Я рада за тебя. Прощай

-Прошу, не плачь.

-Ты же знаешь, что я не смогу…

-Пожалуй.

Приближалась зима. Холодное солнце уже не светило так ярко, как прежде. Теперь на него можно было смотреть, не щурясь и не ожидая ответной боли в глазах. Единственный минус в том, что потом перед глазами оставалось тёмное пятно, за которым я плохо видел твои черты лица.

Джерард, я верю тебе.

Теперь я знаю, что люди могут измениться. Нужно только дать им шанс.

-Джерард! Ты взялся за краски?

-Ага. – Ты что-то упорно вырисовывал на холсте, размером с дорогущий жк телевизор.

-Рад за тебя. Ты ведь не рисовал красками несколько лет.

-Да. Поэтому и хреново получается. – Я подошёл.

-Это ты называешь хреново?! Да это… это… я не знаю. Я лучше пойду. Не буду мешать тебе.

-Нет, Фрэнки. Останься. Пожалуйста.

Ты рисовал постоянно. Иногда мне становилось страшно. Каждый раз, когда я проходил мимо той мрачной комнаты, где ты рисовал, что-то сжималось в животе.

Новые порции сомнений приливали волнами страха.

Чувства держались на тоненьких шёлковых ниточках, между которыми приходиться проползать, не дыша, чтобы ни одна из них не дай бог не дрогнула.

-Фрэнки! – Ты застукал меня, когда я снова проходил мимо тебя. – Фрэнки?

-Что?

-Всё в порядке? Ты какой-то… сам не свой.

-Всё в порядке.

-Не ври мне. Что случилось?

-Блин. Я так счастлив, Джи. Но наши отношения… Они ведь такие хрупкие. Я боюсь…

-Фрэнк! Ну неужели я тебе ещё не доказал, что правда люблю тебя? Неделя почти прошла. Что может измениться за такой короткий срок? Глупенький, я люблю тебя, слышишь? Люблю, люблю, люблю, люблю.

-Джерард…

-И не спорь. Я лучше знаю!

-Ничего ты блядь не знаешь! – Ты посмотрел на меня ошарашено. Да, я был слишком резок. – Вот смотри! Видишь вот эту…

-Вазу?

-Да эту вазу! Так вот. Это наша любовь. Вот я щас возьму и брошу её на пол! И вдребезги!! – Я бросил её на пол, на что она лишь пару раз отскочила от пола и укатилась за диван. Ты скрестил руки на груди и, подняв бровь, сказал:

-Фрэнки. Пластик не бьётся.

Ты подошёл ко мне и, глядя в глаза, чтобы отвлечь внимание, расстегнул мою кофту. Потом ты снял с себя футболку и стал целовать шею. Чёрт. Ну зачем ты это делаешь? Это невыносимо приятно. Так невыносимо, что хочется нечаянно укусить тебя за ухо, что я в принципе и делаю.

-Ау. Это было больно.

-Прости.

Я засовываю руки в задние карманы твоих джинсов.

От неожиданности ты закусываешь губу. И что я там нахожу? Два новеньких презерватива… 19 см.

-Ммм. А что их так мало?

-Тц-тц-тц… Нехорошо рыться в чужих карманах.

-Зато полезно.

-Фрэнки, Фрэнки, Фрэнки. Мой малыш. Самый нежный, самый... – ты шепчешь мне в ухо эти слова, словно заклинания, лаская мои волосы у самых корней, а твоя рука скользит вниз по спине, и я закрываю глаза от наслаждения, и, чёрт, если это и правда магия, то она работает, - самый желанный. – На последнем слове твоя рука продвигается дальше от поясницы вниз… и я замираю в ожидании. Но ты останавливаешься и прекращаешь какие бы то ни было действия. Тогда я в недоумении открываю глаза.

-Что-то не так, Джи?

-Нет. Всё замечательно, Фрэнки. – И ты продолжаешь успокаивающе массировать мне голову.

А потом ты наконец целуешь мои уже давно разгорячённые губы и, не отрывая поцелуй, сбрасываешь с дивана покрывало на пол.

Мы медленно опускаемся на него.

Ты целуешь меня очень долго. Кажется, скоро мне станет слишком трудно дышать. Но я пытаюсь уловить все движения твоего языка, каждый вдох и каждый выдох.

От переполняющих рассудок эмоций, ты замахиваешься рукой и сносишь стоявшие на подставке краски, кисти, банку с водой и холст. Твой рисунок и весь пол окрашивается несуразными цветами.

Я беру в зубы кисть. А руки в то время стягивают с тебя джинсы. По твоему телу пробегают мурашки, когда я касаюсь твоего живота холодными пальцами. Но ты не жалуешься, а берешь мою руку, подносишь к губам и целуешь мои пальцы, иногда дыша на них, чтобы согреть паром своего горячего дыхания.

Джерард, ты жестокий любовник. Потому что мне кажется, что я кончу от одной только твоей нежности.

В полумраке комнаты тяжело разглядеть всё происходящее. Видно только середину комнаты, потому что около нас зажжена свеча. И это единственное освещение в занавешенной шторами «мастерской».

Из звуков слышно только твоё спокойное дыхание и мои частые всхлипы. Почему ты так спокоен? Ты словно под дозой.

Я зачёсываю тебе волосы за ухо и не могу оторвать взгляда.

Тогда ты произносишь слова, от которых кисть вываливается у меня изо рта. Потому что от них мне становится так неловко:

-Фрэнки, я хочу попробовать. – Я смотрю на тебя в недоумении, и кажется, что мои глаза сейчас выкатятся из орбит.

Без лишних слов ты разворачиваешься спиной, я помогаю тебе снять боксёры и сам проделываю то же самое.

