Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Вкус меда

перевод И. Бернштейн и Н. Демуровой

 

 

Действующие лица:

ДЖО, молоденькая девушка

ЭЛЛЕН, ее мать

ПИТЕР, коммивояжер

ДЖЕФ, студент

ЮНОША-негр

Действие первое

Картина первая

Неуютная квартира в Манчестере и часть улицы перед домом. Играет джаз. Входят ЭЛЛЕН, женщина не слишком благопристойного пове­дения, и ее дочь ДЖО. Обе нагружены вещами.

ЭЛЛЕН. Ну, вот. Это и есть наша квартира.

ДЖО. Мне тут не нравится.

ЭЛЛЕН. Какие нежности! Ты-то при чем?! Квартплата подходя­щая. А на остальное мне плевать!

ДЖО. Могла бы позволить себе и что-нибудь получше этой раз­валюхи.

ЭЛЛЕН. Ладно. Начнешь зарабатывать сама, тогда и разговаривай.

ДЖО. Я и то жду не дождусь. Бр-р... Холодно. У меня туфли про­мокают. Ну и дыра... Так-то мы проживаем ее безнравствен­ные доходы!

ЭЛЛЕН. Нам надо экономить. Да и что тебе так не нравится? До­мик, правда, не новый, и отопления нет, но ты посмотри толь­ко, какой чудесный вид из окна. Смотри, газовый завод! Ван­ная на нашем этаже. И обои современные. Чего тебе еще? Для нас с тобой в самый раз. Достань-ка стаканчик, Джо!

ДЖО. А где они?

ЭЛЛЕН. Не знаю.

ДЖО. Ты же их укладывала. Слава богу, у тебя голова не сни­мается, а то бы ты и ее потеряла.

ЭЛЛЕН. Вот они. Я их засунула поглубже — чтоб не разбились. Подай мне ту бутылку из саквояжа, девочка!

ДЖО. С чего это я должна тебе все подавать?! (Вытаскивает из саквояжа бутылку виски).

ЭЛЛЕН. Дети обязаны оказывать родителям почтение.

ДЖО. Ничего я тебе не обязана оказывать.

ЭЛЛЕН. Ты должна меня уважать, а я этого что-то не вижу.

ДЖО. Тебе бы только пить да пить. Больше ты ни на что не спо­собна. Глядеть тошно.

ЭЛЛЕН. Другие молят бога о хлебе насущном, ну а я...

ДЖО. Спать здесь будем?

ЭЛЛЕН. Ага. Твое здоровье, Джо!

ДЖО. Мы опять — в одной кровати?

ЭЛЛЕН. Конечно, ты ведь знаешь, что я без тебя жить не могу.

ДЖО. Чего бы я только не отдала за отдельную комнату! Госпо­ди! Я прямо закоченела. Эллен, неужели здесь нет никакого отопления?

ЭЛЛЕН. Эта штука газовая есть где-то.

ДЖО. Где — «где-то»?

ЭЛЛЕН. А глаза у тебя на что? Все хочешь, чтоб я тебя на ручках носила? Да не стой ты там и не трясись. Выпей вот, если за­мерзла.

ДЖО. Ты же знаешь, я не пью.

ЭЛЛЕН. А ты пробовала?

ДЖО. Нет.

ЭЛЛЕН. Тогда опрокинь стаканчик. (Обходит комнату в поисках плиты). «Где» извольте ей сказать. Никогда она ничего не уви­дит, пока носом не ткнешь. Куда же эта штуковина девалась? Где-то здесь она стояла, с дырочкой для денежек. Хозяйка показывала мне — вместе с мебелью и всякими удобствами. Не знаю. Да ладно, найдется. Ну, что ты там еще?

ДЖО. Мне не нравится, как это пахнет.

ЭЛЛЕН. А ты не нюхай. Пить нужно, а не нюхать. Не с радости ведь пьем — с горя.

ДЖО. А у тебя-то какое горе?

ЭЛЛЕН. Жизнь! Ну давай, давай! Не пьешь, так передай бутыл­ку. (Пьет).

ДЖО. Ты что-то сегодня стараешься почище, чем всегда.

ЭЛЛЕН. Э! Надо же время убить, пока не подвернется что-нибудь. Выпьешь как следует,— так что-нибудь обязательно подверты­вается. О, господи боже мой! Насморк кошмарный! Кто это меня наградил, интересно? У тебя нет платка, Джо? Мой хоть выжимай.

ДЖО. На, возьми, почти чистый. Какой свет противный! Лампочка без абажура, видеть не могу.

ЭЛЛЕН. Не можешь — не смотри.

ДЖО. Дай-ка я встану на стул, Эллен. Шарфом ее, что ли, обмо­тать? (Вытаскивает из-под ЭЛЛЕН стул, становится на него и обматывает лампочку серим шарфом, обжигая при этом руку).

ЭЛЛЕН. Господи, как она мне действует на нервы! Только я со­бралась сбросить с ног эту тяжесть... Ой, бедный мой носик!

ДЖО. Черт! Обожглась!

ЭЛЛЕН. Что тебе нужно все трогать? Нет, она меня угробит. Я тебе завтра куплю бумажный абажур. Течет, прямо как из крана. Третий платок за день.

ДЖО. Завтра? С чего это ты взяла, что мы доживем до завтра? Тут потолок протекает.

ЭЛЛЕН. Да ну? Это просто пар.

ДЖО. А когда ты договаривалась насчет квартиры, дождь был?

ЭЛЛЕН. Квартирка так себе, разве я спорю?!

ДЖО. Вечно ты все делаешь сгоряча. Почему не подумать сначала?!

ЭЛЛЕН. Да ладно, не понравится — переедем.

ДЖО. Нет, но о чем ты думаешь, когда договариваешься? Что ни снимешь, всегда дыра.

ЭЛЛЕН. Ох, голову не могу повернуть, так глаза режет. Можешь ты помолчать хоть пять минут?

ДЖО. Пойду, сварю кофе.

ЭЛЛЕН. Делай, что хочешь. Я разваливаюсь. По совести говоря, мне бы надо в постель лечь.

ДЖО. Где тут кухня?

ЭЛЛЕН. Где? Где?! Вон там. Видно уж, так мне и не придется лечь, пока совсем не свалюсь. А в этом доме только и ра­дости, что постель! Вот уже и на горло перешло. Ты небось и рада?

ДЖО. Газ есть?

ЭЛЛЕН. Глотать больно. Еще бы не было?!

ДЖО. Плита древняя. Как ее зажигают?

ЭЛЛЕН. Спичкой, надо полагать. С ума от нее можно сойти!

ДЖО. Я знаю, а кран какой поворачивать?

ЭЛЛЕН. Верти все подряд я дойдешь до какого нужно. Смотри, не отравись. Как начну расчесываться, так прямо всю проби­рает. Знаешь, это, наверно, не простуда,— я думаю, у меня вирусный грипп! Ну как, кран нашла?

ДЖО (гремит чайником). Нашла.

ЭЛЛЕН. Господи, как она грохочет! Говорю тебе, у меня голова просто разламывается.

ДЖО. Я сейчас. Эллен, а кто здесь еще живет, кроме нас? Моло­дежь есть?

ЭЛЛЕН. А? Ну как же! Я видела одного парнишку... Крутился тут. Красивый такой, ноги длинные — знаешь, как я люблю. Наверно, жилец. Он бы в самый раз тебе подошел, Джо. У тебя ведь никогда еще не было дружка, верно?

ДЖО. Не было. Правда, мне нравился один твой кавалер.

ЭЛЛЕН. Ну? Который это?

ДЖО. Я думала, что влюблена в нею.

ЭЛЛЕН. Да про кого это она?

ДЖО. Я думала, вот человек, которого я буду любить всю жизнь, мой единственный, а он взял и убежал с хозяйкиной дочкой.

ЭЛЛЕН. А, ты про этого...

ДЖО. Я каждую ночь ревела, ревела, пока не засну.

ЭЛЛЕН. Поглядели б вы на нее! Вот уж была драная кошка? Ей-богу! Смотреть тошно. Я тебе как-нибудь расскажу.

ДЖО. А потом я его встретила на улице...

ЭЛЛЕН. Ах, вон оно что!

ДЖО. И глазам своим не поверила. Плюгавенький, подбородка нет, нос такой смешной, торчком.

ЭЛЛЕН. Ну, меня не нос его интересовал.

Слышен гудок буксирного пароходика.

ДЖО. Чувствуешь, чем с реки тянет?

ЭЛЛЕН. Ничего я не чувствую! У меня жуткий насморк!

ДЖО. А что это вон там за дым?

ЭЛЛЕН. Бойня. Входят коровы, овцы и свиньи, а выходит говяди­на, баранина и свинина.

ДЖО. Представляю себе, каково здесь летом. Вонища наверно...

ЭЛЛЕН. Во всем городе вонища. Ой-ой-ой, какой сквозняк! Отку­да это? Взгляни только! Какой дурак догадался сделать в этом месте окно? И без того—холодильник, а тут еще ветер со всех четырех сторон света.

ДЖО. Эллен, перестань шмыгать носом. Невозможно слушать.

ЭЛЛЕН. А что я могу сделать? Будешь тут шмыгать носом, когда такой насморк. И никакого сочувствия у девчонки. Только о себе и думает.

ДЖО. Сейчас распакую луковицы. Куда бы мне их положить?

ЭЛЛЕН. Сказала б я тебе...

ДЖО. Их полагается хранить в прохладном, темном месте.

ЭЛЛЕН. Все мы рано или поздно попадем в прохладное, темное место. И нечего волноваться по этому поводу.

ДЖО. Мне кажется, эти будут цвести. Сколько я ни сажала цветов, никогда ничего не вырастало.

ЭЛЛЕН. Охота была возиться.

ДЖО. Разве не приятно, когда иод твоим окошком цветы?

ЭЛЛЕН. Откуда это у тебя луковицы?

