Глава 10. С момента отплытия Брента не покидало ощущение бешеной гонки

С момента отплытия Брента не покидало ощущение бешеной гонки.

Если бы он мог прибавить ходу, если бы смог успеть… Только бы не опоздать, а там… Он сумеет справиться с любым противником и остановить любой ужас.

Только бы найти ее! Найти и защитить…

Рассекая волны, «Дженни‑Лин» стремительно продвигалась к югу вдоль береговой линии. По палубе, словно тигр в клетке, расхаживал капитан Брент Макклейн. Быстрее, быстрее! Каждая клеточка его большого, сильного тела была напряжена. Если бы Бренту дали волю, он бы со всех ног бросился спасать своих друзей и возлюбленную.

Он прекрасно знал, что берег усиленно патрулируют суда федералов, но это не могло остановить его. Пусть только попадутся – уж он сумеет пустить ко дну любого противника. Стремление достичь болот было таким сильным, что Брент на самом деле стал неуязвимым. Когда «Дженни‑Лин» столкнулась с втрое большим юнионистским судном, огонь ее пушек был столь свиреп, что фрегат северян пошел ко дну, не успев сделать ни одного выстрела.

Наконец «Дженни‑Лин» вошла в устье реки и бросила якорь. Брент и десять матросов, высадившись в шлюпку, направились к лабиринту болот. Но прежде чем они успели достичь поросшего соснами берега, Брент бросился в воду, чтобы добраться до земли вплавь.

Теперь он, наконец, мог осуществить свое желание – бежать, и он побежал.

Кровь закипела в его затекшем от бездействия теле, но в сердце Брента был страх. Страх опоздать…

На одном дыхании он домчался до поляны и остановился… Крепко зажмурив глаза, снова открыл их, надеясь, что страшное видение исчезнет. Но оно не исчезло – то был не кошмар, а ужасная явь. Поляна была усеяна мертвыми телами. Вот рука убитого воина свисает с террасы полуразрушенного дома; вот у потухшего и остывшего костра лежит маленькая девочка, сжимая в мертвых руках соломенную куклу с тыквенными семечками вместо глаз…

Казалось, эти белые пятна, так же, как остекленевшие глаза ребенка, с упреком смотрят на Брента. Насилу передвигая ноги, он подошел к мертвой девочке, склонился над маленьким тельцем и, нежно коснувшись пальцами окоченевшего личика, прикрыл темные безжизненные глаза.

– Господи Иисусе! Вы только посмотрите на это, кэп! – Брент обернулся. Верный Чарли пришел в становище вслед за своим командиром. Дрожа всем телом, Макферсон опустился на колени рядом с телом какой‑то женщины. Его обветренное лицо превратилось в маску скорби. Он взглянул на Брента.

– Это Аполка, кэп, и ее мальчуган.

Ноги Брента словно налились свинцом, но он заставил себя подойти к Чарли и встать на колени рядом с ним. Тела мертвецов облепили мухи. Именно это выглядело как самое ужасное надругательство над погибшими, попранием их достоинства.

– Их надо похоронить, – прохрипел Брент, голос отказывался ему повиноваться.

Казалось, что в тело его впились тонкие стальные нити, они сжимали грудь, причиняя невыносимую боль, лишая возможности дышать. Аполка! Любящая, стройная и грациозная, как лань. Всю себя она отдавала любви к детям и обожанию мужа…

За что? Кто мог так жестоко распорядиться этим прекрасным цветком? Кто мог совершить такое святотатство – убить женщину, все предназначение которой была любовь?

Едва ли Брент заметил, как отошел Чарли – исполнить приказ капитана. Не обращая внимания на мух, не чувствуя отвратительного запаха тлена, Макклейн обнял тела Аполки и ее сына. Мощное тело Брента содрогнулось от рыданий, из глаз потекли обильные слезы отчаяния, утраты, ужаса и ярости. То были муки предательства – его собственного предательства, жертвой которого пали близкие Рыжей Лисицы. Он, Брент Макклейн. предал лучшего друга!..

