Глава 8. Осмотр комнаты не занял у Аманды много времени, хотя одно только присутствие в поместье Камерона сильно волновало ее

Осмотр комнаты не занял у Аманды много времени, хотя одно только присутствие в поместье Камерона сильно волновало ее. Ей нравились дом и земли, окружавшие его, вид на реку за окнами, радовало острое чувство свободы. Аманда не понимала себя. Она приехала сюда под фальшивым предлогом, собираясь сыграть в опасную игру с опасным человеком. Но Найджел Стерлинг остался далеко, и пока этого достаточно.

Кувшин был наполнен чистой свежей водой; таз, губка и полотенца приготовлены к ее приезду. Девушка быстро умылась, расчесала волосы щеткой, отделанной серебром, и торопливо оглянулась на входную дверь. В дальнем конце комнаты виднелась еще одна дверца. И она не смогла устоять.

Ключ торчал в замке. Она имеет возможность запереться от него.

Улыбнувшись, Аманда повернула ключ. Затем толкнула дверь и вошла в соседнюю комнату.

Из окон здесь тоже открывался вид на травянистый склон, спускающийся к реке, к докам и пакгаузам. Солнечные лучи красиво освещали комнату; легкие занавески, выбиваясь из‑под тяжелых бархатных портьер, трепетали на ветру. Его кровать показалась ей огромной. Из темного дерева, под высоким балдахином на четырех витых столбиках. Но сама комната не выглядела темной. Она была очень просторной и хотя выглядела типичной комнатой мужчины, могла, как казалось, приютить и женщину. Камин был тоже большим, с деревянными панелями, украшенными изящной резьбой. Свечи в элегантных серебряных подсвечниках и красивые стеклянные лампы ожидали прихода ночи. У окна, поблескивая в солнечных лучах, стоял небольшой столик красного дерева. Большой пушистый ковер покрывал деревянный пол, а стоявшие вдоль стен шкафы и комоды были даже более изысканными, чем в его городском особняке в Уильямсберге. В воздухе витал едва уловимый аромат. Аромат виргинского табака, тонкой кожи и смешавшийся с ними слабый запах мужского одеколона. Это был будоражащий, влекущий букет.

Такой же, как и этот мужчина.

Аманда почувствовала, что у нее загорелись щеки, и торопливо выскочила из комнаты, забыв, что она шпионка, а шпионы не краснеют и не покидают в смятений место, которое является главной целью их поисков.

Покинув комнату, она почти побежала мимо картин по коридору к широкой полукруглой лестнице. Но, достигнув верхней площадки, остановилась. У подножия лестницы ее поджидал человек. Он был так же высок, как Камерон, и черен, как черное дерево. Он стоял прямой как стрела, одетый в красивую, отлично сшитую ливрею, подчеркивающую блеск его кожи. Он выглядел величественно, если это слово было применимо к рабу.

Аманда постаралась успокоить дыхание, пока он отвешивал ей низкий поклон.

– Леди Стирлинг, я Кэссиди, камердинер лорда Камерона. Я сейчас провожу вас к нему, а если вам когда‑либо потребуется помощь, просто дайте мне знать.

Аманда кивнула, пораженная изысканной речью слуги. Держась с достоинством, она спустилась по лестнице. Он больше ничего не сказал, а просто пошел впереди через огромный главный зал и подвел ее к двойным дверям. Открыв их, он незаметно отошел в сторону.

– Леди Стирлинг, лорд Камерон.

Аманда вошла в прелестную гостиную. Эрик ожидал ее, стоя у камина, отделанного дымчато‑серым мрамором. Полы были устланы персидскими коврами, стены затянуты тонким шелком. Чайный столик, уставленный серебряной и хрупкой фарфоровой посудой, стоял рядом с французской софой, поражающей богатством обивки.

– Пожалуйста, присаживайтесь, Аманда, – пригласил Эрик Камерон, кивнув негру. – Вижу, вы уже встретили Кэссиди.

– Да, – ответила Аманда, нервно присаживаясь на краешек софы. Она улыбнулась Кэссиди. Он удивительно напоминал своего хозяина. Этот раб выглядел чрезвычайно сильным человеком, который был бы очень полезен на полевых работах. Ее отец ни за что бы не стал держать такого силача в качестве домашнего слуги.

Кэссиди низко поклонился и покинул их.

Аманда снова повернулась к Эрику и обнаружила, что он внимательно рассматривает ее испытующими серебристо‑синими глазами. Боже, не совершила ли она глупость, приехав сюда? Ей нравился дом, нравились охватившие ее волнение, чувство свободы Но она совсем запуталась, не понимая, какие чувства испытывает теперь к этому человеку.

Ее влекло к нему, как Еву к Адаму, и это влечение горело в ней, хотя она ни на секунду не забывала отцовских слов. Она не могла поверить, что ее прекрасная мать была женщиной легкого поведения, но когда Эрик Камерон подошел к ней ближе, Аманда невольно задумалась: что же за кровь так бушует в ее жилах?

– Так вот какой он – Кэссиди, – пролепетала она. – Он выглядит скорее как принц, чем как домашний раб.

– Насколько мне известно, по крови он мог бы быть нубийским принцем. И Кэссиди не раб. Он заслужил себе свободу. Он остается со мной по собственной воле, и я плачу ему жалованье.