ДЖО. Из парка. Садовник как раз посадил сотни две, и я реши­ла, что он не хватится, если их станет на десяток меньше.

ЭЛЛЕН. Вот это правильно. Так и надо: увидишь, что нравится, и бери. Моя дочь, не отопрешься. Если б ты тратила на меня хоть половину того времени, которое уходит на эту дурацкую зелень, мне жилось бы куда лучше. Поди взгляни, вода не закипела?

ДЖО. Сама взгляни. Я ищу место для луковиц.

ЭЛЛЕН. «Сама взгляни»! Все, все сама. Вот так всегда. Ты их рас­тишь, воспитываешь, а они вдруг раз — и скажут тебе что-нибудь такое. Я в твоем возрасте никогда бы не посмела так разговаривать с матерью. Она бы меня за это угостила, век бы помнила. Ох, моя головушка! Как пройдусь немного,- сил моих нет! А сколько мы шли! Никогда не думала, что этот город такой большой. У нас еще есть аспирин, Джо?

ДЖО. Нету. Я сегодня видела тебя во сне, Эллен.

ЭЛЛЕН. Как далеко тебе теперь в школу ходить! Несколько миль, наверно.

ДЖО. Ходить-то недолго осталось!

ЭЛЛЕН. Ты, значит, все-таки хочешь бросить школу после рождества?

ДЖО. Угу.

ЭЛЛЕН. И что же ты собираешься делать?

ДЖО. Убраться от тебя подальше, как только появится немного денег в кармане.

ЭЛЛЕН. И то дело. Но откуда, по-твоему, они появятся, эти день­ги? Работать ты не слишком любишь.

ДЖО. Да, вся в тебя.

ЭЛЛЕН (глядя на цветы). Красиво, правда? Напоминает мне мое первое место — ресторанчик па Уит Лейн. Там так чудно было... Я играла на пианино, и... ну, в общем, пела... По субботам народу, бывало, соберется... Все стоят и подпевают. Прямо с ума сходили, когда я пела. Вот это, например: «Лесу подарок мой — песнь соловья.

Слепому—заката роскошные краски.

Маме своей подарила бы я

Память любви — в белой детской коляске».

(Обращаясь к воображаемому оркестру). Ну-ка, жару!

ДЖО. Какой тут жар, никакого ритма нету.

ЭЛЛЕН. Они это так раздраконят, чудо! (Поет еще один куплет). Ничего мотивчик, а?

ДЖО. Ну, а если б и я занялась чем-нибудь в этом роде?

ЭЛЛЕН. Мне бы следовало всерьез заняться пением. Мне все это твердили. Что ты говоришь?

ДЖО. Я говорю: а что, если мне тоже устроиться в ресторанчик?

ЭЛЛЕН. Но ведь ты не поешь, верно? Впрочем, твоя жизнь, тебе ее и губить. Вмешиваться в чужие дела —пустая затея. На себя-то времени не хватает.

ДЖО. Это ты только говоришь так, а сама ведь думаешь, что сделала бы это гораздо лучше меня, правда?

ЭЛЛЕН. Что — «это»?

ДЖО. Да загубила бы мою жизнь. Ведь у тебя такая практика!

ЭЛЛЕН. Что верно, то верно. Тут мне есть чем похвалиться. Свое падение я уж устроила по-своему, сама устроила. Этот стул низковат, верно? Сюда бы подушечку.

ДЖО. Во всяком случае, замуж я выходить не собираюсь, не то что ты.

ЭЛЛЕН. Ну?

ДЖО. Для этого я слишком молода и красива.

ЭЛЛЕН. Вы только послушайте ее! Впрочем, у всех у наc в этом возрасте бывают заскоки. Какая разница? Все мы рано или поздно кончаем одним и тем же. Ты лучше расскажи мне свой сон.

ДЖО. Какой сон?

ЭЛЛЕН. Ты говорила, что видела меня во сне.

ДЖО. Ах, тот! Да ничего особенного. Просто я стояла в саду, и там какие-то полицейские землю копали, и догадайся — что они нашли в земле под розовым кустом?

ЭЛЛЕН. Тебя!

ДЖО. Нет — тебя.

ЭЛЛЕН. Это с чего вдруг? Или на кладбищах больше места нет? Ну, да я всегда говорю, что после смерти нас надо использо­вать на удобрение. Пойди взгляни, как там кофе. Ужасно хочется чего-нибудь горяченького. Вот сволочная простуда. По всему телу разлилась. Ясное дело, это вирусный грипп... Пожалуй, тут надо прибрать. Ей в голову не придет. Впро­чем, в этом возрасте им ничего в голову не приходит. Ох! Как стану что-нибудь делать, так сразу в боку стреля­ет, знаешь, нагнуться невозможно. Бывало у тебя так? Я ду­мала сегодня голову вымыть, но, наверно, не стоит риско... а, черт! что это она такое туда запихнула... конечно, это она, а не я... Что это? (Замечает рисунки). Эй, Джо! Джо! Что это такое?

ДЖО. Что — «это»?

ЭЛЛЕН. Это твои?

ДЖО. Положи.

ЭЛЛЕН. Ты же говорила, что у тебя ни к чему нет способностей.

ДЖО. Это просто рисунки.

ЭЛЛЕН. Очень хорошие рисунки. Ты показывала в школе?

ДЖО. Я ни в одной школе не успевала ничего показать.

ЭЛЛЕН. Это я виновата.

ДЖО. Тебе ведь обязательно нужно разъезжать с места на место.

ЭЛЛЕН. Да, во мне есть что-то цыганское. А я и не подозревала, что у меня такая талантливая дочь. Вы только поглядите. Верно ведь здорово?

ДЖО. Я не талантливая, а гениальная.

ЭЛЛЕН. Пожалуй, повешу вот этот где-нибудь на стенку. Только где? Чтобы не очень заметно было. А ты не хватай, не хва­тай. Как ты себя ведешь? А это что должно обозначать?

ДЖО. Автопортрет. Дай сюда!

ЭЛЛЕН. Автопортрет? Ах ты, боже мой! Конечно, приходится тебе самой себя рисовать, больше никто бы не стал. Эге! А это уж не я ли?

ДЖО. Ты.

ЭЛЛЕН. Да! Краше в гроб кладут. Слушай, но они очень занятные, эти рисуночки. Ты никогда не думала о том, чтобы поступить в художественную школу? Тебя там как следует выучат, верно?

ДЖО. Поздно уже.

ЭЛЛЕН. Я буду платить. Ты ведь не тупица, ты быстро вы­учишься.

ДЖО. Хватит с меня школ. Слишком много разных школ, слиш­ком много разных мест.

ЭЛЛЕН. Так ты себя попусту губишь.

ДЖО. Лишь бы я никого другого не губила. И вообще, что это ты так вдруг обо мне забеспокоилась? Никогда тебя это раньше не трогало—чем я занимаюсь, да чем хотела бы заниматься, да чего мне нужно...

ЭЛЛЕН. Я знаю, я плохая, жестокая женщина.

ДЖО. Зачем вот, например, нам нужно было сюда переезжать? Чем нам там было плохо?

ЭЛЛЕН. Мне там все осточертело.

ДЖО. Просто ты сбежала от кого-то.

ЭЛЛЕН. Ты что, напрашиваешься на взбучку, красотка? Советую быть поосторожнее. Ох, она меня с ума сведет. И голова все раскалывается. Просто пополам раскалывается.

ДЖО. А обо мне не подумала? Как, по-твоему, мне все эти пере­езды не осточертели? Где здесь ванная? Пойду приму ванну.

ЭЛЛЕН. Тебе бы целый день в ванне сидеть.

ДЖО. Да, я не то, что ты, не откладываю до последней возмож­ности.

ЭЛЛЕН. Уборная и ванная в конце коридора. Не разбрасывай, пожалуйста, свои вещи по комнате. Здесь и так неуютно.

ДЖО. У нас вечно так: живем на чемоданах.

ЭЛЛЕН. Ничего, ничего, скоро ты станешь самостоятельной, тру­дящейся женщиной, будешь жить, как тебе захочется.

ДЖО. Чем скорей, тем лучше. Мне твое общество осточертело. Ты мне всю жизнь портишь. И перестань, пожалуйста, чихать ви­русами в мою сторону. Держи свой насморк при себе.

ЭЛЛЕН. Убирайся, слышишь? Полезай в свою ванну.

ДЖО. Можешь сама принести себе кофе. Почему это я должна все для тебя делать? Ты для меня хоть что-нибудь делаешь?

Музыка. Входит ПИТЕР, агент по продаже подержанных автомоби­лей; во рту сигара.

ЭЛЛЕН. Боже ты мой! Кого это к нам занесло! Что вам угодно?

ПИТЕР. Просто шел мимо и заглянул. Дай, думаю, посмотрю на твою новую штаб-квартиру.

ЭЛЛЕН. Шел мимо... Где достал адрес?

ПИТЕР. Достал. Уж не думала ли ты скрыться от меня, дорогая?

ДЖО. Так вот, значит, от чего она хотела сбежать!

ПИТЕР. Это кто такая?

ЭЛЛЕН. Моя дочка.

ПИТЕР. Рад познакомиться. Так, значит, прибавим ей лишний десяток годков.

ДЖО. А этого как зовут?

ЭЛЛЕН. Смит.

ДЖО. Ты меня учила: не доверяй мужчинам, которые говорят, что их фамилия Смит.

ЭЛЛЕН. Да иди ты в ванную, бога ради.

ДЖО. Я не знаю, где ванная.

ЭЛЛЕН. Пойдешь по коридору, увидишь там такой закоулочек.

ДЖО. А он здесь останется?

ПИТЕР. Да, я здесь останусь.

ДЖО. Тогда я приму ванну попозже.

ЭЛЛЕН. Что тебе от меня надо, что ты даже сюда пробрался?

ПИТЕР (протягивает руку). Сама знаешь, чего мне надо.