Приближалась ночь. На поляну опустились тихие сумерки, когда земля купается в багряном золоте заходящего солнца, а восток уже окрашен в глубокие синие и лиловые тона. Уважая горе капитана, матросы «Дженни‑Лин» стояли поодаль, ожидая момента, когда можно будет приблизиться к Бренту и приступить к обряду похорон.

Могучие плечи Макклейна сотрясались от рыданий, когда он баюкал на руках тела дорогих ему людей. Крик отчаяния эхом отдался в болотах, бездонном небе и зарослях кипарисов. Больше Брент не издал ни звука.

Солнце уже коснулось горизонта, но Брент не двигался с места. Не шевелились и матросы,

Вдруг что‑то произошло. И Брент, и моряки что‑то почувствовали, хотя вокруг по‑прежнему было тихо. Первым обернулся Макферсон, за ним остальные.

Позади матросов стоял Рыжая Лисица с группой воинов. В руках у них было не оружие, а лопаты. Чарли стало не по себе. Он понял, что вождь уже был в становище; теперь вернулся, чтобы сделать то, что приказал сделать своим людям Брент Макклейн.

Это будет не традиционное погребение, принятое у семинолов. Обычно индейцы кладут тела своих умерших в деревянные гробы и относят в тень густых зарослей. Вместе с покойниками в дальнее странствие по полям счастливой охоты отправляются и их вещи: меч воина, лук и стрелы охотника, игрушки ребенка, шаль женщины.

Но этим мертвым предстояло быть погребенными по‑другому. Их надо защитить от хищных зверей и мух. Надо было подумать и о живых. Рыжая Лисица хорошо это понимал. Вернувшись с охоты, он увидел, что его жена и дети убиты дикими белыми людьми, и вот теперь он похоронит их по обычаю белых людей.

Бесконечно долгие мгновения стоял Рыжая Лисица, глядя на, рыжеволосую голову и вздрагивающую спину своего друга. Черты лица семинола были неподвижными, словно высеченными из камня. Бронзовое лицо не выражало ни боли, ни гнева. Время, жизнь, вечные скитания и врожденная гордость давали семинолу ту силу и стойкость, которые не смогли бы сломить ни смерть, ни самые страшные муки.

Рыжая Лисица первым подошел к Бренту. Вождь встал на колени рядом с ним и взял на руки своего сына. Семинол поднялся и прижал ребенка к груди, словно тот просто уснул на руках своего отца. Макклейн повернул голову. Взгляд его блестящих серых глаз встретился с взглядом бездонных темных глаз Рыжей Лисицы.

– Я уже выплакал свои слезы, как подобает даже самому сильному мужчине. Мои слезы уже высохли. Я кричал ветру о своей мести, но эхо моего крика уже стихло. Впереди у меня много одиноких ночей, и я, может быть, буду еще плакать. Настанет время утолить свою месть и отплатить за страдания моего народа. Но сейчас я должен предать земле тех, кого любил. Я не могу допустить, чтобы их и дальше ели проклятые мухи. Месть Рыжей Лисицы будет подобна яростному шторму. Шторм скор и коварен; таким буду и я. Встань, мой друг. Ты поможешь мне выполнить мой долг перед сыном чресл моих и перед Аполкой, которая оберегала мое сердце своими нежными руками. Ведь и ты тоже любил их. Я знаю это, потому что вижу слезы мужчины, который никогда не плачет. Эти слезы утешают мою душу.

Брент молча поднялся. Рыжая Лисица протянул вперед руки, и Брент принял холодное, окоченевшее тельце ребенка. Вождь опустился на колени возле той, которая только вчера была его женой. Он прижал ладони к ее щекам, потом провел пальцами по все еще прекрасным чертам ее лица. Он взял ее тело на руки и легко поднялся.

– Пойдем, – сказал он Бренту. – Нам надо попрощаться с ними.

* * *

Аполку похоронили с сыном на руках. По обычаю, в могилу положили ее вещи.