Я вхожу в тебя бережно, не торопясь, словно боюсь обжечься, и слышу с твоей стороны соответствующий стон. Грудная клетка сжимается от перевозбуждения, но я стараюсь не сделать тебе больно, двигаясь почти не дыша. Чёрт, и это трудно.

Почувствовав, что ты абсолютно расслабляешься, я наконец могу прибавить темп. И вот уже смело, ничего не боясь, мы вместе двигаемся навстречу дерзким ощущениям.

Я провожу рукой по твоей мокрой спине от поясницы до шеи. Медленно, мучая, наслаждаясь. И когда я достигаю твоей шеи, ты запрокидываешь назад голову, произнося моё имя.

Да, моё имя. И я горжусь этим. Горжусь, что именно я доставил тебе все эти ощущения.

Становится очевидным то, что это предсмертные конвульсии нашего слияния. Но кто знает, что предстоит пережить нам обоим этой ночью.

Когда мы отрываемся друг от друга, я снова беру кисть, макаю её в краски и начинаю вырисовывать узоры на твоём теле. Ты лежишь, не двигаясь, завёрнутый по пояс в покрывало, в предвкушении произведения искусства.

После десяти минут кропотливой работы, шедевр наконец-то готов. На твоём животе красуется надпись «ушёл на пенсию» и стрелочка, направленная вниз, а также бессмысленные узоры на руках и лице.

-Ну? Уже можно смотреть, Фрэнки?

-Какой нетерпеливый… Ну ладно. Можешь взглянуть.

-Фрэээнки! – Ты яростно и безуспешно начинаешь оттирать от себя уже засохшие краски, а я тем временем хватаюсь за живот, заливаясь смехом. – Если я один раз позволил тебе, это не значит, что я сдался.

-Хахаха. Посмотрим. Я буду над тобой издеваться, когда ты будешь упрашивать: «Фрээнки. Ну пожалуйста. Трааахни меня.»

-Пошёл ты! Иди-ка сюда. Щас мой пенсионер тебя накажет.

-Ай яй яй. Испугал.

-Кстати, красиво вышло, правда? – Ты кивнул в сторону холста.

-Да. И правда красиво.

-Я назову эту картину…

-«Пенсионер и художник»?

-Нииет.

-А как?

-«Сделано с любовью». – Ты подмигнул.

-Ааа… подходит.

-Ты веришь, Фрэнк? - Твоё лицо приобретает серьёзные черты.

-Я верю.

-Иди сюда я сказал!

___

«Наша неделя» заканчивалась. Я был уверен, что теперь ты останешься со мной. Ведь что может случиться за один день? Один ничтожный день. Ничего.

И всё было бы так прекрасно. Потому что, как бы банально это не звучало, я любил тебя 61 секунду в минуту, 61 минуту в час, 25 часов в сутки, 8 дней в неделю, 5 недель в месяц, 13 месяцев в год, чёрт, и 101 год в столетие, и 101 век в тысячелетие… Джерард, я любил тебя в марсианском часовом поясе.

Я. Нечаянно. Снова. В тебя. Влюбился.

И всё было бы так прекрасно, если бы в последнюю ночь недели я не открыл тебе дверь, и ты не сказал бы мне, что больше не любишь…

**Глава 6**

POV: Gee.

Я ненавидел себя.

Ненавидел за то, что не могу любить тебя, как обещал.

Спектакль наших чувств окончен. Занавес. Актёры унизительно кланяются.

Сказка о герое-победителе собственных предрассудков не имела счастливого конца.

-Но ты не можешь предугадать собственные чувства.

Ты был чертовски прав, Фрэнк.

___

Ты забрал свои вещи в ту же ночь и укатил от меня прочь.

Их у тебя было всего на один пакет. Потому что ты собирался завтра, на окончание недели, привезти всё остальное.

Как я мог так с тобой поступить?

Я ненавижу себя.

Но неделя прошла. Всё кончено.

Когда ты ушёл, я направился в ванную.

Залез туда прямо в одежде.

Включил горячую воду и направил её на спину. Она приятно согревала меня, пока наконец шланг душа не лопнул и не стал извиваться как раненая змея, обрызгивая всё вокруг.

Ненавижу этот старый душ.

Мне пришлось включить кран и сесть под него, обнимая колени.

Было очень холодно. А мокрая одежда только усиливала это чувство.

Я щурился, когда слишком горячая вода попадала мне на лицо.

И что самое главное – я не понимал, почему я так мучился. Ведь тебе куда хуже, чем мне. Ты поверил моей лжи, хоть и сопротивлялся до последнего.

Нет. Это я заставил тебя поверить.

Почему всё так банально и предсказуемо?

Наверное, это просто моя дурная привычка под названием «неделя любви».

Очень больно осознавать, что ты больше не любим. Ведь, правда – приятнее уходить на пике славы, когда окружающий мир вздрагивает от одного твоего голоса и сладко произносит именно твоё имя в порыве минутной страсти, нежели, когда они сами спроваживают тебя в последний творческий путь, помахивая вслед платочком.

Но я не понимаю, почему я точно так же играю с человеческими чувствами, сочиняя тексты влечения и музыку желания.

Я просто люблю короткие фильмы… нет, я не о немецких короткометражках…

Мне нравится, когда сюжет раскручивается вокруг своей идеи, без лишний слов. Потратил на просмотр около часа, а помнишь потом куда дольше, чем даже те фильмы, которые идут по четыре часа.

Закрываю глаза и вижу, как иду по людной улице. Первая половина дня, очень светло, но солнца нет.

Иду, разглядывая плитку, не глядя на прохожих.