ЭЛЛЕН. Не лапай! Джо... взгляни, как там кофе! И надо же ему было явиться именно сейчас, когда она висит у меня на шее.

ПИТЕР. Делай, что тебе мать велит.

ДЖО. Гоняют взад вперед, будто я прислуга. (Уходит).

ПИТЕР снова обнимает ЭЛЛЕН.

(Возвращается). Вода еще не запотела. Она, видно, не гово­рила вам обо мне?

ПИТЕР. Черт!

ЭЛЛЕН. Пойди накрой на стол.

ДЖО. Не пойду.

ЭЛЛЕН. Так займись чем-нибудь. Хоть козявкой обернись и в щель заползи, но только чтоб духу твоего здесь не было.

ПИТЕР. Отделайся от нее.

ЭЛЛЕН. Ты же видишь — не могу. В конце концов, тебя ведь сюда никто не звал.

ПИТЕР. Зачем ты сюда переехала? Я весь город обегал, все тебя разыскивал, и вот в какой дыре встретились!

ЭЛЛЕН. Замолчи! У меня насморк.

ПИТЕР. С чего это тебя занесло в этот отвратный район?

ЭЛЛЕН. Мне не по карману ваша разборчивость.

ПИТЕР. Не дома, а муравейники, кладбище, бойня.

ЭЛЛЕН. Да, у нас тут всего хватает.

ПИТЕР. Разве тут можно жить?!

ДЖО. Конечно, нет, здесь и живут-то каких-нибудь пятьдесят тысяч человек. (Уходит).

ПИТЕР. И еще чья-то сопливая дочка.

ЭЛЛЕН. Я ведь сказала: никто тебя сюда не звал. О, господи! Придется мне все-таки что-нибудь принять. Голова прямо как в тумане. Ну зачем ты?..

ПИТЕР. Что — «зачем»?

ЭЛЛЕН. Зачем ты сюда притащился?

ПИТЕР. Слушай, детка, тебе самой ясно, что ты мне рада.

ЭЛЛЕН. Вовсе нет. Единственное, что может утешить меня в ва­шем присутствии, так это ваше скорое отсутствие.

ПИТЕР. Тогда я остаюсь.

ЭЛЛЕН. Я тебя предупредила. Я ведь сказала, что бросаю это дело. Вот и уехала, понятно?

ПИТЕР. Понятно.

ЭЛЛЕН. Ох, да вынь ты изо рта сигару. Просто идиотский вид у тебя,— изо рта труба торчит.

ПИТЕР. А у тебя из носу река течет. Ну-ка, держи платок.

ЭЛЛЕН. Отстань.

ПИТЕР. Давай, давай сморкайся как следует.

ЭЛЛЕН. Говорю, отвяжись.

Питер. Высморкайся, женщина.

ЭЛЛЕН сморкается.

И выкинь из головы всякую чушь. Ты не можешь бросаться такими мужчинами, как я.

ЭЛЛЕН. Вот как?

ПИТЕР. У нас старая фирма. Ты не должна подводить старую фирму.

ЭЛЛЕН. Я вольная птица. И потjм, я думаю бросить вc

е это.

ПИТЕР. Что?

ЭЛЛЕН. Да всю эту музыку, мужчин...

ПИТЕР. Что мы такого сделали, чем навлекли на себя такую кару?

ЭЛЛЕН. Важно не то, что вы сделали, а что сделала я.

ПИТЕР. Но, дорогая (приближаясь к ней), ты делаешь это так хорошо.

ЭЛЛЕН. Убери руки, Питер. Мне еще нужно распаковать ба­рахло.

ПИТЕР. Отправь ее в кино.

ЭЛЛЕН. Все равно, я сейчас не в настроении.

ПИТЕР. Это еще почему?

ЭЛЛЕН. Я устала. Это просто ужасно, когда такой насморк. Ни­чего не хочется.

ПИТЕР. Тогда надевай шляпу и пошли выпьем чего-нибудь. Или зайдем в церковь, я сделаю из тебя честную женщину.

ЭЛЛЕН (пошла одеваться, потом передумала). Нет, не хочется.

ПИТЕР. Я предлагаю тебе законный брак, дорогая.

ЭЛЛЕН. Чего, чего?

ПИТЕР. Ну, ладно, пошли выпьем.

ЭЛЛЕН. Говорю тебе: не хочется.

ПИТЕР. Рассчитываешь на что-нибудь получше? Зря.

ЭЛЛЕН. Послушай, золотко, я тебе в матери гожусь.

ПИТЕР (дает ей шлепок). Ну что ж, мне нужна материнская ласка.

ЭЛЛЕН. Перестань.

ПИТЕР. Как? Ты без пояса?

ЭЛЛЕН. Сказано, не лапай!

ПИТЕР. Ах ты боже мой!

ЭЛЛЕН. Ей-богу, ты добьешься, что во мне кое-что проснется. И никакая не материнская ласка.

ПИТЕР. Ах, Уолтер, тебе говорю.

Поведи ты меня к алтарю.

ЭЛЛЕН. Слышали мы такие разговорчики.

ПИТЕР. ЭЛЛЕН. ты, видно, не отдаешь себе отчета в том, какие возможности открывает тебе мое предложение. Мир букваль­но усеян женщинами, которых я отверг, женщинами, которые по-прежнему жаждут потакать моим мелким порокам и про­щать мне разного рода безобразия. Выходи за меня, ЭЛЛЕН. Я молод, хорош собой, прилично обеспечен. Второй раз я, может, этого не предложу.

ЭЛЛЕН. Да ты пьян, детка.

ПИТЕР. Я трезв, как мировой судья.

ЭЛЛЕН. Если ты попросишь меня еще раз, я, кажется, соглашусь.

ПИТЕР. Я вижу тихий дом,

Мой милый дом,

Уютный дом!..

ЭЛЛЕН. Вот-вот, это «Красный лев», пивнушка твоя. Чего тебе, собственно надо?

ПИТЕР. Сама знаешь.

ДЖО (входит, кашляет). Ваш кофе. Извиняюсь, если помешала. Посуда — не подарок, а другой у нас нет.

ПИТЕР. Погоди, не убегай.

ДЖО. А я и не думаю убегать. (Садится).

ПИТЕР. Она всегда такая?

ЭЛЛЕН. Она ревнует...

ПИТЕР. Вот не было печали!

ЭЛЛЕН. Не переносит, если я с кем-нибудь ласкова.

ДЖО. Со мной ты, точно, всегда неласкова.

ПИТЕР. Ну, она уже большая, может сама о себе позаботиться. Что это за кофе, хотелось бы знать? Такой слабый — морков­ный, что ли?

ЭЛЛЕН. Она всегда такой варит. Знает, что я люблю крепкий, и — варит послабее. Не пей, не стоит он того. Оставь.

ДЖО. Ей надо лечь в постель.

ПИТЕР. Верно. Я тоже так считаю.

ДЖО. У тебя очень бледный и больной вид, ЭЛЛЕН.

ЭЛЛЕН. Благодарю.

ДЖО. Он скоро уйдет?

ЭЛЛЕН. Да, да, уходи-ка ты поскорей, а то заразишься от меня насморком.

ПИТЕР (притягивает ее к себе, когда она проходит мимо). Пошли выйдем вместе.

ЭЛЛЕН. Нет.

ПИТЕР. Чего же ты хочешь, малютка? Обручальное колечко?

ДЖО. Вот уж не думала, что они еще на символической стадии.

ЭЛЛЕН. Я всегда рада лишнему бриллиантовому колечку.

ПИТЕР. Сразу видно, что ты охотишься за моими деньгами.

ЭЛЛЕН. Вот как?

ДЖО. Эй!

ПИТЕР (обнимает ЭЛЛЕН у порога и начинает рассказывать ей похабный анекдот). Я тебе рассказывал про того типа, кото­рый женился на проститутке?

ЭЛЛЕН. Нет еще, давай!

ДЖО. Послушайте! У вас какая сигара?

ПИТЕР. Чего ты не уедешь к своему папочке?

ДЖО. Он умер.

ПИТЕР. Какая жалость! Так вот, этот самый тип...

ДЖО. Это гавана?

ЭЛЛЕН. Да, да.

ПИТЕР. Роскошная черная гавана, ее сворачивали на ляжке чер­ной толстомясой негритянки.

ДЖО. Не играйте с огнем! Мало ли где могла побывать ляжка черной толстомясой негритянки.

ЭЛЛЕН. Не обращай на нее внимания. Она воображает, что очень остроумна.

ДЖО. Он тоже воображает, что он остроумный. Спорю, что он женат.

ЭЛЛЕН хохочет над анекдотом ПИТЕРА.

Слушайте, вы не всерьез собрались на ней жениться? Она с мужчинами просто дьявол.

ПИТЕР. Правда, Эллен?

ЭЛЛЕН. Н-ну, во всяком случае, рыбой я себя не считаю. А те­перь давай, покончил с тем, для чего пришел,—и отправ­ляйся. Нам еще надо перед сном разобрать барахло.

ПИТЕР. Ну, хорошо. Завтра я зайти не смогу, дельце одно на­клевывается.

ЭЛЛЕН. Иди, иди.

ПИТЕР. Не забывай меня.

ДЖО. Может быть, мне удалиться, чтобы вы могли поцеловать ее на прощанье?

ЭЛЛЕН. Я сейчас тебя, барышня, поцелую на прощанье,— долго помнить будешь!..

ПИТЕР. Ну, Джо, ухаживай за своей мамашей. Пусть скорее по­правляется. Знаешь ведь, какое хрупкое здоровье у этих ста­рушек?

ЭЛЛЕН. Да уйдешь ты?

ПИТЕР уходит.

Ну, я лично сразу же ложусь в постель. Завтра приберем. Всегда можно отложить на завтра, что не сделал сегодня.

ДЖО. В коридоре, наверно, уже темно. Я, пожалуй, лучше утром приму ванну.

ЭЛЛЕН. Боишься темноты?

ДЖО. Ты ведь знаешь, что боюсь.