Сосновая роща стала вечным пристанищем мертвых. Похоронив своих мертвых, семинолы подожгли свои дома. Пылавшие сосновые строения освещали ночь пляшущими оранжевыми бликами, когда индейцы и конфедераты покидали поляну.

Рыжая Лисица повел своих людей к расположенному неподалеку становищу родственного племени микасуки. Густой лес, где жили в землянках люди этого племени, находился к северо‑востоку от того пепелища, которое совсем недавно было средоточием жизни и веселья семинолов. Рыжая Лисица и Брент Макклейн плыли в пироге вождя по извилистым рукавам реки, ведя за собой племя и матросов с «Дженни‑Лин».

Мужчины молчали. Первым нарушил тишину ночи Брент:

– Я слишком дорого тебе обошелся. Ты потерял дом, жену, ребенка…

– Ты ни во что мне не обошелся, Ночной Ястреб, – спокойно перебил друга Рыжая Лисица. – Ни ты, ни твои конфедераты. Мы всегда воевали. Нам всегда приходилось умирать. Не ты причина всего этого. И запомни. Ночной Ястреб, я всегда сам делал свой выбор. Сейчас мой выбор – сражаться.

Брент снова погрузился в мрачное молчание. Потом в темноте ночи попытался заглянуть в глаза индейца.

– Что с Чиколой? Я не видел…

– Его тела? – продолжил за друга Рыжая Лисица, видя, что Брент осекся на полуслове. – И не увидишь. Он жив. Убежал в лес. А теперь, мой друг, задай мне вопрос, который, как червь, грызет твою душу.

Брент не колебался, прямо взглянув в глаза вождя.

– Что случилось с ней… с Кендалл? – напряженным шепотом задал свой вопрос Макклейн.

– Она сражалась, – с удовлетворением и гордостью ответил Рыжая Лисица, – но не ножом и не пистолетом, а своей волей. Чикола рассказал мне, как она пыталась его спасти. А Джимми Эматла – он жив, но вряд ли увидит восход солнца – слышал, лежа на земле со смертельной раной в животе, как Кендалл говорила с синемундирником.

Брент почувствовал, как все его тело охватывает мертвящее оцепенение.

– И о чем же они говорили? – напрягшись, спросил он.

– Об этом лучше расскажет сам Джимми Эматла. – Рыжая Лисица был прав. Джимми не суждено было увидеть восход солнца. Глаза индейца уже подернулись пеленой смерти, когда вождь привел к нему Брента. Лежа на высоком помосте среди болота, Джимми мужественно ждал смерти.

Однако он явно обрадовался приходу Брента и с неожиданной силой сжал его руку, когда тот опустился на колени рядом с его циновкой.

– Ночной Ястреб, – произнес Джимми, плотно прикрыв глаза.

– Эматла, – произнес Брент, стискивая руку индейца. Гримаса боли исказила лицо Джимми.

– Может быть, тебе не стоит говорить, – сказал Брент, – побереги силы, они тебе еще пригодятся.

Эматла отрицательно покачал головой и облизнул пересохшие губы.

– Я не переживу эту ночь, мой друг. Я знаю это и благодарю богов, что успел увидеть тебя. Я обманул тебя, Ночной Ястреб, и прошу у тебя прощения.

– Ты не обманывал меня…

– Да, в своей самоуверенности я пообещал защитить женщин. Но белые пришли, словно волны моря. Я оказался слабее старухи.

– Один человек не может победить двадцать, как бы силен он ни был.

Эматла пожал плечами. Он с трудом мог говорить, но не сдавался. Он открыл глаза и посмотрел прямо в лицо Бренту.

– Тебе придется победить их, Ночной Ястреб. Эта женщина своей доблестью сравнялась с воинами. Она не думала о себе, стремясь спасти детей Рыжей Лисицы. А те, кого не убили обязаны ей своей жизнью. Она смогла вырваться из рук мужчины и, вернувшись на поляну, сумела затронуть милосердие, таившееся в душах пришедших к нам бледнолицых. Но тот, кто искал ее… она сказала, что убьет его. Лань против тигра. У него лицо убийцы. Он сам убьет ее или оставит жить, но каждый день она будет завидовать мертвым.