– Как… интересно, – пробормотала Аманда. Ей было трудно выдерживать его взгляд, и она быстро опустила глаза, гадая, что он успел в них прочесть. – Значит, это и есть ежевичный чай? Какой забавный!

– Нет. Он ужасен. Но к нему можно привыкнуть.

– Я разолью?

– Будьте любезны.

Ее руки тряслись. Аманда сжала зубы, стараясь подавить дрожь в пальцах. Сосредоточившись на своем занятии, она низко склонила голову, но когда странный ежевичный чай был разлит, подняла глаза и чуть не вскрикнула: Камерон стоял прямо перед ней и смотрел ей в глаза. До него было не больше фута. Аманда не слышала, как он подошел, не догадывалась, что он так близко.

Его чашка стукнула о блюдце. Аманда сглотнула, заметив его неотразимые глаза и жилку, бьющуюся на шее.

– Вы напугали меня, – с трудом произнесла она.

Эрик взял чашку у нее из рук и поставил на столик, по‑прежнему не спуская с нее глаз.

– Выходите за меня замуж, – сказал он.

– Я не могу! – беспомощно прошептала Аманда.

Он схватил ее за руки и присел рядом с ней на софу. Грустная улыбка скривила его губы, хотя в глазах осталось напряженное выражение.

– Нет ничего, что могло бы вам помешать. Наоборот, все говорит за то, что вам следует это сделать.

– Я не люблю вас!

– Ну конечно, вы все еще влюблены в этого хлыща.

– Хлыща! Роберт Тэрритон…

– Он фат, клянусь Богом! Но никто, кроме него самого, не убедит вас в этом. Он на следующей неделе женится. И есть еще ваш отец. Очень опасный человек.

– Мой отец! – Аманда вспыхнула, отлично понимая, что он говорит сущую правду, и не менее отчетливо ощущая его тело рядом со своим. Никогда еще она не чувствовала себя такой живой, ее кожа горела все сильнее, сердце билось, словно к нему прикасались рукой.

Ее влекло… Она испугалась. Его страсть к ней может обернуться против нее. Он безотчетно волновал ее, одновременно пугая до глубины души. Союз с ним может оказаться союзом с самим дьяволом.

Аманда тряхнула головой. Она забыла обо всем, ей не хотелось чаю, не хотелось ничего. Ее заворожили длинные смуглые пальцы, накрывшие ее ладонь. Большим пальцем Эрик поглаживал нежную кожу ее запястья, вызывая внутри странный жар, который вытеснил все разумные мысли.

– Ваш отец не позволит вам долго водить его за нос, хотя мне не совсем понятна его игра. Если вы не определите дату нашей свадьбы, он найдет вам другого мужа. Поговаривали, и вы, наверное, в курсе дела, что он хотел обручить вас с лордом Гастингсом, человеком вдвое старше вас и, как мне известно из достоверных источников, храпящим по ночам с силой урагана.

Аманда не смогла сдержаться и рассмеялась. Он придвинулся еще ближе и нежно провел пальцами по ее щеке. Затем так же чувственно коснулся ее губ.

– Я не столь молод, как Тэрритон, и, признаюсь, на моей шкуре есть пара шрамов, но, клянусь, все мои зубы целы и здоровы, второго подбородка нет, и моюсь я довольно регулярно. Я богат, у меня много земель, дом, конюшни полны лошадей, а на полях зреют табак и пшеница. Выходите за меня! Кстати – и это тоже из достоверных источников, – я не храплю. – Аманда снова рассмеялась, но его глаза потемнели и, казалось, приковали ее к себе. – Обещаю, что буду прекрасным любовником.

– О! – вспыхнула она.. Но смех все еще пересиливал возмущение. Недавно он вломился в ее спальню, грубо бросил на кровать. Но бесстыдные речи, которые он повел сейчас, возмутили девушку еще больше. – Вы, сэр, самый большой эгоист, какого я видела в жизни!

Скажите, а последние сведения тоже исходят из заслуживающих доверия источников?

– Уверен, что смогу предоставить рекомендации, если они вам потребуются.

– От леди Женевьевы? – резко бросила она.

– Вы просто ревнуете. Выходите за меня, – продолжал настаивать он. – И побыстрее. Пока я не уехал. Тогда, если шауни раскроят мне череп, вы останетесь здесь в полной безопасности.

– Я не могу выйти за вас так поспешно.

– Ага, значит, вы все‑таки подумаете!

Аманда не могла не улыбнуться. Окружающий мир исчезал куда‑то, когда он был перед ней, такой неистовый и непреклонный. С ним она чувствовала себя защищенной. Никто, даже ее отец, не сможет ее обидеть.

– Вы кое о чем забыли.

– О чем?

– Я лоялистка. И говорю это не под влиянием моего отца или лорда Данмора. Я боюсь радикалов и того, что они затевают. А вы, сэр, патриот.

– Можете оставаться лоялисткой.

– И вашей женой?

– Пожалуйста, Верьте в свои идеалы сколько вашей душе угодно, только не пытайтесь предавать меня.