ЭЛЛЕН. Ты должна с этим бороться.

ДЖО. Я стараюсь.

ЭЛЛЕН. И все равно боишься?

ДЖО. Да.

ЭЛЛЕН. Значит, нужно лучше стараться.

ДЖО. Спасибо за совет. Так и сделаю. Как кроватка, ничего?

ЭЛЛЕН. Настоящий гроб, только не так удобно.

ДЖО. А ты пробовала, удобно в гробу?

ЭЛЛЕН. Еще попробую, не беспокойся. Хоть бы грелку найти, что ли.

ДЖО. Что же ты его не оставила ночевать? Мне не впервой выкатываться из постели посреди ночи...

ЭЛЛЕН. Да замолчи ты, бога ради! Хоть на пять минут захлопни свой милый ротик. Гаси свет и ложись.

ДЖО. Может, все-таки убрать этот хлам?

ЭЛЛЕН. Не надо, в темноте он выглядит ничего.

ДЖО. Вся эта комната лучше всего выглядит в темноте.

ЭЛЛЕН. Все на свете лучше всего выглядит в темноте — в том числе и я. Люблю, когда темно. Не понимаю, как ты можешь бояться темноты.

ДЖО. Я не боюсь темноты на улице. Я не люблю только, когда в доме темно.

ЭЛЛЕН. Ну ладно, иди сюда, ложись. Послушай, Джо, что бы ты сделала, если б я сказала тебе, что собираюсь опять выйти замуж?

ДЖО. Упрятала б тебя в сумасшедший дом.

ЭЛЛЕН. Ну ладно, ложись.

Музыка. Свет постепенно гаснет.

Картина вторая

ДЖО и ее приятель, ЮНОША-НЕГР с нашивками флотского старшины, идут по улице. Останавливаются у подъезда.

ДЖО. Ну, мне пора. Спасибо, что донес книжки.

ЮНОША. Ты удивилась, что я тебя ждал после школы?

ДЖО. Нет.

ЮНОША. Рада, что я пришел?

ДЖО. Сам знаешь, что да.

ЮНОША. И я рад.

ДЖО. Ну, мне пора.

ЮНОША. Погоди.

ДЖО. Ладно. Смотри, как быстро стемнело. Люблю зиму. Я зиму люблю больше, чем всякое другое время.

ЮНОША. Я тоже. Когда рано темнеет, у меня больше времени вот для этого... (Целует ее).

ДЖО. Не надо. Ты все время...

ЮНОША. Тебе же нравится.

ДЖО. Но я не хочу, чтоб ты все время...

ЮНОША. Боишься, кто-нибудь увидит?

ДЖО. Мне наплевать.

ЮНОША. Повтори.

ДЖО. Мне наплевать.

ЮНОША. И ведь тебе правда наплевать. Ты — первая моя знако­мая, которой правда наплевать. Знаешь что, я хочу тебя кое о чем спросить. Я много говорить не умею. Так вот: ты со­гласна выйти за меня замуж?

ДЖО. Я тоже много говорить не умею. Так вот: я не то, чтоб со­гласна выйти за тебя замуж, но ты меня уговорил.

ЮНОША. Тебе сколько лет?

ДЖО. Восемнадцать — почти.

ЮНОША. И ты правда выйдешь за меня замуж?

ДЖО. Я ведь сказала, что да. Нечего было спрашивать, если ты только так, не всерьез. (Хочет уйти).

ЮНОША. Постой! Я не просто так. Я думал, что ты просто так. Ты это всерьез, да? Ты согласна выйти за меня замуж?

ДЖО. Я тебя люблю.

ЮНОША. Откуда ты знаешь?

ДЖО. Я не знаю, почему я тебя люблю, я знаю только, что люблю.

ЮНОША. Я тебя обожаю. (Поднимает ее и кружит в воздухе).

ДЖО. И я тебя. Ничего не могу с собой поделать.

ЮНОША. А у меня для тебя что-то есть.

ДЖО. Что это? Колечко?

ЮНОША. Я сегодня утром в магазине никак не мог вспомнить, какие у тебя руки, длинные, маленькие или еще какие... Стоял как дурак и вспоминал, как я их трогал. (Надевает ей кольцо на палец и целует ей руку). А что скажет твоя мать?

ДЖО. Смеяться, наверно, будет.

ЮНОША. Что, ей все равно, за кого выходит ее дочь?

ДЖО. Ведь не она выходит за тебя, верно? Она тут ни при чем.

ЮНОША. Она меня не видела.

ДЖО. Ну и что? Увидит.

ЮНОША. Увидит черного парня.

ДЖО. Ну, нет. Какая бы она ни была, расовых предрассудков у нее нет. Ты об этом и не думай, слышишь?

ЮНОША. Ладно. Раз тебе хочется.

ДЖО. Хочется.

ЮНОША. А мне только этого и надо.

ДЖО. Когда поженимся?

ЮНОША. Может, в мой следующий отпуск? Только это не скоро, еще целых шесть месяцев.

ДЖО. Зато мы можем накопить немного денег. Послушай, знаешь что... Это колечко... Оно слишком большое, видишь, соскаки­вает с пальца... И потом, я все равно не смогла бы носить его в школу. Еще потеряю. Давай уж, романтика так роман­тика. У тебя нет веревочки?

ЮНОША. Зачем тебе?

ДЖО. Хочу носить его на шее. Ну-ка, выворачивай карманы. Три носовых платка, булавка, винтик какой-то! Это что, из твоей головы выпал? Резинки! Слушай, чего только у вас в карманах нет... Ой, а это что?

ЮНОША. Ничего.

ДЖО. Автомобильчик! Катается?

ЮНОША. Наверно.

ДЖО. Можно попробую? (Запускает игрушку).

ЮНОША. Эх, не знает даже, как заводить. Не так. Вот погляди. (Пускает автомобильчик, он быстро катится.)

ДЖО. Он мне нравится. Можно мне его взять?

ЮНОША. Можно. Бери его, и мое сердце, и все на свете.

ДЖО. Спасибо. Придумала: сниму с головы ленту и повешу свое колечко. Завяжи-ка мне.

ЮНОША. Какая у тебя красивая шея!

ДЖО. Очень приятно, что тебе нравится. «Здоровый румянец и нежная кожа девочки-подростка». Теперь надо его засунуть поглубже. Не хочу, чтобы мать видела. Она только смеяться будет. Я говорила тебе, что на той неделе брошу школу? Буду работать в баре. Неполный рабочий день. А как толь­ко найду настоящее место, сразу же сниму где-нибудь ком­нату и уеду от ЭЛЛЕН.

ЮНОША. Эх, жаль, что я на флоте...

ДЖО. Почему?

ЮНОША. Мало будем вместе.

ДЖО. Все равно, все время мы не можем быть вместе, да и всего времени все равно было бы мало.

ЮНОША. Да, ну и влип же я! Был молодой, холостой, ни забот, ни хлопот. И вот, пожалуйста! Завлечен в силки первобытно­го культа...

ДЖО. Что за культ? Мау-мау?

ЮНОША. Хуже — брак.

ДЖО. «Завлечен в силки»! Это мне нравится! Да ты чуть не на коленях просил моей руки и сердца.

ЮНОША. Ты меня завлекла. Я парень доверчивый. Кто меня за­вел на тот стадион?

ДЖО. А кто его нашел, этот стадион? Я и понятия не имела о том, что есть такой стадион. А это, между прочим, значит, что ты там часто бывал... Специалист по укромным уголкам. Больше ты меня туда не заманишь... Там слишком мало народу... Мало ли что может приключиться с бедной девушкой...

ЮНОША. Не только может, а даже почти приключилось, бесстыд­ница ты!

ДЖО. Нечего было пользоваться моей беззащитностью и невин­ностью.

ЮНОША. А я и не пользовался. Мне совесть не позволила.

ДЖО. Уж ты бы не растерялся. Ты бы зашел очень далеко, если б я тебе позволила, и никакая совесть тебя не остановит.

ЮНОША. А тебе было так же хорошо, как и мне.

ДЖО. Помалкивай! Такими разговорами можно смутить мое юное воображение.

ЮНОША. У женщин не бывает юного воображения. Они рождаются трехтысячелетними.

ДЖО. Ты сам иногда выглядишь трехтысячелетним старцем. Твои предки из Африки приехали?

ЮНОША. Нет, из Кардиффа. Что, огорчилась? Рассчитывала: выйти за человека, у которого отец бил от зари до зари в там-там?

ДЖО. Мне наплевать, где ты родился. Все равно в тебе еще где-то осталось немножко джунглей.

Слышна заводская сирена.

Ну, мне нужно идти. Я есть хочу. Тебе, может быть неиз- вестно, но юные девицы тоже должны принимать пищу.

ЮНОША. Деточка, тебе придется перестать принимать пищу. Все. Больше никакой пищи, никакой косметики, никаких тряпок — мы копим деньги, чтобы пожениться.

ДЖО. Мне, между прочим, правда, придется купить кое-что. У меня только одно пальто. Я в нем и в школу хожу и на свиданья. Наверно, выгляжу бог знает, как.

ЮНОША. По-моему, ты выглядишь отлично.

ДЖО. Сегодня еще, придешь?

ЮНОША. Нет, дело есть.

ДЖО. Какое еще дело?

ЮНОША. Очень трудное дело, придется побегать.

ДЖО. Знаю, побегаешь — пить захочется. Просто ты собрался на­питься.

ЮНОША. Точно. У одного парня день рождения, с корабля, понимаешь? Увидимся завтра.

ДЖО. Ладно. Знаешь что! Я завтра не пойду в школу. Ну ее! И у нас с тобой будет целый день. Встретимся возле дамской парикмахерской.

ЮНОША. Где пахнет жареными волосами?

ДЖО. Ага, часов в десять.

ЮНОША. Есть, командир!

ДЖО. Спокойной ночи.

ЮНОША. Ты не поцелуешь меня на прощанье?