Брент судорожно вздохнул:

– Спасибо тебе за то, что ты рассказал мне, Джимми Эматла. – Джимми слабо кивнул в ответ. Он снова заговорил, но голос его звучал так тихо, что Бренту пришлось склонить ухо к самым губам индейца.

– Среди них был один… белый человек в синей форме… он не убивал. Должно быть, он плакал. Он был в ярости от убийства. И…

– И?.. – с надеждой спросил Брент, в волнении комкая одеяло, которым был укрыт Джимми.

– Трейвис… Его зовут Трейвис. Он…

– Что, Эматла? Джимми, думай. Скажи мне, что может сделать человек по имени Трейвис.

– Он поможет тебе. Я думаю, что он… любит эту женщину. Кендалл. Она бежала ко мне. Она верила мне?.. Кендалл…

Джимми произнес это имя едва слышно. То был его последний вздох. Лучи восходящего солнца позолотили восточный край неба, когда гремучая змея смерти нашла приют в груди Джимми Эматла. По телу его прошла судорога, и мужественный человек затих навсегда. С лица его исчезло страдальческое выражение. Все беды остались позади. Джимми отправился в страну счастливой охоты.

* * *

– Ты неплохо выступил в Джексонвилле, – сказал Чарли Макферсон, потрясая пальцем перед носом Брента. – Но это вовсе не значит, что ты сможешь то же самое проделать в Форт‑Тэйлоре. Это тебе не аттракцион на ярмарке. Там солдат понапихано как сельдей в бочке!

– Я не собираюсь поднимать флаг и входить в порт с пушечным салютом! – взорвался в ответ Брент, беспокойно ероша волосы. – И потом не забывай, Чарли, что форт удерживают янки, но в Ки‑Уэсте есть и преданные конфедераты.

– И что вы собираетесь делать, капитан? – сухо осведомился Чарли. – Попросить всех конфедератов поднять руки?

– Конечно, нет, но я собираюсь использовать в форте ту же тактику, что и в Джексонвилле. Но на этот раз я пойду один.

– У тебя есть только один шанс, – твердо заявил молчавший до сих пор Рыжая Лисица, – попасть в форт. С моря.

Брент выжидательно посмотрел на вождя. Все трое собрались на рассвете в его открытой хижине для серьезного разговора.

Рыжая Лисица продолжал:

– Ты можешь, конечно, войти в город пешком, мой друг, но какая от этого польза? Остается взорвать форт, но что толку? От этого получится один только вред, потому что в нем находится Кендалл. Ее избавление – в твоем терпении, Ночной Ястреб. Сейчас, понятное дело, ее держат под замком и тщательно охраняют. Но настанет день, когда ее муж, синемундирник, покинет форт. Охрана потеряет бдительность. Кендалл снова захочет покататься по морю, а это уже шанс.

– Но мы не можем сидеть и смотреть на Форт‑Тэйлор! – горячо возразил Чарли. – Идет война, мы должны патрулировать побережье и сопровождать сквозь блокаду корабли с хлопком, в обмен на который в Англии покупают оружие.

– Освободить Кендалл могу я, – спокойно произнес Рыжая Лисица.

– Нет, – так же буднично проговорил Брент. – Только не ты. Рыжая Лисица. В моем сердце и так зияет рана, которая не заживет никогда, пока я дышу.

– Это никому не нужно! – раздраженно бросил Рыжая Лисица. Он встал и начал ходить по комнате взад‑вперед, стараясь не горячиться. – Я же сказал тебе – это мой выбор. У меня гораздо больше прав мстить этим людям, чем у тебя, Ночной Ястреб. Я пострадал от них больше всех.

– Ты индеец, а это война белых!