Аманда судорожно вздохнула. Как может она обещать такое, когда ее швырнули в его объятия именно с этой целью? Она опустила взгляд на его руки, сжимавшие ее ладони. Эти руки загрубели от физического труда. Или, может, то были руки солдата, привыкшие держать оружие и поводья коня? Она не знала. Она знала только, что их загрубелость так красиво оттеняет мягкую, ухоженную кожу ее рук. Аманда подняла на Эрика глаза и внезапно страшно испугалась: нет, не этого человека, а глубины собственных чувств, вспыхнувших в ней. Если он поцелует ее сейчас, она захочет испить его поцелуй до конца.

Словно шлюха… словно шлюха, как назвал ее отец. Дочь своей матери.

Лицо Аманды омрачилось, Эрик нахмурился, вглядываясь в нее.

– В чем дело?

– Ни в чем! Ни в чем! – закричала она., Замотав головой, девушка вскочила на ноги. – Я не могу выйти за вас. Не могу. Мы на разных берегах. Это невозможно. Если вы теперь захотите, чтобы я уехала…

– Уехала! – Он встал, видя внезапное страдание, исказившее ее черты. – Уехала? Что вы, конечно, нет. Я не хочу отправить вас в объятия лорда Гастингса с его четырьмя подбородками. К этой карикатуре на человека!

Аманда едва улыбнулась, хотя еще не совсем пришла в себя. Спрятав лицо в ладонях, она выбежала из гостиной.

Ворвавшись в свою комнату, Аманда увидела, что чемоданы уже принесли, и, очевидно, скоро появятся горничные, чтобы развесить одежду по шкафам, расставить обувь и разложить белье по полкам. Но пока в спальне никого не было. На землю опустился вечер. В камине пылал огонь, разгонявший ночную сырость. Открытые окна выходили на реку.

Мало‑помалу сердце перестало бешено колотиться. Здесь она в безопасности. Эрик Камерон мог дразнить и провоцировать ее, игнорировать приличия, забираться в губернаторские покои и даже применять к ней физическую силу. Но он никогда не станет заставлять ее делать что‑либо против ее воли. Он не ударит ее в гневе и не будет цинично использовать в своих целях. Чувство, охватившее Аманду, было сродни тому ощущению, какое испытываешь, когда тебя любят. Она улыбнулась, затем переоделась в ночную рубашку. Аманда так расслабилась, что бездумно побросала на пол чулки, подвязки, туфли, корсет и платье, забралась в удобную кровать и мгновенно уснула. Она спала крепко, без сновидений, и даже не услышала стука в дверь, когда Даниелла пришла узнать, будет ли она ужинать.

Не услышала она, и как открылась дверь между комнатами, когда часы пробили полночь.

Эрик стоял и смотрел на спящую Аманду. В отблесках затухающего в камине огня ее лицо казалось совсем юным. Такая хрупкая и беззащитная.

Он протянул руку, но не посмел дотронуться до девушки. Улыбнувшись, он повернулся и ушел к себе. Игра стала другой. Пусть чуть‑чуть, но другой.

Утром, когда Аманда вышла в столовую, Эрика там не оказалось.

Девушка, о которой он упоминал, – Маргарет, румяная дочь фермера с блестящими темными глазами и кудрявыми черными волосами, сообщила, что хозяин имения собирается сделать смотр своему войску. Затем Маргарет вышла, и за столом прислуживал Том. На завтрак вместо ежевичного чая подали кофе, рыбу под нежным маринадом и свежеиспеченные булочки. Покончив с едой, Аманда решила осмотреть поместье Выйдя через заднюю дверь, она двинулась по дорожке, огибающей хозяйственные постройки.

Занятая своими мыслями, девушка подошла к конюшне. И, к немалому удивлению, увидела там свою горничную, погруженную в серьезный разговор с высоким белым мужчиной. Аманда хотела подойти к ним, но остановилась. Оба говорили по‑французски и очень быстро.

Шептались и жестикулировали, словно заговорщики.

Аманда инстинктивно скользнула за стену амбара и принялась разглядывать мужчину. Он был Приятной наружности, в возрасте около сорока лет, с темными волосами и живыми глазами, которые необыкновенно одухотворяли его лицо. Черты мужчины были достаточно тонкими, и он походил бы на учителя, если бы не был так высок и мускулист, если бы не простые штаны и грубые чулки полевого работника Собеседник Даниеллы не был похож На кузнеца, и Аманде стало интересно, кто же он.

– Леди Стирлинг.

Аманда подпрыгнула от неожиданности. Как стыдно, что ее застали подглядывающей за слугами! Рядом возвышался Кэссиди; его черная кожа блестела на солнце.

Лицо камердинера оставалось невозмутимым.

– Приехал лорд Данмор, миледи, проверить войска лорда Камерона. С ним ваш отец и лорд Гастингс.

– Я сейчас же иду, Кэссиди. – Аманда поспешила за Кэссиди, но тот быстро уступил ей первенство. – Значит, лорд Камерон уже вернулся?

– Да. Они все ждут вас в гостиной.

– Благодарю.

Вернувшись на дорожку, Аманда увидела, что задний двор покрылся палатками. Прибывшие расположились прямо на газоне. Какой‑то капитан муштровал группу пехотинцев у реки. Другие солдаты сидели на ящиках или просто на земле, чистили оружие, пили воду из фляг, дружно смеялись. Аманда не могла разглядеть лиц, но насчитала не меньше пятидесяти человек. Все они были в одежде из оленьей кожи, по‑видимому, прибыли из западного графства. Аманда остановилась, чтобы подождать Кэссиди.