ДЖО. Сам знаешь, что поцелую. (Целует его). Мне хочется цело­вать тебя. Спокойной ночи.

ЮНОША. Спокойной ночи.

ДЖО. Не прогляди меня во сне.

ЮНОША. Я всю прошлую ночь тебя видел. Два раза с кровати падал.

ДЖО. Д-да. Плохо твое дело.

ЮНОША. Ясно, плохо. Пока, до завтра!

ДЖО (уходя). Я тебя люблю.

ЮНОША. Почему?

ДЖО. Потому что ты ненормальный.

Он машет ей вслед, затем поворачивается лицом к публике, поет и уходит.

ЭЛЛЕН танцуя под звуки его песни, приближается к кровати, ложится и принимается читать газету. Танцуя и грезя, появляется ДЖО.

ЭЛЛЕН. Поздновато что-то из школы. С чего бы это?

ДЖО. Да так, встретила кое-кого по дороге.

ЭЛЛЕН. Г-м... От этого «кое-кого» у тебя в глазах звездочки за­жглись.

ДЖО. А откуда ты взяла, что это он?

ЭЛЛЕН. Ну, знаешь, не она же привела тебя в такое невменяемое состояние.

ДЖО. Он моряк.

ЭЛЛЕН. Смею надеяться, ты держала в границах его мореплавательский пыл? Знаю я этих моряков.

ДЖО. Он такой красивый.

ЭЛЛЕН. В самом деле?

ДЖО. У него карие глаза и курчавые волосы.

ЭЛЛЕН. А ноги длинные?

ДЖО. Не короткие.

ЭЛЛЕН. А сколько ему лет?

ДЖО. Двадцать два. Он сейчас на флоте. А до этого работал са­нитаром.

ЭЛЛЕН. Санитаром? Как интересно! Где же это он работал сани­таром?

ДЖО. Как где? В больнице, конечно.

ЭЛЛЕН. А ему не позволяется оттуда кое-что выносить? Нам та­кие знакомства, пожалуй, пригодились бы.

ДЖО. Что ты плетешь, Эллен? Посмотри лучше в газете, что завтра в кино.

ЭЛЛЕН. Сейчас... где это? Ах, вот... «Мне не было двадцати». Что, что? Все равно, тебе туда нельзя. Это только называется кино... «Десять заповедей»,— вот что было бы тебе полезно посмотреть. «Желание под...» Хм, лучше места не нашли для своего желания... Этим надо дома заниматься! Нет, что-то ни­чего подходящего не найду.

ДЖО. Ты ведь вообще не ходишь в кино.

ЭЛЛЕН. Раньше я ходила. Но кино стало совсем как театр, бьют друг другу морду и бормочут. Я почти ничего разобрать не могу из того, что они говорят, а разберешь, так оказывается, не стоило стараться. Погляди-ка на рекламу. По-моему, это порнография. Как посмотрят мальчишка на такие формы, так рука у него и потянется к карандашу. Напишет тут одно слово, и готово дело — хулиган. И вообще, что это за раз­бухшая женщина, скажите на милость? Один только бюст, бюст и бюст. Такая роскошная грудь ценится на вес золота. Ну-ка, покажись, красотка. Интересно, получится из тебя та­кая же груда соблазна?

ДЖО. Это еще зачем?

ЭЛЛЕН. Определю тебя тогда в кино.

ДЖО. Лучше уж на панель. Честнее.

ЭЛЛЕН. Ну, это от тебя не уйдет.

ДЖО. Откуда газета?

ЭЛЛЕН. Соседка дала, с нижнего этажа.

ДЖО. А я уж подумала: неужели купила?

ЭЛЛЕН. Зачем покупать, когда дешевле одолжить?

ДЖО. В какой день я родилась?

ЭЛЛЕН. Не знаю.

ДЖО. Ты должна бы помнить о таком событии.

ЭЛЛЕН. Я все стараюсь о нем забыть.

ДЖО. А сколько мне было, когда твой муж тебя выгнал?

ЭЛЛЕН. Давай-ка сменим пластинку. Как вспомню о твоем отце и о своем муже, прямо диву даюсь — и охота мне было свя­зываться, ей-богу!

ДЖО. Он был богатый, что ли?

ЭЛЛЕН. Гад он был!

ДЖО. Нечего, нечего. Ведь он был твой муж. Зачем ты за него выходила?

ЭЛЛЕН. Ничего лучшего не подвернулось. А потом он со мной развелся. По твоей милости.

ДЖО. Правильно сделал. Если б я была мужчиной, и моя жена родила ребенка, который не был бы моим, я бы эту жену вышвырнула вон.

ЭЛЛЕН. Правда? Странно, но я бы, кажется, этого не сделала. Ну, да не все ли равно?!

ДЖО (листает газету). Смотри-ка, что тут написано. Арабский мистик Шейх-Ахмет готов бесплатно составить для вас точ­ный гороскоп вашего характера и вашей судьбы.

ЭЛЛЕН. Ну-ка, покажи.

ДЖО. Тут даже фото есть.

ЭЛЛЕН. Какой мерзкий типчик! Послушай, Джо, что я тебе ска­жу: не забивай себе голову всякими арабскими мистиками. У тебя в будущем — работа, забота и больше ничего, и ни один арабский принц не скажет тебе ничего другого. Каждый стоит у руля своей собственной судьбы. И несется сломя голову, как пьяный шофер. Я лично выхожу замуж.

Это известие не получает отклика.

Слышишь, я выхожу замуж.

ДЖО. Я слышала. Чего ты хочешь, чтоб я веселилась и монетки швыряла? За этого самого Питера Смита?

ЭЛЛЕН. За этого беднягу.

ДЖО. Ты старше его лет на двести.

ЭЛЛЕН. Только на десять.

ДЖО. Кому нужна такая старая женщина?

ЭЛЛЕН. Послушать тебя, так я какая-нибудь дряхлая, беспомощ­ная старуха без единого винтика в голове.

ДЖО. Ну, ты же все-таки не девушка на выданье.

ЭЛЛЕН. Когда-то, может, была и девушкой, вернее, недалеко от того.

ДЖО. Подумать только, тебе сорок лет. Надеюсь, что в твои годы я давно уже буду в могиле. Ты целых сорок лет живешь на свете!

ЭЛЛЕН. Действительно, просто какое-то чудо биологии.

ДЖО. Ты не выглядишь на сорок. У тебя вид хорошо сохранив­шейся шестидесятилетней дамы.

Музыка. Входит ПИТЕР с большим букетом и коробкой конфет. Немного конфузится.

ЭЛЛЕН. Ах! Взгляните-ка! И это все мне!

ДЖО. Добрый вечер, папочка.

ПИТЕР. Так ты ей сказала?!

ЭЛЛЕН. Конечно. Заходи и садись. А то даже и ложись, у тебя вид просто великолепный.

ПИТЕР подает ей букет.

Мог бы не беспокоиться о букете. Спасибо, что подумал об этом, и ладно... Послушай, Джо, у нас есть какая-нибудь ваза? Надо бы поставить их в воду.

ДЖО. Как это она вас уговорила? Вы, может, не в своем уме?

ПИТЕР. Весьма возможно.

ДЖО. Цветы и разные разности... Эллен нельзя ничего сладкого. Она должна заботиться о фигуре.

ЭЛЛЕН. Не ври, пожалуйста. У меня фигура с восемнадцати лет не изменилась.

ДЖО. Ей-богу?

ЭЛЛЕН. Ни на дюйм.

ДЖО. Мне такое несчастье не угрожает.

ЭЛЛЕН. Питер, а ты что скажешь насчет моей фигуры?

ПИТЕР. На мой взгляд, все в полном ажуре.

ДЖО. Ну еще бы, что вам еще сказать? Вы ведь женитесь на ее фигуре.

ПИТЕР. Конфеты тебе, Джо.

ДЖО. Хотите купить мое молчание? Тоже неплохо. Я люблю конфеты.

ЭЛЛЕН. Выпей тут пока, Питер, а я пойду напялю парадные тряпки. (Выходит).

ПИТЕР. Только недолго, ладно? Я заказал столик. Думал, черт подери, что ты будешь готова.

ДЖО. У нее нет чувства времени.

ПИТЕР. А ты что, хочешь сжевать разом все конфеты?

ДЖО бросает в него крышку от коробки.

Это что за игрушки, а? Сиди смирно и веди себя прилично, ты, соплячка!

ДЖО. Эй вы! Не вздумайте мною командовать. Вы мне не отец.

ПИТЕР. О, господи! Да сиди ты и жуй свои конфеты. Можешь делать, что хочешь, только оставь меня в покое.

ДЖО (неожиданно бросается на него, не то смеясь, не то плача). Это вы оставьте меня в покое! И мать мою оставьте в покое! Слышите?!

Входит ЭЛЛЕН.

ПИТЕР. Да отвяжись ты! Бога ради, иди ты к...

ЭЛЛЕН. Отстань от него. Он вовсе не обязан терпеть твои штуки. Нет ли сигаретки, Питер? Ты тут налил себе чего-нибудь?

ПИТЕР. Нет, я...

ДЖО. Я вам мешаю, мистер Смит? Или вы мне ответите, когда мы останемся вдвоем?

ПИТЕР. Ты не можешь унять ее?

ЭЛЛЕН. Я ей сейчас голову сверну, если она не утихнет. Что б тихо было, Джо! Не смей его дразнить.

ПИТЕР. Сегодня вечером у нас небольшое торжество.

ДЖО. По какому поводу?

ЭЛЛЕН. Он нашел для меня дом! Ну скажи, разве это не здоро­во? Покажи ей карточку, Питер. А я сию секундочку!

ДЖО. Я вижу, вы уже все устроили у меня за спиной.

ЭЛЛЕН. Взгляни, верно, красиво? Один его приятель продает, хо­чет подыскать себе что-нибудь поменьше. (Выходит).

ДЖО. Ничего. Белые стены, теннисные корты. Может, и бассейн есть?