– Я сделал ее своей войной! – С нарастающим гневом Брент уставился в глаза Рыжей Лисице. Казалось, эти двое вот‑вот яростно подерутся. Макклейн глубоко вдохнул, стараясь умерить злость:

– Пойми, Рыжая Лисица, они ждут, не дождутся нападения индейцев. Они будут следить за твоими лодками внимательнее, чем за нашими кораблями, прорывающими их блокаду.

В разговор встрял Чарли. Он явно нервничал:

– Янки убьют любого краснокожего, который появится в их водах, а мы не сможем появиться там, размахивая звездно‑полосатым флагом. И что нам остается?

– Янки… – тихо произнес Брент.

– Что? – разом выдохнули изумленные Чарли и Рыжая Лисица.

– Янки. Его зовут Трейвис. О нем перед смертью успел сказать Джимми Эматла.

Брент изо всех сил сцепил пальцы и взглянул в глаза Чарли. Это снова был решительный и властный командир.

– Чарли, мы идем в устье реки и находим там Гарольда Армстронга. Посмотрим, что ему известно и что он может узнать по телеграфу. Янки взяли Сидар‑Ки, но Гарольд сможет нам помочь. А нам надо кровь из носу, узнать, что за парень этот Трейвис. Надо попросить Гарольда связаться кое с кем из Ки‑Уэста, чтобы точно узнать, когда Джон Мур отправится в очередную экспедицию. Будем придерживаться твоей тактики. Рыжая Лисица, наберемся терпения.

Брент замолчал, стиснув зубы. Терпение!.. Хорошенькое терпение, когда этот янки собирается убить Кендалл, если, конечно, уже не убил. Ну, нет, скорее всего Мур не причинит ей никакого вреда. Во всяком случае, он не станет ломать ей кости. Кендалл для него желанный приз, своего рода трофей.

Судорожно сглотнув, Брент снова заговорил:

– Рыжая Лисица, если хочешь, можешь идти со мной. Мы собираемся сыграть игру с янки по имени Трейвис.

* * *

Высоко в ночном небе светила полная луна. На берегу появился темный силуэт человека.

Тишину ночи нарушил крик пересмешника.

Однако, несмотря на это, люди, вышедшие из‑за деревьев, старались не производить лишнего шума. Они оживились, когда встретивший их Гарольд Армстронг, громко хохоча, долго тряс руку Брента и изо всех сил хлопал его по плечу.

– Здорово, пропащий! – кричал Гарольд. – Тысячу лет тебя не видел, капитан Макклейн! Но дела здесь идут, и неплохо, у меня, да и у других поселенцев. С индейцами мы ладим. Ну ладно, ребята, пошли‑ка в мою избушку, я вам кое‑что расскажу да заодно покормлю вас дичью и попою домашним сидром.

– Звучит заманчиво, – согласился со стариком Брент. – Нам как раз надо кое‑что узнать, особенно о том, что происходит в Форт‑Тэйлоре.

– Постараюсь, постараюсь" – пообещал Армстронг. – Скажи только своим воякам, чтобы держали ушки на макушке. Здесь, на горке, не так много гремучих змей, но зато хватает коралловых. Прошлой ночью я видел у своей хижины целое змеиное гнездо со змеенышами. Все за мной.

Брент сделал знак своему экипажу. Люди подтянулись и двинулись вперед колонной по одному, ступая след в след.

Брент поспешил за седовласым поселенцем, который бодро зашагал в чащу леса, где по берегам реки жили в поселке его собратья – настоящие конфедераты. Выше по течению той же реки находился форт, который удерживали юнионисты – еще со времен индейских войн. Однако поскольку в этом девственном уголке штата насчитывалась жалкая горстка белых людей, янки не особенно беспокоились за свой тыл в этом районе и редко наведывались в поселок. Солдаты Севера оставили поселенцев в покое, не думая о том, что эти люди с задубевшими от солнца и ветра лицами, эти мужчины и женщины, живущие в жалких хибарах, и есть тот драгоценный металл, из которого выковывается победа.

Прошло еще немного времени. Брент, Армстронг, Рыжая Лисица и Чарли сидели за столом и, с аппетитом поглощая жаркое, приготовленное женой Гарольда Эйми, обсуждали свои непростые дела.

