, чтобы пройти мимо. Эй, вы, в кустах! – крикнула она звонким голосом. – Вылезайте! Я вас вижу! Чего вам надо?

Кусты слева зашевелились, и оттуда вылезли три совсем молодые девушки‑воительницы. Все три были пятого ранга. Они настороженно подошли к стоящим Хагре и Славе, держа мечи наготове: они видели, что Хагра безоружна, но опасались – все‑таки воительница десятого ранга!

Одна из них, девчонка лет четырнадцати, вышла вперед и заносчивым тоном сказала:

– Мы забираем твоего мужчину! У нас в клане почти не осталось мужчин, и теперь он наш! Если ты окажешь сопротивление – умрешь! – Девчушка встала в боевую стойку, направив острие меча на Хагру.

Слава хмыкнул:

– Хм… а никто не хочет спросить: я‑то хочу отправиться с вами, паршивки вы эдакие?

Девчушка удивленно заморгала глазами и озадаченно, но надменно, проговорила:

– А чего это я должна у какого‑то мужчины спрашивать разрешения? Ты должен подчиняться женщинам. У тебя нет права голоса!

– Как мне надоел этот мир! – сказал Слава, повернулся и быстрыми шагами пошел к лучнице, так и стоящей с луком наготове. Та ошеломленно посмотрела на мужчину, идущего на нее широкими шагами, натянула лук, но стрелять не решилась: убийство мужчины – табу! Как можно?!

Слава подошел к ней, вырвал лук, мгновенно ухватил за портупею и одним рывком, как будто прочные кожаные ремни были не ремнями, а гнилыми нитками, сорвал с нее меч и, не обращая внимания на реакцию упавшей от рывка девушки, вернулся к трем супостаткам. Те стояли разинув рот, а когда он подошел к ним, попятились под радостно‑ехидный смех Хагры, стоящей возле дерева.

Через минуту все мечи были отобраны, а девушки, лишенные портупей, килтов и иллюзий, заброшены на середину озерка, под собственный истошный визг. Они хлопнулись на поверхность воды, как гигантские лягухи, и прохладная гладь поглотила неудачливых воительниц, чтобы потом выплюнуть в куче брызг и фонтане ругательств.

Несмотря на свой юный возраст, воительницы ругались очень умело и разносторонне, описывая половую жизнь Славы и Хагры, вкрапляя туда описания их оргий с лошадьми и ругарами.

Слава повернулся к ним и помахал своим здоровенным кулаком, отчего ругательства перешли в шипение и туманные угрозы, а воительницы, взбивая воду руками и ногами, понеслись вплавь к противоположному краю озера.

Хагра отсмеялась, потом предложила:

– Давай‑ка отсюда смываться! Как бы большой отряд не навели – придется уже всерьез с ними разбираться, а я еще не готова. Я пока побуду, ладно? Пусть Лера отдохнет. А вечером она выйдет, и вы с ней… В общем, я пока за нее тут поработаю. Не против?

– Не против. Седлаем и поехали. Честно говоря, мне не хочется никого убивать. А ведь придется, если они явятся сюда толпой. Как думаешь, погоню не устроят?

– Все может быть. Может, это просто отряд малолетних охотниц – приехали на Ярмарку с кланом и решили поохотиться в прерии, наткнулись на нас и захотели попытать счастья. А может, разведчицы клана. Вернутся, расскажут – могут после этого и погоню за нами послать. Гадать можно много – уезжать надо. Все я собрала, давай сейчас я взнуздаю лошадей, седла пристрою, а ты сумки нацепишь – я пока не в состоянии это сделать.

Собирались они недолго, минут десять – пятнадцать, и караван уже потянулся от озерка, по звериным тропам.

Слава держал примерное направление на север, зная, что никак не проскочит тот огромный обрыв, внизу которого лежало озеро, в котором утонул Шаргион. Трудности должны начаться, когда они подъедут к обрыву: надо будет найти место, где спуститься. А впрочем, зачем спускаться, решил Слава, лошадей спокойно можно оставить и на попечении керкаров, а дойти до Шаргиона самому. Ведь пещеры керкаров располагались на сухом плато, наверху, а не в низине.

Лошади ходко шли по тропам, отдохнув за ночь. Груз на них, конечно, приличный, но это были вполне сильные и крупные экземпляры местного кролико‑коневодства, так что кони несли стокилограммового Славу и его спутницу довольно весело, похрапывая и семеня ногами. До пещер керкаров им предстояло сделать еще одну ночевку, потом полдня пути, и они «дома». А там им уже никто не страшен. Керкары порвут всех, кто их попытается тронуть.

Слава задумался: а если придется все‑таки отправиться в путешествие к кентаврам? Может, взять с собой керкаров? Ну штук пять… или десять. Ведь не помешают, ох как не помешают! Обученные, сильные, умные многоножки были бы идеальными спутниками – ночью они не спят, выносливость у них невероятная. Почему бы и нет? Да, это стоило того.

Всю дорогу они с Хагрой оглядывались назад, ожидая погони, но ее не было. Впрочем, может, еще было и рано? Пока эти голые засранки – он не оставил им ни одежды, ни оружия – доберутся до своих, пока там решат, что делать, сколько пройдет времени? Да что толку рассуждать, все равно ничего не изменить, надо просто ехать.

Выезжая, Слава сделал этакий финт: он поехал под девяносто градусов к нужному направлению, чтобы девчонки, совершенно точно за ними наблюдающие, решили, что они возвращаются к тракту. Когда отъехали подальше и те уже не могли видеть, Слава вновь повернул коней туда, куда нужно.

Когда прошло часа два, Слава предложил сделать привал, чтобы покормить Хагру, но она отказалась – сказала, что ей не хочется ни есть, ни пить. Славу это обеспокоило, но потом он пришел к выводу, что просто организм девушки как будто застыл, не до конца срастившись со своим телом: Хагра ведь тоже некоторое время была как бы оторвана от управления телом, и процессы в организме замерли.

Немного подумав, Слава решил, что это нехорошо, остановился и заставил Хагру спешиться и поесть. Под его надзором она с выражением отвращения на лице, давясь, сжевала кусок мяса и запила его водой. Только тогда он успокоился и приказал двигаться дальше. Через некоторое время – прошло минут сорок – Хагра с извиняющейся улыбкой попросилась в кустики, сказав, что у нее прихватило живот. Слава облегченно вздохнул: похоже, работа кишечника нормализовывалась. Ее не было минут двадцать, потом Хагра пришла, пошатываясь и вытирая пот со лба. На вопрос, какого хрена она там так долго трудилась, девушка, покраснев, угрюмо буркнула, что, если бы он столько времени был без сознания, у него и не так бы все спеклось!

Слава посмеялся про себя, и они поехали дальше.

На следующий ночлег остановились пораньше – Хагра уже опасно шаталась на лошади, того и гляди свалится, все‑таки была еще довольно слаба. Так что остановка была совершенно необходима. Выбрав место у очередного ручья, Слава разгрузил лошадей и стал устраивать стоянку. Хагра, несмотря на слабость, пошла к ручью и стала плескаться в затончике, смывая с себя дорожную пыль. Придя, она сказала:

– Я ухожу. Теперь очередь Леры. Ты это… порадуй ее ночью, ладно? Я не буду подглядывать! – Девушка широко улыбнулась и полезла в палатку.