ПИТЕР. Двенадцать бассейнов.

ДЖО. А можно мне поглядеть другие карточки?

ПИТЕР. Какие еще карточки?

ДЖО. Да там, у вас в бумажнике. Вы, может, думали, я не за­метила?

ПИТЕР. А, эти! Пожалуйста, это семейные фотографии: мать, отец, сестра, брат (про себя) и все остальные ублюдки.

ДЖО. А это свадьба?

ПИТЕР. Брата.

ДЖО. По жене видно, что они только-только поспели. Она — точ­но — беременная.

ПИТЕР. Спасибо за пояснение.

ДЖО. Получите назад, если дадите поглядеть остальные.

ПИТЕР. Какие остальные? Чего тебе еще надо?

ДЖО. Хотите, может, чтобы я сказала матери?

ПИТЕР. Да говори ты своей матери все, что тебе вздумается, мне-то что?!

ДЖО. Ведь там все женщины, точно? Ручаюсь, что у вас был мил­лион девушек. Как звали эту, с длинными ногами?

ПИТЕР. А, номер тридцать восемь? Прелестная была штучка.

ДЖО. Почему вы носите черную повязку?

ПИТЕР. Я потерял глаз.

ДЖО. Где?

ПИТЕР. На войне.

ДЖО. Служили на флоте?

ПИТЕР. Пехота.

ДЖО. Офицером?

ПИТЕР. Рядовым.

ДЖО. Я-то думала, вы были важной персоной.

ПИТЕР. Рядовой — персона гораздо важнее, чем ты думаешь. В конце-то концов, кто делал всю грязную работу?

ДЖО. Верно. От генерала без армии проку мало. Можно мне по­смотреть ваш глаз? То есть, дырку от глаза?

ПИТЕР. Нечего там смотреть.

ДЖО. А когда вы спать ложитесь, вы повязку снимаете?

ПИТЕР. Ну, знаешь, эту тему я предпочитаю не обсуждать пуб­лично.

ДЖО. Нет, правда, скажите!

ПИТЕР. У молоденькой девушки есть один очень простой способ все выяснить.

ДЖО (просматривают фотографии из бумажника). Вот эта мне не нравится. Слишком глаза намазаны.

ПИТЕР. Да, тут ваш брат проявляет особую слабость.

ДЖО. Только не я. Я предпочитаю не затмевать блеск моей есте­ственной красоты.

ПИТЕР. Ты что хочешь, чтобы люди делали все, как ты?

ДЖО. А вам не нравятся блестящие физиономии?

ПИТЕР. Нет почему же, у молоденьких и блестящие физионо­мии вполне ничего. Только я не большой охотник до моло­деньких.

ДЖО. А я вам нравлюсь?

ПИТЕР. Еще нет.

ДЖО. Предпочитаете старух?

ПИТЕР. Она не старуха.

ДЖО. Скоро будет.

ПИТЕР. Ну, что ж. Такова любовь. «Любовь она все губит, все испепеляет...»

ДЖО. Почему вы женитесь на Эллен?

ПИТЕР. А почему бы мне не жениться на Эллен?

ДЖО. У вашего поколения какие-то странные понятия. Вот все, что я могу сказать.

ПИТЕР. Может быть, ты теперь вернешь мне карточки?

ДЖО. Нате.

ПИТЕР. А ты не очень-то любишь свою мать, а?

ДЖО. Она тоже не питает ко мне нежных чувств.

ПИТЕР. Ну, ее понять можно.

ДЖО (смотрит на фотографии через его плечо). Мне нравится вон та, лохматенькая. И ноги у нее красивые. Почти как у меня.

ПИТЕР. Не хочешь закурить?

ДЖО. Спасибочки.

ЭЛЛЕН (за сценой, почти поет). Джо-о! Где моя шля-а-пка?

ДЖО. Не знаю. Там, где ты ее положила. Вы напрасно нервни­чаете, Питер. Искусство требует времени. А вы точно потеряли глаз во время войны? Как это было?

ПИТЕР. Пойди скажи своей матери, что я буду ждать ее в ре­сторане.

ДЖО. Вы женаты?

ПИТЕР (с порога). Нет, я еще на выданье.

ЭЛЛЕН (входя). Последние денечки...

ПИТЕР (ЭЛЛЕН). У тебя вид просто фантастический.

ЭЛЛЕН. Благодарю. Погаси сигарету, Джо, у тебя и без того до­статочно дурных привычек, незачем расширять репертуар. Нравится тебе моя шляпка, Питер?

ПИТЕР. Шик и блеск, дорогая!

ЭЛЛЕН. Что это ты раскидала книжки по всему дому, Джо? Мо­жет, задумала потихоньку съехать? Да погоди, Питер!

ПИТЕР. А ты надела свои синие подъязки?

ЭЛЛЕН. Ей-богу, Питер! Слышишь, Джо? Убери все эти книги.

ДЖО. Я их разбираю.

ПИТЕР (надевает шляпку ЭЛЛЕН). Как, мне к лицу?

ЭЛЛЕН. Питер!

ДЖО. Ты забыла, что я с той недели ухожу из школы?

ЭЛЛЕН. Питер, отдай сейчас же! Что за дурацкие шутки! Я столь­ко времени потратила, чтоб надеть ее как следует. Джо, де­лай что тебе говорят!

ДЖО. Ладно.

ЭЛЛЕН. Питер! Не смей! Ну-ка, отдавай! Это моя лучшая шляпа. Пусти!

ПИТЕР (про себя). Никакого чувства юмора, черт бы ее побрал.

ЭЛЛЕН. Что тут у нее? Ох, да вы только поглядите! «Стихи для детей». Сказки Андерсена. «Пиноккио». Ну, знаете, серьезной же литературой ты интересуешься! А это что? Библия!

ДЖО. Почитала бы! Мне нравится.

ЭЛЛЕН. Качество моей веры зависит от количества: как выпью — так и верю. Ешь, пей и веселись.

ДЖО. Потом раскаешься.

ПИТЕР. Ах ты боже мой! Да у нас тут, оказывается, почетный член-учредитель Общества божьих заповедей!

ДЖО. Почему ты за него выходишь?

ЭЛЛЕН. У него на то целый бумажник причин.

ДЖО. Да, я тоже их сейчас видела.

ЭЛЛЕН. Не дашь мне гинею, Питер? Надо, пожалуй, оставить ей немного.. денег. Вдруг мы надумаем провести пару деньков в Блэкпуле, а она все-таки не может тут питаться травой и свежим воздухом.

ДЖО. Ну, теперь я свою мамашу целую неделю не увижу. Уж я-то ее знаю. Что же вы намерены делать со мной, Питер? С сопливой дочкой. Вам не кажется, что я еще слишком молода, чтобы бросать меня на произвол судьбы, пока вы там путешествуете с моей мамашей?

ПИТЕР. Да ничего с ней не сделается. Не маленькая.

ЭЛЛЕН. Разве мы можем взять ее с собой? Ведь это будет, если можно так выразиться, наш медовый месяц. Лишь бы нам не передумать!

ПИТЕР. Дудки! С нами она не поедет.

ЭЛЛЕН. Пусть остается! Ну, идем. Я есть хочу.

ДЖО. Я тоже.

ЭЛЛЕН. На кухне полно еды.

ДЖО. Ты должна мне все готовить, как полагается хорошей ма­тери.

ЭЛЛЕН. Разве я когда-нибудь говорила, что я хорошая мать?! Если ты настолько ленива, что не можешь сама себе гото­вить, придется тебе вычеркнуть пищу из своей диеты. По крайней мере, это поможет тебе сбросить пару фунтов.

ПИТЕР. Она уже и сейчас так выглядит, будто ее морили голодом.

ДЖО. Ты свои ключи не потеряла, Эллен? Меня, может, не будет дома, когда ты надумаешь вернуться. Я в субботу начинаю работать.

ЭЛЛЕН. Ах, да. Она теперь у нас работник прилавка.

ПИТЕР. Какого же?

ДЖО. Того, который вы всегда подпираете. Продолжаю семейные традиции. Ты дашь мне немного денег на новое платье, Эл­лен?

ЭЛЛЕН. Если ты в самом деле хочешь употребить деньги с поль­зой, купи лучше иголку и ниток. Все, что на ней надето, дер­жится на булавках и завязках. Если с ней что-нибудь слу­чится на улице, мне стыдно будет сходить за ней в полицию.

ПИТЕР. Мы идем или нет?

ДЖО. А мне нельзя с вами?

ЭЛЛЕН. Замолчишь ты когда-нибудь? Ты его в конце концов до­ведешь. Ревнивая кошка. Пошли, Питер.

ПИТЕР. Да иду, иду. Спокойнее. Потерпит немножко: Там на улице эти ублюдки всю машину растащили по винтикам, но нам-то что, правда?

ЭЛЛЕН. Видишь? Я говорила, ты его расстроишь.

ПИТЕР. Расстроишь? Ты что думаешь, я расстроен? Я просто хочу выбраться, наконец из этой проклятой дыры.

ПИТЕР и ЭЛЛЕН выходят из квартиры. ДЖО минуту глядит им вслед, потом поворачивается, ложится поперек кровати и плачет. Музыка. Входит чернокожий ЮНОША.

ЮНОША. Джо!

ДЖО не двигается.

Джо-о!

ДЖО. Иду.

Они движутся навстречу друг другу, как бы танцуя под музыку. Музыка затихает, освещение меняется.

А, это ты! Входи. Нашел когда прийти! Я жутко себя чувст­вую. И вид у меня жуткий.

ЮНОША. Что с тобой? Плакала?

ДЖО. Нет.

ЮНОША. Плакала. У тебя глаза красные.

ДЖО. Я вообще не плачу. Просто у меня насморк.

ЮНОША. Кажется, правда. И, по-моему, температура. Ты ела се­годня что-нибудь?

ДЖО. Нет.

ЮНОША. Хороша, нечего сказать! Где у вас тут кухня?