– Вообще‑то становится все тяжелее. Да, сэр, тяжелее. Особенно на море. Позавчера, например, расшибли эту железную духовку, «Виргинию».

– Железную… что? – переспросил удивленный Чарли Макферсон.

– Железную духовку, морячок, духовку? Наши подняли со дна старую посудину, «Мерримак», которую янки уже давно потопили. Обили это старье железом и назвали «Виргиния». – Глаза старика загорелись завистью: – Хотел бы я посмотреть на нее! Короче, «Виргинию» сразу двинули против янки, и она нагнала на них страху. Пушечные ядра просто отскакивали от ее бортов.

– Вот черт! – Щеки Чарли вспыхнули от удовольствия. – Я всегда знал, что мы зададим янки хорошую трепку на море.

– Эге, ребятки, не все так просто, – печально протянул Гарольд, наливая сидр в свою оловянную кружку. – Эта победа длилась недолго. На следующий день янки пригнали свои железные посудины, и началась потеха. Такое морское сражение! Вы представить себе не можете. Они стреляли друг в друга несколько часов кряду, но в конце концов и «Монитор», и «Виргиния» пошли ко дну. Вы ничего об этом не слышали? Но завтра об этом узнает весь мир. Вот что я вам скажу, ребятки, на войне не бывает так, чтобы удача была все время у кого‑то одного. А это морское сражение показало, что вся наша амуниция давно вышла из моды!

Бренту следовало бы поинтересоваться подробностями и восхититься гениальностью корабелов Конфедерации, однако в настоящий момент его интересовала только одна вещь на свете.

– У тебя есть связь с Ки‑Уэстом, Гарри? – спросил он старика. – Мне надо кое‑что разузнать насчет Форт‑Тэйлора.

– Конечно, есть. Разве вы не держите меня за разведчика, капитан Макклейн?

Брент улыбнулся такой горячности старика.

– И еще за какого, Гарри!

Гарри выволок из‑под стола табуретку и сел на нее, с любопытством глядя на Брента.

– Вот что я скажу тебе, капитан, – начал Гарольд Армстронг, – ты не сможешь проникнуть в Форт‑Тэйлор. Их лейтенант просто взбесился с тех пор, как индейцы умыкнули его жену. Я слышал, он недавно привез ее обратно.

– Это мы знаем, Гарри.

– Ну да? – изумился старик и с плохо скрытым любопытством посмотрел на Рыжую Лисицу.

Однако Брент не стал вдаваться в подробности:

– Что ты знаешь о лейтенанте Муре, Гарри?

– Рыщет по округе, как волк, все мечтает, я слышал, встретиться с тобой, капитан. Говорят, полжизни бы за это отдал.

– Ты сможешь узнать, когда он уйдет в море?

– Конечно.

– Кроме того, мне надо узнать как можно больше об офицере юнионистов по имени Трейвис, не знаю, как его фамилия.

– Диленд, – тут же сказал Гарри. Брент удивленно взглянул на старика, и тот торопливо продолжил:

– Капитан второго ранга военно‑морских сил Соединенных Штатов Трейвис Диленд. Служит под началом тамошнего капитана первого ранга.

– Какая у него репутация? – Гарольд пожал плечами:

– Людям в Ки‑Уэсте он нравится. Настоящий джентльмен. Тверд, но справедлив и вежлив. А что?

– Хотел бы встретиться и поговорить с ним. – Брент встал и нетерпеливо хлопнул Чарли Макферсона по плечу. – Собирай экипаж. Мы отходим сегодня ночью.

– А, черт! – с сожалением пробормотал Макферсон. Он допил сидр и, отодвигая стул, поднялся с места. – Крис и Ллойд нашли себе хорошеньких девушек в этой забытой Богом глуши, а теперь мне придется сказать парням, что мы уходим!