Фрэнк, ведь ты живое существо. Дышащее, чувствующее, думающее…

Резко останавливаюсь. Поднимаю голову и вижу тебя перед собой. Ты улыбаешься и весь светишься, что мне даже приходится щуриться. И я закрываю рукой лицо, подсматривая через щели между пальцами. Протягиваю руку, чтобы прикоснуться к тебе, но, как только я почти дотрагиваюсь, ты исчезаешь.

Блядь, Фрэнки, как же тебе, наверное, сейчас хреново.

Сидишь на балконе. Возможно, пьёшь чай. Не простой чай, а с особым ингредиентом. Ведь твои слёзы стекают в чашку по щекам, добавляя ему солёный вкус.

И я не знаю, на что ты способен.

Блядь, Фрэнки.

Я ведь всё так же люблю тебя.

Фак. Я иду к тебе.

___

POV: Frank

Почему, Джи?

-Привет, Джамия. Можно переночевать у тебя?

-Фрэнк? Да, конечно, проходи.

-Спасибо.

-Чай?

-Давай. Я буду на балконе.

Зачем все эти клятвы, обещания? Почему нельзя было просто сказать: «Ну, перепихнулись разок и всё. Что ещё нужно?».

В этом весь ты.

Бывают такие двусмысленные чёрно-белые картинки: смотришь на чёрный цвет – видишь одно, смотришь на белый – другое. Это иллюзия.

Мы - лишь жители города теней, наполненной фальшивой любовью.

-Ты как?

-Не знаю, Джам, я не знаю.

-Он бросил тебя? – Я кивнул. – Не будем говорить об этом, если хочешь.

-Мне без разницы. Это ничего не изменит. Я ведь поверил ему. Что я сделал не так?

-Фрэнк, некоторые вещи от нас не зависят, понимаешь? – Я взглянул на неё. А ведь я и сам поступил с ней не лучше. Одна из слёз, что уже катились по моим щекам, упала в чашку.

-Чёрт. Джамия. Прости меня. Прошу прости. Прости за то, что питал тебя надеждами. Фак.

-Фрэнк, успокойся. – Её глаза заблестели в темноте. – Я простила тебя. Я ведь знаю, что сама заставила тебя быть со мной. Я верила, что ты снова полюбишь меня. Но жизнь – не сюжет фильма.

-Джам…

-Я сумела тебя простить. И ты прости Джерарда.

Когда я услышал звонок в дверь, я облился чаем. Только Джи мог прийти сюда сейчас. Но зачем?

-Ну что ты! Возьми полотенце на полке. Я открою.

-Джерард?

-Где он? Джамия, твою мать, скажи мне, где он!

-На балконе.

-Фрэнки-Фрэнки-Фрэнки-Фрэнки-Фрэнки! Прости меня! Чёрт. Фрэээнки, я люблю тебя. Фрэнк.

-Джерард? – Ты набросился на меня и стал целовать. – Дурачок… - Я таял в твоих руках. Но пытался сохранить здравый смысл. Я вообще не понимал, что происходит. Мои глаза непроизвольно закрывались. – Дурачок, почему ты мокрый? Ты ведь можешь простудиться.

-Фрэнки! Это не важно. Я люблю тебя. – Ты продолжал целовать меня. Но в ту минуту ноги предательски стали подкашиваться. Я повис у тебя на руках, и тогда из моих рук наконец выпала пустая коробочка со снотворным, что привлекла меня на той полке с полотенцем. – Блядь, Фрэнк! Что это?! Джамия! Быстро вызывай скорую! Скорую, я сказал!

___

Вероятность того, что меня откачают 89%. Можно даже не сомневаться, что я выживу. Ведь я принял яд 21го века.

«Джерард». Указания к применению.

Приобретая данное изделие, убедитесь, что ваша психика достаточно крепка для использования подобных приспособлений.

Кормить три раза в день, поить кофе каждые три часа. Не забывайте давать ему по выходным пиво.

При острой необходимости можно расстегнуть рубашку.

Для использования «Джерарда» следует приобрести бумагу, карандаш и краски, оставить «Джерарда» в покое на некоторое время и вернуться за готовыми экземплярами.

Внимание! Если ваш «Джерард» перестал справляться, срочно начинайте соблазнять его!

Гарантия качества 1 неделя.

Изготовлено и упаковано ОАО MCR corp.

Тираж 1 экземпляр.

Что же ты со мной делаешь?

Почему я пытаюсь открыть глаза, несмотря на то, какими тяжёлыми кажутся веки?

Почему, когда я смотрю на тебя, в моей голове рождаются порочные мысли?

Почему я не хочу жить без тебя?

Почему хочется сказать, что я счастлив здесь, рядом с тобой, несмотря на то, что лежу на носилках.

Почему я наконец открываю глаза и смотрю на твоё лицо, заключившее в себе эмоции переживания, страха, любви и беспомощности?

И почему я снимаю с лица кислородную маску, чтобы сказать:

-Я хочу тебя.

Ты улыбаешься, но из твоих глаз, затмевая улыбку, катятся слёзы.

-Фрэнки…

-Прости, Джерард. Я не хотел. – И мои глаза тоже наполняются влагой.

-Нет, Фрэнки, ты прости меня. Прости. Я клянусь, что больше никогда не заставлю тебя плакать.

___

POV: Gerard

Мы одни в палате.

Ты спишь, подложив ладошки под голову – это твоя детская привычка.

Рядом с тобой мир окрашивается в пастельные тона.

Наверное, я больше никогда не прикоснусь к краскам, не возьму в руки простой карандаш и не буду наблюдать за тем, как мягкий грифель оставляет серый след на белой бумаге. Больше не стану, затаив дыхание, смешивать краски, получая нужный цвет.

Потому что ты мне дорог.

Я спрячу холсты в коробку, которую положу на дно забытого ящика. Кисти, карандаши, уголь и масло затолкаю под диван. И ты никогда не наткнёшься на них.