ДЖО. Вон там. Что ты хочешь делать?

ЮНОША. Я тебя живо вылечу. Молоко где?

ДЖО. Под раковиной. Терпеть не могу молоко.

ЮНОША. А я терпеть не могу грязь. Такого грязного дома, как ваш, я отродясь не видел. На ребятишек смотреть противно.

ДЖО. Родители виноваты. Что это ты бросаешь в молоко?

ЮНОША. Таблетку.

ДЖО. Знаю, это опиум. Слыхали мы о таких, как ты.

ЮНОША. Таких, как я, больше нет. Я единственный в своем роде.

ДЖО. Я тоже.

ЮНОША. Что это за стильная штучка только что вышла отсюда?

ДЖО. Если разодетая, как кинозвезда, так это моя мать.

ЮНОША. А одноглазый кто?

ДЖО. Она выходит за него замуж, за беднягу!

ЮНОША. Из тебя получится хорошенькая подружка на свадьбе.

ДЖО. На свадьбе? Да я уж лучше пойду на собственные похороны.

ЮНОША. Только сначала выпей вот это.

ДЖО. Фу, гадость.

ЮНОША. Лакай без разговоров.

ДЖО. Ой, да тут пенка.

ЮНОША. Не хнычь. Не могу же я сидеть весь вечер с девицей, у которой течет из носу. Допивай, допивай.

ДЖО. С больными в больнице ты тоже так обращался?

ЮНОША. Только когда они упрямились. Ну и мать у тебя, Джо. Такая молодая, а уже—взрослая дочка.

ДЖО. У нее еще могут быть дети.

ЮНОША. Хм, последние известия! Какое мне дело до того, могут ли у нее быть дети?

ДЖО. Она тебе нравится?

ЮНОША. Такие вещи не спрашивают у своего жениха.

ДЖО. Да это и не имеет теперь никакого значения, потому что она уехала. Даже если она тебе и нравится, все равно ты опоздал. Прошляпил.

ЮНОША. Я тоже скоро уеду. Что с того?

ДЖО. Мое сердце разбито.

ЮНОША. Ты можешь лежать по ночам и слушать, как мой корабль плывет через Ламанш. Как здесь холодно! Отопления нет?

ДЖО. Есть, но не работает.

ЮНОША. Тогда иди сядь рядом. Будешь меня греть.

ДЖО. А там, куда ты едешь, тепло?

ЮНОША. Надо думать.

ДЖО. Нам бы здесь тоже не повредило немного солнечного све­та. В Англии только два времени года: зима и зима. Ты как считаешь, Эллен красивая?

ЮНОША. Кто это Эллен?

ДЖО. Моя мать. Честное слово, ты иногда бываешь туповат. Ну, красивая она?

ЮНОША. Да.

ДЖО. А я похожа на нее?

ЮНОША. Нет, ты на нее совсем не похожа.

ДЖО. Ну и хорошо. Я рада, что никто не видит между нами сходства.

ЮНОША. Кольцо у тебя еще на шее? Надень. Матери нет, смеяться некому.

ДЖО. Тогда расстегни мне там.

ЮНОША. Какая у тебя красивая шея!

ДЖО. Очень приятно, что тебе нравится.

ЮНОША. Нет, постой! Дай я тебе надену.

ДЖО. Оно очень дорого стоило?

ЮНОША. Таких вещей не спрашивают. Я купил его в магазине Вулвортса!

ДЖО. «Покупайте подарки в магазине дешевых цен!» Только мне все равно. Я не гордая. Важно ведь, что ты при этом подумал. Ну-ка признавайся, о чем ты думал, когда покупал это колечко?

ЮНОША. У меня по отношению к тебе бесчестные намерения.

ДЖО. Я очень рада.

ЮНОША. Правда? (Обнимает ее).

ДЖО. Перестань.

ЮНОША. Почему? Ты что, возражаешь против сластолюбивых объятий мавра?

ДЖО. Кто это так сказал?

ЮНОША. Шекспир, «Отелло».

ДЖО. Опять он. Кажется, он сказал все на свете!

ЮНОША. Давай я буду твоим Отелло, а ты моей Дездемоной.

ДЖО. Ладно.

ЮНОША. О злосчастная!

ДЖО. Ты останешься здесь на рождество?

ЮНОША. Если ты хочешь.

ДЖО. Это ты хочешь.

ЮНОША. Правда.

ДЖО. Тогда оставайся.

ЮНОША. Ах ты, безобразница.

ДЖО. Стоит быть безобразницей, пока есть возможность. Может быть, я тебя больше никогда не увижу. Я знаю.

ЮНОША. Почему ты так говоришь?

ДЖО. Просто знаю, и все. Только мне все равно. Оставайся со мной сейчас я ладно, больше мне ничего не надо, а если ты все-таки вернешься, я буду тебя ждать.

ЮНОША. Ты думаешь, мне только одно нужно, да?

ДЖО. Я знаю, что тебе только одно нужно.

ЮНОША. Правда. (Целует ее). Но я все равно вернусь. Я тебя люблю.

ДЖО. Какие у тебя основания так говорить?

ЮНОША. Оснований никаких нету. Но что бы это ни значило, это истинная правда.

ДЖО. Все равно, после этого ты еще, может быть, не захочешь вернуться. Я ведь не слишком опытная в этих делах.

ЮНОША. Зато я опытный.

ДЖО. И вообще, какое идиотство говорить, вернешься ты или нет, когда ты еще не уехал. Можно мне не пить это молоко?

ЮНОША. Выпила бы. Ну, бог с тобой. (Обнимает ее).

ДЖО. Не надо.

ЮНОША. Почему не надо?

ДЖО. Потому что мне хорошо.

Свет постепенно гаснет. Музыка. Свадебные колокола. Мелодия ЭЛЛЕН. ЭЛЛЕН появляется, танцуя, увешанная разноцветными коробками со свадебными подарками.

ЭЛЛЕН. Джо! Джо! Иди сюда! Скорее!

Появляется ДЖО в пижаме. У нее сильный насморк.

Бога ради, помоги мне. Я ни за что не управлюсь. Который час? Взгляни на часы — там, на колокольне.

ДЖО. Четверть двенадцатого. Кажется, солнце проглядывает.

ЭЛЛЕН. Да? Что ж, на счастливую невесту и солнышко светит.

ДЖО. Ага, а на счастливого мертвеца дождик льет. Вы разве в церкви венчаетесь?

ЭЛЛЕН. А ты что, хочешь пойти швырять в нас камни? Нет, ко­нечно. Как я выгляжу? Передай-ка мне мою лису. Ах, какая лисичка! Моя лисичка! Тебе нравится?

ДЖО. Ручаюсь, что кто-то хватится своей кошки.

ЭЛЛЕН. Свадебный подарок от моего кавалера. Деньги он тра­тит — ну, просто воду льет. Знаешь, на пустяках экономит, а в большом счету не знает. Ох, я так волнуюсь. Мне будто снова двадцать. Надо же было тебе подхватить насморк в день моей свадьбы. Я-то думала, ты будешь у меня по­дружкой.

ДЖО. Ты что — ненормальная?

ЭЛЛЕН. Куда ты подевала мои туфли? Ты их вычистила? Ах, они же у меня на ногах! Не шмыгай, пожалуйста, носом, Джо. Возьми платок.

ДЖО. У меня нет платка.

ЭЛЛЕН. На тогда мой. Что там у тебя, Джо? Что это ты пря­чешь?

ДЖО. Ничего.

ЭЛЛЕН. Не делай из меня дуру. Что это? А ну, покажи сей­час же!

ДЖО. Сказала тебе — ничего. Отпусти, слышишь? Ты мне больно делаешь!

ЭЛЛЕН. Что это такое?

ДЖО. Кольцо.

ЭЛЛЕН. Вижу, что кольцо. Кто тебе дал?

ДЖО. Один знакомый.

ЭЛЛЕН. Кто? Говори: кто?

ДЖО. Мне больно.

ЭЛЛЕН (разрывает ленту и хватает кольцо). Пришила бы пугови­цы к пижаме, если не хотела, чтоб я заметила. Кто тебе его дал?

ДЖО. Один человек. Он просил, чтобы я вышла за него замуж.

ЭЛЛЕН. Ах ты, соплячка! Тот парень, с которым ты тут шилась, пока нас не было?

ДЖО. Да.

ЭЛЛЕН. У, задушила б ее!

ДЖО. Ты уже попробовала.

ЭЛЛЕН. Да ты и пяти минут с ним не была знакома. Он правда просил тебя выйти за него?

ДЖО. Да.

ЭЛЛЕН. Слава богу, что существуют разводы. Ты, верно, решила, что раз я выхожу замуж, значит и тебе можно?

ДЖО. А что, у тебя монополия?

ЭЛЛЕН. Дубина ты, вот что! Какая из тебя жена, ты подумала? От тебя никакого проку нет. За собой смотреть и то не умеешь. Небось решила, что влюблена? А известно тебе, что влю­биться всякий может? Да много ли ты знаешь об остальном?

ДЖО. Себя спроси.

ЭЛЛЕН. Этому кольцу, знаешь, где место? На помойке, вот где! Ох, кажется, убила бы ее, ей-богу!

ДЖО. Мне и так от тебя досталось. Ты еще за это когда-нибудь заплатишь.

ЭЛЛЕН. Ну, знаешь, я уже достаточно платила — хватит с меня. Джо, послушай, ведь ты еще совсем ребенок. Почему ты не хочешь учиться на моих ошибках? На свои ошибки полжизни тратить придется.

ДЖО. Не трогай меня. Отдай мое кольцо.

ЭЛЛЕН. И надо же было такому случиться, как раз когда я со­бираюсь для разнообразия пожить немножко в свое удоволь­ствие.

ДЖО. Никто тебя не держит.

ЭЛЛЕН. Ну да, только я за порог, ты тут же удерешь со своим матросом и погубишь себя навсегда.

ДЖО. Я уже себя погубила.