– Кто эти люди? Они не похожи на регулярные войска.

– Нет, леди Стирлинг. Это отряд, собранный лордом Камероном из фермеров, крестьян и ремесленников. И родственников.

– Родственников?

– Дальних скорее всего. Половина местного населения – Камероны. У них есть собственные владения, у некоторых – целые поместья. Все они расположены неподалеку отсюда, на старых землях Карлайлской сотни. Первые лорд и леди имели нескольких детей, а так как прошло уже более ста лет, можете представить, сколько их потомков живет ныне на белом свете.

– Да, конечно, – пробормотала Аманда.

– Миледи, вас ждут.

Она едва вырвалась из лап отца, и вот он снова как стервятник следует за ней. Не ответив Кэссиди, Аманда ускорила шаг, поднялась по ступеням заднего крыльца и прошла через зал прямо в гостиную.

Все мужчины были там: отец и лорд Данмор, лорд Гастингс со своими четырьмя подбородками и сам Эрик. Лорд Данмор, как всегда, великолепно выглядел: элегантно одетый, с выразительными карими глазами, На Эрике были темно‑синие бриджи и белая рубашка. Аманда нашла его глаза по привычке, становившейся с каждой встречей все прочнее.

– Аманда, моя дорогая! – Отец привлек ее к себе и поцеловал в щеку.

Девушке захотелось закричать, и вырваться из его рук, но она сумела сохранить самообладание и, освободившись из его объятий, любезно протянула руку губернатору, который склонился перед ней.

– Я приехал посмотреть, как идет у Эрика набор пополнения. Я не предполагал, что он наберет так много людей, – сказал лорд Данмор.

– Пока прибыла только половина, Джон. Остальные, полагаю, будут здесь к концу недели. Мы будем готовы выступить в самое ближайшее время.

– Хорошо. Льюис и его люди из западных графств уже на границе. Мы навалимся на шауни Одновременно и покончим с ними раз и навсегда, – решительно заявил губернатор.

Бросив взгляд на Эрика, Аманда поняла: Он не верит, что можно так просто решить проблему, но оставил свое мнение при себе. Вместо этого он объявил:

– Надеюсь, обед готов и его можно подавать на стол. Джентльмены, Аманда, прошу вас.

Она думала, что Эрик возьмет ее под руку, но рядом стоял лорд Гастингс. Старик быстро вцепился ей в локоть, с улыбкой глядя своими маленькими темными глазками.

– Вы позволите, миледи?

– А… конечно, – пробормотала Аманда и позволила старику провести ее в столовую. Она возблагодарила Господа, когда Гастингс выпустил ее и все расселись за столом.

Столовая занимала почти все левое крыла‑гадания, за длинным столом вполне могли бы усесться двадцать человек, но сегодня их было только пятеро, разместившихся на его дальнем конце. Стены столовой были увешаны оружием, а высоко над камином был укреплен большой семейный герб. Вдоль всех четырех стен стояли банкетки, а у окон – глубокие кресла. В них, представилось Аманде, наверное, отдыхали и общались гости до и после трапезы. Женщины скорее всего занимали кресла у камина, когда мужчины удалялись выпить бренди и выкурить трубку.

Перестав разглядывать комнату, Аманда увидела, что лорд Данмор смотрит на нее. Покраснев, девушка осведомилась о здоровье графини.

– Спасибо, жена чувствует себя хорошо.

– Я не знал, что она болела, – нахмурившись, заметил Эрик – Нет‑нет, от этой болезни на свет скоро появится еще один виргинец, – засмеявшись, сказал губернатор.

– О, тогда выпьем за здоровье вашей супруги! – Эрик поднял бокал мадеры.

Все пригубили вино Том и Кэссиди подали превосходно зажаренную дикую цесарку с гарниром из летних кабачков и стручковой фасоли Об Аманде как будто забыли. Лорд Данмор с Эриком догрузились в обсуждение вопросов тактики будущей войны Эрик спокойно возражал своему собеседнику по многим позициям – Я уже воевал с индейцами раньше, губернатор. Они не дикари и временами действуют почти как мы. А белые люди в пограничных районах снимают скальпы так же часто, как индейцы Они могут напасть из засады, могут напасть ночью, и их ни в коем случае не следует воспринимать как примитивных дикарей. Особенно шауни.

Аманда поежилась, внезапно осознав, что ей совсем не хочется, чтобы Эрик Камерон попал под нож индейца. А, он спокойно расположился в своем кресле, такой бесстрашный, но, в то же время такой пердусмотрительный. Побледнев, Аманда, отложила вилку.

– Джентльмены, наш разговор неприятен даме! – запротестовал лорд Гастингс.

– Неужели? – развеселился Эрик, поглядев в сторону Аманды. – Искренне прошу меня извинить, миледи.

Она улыбнулась и быстро встала:

– Думаю, мне лучше выйти подышать свежим воздухом. Если джентльмены меня простят…

Мужчины встали, но Аманда, не дав никому возможности возразить, поспешно выскользнула из столовой в зал Выйдя на парадное крыльцо, она остановилась, глядя на бесконечную дорогу, убегающую вдаль.

– Леди Аманда!

Девушка обернулась и обнаружила, к своему искреннему неудовольствию, что лорд Гастингс последовал за ней. Она попыталась изобразить улыбку, пока старик пыхтя ковылял к ней.

– Вам нехорошо? – спросил он.

– Нет‑нет, мне жаль, что вы прервали обед…

– Это я сожалею, что вы расстроились Но возможно, для вас было полезно понять, что молодой Камерон может не вернуться обратно. – Лорд Гастингс горестно прищелкнул языком.

– О, я, я уверена, что Эрик вернется. Он воевал с индейцами и раньше. Он будет осторожен.

– И все же… моя дорогая, я надеюсь, что вы не думаете обо мне плохо.

– Нет… конечно, нет, лорд Гастингс. Я никогда не забуду те чудесные дни в моем детстве, когда вы нас приглашали поохотиться.

– Вы больше не ребенок, Аманда. И не должны волноваться за свое будущее Я всегда буду к вашим услугам. Я знаю, что я старый человек, но я искренне и преданно люблю вас Я уже говорил с вашим отцом Если что‑то пойдет не так, как вы планируете сейчас, он согласится на нашу свадьбу.

Выражение его маленьких мутных глазок вызывало у Аманды тошноту и брезгливость С трудом сглотнув, она изумленно уставилась на старика. И в это мгновение заметила остальных мужчин, выходящих на крыльцо. Эрик шел между губернатором и ее отцом.

– Как вы… добры, – с трудом сохраняя любезность. Ответила Аманда. Стоило представить его руки, дотрагивавшиеся до, нее, как ее охватывали озноб и тошнота. – Вы очень, очень добры, но… видите ли, мм… мы не можем ждать. Не можем ждать…

– Не можете ждать чего? – вмешался лорд Стирлинг.

Аманда нервно облизнула губы. Эрик, словно забавляясь, наблюдал за ней. Не замечая его иронического взгляда, Аманда сожалеюще улыбнулась Гастингсу, затем прошла мимо него и, приблизившись к Эрику, взяла его под руку.

– Мы… мы решили, что не можем ждать окончания войны с шауни. Мы собираемся пожениться немедленно.

– Как? Ведь до нашего отъезда осталось всего несколько дней! – удивился губернатор.

– Да‑да, конечно, – тихо проговорил Эрик и, прищурившись, посмотрел на Аманду своими кобальтовыми глазами. – Нам надо было рассказать обо всем раньше, как только приехал твой отец. – Его дерзкие глаза не отрывались от лица девушки. – И именно мысль о том, что я могу погибнуть, подтолкнула нас к этому решению. Если получится, я смогу хотя бы оставить наследника.

– Но вы не можете пожениться в такие сроки… – начал было лорд Стирлинг.

– Прошу прощения, сэр! Лорд Данмор может выдать мне специальную лицензию, а церемония будет скромной и совершится в церкви Брутонского прихода через неделю.

– Это невозможно… – опять начал Найджел.

– А мне нравится ваша идея, Эрик, – сказал губернатор. На какую‑то секунду у него прорезался шотландский акцент, а карие глаза весело сверкнули. – Мне она очень нравится. Мы обвенчаем нашу маленькую лоялистку с этим сомневающимся парнем и тем самым удержим его в наших рядах. Что вы на это скажете?

Все рассмеялись. Фраза прозвучала легко и на Какое‑то время сгладила неловкость ситуации.

– Может быть, ввиду таких обстоятельств Аманде следует вернуться со мной в Уильямсберг? – предположил Стирлинг.

– Нет! – отрезал Эрик так быстро, что это граничило с грубостью. Сразу улыбнувшись, он продолжал уже мягче:

– Джентльмены, мы проведем ночь здесь и завтра все вместе вернемся в город.

– Прекрасно! – согласился губернатор, похлопав лорда Стирлинга по плечу. – Прекрасная пара, Найджел! Пойдем отведаем прекрасного бренди твоего зятя и поднимем тост за твоих будущих внуков!

С этими словами лорд Данмор увел Найджела Стирлинга обратно в дом. Лорд Гастингс посмотрел на юную пару и, вздохнув, поплелся за ними в дом.

Стоило им остаться одним, Аманда сразу попыталась вырваться из рук Эрика. Но он не отпустил ее.

– Я в восторге! – шепнул он. – Чем вызвана ваша внезапная пылкость? Неужели вы наконец обнаружили в себе если не любовь, то хотя бы влечение ко мне?

– Не говорите чепухи! Я обнаружила… Я обнаружила четыре подбородка лорда Гастингса, – выпалила она.

Его улыбка стала еще шире. На щеке образовалась ямочка, а глаза засеребрились, словно сам дьявол бросил в них пригоршню блестящих монет.

– Вы сами решились на это, Аманда. Вы не отступите?

Она сглотнула, покачав головой. Дыхание у нее перехватило.

– Нет‑нет, я не отступлюсь…

– Вовсе не обязательно произносить это тоном идущего на казнь.

– Но именно так я себя и ощущаю.

Эрик запрокинул голову и расхохотался; потом поднял пальцем подбородок Аманды, пытливо взглянув ей в глаза‑.

– Вы ошибаетесь. Я докажу вам, что в браке можно Найти удовольствие.

– Удовольствие! – Ее передернуло. – Какое может быть удовольствие! Особенно для жены.

– Оно обязательно будет, – пообещал он. Глаза его, казалось, вливали в нее страстное и твердое обещание. Он коснулся пальцами ее шеи, и тут же их губы слились. Аманда смежила веки и почувствовала, будто внутри ее зажегся костер и обжигающая волна пронеслась но телу. Потом его губы оторвались от ее губ и приникли к шее девушки.

Она едва не растаяла от блаженства, но внезапно вздрогнула и отпрянула. Озадаченный, Эрик поймал ее за руку и притянул обратно. На ее щеках выступил румянец.

– Что, скажите на милость, опять неладно? – требовательно спросил он.

– Это не правильно! – задыхаясь, ответила Аманда.

Он сердито прижал Аманду к себе, вновь приподняв ей подбородок, чтобы заглянуть в глаза.

– Не правильно? Леди, вы не потаскушка, которую я выбрал на ночь. Мы собираемся пожениться.

Она опустила ресницы.

– Пустите меня, пожалуйста! Мы еще не женаты.

Но он не уступал:

– Завтра мы станем мужем и женой. И когда это произойдет, не думайте, что сможете апеллировать к моему благородству и требовать, чтобы я оставил вис в покое. Я беру себе жену, потому что желаю ее.

И вы это прекрасно понимаете.

– Да! – Аманда вырвалась и бросилась вниз по ступеням.

Он было собрался последовать за ней, н(у остановился, а затем вернулся в дом.

Этой ночью Аманда была слишком взволнована, чтобы вспоминать темноволосого мужчину, с которым утром так оживленно беседовала Даниелла. Девушка без устали мерила шагами комнату, предпочтя Поужинать в одиночестве в своей спальне. Она ходила из угла в угол, повторяя Даниелле, что, должно быть, сошла с ума – ничего другого ей тогда в голову прийти не могло. Даниелла сидела странно тихо, – но Аманда ничего не замечала.

В восемь часов в дверь постучали, и девушка остановилась, посреди комнаты. Не дожидаясь ответа, лорд Стирлинг отворил дверь и вошел в спальню дочери. Бросив взгляд на Даниеллу, он отрывисто бросил:

– Выйди!

Женщина посмотрела на Аманду, но повиновалась достаточно быстро. Найджел прикрыл за Даниеллой дверь.

– Значит, ты собираешься завтра выйти за него замуж?

– Да, папа. Ведь ты этого хотел, не правда ли?

– Да. Только я хочу, чтобы ты помнила: даже став его женой, ты все равно остаешься моей дочерью.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Что ты будешь поступать так, как я Скажу.

Она улыбнулась, радуясь предстоящей свадьбе хотя бы по одной причине: Эрик Камерон защитит ее от всего.

– Мой будущий муж – влиятельный человек. Он может не согласиться.

– Он не сможет спасти шею Дэмьена Розвелла от виселицы.

Аманда побледнела, вся ее радость мгновенно испарилась. А Стирлинг продолжал говорить, не обращая на дочь внимания:

– Дэмьен будет сопровождать Камерона в походе, ты этого не знала? Нет, не думаю. Может, кого‑нибудь из них убьют. И интересно, кого?

Он собрался уходить.

– Не забудь, многое в твоем будущем я держу в своих руках, мое дорогое дитя.

Отец прав. Эрик Камерон не сможет защитить ее от всего.

На следующее утро Даниелла разбудила ее очень рано. Полусонная Аманда медленно одевалась. Даниелла выбрала голубовато‑серое платье с расшитыми жемчугом кружевами. Она не стала прикрывать или заплетать волосы Аманды, а позволила им свободно ниспадать вниз волной темного пламени. Одевшись, девушка спустилась вниз. На лестнице выстроились слуги. В ее честь были подняты бокалы; все приветствовали ее как леди Камерон. Аманда поблагодарила слуг, но была бледна и не, смогла даже улыбнуться.

Она молчала всю долгую дорогу до Уильямсберга. Они с Даниеллой поехали вдвоем – Эрик умчался с остальными еще раньше, чтобы провести необходимые приготовления.

Даниелла радовалась предстоящей свадьбе. Ей лишь не нравилась такая спешка. Нужно было оставить время на шитье свадебного платья, нужно было сделать оглашение в церкви. Но все равно это было прекрасно, Боже, как прекрасно! Ее девочка, ее малышка навсегда вырвется из лап этого монстра.

«Этот монстр» был ее отцом, поняла Аманда. Но Даниелла ошибалась. Ее любимица не могла вырваться из его ляп;

В церкви Аманда не воспринимала слов священника. Она чувствовала духоту маленькой церкви, слышала перешептывания людей на скамьях. Звучный, хорошо поставленный голос Эрика, стоявшего рядом, доносился до нее словно издалека. Затем она уловила, что наступила пауза, и заставила себя говорить, гадая, те ли слова произносит. Она клялась любить, почитать и слушаться.

Вдруг она увидела, что священник улыбается: и предлагает Эрику поцеловать новобрачную. Затем губы Эрика прикоснулись к ней с такой страстью, какой она не ощущала еще никогда. Ее покинуло дыхание и чуть ли не сама жизнь. Его поцелуй не так сильно отличался от предыдущих, но теперь в нем было нечто большее. Не возбуждение, пожалуй, а… обладание.

Послышалось радостное восклицание, и вперед протиснулась леди Женевьева. Смеясь, поцеловала новобрачную, а затем и Эрика Камерона, слегка выйдя за рамки приличии. Но это уже не имело значения, поскольку странное собрание успело прийти в веселое расположение духа. Аманду крепко поцеловал Данмор, затем подошли с поздравлениями члены губернаторского совета и члены палаты представителей.

Вокруг сгрудилось слишком много людей. Не в состоянии дышать, чувствуя себя словно в западне, Аманда пробралась сквозь толпу и вышла из церкви на кладбище. Там она прислонилась к холодной стене, закрыв глаза и тяжело дыша. Открыв глаза, она увидела, что за ней последовал Вашингтон. Высокий, с серо‑голубыми глазами, он печально улыбался ей:

– С вами все в порядке, леди Камерон?

«Камерон. Теперь это мое имя», – подумала Аманда. Она открыла рот, чтобы ответить, но слова не шли с языка, и она знала, что взгляд у нее затравленный. Она кивнула. Вашингтон улыбнулся ей:

– Если я когда‑нибудь вам понадоблюсь, не стесняйтесь обратиться ко мне. Я вижу, к нам идет ваш муж. Желаю вам долгой и счастливой жизни, миледи, и надеюсь, что вы посетите нас в Мауят‑Верноне. Мы вместе помолимся за мир.

– Да, мы будем молиться за мир, – согласилась Аманда.

Деревья зашумели над ними, и в этот момент они дружески улыбнулись друг другу. Тут их прервали: Аманду нашел Дэмьен. Улыбнувшись Вашингтону своей застенчивой улыбкой, он поцеловал кузину.

– Поздравляю, леди Камерон!

– Дэмьен! Я тебя не видела.

– Я был в церкви. Ни за что бы не пропустил такое событие. – Он подхватил ее на руки и закружил, но вдруг остановился, смеясь. – Лорд Камерон! Вот она! Ваша жена!

Дэмьен передал ее на руки Эрику. Аманда обвила руками шею мужа и встретилась с ним глазами. Он улыбнулся жене, и нежность его улыбки согрела ее. Аманда застенчиво улыбнулась в ответ, а Эрик уже смеялся чьей‑то шутке, говорил гостям, что в его городском особняке вино и эль сегодня будут литься рекой.

До дома новобрачных было недалеко, и всю дорогу Эрик нес жену на руках, сопровождаемый толпой поздравляющих. Дальнейшее Аманда помнила смутно, за исключением того, что улыбка ее весь день была беспокойной и она без конца наполняла и наполняла свой бокал, возможно, даже слишком часто.

Аманда думала, что празднество затянется до ночи, но, несмотря на то что дом был полон гостей, Эрик довольно скоро подошел к ней и привлек к себе. Почувствовав на себе его руки, она вздрогнула.

– Но…

– Мы едем домой.

– Домой?

– В Камерон‑Холл.

– Как же… – пролепетала она и умолкла, поняв, что рада этому.

Долгая дорога отодвинет ту минуту, когда они останутся наедине, минуту, которой она так боялась, мысль о которой погружала ее в пучину откровенного ужаса. Сегодня она продала себя то ли дьяволу, то ли изменнику – невозможно было определить. Сделала она это с открытыми глазами, но все равно испытывала страх.

– Спич! – крикнул кто‑то из гостей, и Эрик произнес речь, смешав в ней любовь и индейцев и заметив напоследок, что извиняется за то, что пришлось провести праздник в такой суматохе, поскольку этих дьяволов‑шауни совершенно не волнует его любовь.

Смех сопровождал новобрачных до кареты. Посадив Аманду в экипаж, Эрик забрался следом. Даниелла поехала в отдельной карете.

Когда лошади зацокали копытами по мостовой, Аманда откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза, боясь посмотреть на сидевшего рядом мужчину. Эрик внезапно повернулся К жене, и ее глаза широко распахнулись: Аманда испугалась, что он сейчас ее обнимет.

Но Эрик не стал этого делать. Сидя в полумраке кареты, он только смотрел на нее.

– Впереди долгий путь. Ты, женушка – ведь мы теперь на ты, – выпила э‑э… чуть больше, чем следовало. Постарайся уснуть.

– Дамы не пьют, – ответила Аманда.

– Они также и не ругаются, но Дэмьен сказал мне, что ты» можешь заставить покраснеть любого погонщика скота.

Опустив глаза и зардевшись, Аманда заявила, что с его стороны очень грубо говорить так. Эрик засмеялся и обнял ее, прижав к себе.

Аманда уже приготовилась спорить, но почувствовала, что его пальцы гладят ее волосы.

– Отдохни, дорогая.

Так Аманда и сделала. Погрузившись в сон, она не проснулась, даже когда Эрик вынул ее из кареты и понес по лестнице. Только тогда, снова испугавшись, она открыла глаза. Боже, они вернулись домой! Аманда гадала, в чью спальню он отправится. Эрик пронес ее по коридору, мимо Портретов, в свою комнату, положил на необъятную кровать, потом выпрямился.

– Я пришлю тебе Даниеллу, думаю, она уже приехала.

Он вышел, а Аманда сразу вскочила на ноги. У камина ожидала ванна с горячей водой. Она стала нервно расхаживать по комнате, сожалея, что за время сна хмель совершенно выветрился из головы.

Отворилась дверь. Вошедшая Даниелла сразу прижала Аманду к груди, но та, заломив руки, отпрянула.

– Я не смогу это сделать!

– Ну‑ну, милая, конечно, сможешь! – не согласилась Даниелла.

Она помогла Аманде расстегнуть платье и спустила его с плеч.

– Я не могу дышать.

– Это все корсет.

Даниелла быстро распустила шнуровку, но это не помогло. Ей «пришлось усадить Аманду на кровать, чтобы она могла снять туфли, чулки и подвязки; ветерок, дувший из окна, холодил кожу, и Аманда задрожала.

– Скорее полезай в ванну, пока не простудилась, – позвала Даниелла.

Погрузившись в горячую воду, Аманда уловила запах роз. Даниелла аккуратно приподняла волосы Аманды, чтобы не замочить их, и подала ей круглое французское мыло и мочалку. Намылив мочалку, Аманда машинально стала мыться, но тут ее снова охватила дрожь.

Даниелла принесла на подносе Маленькую рюмку.

– Бренди.

– Слава – Богу! – Аманда залпом проглотила, обжигающую жидкость. – Еще! – задыхаясь, попросила она Даниеллу.

Даниелла вновь наполнила рюмку, и Аманда одним глотком осушила ее. И тут же разозлилась на себя. Она ведет себя как последняя трусиха. Кто он такой, чтобы так его бояться? Он хотел свадьбы, но она просто не готова стать его женой. Эрик поймет, она заставит его понять.

Тщательно вымывшись, Аманда встала и завернулась в протянутое Даниеллой полотенце. Потом она стояла дрожа, пока Даниелла надевала на нее тонкую, отделанную кружевами шелковую рубашку.

Несмотря на то что в камине горел огонь, Аманда чувствовала ночную прохладу. Ее дрожь вовсе не вызвана страхом, окончательно уверила она себя.

– Спокойной ночи, дорогая! – проговорила по‑французски Даниелла, нежно поцеловав ее в щеку.

– Ты уходишь! – воскликнула Аманда.

– Ну конечно, – сказала Даниелла, покачав головой. Но не успела она повернуться, чтобы выйти, как дверь распахнулась и вошел Эрик.

Его темные волосы были влажными, словно он принял ванну где‑то в другом месте. На нем был длинный бархатный халат, перехваченный поясом. Курчавые темные волоски выглядывали из‑под воротника халата, там, где он расходился на груди. Аманда словно загипнотизированная уставилась на эту грудь, почувствовав, что вот‑вот упадет.

– Прошу простить меня, милорд, – быстро проговорила Даниелла.

– Спокойной ночи, Даниелла, – сказал он, не отрывая глаз от жены.

Даниелла вышла из комнаты, дверь за ней закрылась.

Аманда облизала губы И откашлялась, отступая к окну.

– Эрик…

– Да? – Он шагнул к ней. В его движениях была грация дикой кошки и такая же спокойная решимость.

– Я… ох… я не могу!..

– Не можешь?

– Я не могу этого.

– Вот как? – Он помолчал, вежливо улыбаясь. – Что значит не можешь?

– Я… – Аманда опустила взгляд на свою рубашку и застыла в ужасе, поняв, что тончайший шелк облепляет твердые бугорки ее сосков и не скрывает рыже‑золотистого треугольника между бедер. Она быстро подняла глаза на мужа, жалея, что не может сорвать с окна занавеску и закутаться в нее. Он снова двинулся вперед. Она замотала головой:

– Эрик, умоляю тебя, будь джентльменом и пойми…

Он вновь остановился, как бы раздумывая над ее словами.

– Нет.

– Нет?!

Он покачал головой и продолжил движение.

– Я объяснил тебе вчера, чего я жду… Ты дала мне слово, что не повернешь назад.

– Я и не собираюсь отступаться. Клянусь! Эрик, пожалуйста, постарайся понять. Я тебя совсем не знаю…

– К утру, любовь моя, ты узнаешь меня очень хорошо.

– Эрик, видит Бог, я не могу…

Он поймал Аманду за руку и резко притянул к себе. Она почувствовала напряжение его тела под халатом: ее шелковая рубашка создавала между ними преграду не более реальную, чем туман. Почувствовала его возбуждение, заглянула в его темные глаза и увидела в них серебристые искорки смеха. Он склонился к самым ее губам и прошептал:

– Ты можешь, любовь моя. Видит Бог, ты можешь. – Он поднял жену на руки. – И теперь, Аманда, если ты не возражаешь, я больше не стал бы поминать Бога в свою первую брачную ночь.

И Эрик бросил ее на прохладные простыни постели. Аманда попыталась приподняться, но услышала его смех, а затем почувствовала на себе вес его тела, вжимающего ее все глубже в мягкое ложе.