Мы забудем о прошлом. Просто возьмём и сотрём его со страниц нашей памяти.

И напишем новую книгу.

Почему я тебя тогда бросил? Да просто потому, что ты сам заставил меня поверить в то, что я действительно этого хочу.

-Джи?

-Да, Фрэнки, я рядом. Всё в порядке?

-Ага. – Ты изучал что-то на потолке. И ты врал. Потому что ты всегда смотришь вверх, когда держишь слёзы.

-Теперь всё точно будет в порядке. Ты веришь, Фрэнк?

-Я… верю. – Ты моргнул, и тогда одна из слёз сбежала из заключения.

-C днём рождения, Малыш. – И я целовал твои солёные щёки, пока ты не обнял меня и не заставил наши губы слиться.

___

Я знаю. Я просто уверен в том, что мы оба согласны на амнезию. Ни один из нас не хочет помнить, что случилось.

Но мы также оба знаем, что это невозможно. И я читаю это по твоим виновато опущенным глазам, когда мы подписываем какие-то бумаги. Тебя поставят на учёт. Вот так – глупая минутная слабость, и всё.

Ты идёшь к выходу, исчезая в лучах солнца, не дожидаясь, пока я поставлю последнюю подпись.

-Вы бы не оставляли его одного, мистер Уэй. – Умно замечает медсестра, и от её слов сердце начинает дико биться о рёбра. Я срываюсь с места и бегу за тобой.

Ты сидишь на ступеньках, роясь в карманах в поисках зажигалки. В зубах уже красуется сигарета.

Оглядываешь с ног до головы меня, запыхавшегося, и усмехаешься.

-Не бойся, я не буду нарочно давиться сигаретой или бросаться под трамвай. – В наших отношениях появляются первые нотки недоверия.

Я сажусь рядом. И это молчание давит на меня.

-Мы ведь забудем это однажды, правда?

-Да, Фрэнки. И, я надеюсь, очень скоро.

-Тогда давай забудем ещё кое-что, хорошо?

-Что?

-Какой сегодня день.

-Ладно, если ты хочешь.

___

Я больше не отходил от тебя ни на шаг. Постепенно всё налаживалось. Нет смысла теперь вспоминать, что было. Вот только я до сих пор каждый раз вздрагивал, когда видел у тебя в руках нож, упаковку с таблетками, или когда ты слишком широко открывал окно, как сейчас, например.

-Фрэнки? – Ты стоял на подоконнике, любуясь огнями города в темноте.

-Что, Джерард? Боишься?

-Нет. Просто холодно очень. Ты не мог бы закрыть окно?

-Джииии…

-Фрэнки, пожалуйста, закрой окно.

-Ты веришь, Джи?

-Я…не знаю.

-А ведь я верил.

-Да, я верю, Фрэнк. Иди сюда.

Ты иногда выкидывал что-то подобное. Каждый раз, спрашивая, верю ли я. Ты постоянно напоминал мне о моей ошибке.

Но, не смотря на это, со временем ты, всё же, успокаивался.

-Сегодня месяц, как мы вместе. Может, сходим куда-нибудь, Малыш? Мы уже три недели не выходили из дома.

-Не хочется. Но я согласен. – Ты спрыгнул с подоконника, улыбаясь мне, схватил куртку, открыл дверь и сделал жест, якобы любезно уступаешь мне дорогу.

___

POV: Frank.

Мы вернулись домой через пять часов. Пьяные и, наконец-то, счастливые.

-Джи.

-Ммм?

-Давай-ка спать. Ты вообще на ногах не стоишь. – Я дотащил его до кровати.

-Спааать? Нееет. Ни за что.

-Да ты валишься.

-Блин. Ну а ты меня хотя бы разденешь? Не в куртке же мне спать.

-Ну, хорошо.

Джи вырубился сразу после того, как я снял с него брюки.

Мне спать не хотелось. Ещё только двенадцать.

Я уже почти придумал, чем занять вечер, как зазвонил телефон.

-Слушаю.

-Мм. Фрэнки. Ты-то мне и нужен.

-Лин? Чего тебе надо?

-Встретиться с тобой.

-С какой стати?

-Это оооочень важно. Поверь. Я бы не стала попусту беспокоить вашу сладкую парочку.

-Я не хочу тебя видеть.

-Нет-нет-нет. Даже не думай отказываться. Я расскажу кое-что интересное. Жду у себя через полчаса. Джи ничего не говори.

___

-Иду-иду.

-Вот и я. Что тебе нужно.

-Да что ты так разу. Проходи. Чай, кофе?

-Кофе.

-Может быть, ты есть хочешь?

-Чтобы ты меня отравила? Нет. Спасибо.

-Да ладно тебе. Ну, хорошо. К делу. Я беременна, Фрэнки.

-Поздравляю. И?

-Придурок, я беременна от Джерарда.

-И?

-Ты не догоняешь? Моему ребёнку нужен отец.

-Слушай, я знал, что зря еду к тебе. Мне пофигу. Вот именно, что «твоему». Мне до твоей жизни нет никакого дела.

-Но это и ребёнок Джи. До него тебе тоже нет никакого дела? Он будет счастлив, узнав, что станет отцом. Или ты сам готов родить ему?

-Я просто ничего ему не скажу.

-Логично. Но однажды он всё равно узнает. И, Фрэнк, он возненавидит тебя. Задумайся.

-И что ты предлагаешь?

-Брось его. Только так, чтобы он ничего не понял. Иначе он останется с тобой, а потом будет презирать, за то что ты отнял у него нормальную жизнь.

Я ушёл, хлопнув дверью.

Всё ложь. Неправда. Джерард любит меня и никогда не возненавидит.