ЭЛЛЕН. Конечно, этого от тебя только и следовало ожидать. Гла­за бы мои на тебя не смотрели!

ДЖО. Напрасно ты волнуешься, ЭЛЛЕН. Он уехал. Он, может, вер­нется через полгода, ну, а может...

ЭЛЛЕН. Джо, пойми, ты молода. Поживи в свое удовольствие. Не лезь в петлю. Замужество — это такой ад для молодень­кой девушки.

ДЖО. Дай мне еще свой платок, а?

ЭЛЛЕН. А куда ты его положила?

ДЖО. Это вот тоже из-за тебя.

ЭЛЛЕН. Ну, ясно, все из-за меня. Покажи-ка язык.

ДЖО. Надышала на меня своими вирусами.

ЭЛЛЕН. И на шее у тебя красная полоса, где я шнурок тянула.

ДЖО. Дашь мне водички?

ЭЛЛЕН. Лучше выпей вот. (Берет бутылку виски). Полезнее будет. Да и я заодно пропущу стаканчик, ладно?

ДЖО. Ты за последнее время влила в себя столько, что и поверить трудно. Смотри, поосторожней, а то станешь красноносой пьянчужкой, будешь одеколончик хлестать.

ЭЛЛЕН. Я до этого никогда не дойду. Черт, говорят, своих не оставит.

ДЖО. Тебя-то он, точно, не оставляет. Ты выглядишь просто великолепно, если принять во внимание...

ЭЛЛЕН. Что именно?

ДЖО. Все переделки, в которых ты побывала.

ЭЛЛЕН. О, это, я считаю, только повышает рыночную цену.

ДЖО. Попадешь ты в конце концов к черту в лапы.

ЭЛЛЕН. И слава богу! Рай, я думаю, чертовски неуютное место. Там ведь никого нет, кроме раскаявшихся грешников? Сколь­ко есть на свете проституток, подонков, политиканов, все только и думают, как бы отхватить себе по дешевке теплое местечко на том свете. Ради этого и болтают почем зря о раскаянии, о вечности и о своем консервированном боженьке. Где моя шляпка?

ДЖО. Где твой муж?

ЭЛЛЕН. Пьянствует, наверно, со своими приятелями. Он уехал утром, собирался проветрить дом. Ты видела фотографию дома? Ах да, видела. Ну как, ничего? (Вертится перед зер­калом).

ДЖО. Да ничего, кому такие нравятся. Только не мне.

ЭЛЛЕН. Мне он понравится через пару лет, когда будет не таким чистеньким и новеньким. А сейчас он, как мое лицо,— не придерешься. Взгляни-ка, у каждой морщинки своя грязная история.

ДЖО. Ответь мне на один вопрос перед уходом, хорошо?

ЭЛЛЕН. О! Обо всем этом ты можешь прочитать в книгах.

ДЖО. Какой у меня был отец?

ЭЛЛЕН (отворачивается). Кто?

ДЖО. Ты же слышала! Отец. Какой он был?

ЭЛЛЕН. Ах, он...

ДЖО. Что ж, он был такой ужасный, что ты и говорить о нем не хочешь?

ЭЛЛЕН. Почему ужасный? Просто он был, знаешь, немного глу­поват. Не очень сообразительный, понимаешь?

ДЖО. Я у тебя серьезно спрашиваю.

ЭЛЛЕН. А я и отвечаю серьезно.

ДЖО. Ты что, хочешь сказать, что он был идиот?

ЭЛЛЕН. Почему идиот? Просто немного... не в своем уме.

ДЖО. Врешь!

ЭЛЛЕН. Ну, хорошо, вру.

ДЖО. Погляди на меня.

ЭЛЛЕН. Ну, как? Вру я?

ДЖО. Нет.

ЭЛЛЕН. Ну вот, теперь ты знаешь.

ДЖО. Как ты могла выбрать мне такого отца?

ЭЛЛЕН. Я не нарочно. Откуда мне было знать, что ты возник­нешь из маленькой интрижки, которая и продолжалась-то какие-нибудь пять минут.

ДЖО. Ты никогда не думаешь. В этом твое несчастье.

ЭЛЛЕН. Я знаю..

ДЖО. Какой он был? Настоящий идиот?

ЭЛЛЕН. Я же тебе сказала. Но он был милый, славный такой па­ренек...

ДЖО. Где он теперь? Упрятали?

ЭЛЛЕН. Умер.

ДЖО. Отчего?

ЭЛЛЕН. Отчего? Знаешь, смерть — это такая штука, которая при­ходит ко всем, и когда уж придет, тут обычно некогда рас­спрашивать, почему да отчего.

ДЖО. Это ведь передается по наследству?

ЭЛЛЕН. Что?

ДЖО. Сумасшествие.

ЭЛЛЕН. Бывает.

ДЖО. А я сумасшедшая?

ЭЛЛЕН. Тебе видней. Ох, Джо, детка, не глупи. Ну, конечно, ты нормальная. Не менее нормальная, чем всякий другой.

ДЖО. Зачем ты мне это рассказала? Неужели не могла придумать что-нибудь?

ЭЛЛЕН. Ты правды просила — ее и получила, раз в жизни. И будь довольна.

ДЖО. Как ты могла с полоумным?

ЭЛЛЕН. У него были странные глаза. У тебя такие же. Все над ним смеялись. Ладно, я тебе как-нибудь в другой раз рас­скажу.

ДЖО. Сейчас расскажи!

ЭЛЛЕН. Осторожнее, духи разольешь!

ДЖО. Пожалуйста, расскажи. Я хочу понять.

ЭЛЛЕН. Думаешь, я понимаю? Одну ночь... собственно, это был вечер... я его любила. Это было первый раз, что я по-настоя­щему была с мужчиной.

ДЖО. Ты же была замужем.

ЭЛЛЕН. За пуританином — ты понимаешь, что это значит?

ДЖО. По-моему, понимаю.

ЭЛЛЕН. Когда я встретилась с твоим отцом, я была такой же чи­стой и нетронутой, какой я — весьма возможно, что ошибоч­но, — считаю тебя. Это было первый раз, и хоть бывает потом и второй раз, и третий, и четвертый, первого раза больше не бывает... А теперь я ухожу. Пойду поищу своего мужа. Чего ты надулась?

ДЖО. Я думала....

ЭЛЛЕН. А ты не думай. Думать вредно. Увидимся, когда кончится наш медовый месяц. Иди, поцелуй меня на прощанье. Не пом­ню, когда ты меня целовала.

ДЖО. Прибереги поцелуи для своего мужа.

ЭЛЛЕН. Ты, по-моему, ничуть не жалеешь, что расстаешься со мной.

ДЖО. Не жалею и не радуюсь.

ЭЛЛЕН. Ты сама не знаешь, чего хочешь.

ДЖО. Нет, знаю. Я давно знаю, чего хочу.

ЭЛЛЕН. А встретишь — узнаешь?

ДЖО. Ни пуха, ни пера, ЭЛЛЕН.

ЭЛЛЕН. Ну, пока. Да, если он не придет, я сейчас же вернусь.

ДЖО. Ни пуха, ни пера, ЭЛЛЕН.

ЭЛЛЕН уходит. Соло на корнете: «Вот идет новобрачная».

Занавес

 

Действие второе

Картина первая

Та же комната, шторы спущены. Когда подымается занавес, вдали слышна ярмарочная музыка и веселые голоса ДЖО и ДЖЕФА. Они входят в комнату со связкой ярких воздушных шаров. На дворе лето. Беременность ДЖО уже заметна.

ДЖО (падает ничком на кушетку). А теперь я хочу лечь, и не смей будить меня раньше, чем через месяц.

ДЖЕФ. Свет зажечь?

ДЖО. И не думай!

ДЖЕФ. Тебе понравилось на ярмарке?

ДЖО. Очень. Я с самого рождества там не была.

ДЖЕФ. Карусель еще вертится. Слышишь?

ДЖО. Мне надо встать завтра в половине восьмого. Ой, честное слово, просплю. Ну и ладно, опоздаю. Зачем мне выбиваться из сил, ради кого? Тебе что, некуда идти, Джеф?

ДЖЕФ. С чего это ты взяла?

ДЖО. Ну, ладно, что ты там топчешься? Входи, если хочешь.

ДЖЕФ. Спасибо.

ДЖО. На кухне где-то есть печенье и кофе в термосе, только я очень устала, я искать не могу. Ты есть не хочешь?

ДЖЕФ. Нет, а вот ты хочешь.

ДЖО. Да. Принеси печенье, Джеф.

ДЖЕФ. А где у тебя кухня?

ДЖО. Вон там.

ДЖЕФ. Я зажгу свет.

ДЖО. Только попробуй! Мне нравится полумрак. Манчестерская мансарда — как романтично.

ДЖЕФ. Четыре шага вперед, повернуть направо, повернуть нале­во, обогнуть газовую плиту, и дальше — по ущелью. (Нале­тает в темноте на стол или стул, вскрикивает.)

ДЖО. Зажги спичку, чудак!

ДЖЕФ. Ну и комнатища у тебя, Джо! Прямо вокзал!

ДЖО. 3наю... Я весь день работаю в магазине, а по вечерам — в баре чтоб только заплатить за нее. Но она моя. Вся целиком моя.

ДЖЕФ. Оно и видно. Грязища! То-то ты не хочешь зажечь свет. Где у тебя чашки?

ДЖО. В раковине..

ДЖЕФ. А не велика эта комната для одной, Джо?

ДЖО. А что, ты думаешь сюда переселиться?

ДЖЕФ. Охота была!

ДЖО. Нет, думаешь. Поставь сюда. Ты что, совсем есть не хочешь?

ДЖЕФ. Нет.

ДЖО. Ну, тогда дай мне, а то я помираю с голоду. Слушай, тебя вышвырну


<== предыдущая | следующая ==>
Глава 1 Суранский обоз | 

Date: 2015-10-22; view: 217; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.009 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию