Юбиляру любви – 1875 лет

В те дни, когда в садах Лицея

Я безмятежно расцветал,

Читал охотно Апулея,

А Цицерона не читал,

В те дни в таинственных долинах,

Весной, при кликах лебединых,

Близ вод, сиявших в тишине,

Являться Муза стала мне.

А.С. Пушкин. Евгений Онегин. Глава восьмая

Эти строки из «Евгения Онегина» настолько на слуху, они такие родные, что мы особо и не вникаем. В дни празднования пушкинского двухсотлетия почти никто не вспомнил, что поэт сам во всем признался – в смысле как все начиналось. «Являться Муза стала мне…» – по‑моему, это важное личное сообщение.

Солнце русской поэзии в садах Лицея начиталось Апулея. Очевидно, его проходили по курсу наук. Интересно, как именно преподавался древний философ и чародей юным русским дворянам?»

(Окончание в Приложении 4)

– О, да вы интересовались магией, дорогая? – с ехидцей спросил профессор.

– Магами, если точнее. Знаете, иногда очень хочется преступить …

– Зачем? – задал он дурацкий вопрос.

– Дурацкий вопрос, – ответила Алина.

Тут уж профессор не вытерпел. Выпрыгнув из рабочего кресла, он кинулся к пылающему камину и швырнул заметку в огонь. Алина с любопытством проследила путь приговоренных бумаг, достала из сумочки второй экземпляр заметки, точь‑в‑точь как первый, – и повторила жест профессора. Теперь огонь облизывал два экземпляра «Юбиляра любви», не причиняя бумажкам никакого ущерба.

Прекрасная волнистая седина доктора Неведрова выпрямилась.

– Вы не понимаете, что делаете! Те самые бессмертные боги, о которых вы рассуждаете с действительно ослиным упрямством, суть демоны. Пишутся с маленькой буквы, поскольку во множественном числе. Вы язычница? Вам какая помощь‑то нужна? Вы провокатор или идиотка?

– Вы кричите? – удивилась Алина, безмятежно застегивая сумочку.

– Да вас отлупить следует, а не только кричать. Вы себе лично роете яму. Да забудьте вы вообще все свое прошлое – и книги, и людей! Вы сейчас должны писать нечто хрустальное, изящное, шелковое, как японский платок. Но при этом русское и христианское.

Профессор резко сел.

– Шелковое не может быть хрустальным и наоборот, – откликнулась Алина. – А русское христианское – это православное, а на духовную литературу меня никто не благословлял, и вы лично – мне лично – врач, а не духовник. И вообще у меня своеобразные отношения с Богом, в которые мне никак не хотелось бы впутывать вас…

– Уже впутали, не беспокойтесь. Во все, во что могли, – уже впутали.

– Я очень постараюсь выпутаться, – пообещала Алина.

– Не получится, – пообещал ей профессор и выписал счет.