Гарольд Армстронг рассмеялся:

– Ребятам просто повезло, что вы уходите! Ты, Чарли, должно быть, толкуешь о дочках Билера. Их папа – проповедник, человек очень тяжелый и ружьем владеет неплохо. У него куча дочерей – младшенькой три годика, но вы наверняка говорите о старших, а он стережет их, как цепной пес! Вот, наверное, барышни‑то довольны! Но лучше вам уйти, а то как бы беды не было, Билер воспитал своих крошек, как настоящих леди, будьте уверены. Ему совсем не понравятся приставания каких‑то там матросов. Поймите меня правильно.

– Вот черт! – снова ругнулся Чарли. С этим они и отбыли.

Час спустя «Дженни‑Лин», покинув устье реки, выходила в открытое море.

Если бы Брент дал команду к отплытию на несколько минут позже и если бы черная туча не закрыла луну, погрузив мир во мрак, экипаж наверняка заметил бы маленькую лодочку, проскользнувшую в опасной близости от судна.

Но что произошло, то произошло. «Дженни‑Лин» была уже далеко в море, когда следивший за ее отходом Гарольд Армстронг заметил утлое суденышко, двигавшееся прямо к берегу. Обеспокоенный старик спустился поближе к воде. Лодка ткнулась носом в песок. Гарри с изумлением увидел тонкие женские пальчики, схватившиеся за борт. Посветив фонарем, Армстронг присвистнул, не веря своим глазам.

На борту находилась девушка. Ее лицо было бледным, как луна, и прекрасным, как ее вечный свет. Лицо обрамляли золотистые волосы, разметавшиеся по днищу лодки, на котором лежало это чудесное создание. Армстронг воззрился на красавицу, и в этот момент она открыла глаза, которые были то ли черными, то ли темно‑синими, как ночное небо над морем. Разлепив пересохшиё губы, девушка попыталась что‑то сказать, но не смогла. Полежав без движения несколько мгновений, она снова постаралась заговорить. Чтобы услышать ее, Гарольду пришлось склониться к ее лицу. Старик дивился красавице, возникшей из моря.

– Что с тобой, девочка? – нежно спросил он. Тонкая рука потянулась к Гарольду, но упала на дно лодки – у девушки не было сил удержать руку на весу.

– Помогите, – произнесла наконец девушка. Она обрела голос, и в темноте ночи прозвучал умоляющий шепот: – Помогите, прошу вас, помогите мне!..

– Ну‑ну, конечно же, старина Гарри Армстронг поможет тебе, девочка. Не пугайся, детка, успокойся. Я отнесу тебя в свою хижину, накормлю и согрею у огня.

– Гарри!.. – оживившись, произнесла девушка. – Гарольд Армстронг?

– Да, мэм. Гарольд Армстронг к вашим услугам.

– Слава Богу! Меня зовут Кендалл Мур. Брент… Капитан Макклейн сказал, что я должна найти вас… Вы поможете мне? Вы не отдадите меня янки?

– Никакие янки не найдут мою хижину, мэм. И здесь нет лучшего друга у Брента Макклейна, чем я. Положитесь на меня, мэм. За вас можно не беспокоиться, вы в безопасности.

– О, благодарю вас, благодарю вас…

Шепот ее, слабея, стих. Глаза снова закрылись.

Радость освобождения, чувство облегчения лишили ее последних сил, которые позволяли ей сохранять сознание, – Кендалл Мур погрузилась в спасительное небытие. Гарольд посмотрел на девушку – нет, на женщину, – почесал затылок и взглянул в сторону моря.

Значит, это жена того самого янки. Эту женщину похищали индейцы. И именно из‑за нее капитан Макклейн отправился в Ки‑Уэст…

Капитан только что разминулся с ней. Какая жалость, разминулись всего на несколько минут…

Гарри склонился над лодкой и подхватил девушку на руки. В полной растерянности он зашагал по песку, углубляясь в сосновый лес, и вышел на тропинку, которая вела к его хижине.

Что они натворили – индейцы, капитан и эта женщина, красивая, как южная магнолия? И как она сумела добраться до берега? Проделать путь от Ки‑Уэста в этой утлой, разъеденной морем посудине. Непостижимо!..