Что бы ни случилось.

Фух. Плохой день. Просто нужно забыть. Всё будет хорошо.

___

POV: Gee.

Я проснулся в час ночи. Голова болела. Перед глазами всё плыло.

-Фрэнк, ты спишь? – Я перевернулся на другой бок и понял, что его рядом нет.

Чёрт. Фрэнки. Я идиот. Я оставил его одного.

-Фрэээнки, чёрт, скажи мне, что ты здесь!

Я стал метаться по квартире, проверяя каждую комнату, проверяя закрыты ли окна и на месте ли ножи. Потом я кинулся в ванную.

-Фрэнки!

Его не было нигде.

-Джи? Ты проснулся? – Он показался в дверях.

-Фрэнки. Чёрт. Зачем ты так меня пугаешь?

-Да что ты так нервничаешь. Я за конфетами ходил. Сладкого захотелось. – Он протянул мне коробку.

-Бля. – Я стоял, сжав в кулаки руки. Глаза были бешенными. И скорее это я тебя напугал, потому что ты стоял, не шевелясь, не смотря на то, что до этого жевал конфету.

-Эмм... Конфетку?

-Фрэнки! Я тебя… я тебя…

-Что? Ты ведь не сделаешь мне больно?

-Нет.

-И ты ведь не сделаешь мне приятно?

-Почему это?

-Не сможешь.

-Да ладно? Хочешь проверить?

-Ставлю на это коробку конфет.

-Фрэнки, нужны мне твои конфеты… А с чем они?

-С миндалём и кокосом, конечно.

-Идёт.

Ты бросил коробку на пол, медленно подошёл ко мне, положил руку на талию.

-Ну, Джерард, ты уже почти готов. А вот на мне ещё джинсы… и даже куртка. – Ты глубоко вздохнул, поджав губы.

-Я тебя люблю, Фрэнк.

Всегда нужно что-то, из-за чего хочется стараться - мои любимые конфеты, чтобы заставить тебя страдать с новой силой.

Или, например, новые спортивные штаны, чтобы снова начать пробежку по утрам. Новый карандаш, чтобы снова начать рисовать.

Новая любовь, чтобы снова… жить? Нет, скорее чтобы однажды снова умереть.

___

POV: Frank.

Да, признаюсь. Я проспорил. Потому что я даже сбежал от тебя, когда не мог больше терпеть столь приятные муки.

И вот я в душе. Один.

Ты долбишься в дверь, пытаясь пробраться:

-Фрэнки! Открой! Почему ты сбежал? И почему мы не можем принять душ вместе?

-Всё! Успокойся! Ты выиграл! – Кричу я тебе, смеясь.

-Как это выиграл? Я не закончил! А ну открой! – Я слышу, как ты и сам заливаешься смехом.

-Нет. Можешь не стараться. – И ты уходишь, потому что знаешь, какой я упёртый.

Я выхожу из душа, завёрнутый в полотенце так, как это обычно делают девушки – от груди до ляжек. Ты сидишь на кровати, в ожидании своей очереди.

-Мне идёт?

-Ооочень, Фрэнк.

-Хахах. Я знал. – Я сажусь рядом.

-Фрэнки. Давай начнём жить сначала. Забудем обо всём.

-Давай. Я уже ничего не помню. Честно. – Ты улыбаешься, заставляя тем самым меня сделать то же самое.

Теперь всё правда будет по-другому. По-настоящему. Никакой лжи или боли. Только я и ты. До самого конца.

Я верю.

Я сижу, улыбаясь и глядя заворожено куда-то в одну точку.

Пока ледяная капля с моих мокрых волос не приземляется мне на ногу и буквально не выдёргивает меня с корнем из моих мечтаний прямо в реальность, заставляя вспомнить о сегодняшней с Лин встрече.

-Фрэнк. Ты веришь?

-Нет, Джерард. Нихрена у нас не получится. Слышишь?! – Я встаю с кровати и ухожу в другую комнату, чтобы одеться, снова оставляя тебя в полном недоумении.

-Ты чего, Фрэнк? – Ты идёшь следом за мной, до сих пор ничего не понимая.

-А ничего. Вот так. Всё кончено. – Я надеваю джинсы, затем кофту.

А ведь она права.

-Что с тобой? Что я не так сделал?

-Ты не понял? Всё кончено.

-Блин, Фрэнк. Что происходит? Минуту назад ты сиял от счастья. Что стряслось? Успокойся. Мне надоели перепады твоего настроения.

-Дело не в настроении, Джи! – Я кричу, думая, что так ты поймёшь лучше. – Я бросаю тебя! Понимаешь? Всё.

-Почему, Фрэнк? Ты ведь любишь меня.

-Любил. Это давно прошло. Ещё полгода назад.

-Но зачем? – Твои глаза наполняются слезами.

-Ты не понимаешь? Ах, Джерард. Чуть не забыл! Тебя ведь нельзя не любить. Да ты был просто игрушкой в моей жизни! Мне не хватало разнообразия! Я наигрался!

-Тогда почему ты плачешь, Фрэнки?

-Чёрт! Да я плачу от смеха! Ха-ха!

-Я тебе не верю. – Ты подошёл и обнял меня. Я бился руками и пытался вырваться.

-Я не люблю тебя! Пусти! Пусти! Пусти… Прошу… - Но вскоре я перестал сопротивляться и повис у тебя на руках.

-Ты врёшь. – Ты поцеловал меня. Я ответил тебе. А потом обнял и прошептал прямо в ухо:

-Я ухожу.

Ты отпустил меня.

С секунду помешкавшись, я взял куртку и вылетел из квартиры.

Чёрт. Джерард! Как бы я хотел, чтобы ты не отпустил меня, чтобы ты заставил меня остаться. Даже если бы тебе пришлось меня привязать.

Но ты отпустил.

Может быть, навсегда.

И, может, однажды, лет через десять, я встречу тебя в магазине, мы улыбнёмся друг другу, поинтересуемся делами. Я спрошу, как зовут твоего ребёнка. И никто из нас уже не почувствует и дрожи на теле.

**Глава 7**

Первым делом я, конечно, набрал Лин.

-Пусть радуется с… - говорил я, пока шли гудки.

-Слушаю?

-..ссука.

-Что?

-А. Это я не тебе. Я сделал, что ты просила.

Не дожидаясь ответа, я бросил трубку.

О великодушный Фрэнк.

О великодушный идиот!

Всё правильно. Он достоин хорошей жизни.

А я что? Я всего лишь Фрэнк. Я переживу.

Ненавижу.

Невыносимо видеть тебя в каждом прохожем. Натыкаться взглядом на твоё имя во всех титрах.

Когда дневной свет превращается в размазанные чернила, никто не способен выписать тебе лекарство.

«Вы здоровы, Мистер Айеро».

«Да, доктор».

Сколько раз я отдёргивал руку от мобильника, когда хотел набрать твой номер.

Сколько раз я разворачивался обратно, проходя мимо твоего дома.

Сколько раз…

Чтобы сказать тебе «прости». Сказать, как глупо бы это не выглядело, что пошутил.

Я шёл по тёмной улице.

Приближение рождества нельзя было не заметить: повсюду игрушки, разноцветные огоньки, измученные ёлки, снеговики – всё, как положено.

Только в моей голове играла грустная мелодия, а в руках дымилась сигарета.

Дверь аптеки приветливо светилась в темноте полуночи, освещаемой лишь горячей луной. Мне казалось, что от неё даже идёт пар.

-Брр.

-Молодой человек, вы погреться зашли?

-И Вас с праздником. Фенобарбитал*, будьте добры.

-Фрэнк? – Я услышал голос Джи. Как бы я хотел, чтобы мне это только показалось. Я уставился в продавщицу, боясь сдвинуться с места, в надежде, что Джерард решит, что обознался. На что она, смачно разжёвывая жвачку, почти не закрывая рта, вылупила на меня свои шары. – Чёрт, Фрэнк.

-Я тебя слушаю. – Я ответил, не поворачиваясь лицом к нему под предлогом того, что плачу за покупку. Но он силой развернул меня, вытащил на улицу и прижал к стене магазина.

Я был в полной растерянности. Не знал, что говорить или делать. Поэтому я просто старался держаться, не выражая вообще никаких эмоций и отвечая без особой интонации в голосе:

-Да, Джерард.

-Чёрт. Что значит «да, Джерард»?!

-Я не понимаю, чего ты от меня хочешь. А ну да. Давай попробую иначе. Здравствуй, Джерард. Как поживаешь? Как ты тут оказался?

-Вообще-то я живу в соседнем доме. Я зашёл за таблетками для Лин. – Уголки его губ дёрнулись вниз, и на секунду Джи отвернулся, сделал глубокий вдох и снова уставился на меня. – А вот ты что тут делаешь, Фрэнки?

-Ну… я в очередной раз пытался зайти к тебе, - я засунул руки ему под футболку, чтобы отвлечь внимание, и услышал томный вздох, - но, как всегда, развернулся и направился в аптеку за новой порцией снотворного. – Я пролез под рукой Джерарда, что упиралась в стену около моей головы, и быстрым шагом направился домой.

-Что это, чёрт возьми, значит?

-Уэй, прошу тебя, отлипни. Ты ведь сам знаешь, что нам уже никогда не вернуть того, что было.

-Почему ты так думаешь? Мы что-нибудь придумаем. – «Что-нибудь придумаем». Ненавижу, когда он говорит так, словно я уже согласился.

-Отлипни.

-Ну уж нет. Я крепко прилип.

-Блин! Джерард! Ты что меня преследовать будешь?!

-Да, если нужно.

-Ну и ладно.

Я развёл руками и быстрым шагом направился к дому. Ведь он не стал бы за мной следовать, так?

Не так. Я слышал у себя за спиной шаги. До самой двери.

Боже, лучше бы это был маньяк.

Я медленно развернулся. Джи стоял, смотря мне в глаза.

-Слушай. Свали, а. Ты меня бесишь.

-Нет, Фрэнки. Я останусь.

И я не выдержал. Это произошло как-то само собой. Рефлекторно. Я даже не успел подумать об этом. Я просто замахнулся и врезал ему в челюсть.

Джерард зажмурил один глаз, схватился ладонью за челюсть и слизнул кровавую дорожку с правой стороны губ.

Он посмотрел на свою руку и, увидев кровь, поднял на меня взгляд… и нет. Он не был тяжёлым или злым. Его глаза скорее говорили о том, насколько ему сейчас трудно. Этот грустный взгляд, пробивающий на слёзы.

-Убирайся. – Я закрыл дверь.

Я прислонил к ней ладонь. Вдруг мне показалось, что она медленно начинает нагреваться. Теплее… теплее… Слёзы брызнули из глаз.

Возможно ли такое, что Джи сделал то же самое с другой стороны?

Я резко открыл дверь, чтобы проверить и увидел как его рука, до этого прижатая ладонью к двери, дёрнулась вниз.

-Фрэнки? – Я подошёл ближе, прижал свою ладонь к его. Теперь нас уже не разделяет дверь.

-Джи. – Ну почему он так прекрасен?

Я подошёл и впился в его губы. Я услышал глухой стон – его губа.

-Прости. – На этот раз я был аккуратнее. – Джи. – Я уткнулся ему в грудь.

-Что? – Он слабо улыбнулся, глядя на меня.

-Прошу, скажи, что не любишь меня. Даже если это не так. Чёрт. Скажи это.

-Но я люблю тебя.

-Соври.

-Никогда. Только не тебе.

-Иди домой. Тебя ждут, наверное.

-Я больше не оставлю тебя.

-Джи.

-Что?

-А что бы ты делал, если бы я умер?

- Я...я думаю… я бы навсегда перестал слушать музыку или сочинять, уехал в неизвестный город и стал бы там обычным рядовым рабочим, где меня бы никто не знал… А ты?

-Я больше никогда бы не произнёс ни слова…никогда…

-Тогда давай просто умрём.

-Это как?

-У меня есть идея.

-Знаешь, кажется, я на всё согласен.

-Может впустишь меня.

-Аааа… так это предлог?

-Нет, я серьёзно.

-У меня есть друг. Я познакомился с ним, когда… ну, баловался наркотой. Он однажды рассказывал мне что-то о настойках на мускарине, кажется.

-Блин. Что это ещё за хрень, Джи?

-Короче, она замедляет сердцебиение. В некоторых случаях даже до двух ударов в минуту. Мы можем попытаться обмануть врачей. Если кто-то подтвердит, что мы умерли, то эти доктора даже не станут проверять. Они просто спишут нас.

-Бред какой-то.

-А потом мы сядем на частный самолёт до какого-нибудь неизвестного городка и всё. Свобода. Понимаешь?

-Что-то это нереально как-то. Да и вообще, это ведь опасно, так?

-Конечно! Риск есть всегда. Нужно точно рассчитать дозу.

-И кто этот «кто-то, кто подтвердит»?

-Рэй, например.

-Почему не Майки?

-Не хочу.

-Бред-бред-бред-бред. Что ты несёшь? Мы что подростки, чтобы играть в Ромео и Джульетту?

-Фрэнк, у неё в животе моя дочь.

___

Забавно однажды проснуться от глубокого сна, что кажется явью. Выйти из комы и понять, что произошедшее было лишь сном на фоне грядущих событий. А ЭТО - уже жизнь.

Вы как бы прошли обучающее пособие. И теперь Вам нужно применить полученные знания. Страшно. Как потеря, как смерть или война. И у Вас уже нет шанса переиграть уровень или сохраниться. Есть только реальность. Жуткая всепоглощающая реальность. Берите в руки автомат и стреляйте во всё, что движется, дабы сохранить то дорогое, что у Вас ещё осталось.

Проснись. Проснись. Проснись.

В комнате так тихо, что боюсь издать малейший звук. Не уверен, что смогу. Голосовые связки напряжены до предела. В горле сухая натуженность. Боль. Пытаюсь откашляться, чтобы проверить, есть ли голос. А что если нет? Плевать. Нарушу тишину словами…

Проснись. Проснись. Проснись.

-Чёрт, Фрэнк, проснись.

Что? Я уснул?

Да. Так и есть. Поднимаю голову, лежавшую поверх скрещенных на столе рук, и вижу яркий свет – лампочка на кухне всё также сильно светит. Этот неприятный резкий свет, затмевающий твой силуэт.

Пока глаза привыкают к свету, щурюсь, вглядываясь в твои черты.

Я хочу видеть тебя. Видеть всегда. Рядом с собой.

-Джерард. Я, кажется, согласен.

И я вижу твоё лицо. Ты, вроде, рад. Но больше напуган. Сам не до конца осознаешь, на что подписался, ввязал в это меня. Не знаю, счастлив ты или чувствуешь вину за все те глупости, что натворил.

Нет. Иметь ребёнка с законной супругой – конечно, не глупость.

Но зачем тебе я? Зачем впустил меня в свою «гармонию»?

Наверное, если бы кто-нибудь мог сказать мне, что будет дальше, я бы никогда не согласился делать то, на что иду.

**Глава 8**

Перед человеком всё равно однажды встаёт выбор. «Да» или «нет». Психологи называют это «вилочками». Ну, знаете, такая палка, с двумя разветвлениями. Очень похожая на «Y». Вправо – да. Влево – нет.

А что выбрал я? Если это «да», то на какой же вопрос этот ответ?

Теперь для меня всё было иначе. Словно я попал в зеркальный мир. Все приоритеты жизни затерялись на фоне таких обыденных вещей, как, например, еда.

Мне вдруг так захотелось яичницы. Я так давно её не ел.

Не знаю что это. Шестое чувство? О чём оно пытается мне сказать? Я не могу понять этого.

Если это ощущение смерти, то почему оно хватается за воспоминания, некогда ничего для меня не значившие.

Если бы мне сказали: «Ты умрёшь через пару часов», то я бы, наверное, стал интересоваться чем-то важным.

«Как Джамия? С ней всё хорошо?»

«Что с моей мамой?! Она здорова?»

«Как там мои гитары? Не слишком ли они пыльные?»

«Я написал завещание?»

Ничего подобного не происходит.

И я не знаю, обнадёживает ли это.

А может у меня просто едет крыша?

___

Я бесшумно встал из-за стола, проводил Джи и бухнулся на кровать.

Стал изучать свой потолок. Хоть сейчас и темно, в левом углу видно большое жёлтое пятно. Это в прошлом месяце в ванной наверху прорвало шланг от стиральной машины, и штукатурка, когда-то белая, теперь говорила только о том, что мне всегда было наплевать на обстановку, в которой я живу.

Полностью загруженный мыслями, я перестал заботиться о материальных вещах. Плевать на мир, плевать на жизнь. И вот теперь мне реально хотелось изменить что-то вокруг. Мы всегда осознаём это только тогда, когда у нас уже нет шанса исправиться.

Я закрыл глаза на секунду. Только моргнул один разок. Как тут же услышал звонок. Открыв глаза, я обнаружил, что на улице уже светло.

-Кто это?

-Фрэнки, открывай.

Утро.

Одно прекрасное утро.

Последнее прекрасное утро моей старой жизни. Скоро всё будет не так.

Привычный утренний холод обнимал мои плечи. Ты, бледный, уставший, смотрел на меня стеклянными глазами, упершись о косяк двери.

-Я достал её.

-Меня ты достал, Джи. Хоть бы в дом зашёл.

-Хорошо.

Мы прошли в спальню.

Ты протянул мне пузырёк с жидкостью ярко-голубого цвета. Размеры его не превышали трёх сантиметров в длину и сантиметра в ширину.

-Это на двоих?

-Нет. У меня есть свой. Я позвонил Рэю. Он сейчас приедет. Нужно сделать всё сегодня же.

-Я знаю. А когда..?

-Ночью мы уже будем в морге.

Всё время мне казалось, что я умру прежде, чем выпью эту подозрительную хрень – от страха. Джи был напуган не меньше, чем я. И я знал, как его успокоить, но остаточное ощущение не позволяло мне этого сделать.

Джер вскочил, услышав звонок в дверь. Должно быть, это Рэй уже приехал.

-Так, мужики, что стряслось? Нахрена вы меня разбудили в шесть утра? Надеюсь, это что-то важное.

-Да, Рэй. Важное.

Я не сказал ни слова. Всю инициативу принял на себя Джи. Я был этому рад. Наверное, он сделал это для меня.

Конечно, Рэй не согласился так просто… Он вылетел из квартиры с бешеной скоростью. Назвал нас идиотами и сумасшедшими придурками…

Но через минуту вернулся со слезами на глазах и сказал:

-Ладно, парни. Если это единственный выход… я сделаю для вас что угодно. Вы мне как братья…

___

«Мы не дети. Поэтому давайте без прелюдий.

Так вышло? Так сложились обстоятельства? Так суждено? Да как хотите. Но нас больше нет в этой жизни. Мы начнём новую жизнь. И, будем надеяться, там всё получится куда лучше.

Грустная сказка? Загадочная история? Захватывающий детектив? Да как хотите. Но ничего больше не изменить. И не нужно винить себя или других. Просто так вышло.

Бурная фантазия? Дурной нрав? Слабый характер? Да как хотите. Но вы уже никогда не встретите нас на улицах своего города. Не услышите до боли знакомый голос в трубке.

Мы выпили яд.

Но знайте. Мы вас любили, парни. Рэй, братишка Майки, Бобби… Лин, береги себя…

Джерард.

Рэй, Боб, Майк. Спасибо за всё. Вы всегда были самыми близкими для нас людьми.

Джамия… люблю тебя.

Фрэнки».

Вполне убедительная записка.

___

Мы остались с Джи наедине.

У нас было часов 12 на всё, что мы не успели сделать в этой жизни… Ну, или хотя бы в этом городе.

-Джи. Ты так и просидишь в куртке до ночи?

-Да нет.

Я медленно подошёл, взял его за руку и отвёл в комнату.

Шторы, как всегда, были занавешены.

Я снял с Джера куртку. Он стоял, грустно улыбаясь.

Потом я помог ему избавиться от футболки и повалил на кровать. Я включил лампу на прикроватной тумбочке и направил ему в глаза, как на допросе. Джи щурился, но мне хотелось видеть его лицо. Всё – до последней морщинки.

Тихо. Бережно. Без слов. Как в первый раз.

Поцелуи были горячими. Тела двигались в такт.

Он всё время обнимал меня. Крепко и нежно. Невольно хотелось сказать: «Ну что ты? Мы же не прощаемся, так?». Но я сам не знал, так ли это. Произнеси я это, звучало бы так же, как если говорить то же больному раком. Никогда наверняка не знаешь, что будет через час.

Хотя, может, и правда так суждено. Бывает, что люди умирают, споткнувшись о камень. Или с лестницы падают, или давятся спагетти, или задыхаются во сне газом…

Если нам суждено умереть, то пусть так оно и будет. Суждено жить долго и счастливо – отлично!

Я готов принять всё. Это лучше, чем продолжать существовать без него, глотая снотворное и употребляя всякую дрянь.

Я никого не любил так, как Джи. Никогда.

Я даже не думал, что способен так сильно любить.

___

Какие теперь могут быть предрассудки?

Я достал альбом, карандаш и протянул Джерарду.

Его глаза тут же загорелись, он вскочил и сел за стол рисовать.

Но потом оторвался и спросил:

-Фрэнки, может не стоит?

-Нет, Джи. Рисуй, пожалуйста. Я этого очень хочу. – Я поцеловал его в макушку. В его чёрные мягкие волосы...

-Ну, хорошо… если ты не против…

Чёрт возьми, кто-нибудь, остановите время.

___

Уставший, ты повалился на кровать и включил телевизор.

Я лёг на тебя и стал гладить твой живот. Я снял футболку и залез под твою, чтобы кожей чувствовать тебя… быть ближе.

-Фрэнк, щекотно. – Ты хихикал и пытался убрать мою руку. – Ты мне телевизор смотреть мешаешь!

-Аха. Смотри-смотри. Можешь даже громче сделать. – Я взял пульт и сам прибавил громкость до максимума. Ты внимательно всматривался в экран.

Пока ты изображал интерес, я расстегнул твою ширинку.

-Фрэнки!

-Да ты смотри, смотри… я что, мешаю что ли?

-Проказник. – Ты падал мне навстречу бёдра, и стало ясно, что телевизор тебе уже не посмотреть.

-Бывает… - Я подмигнул тебе, выключил телевизор и сел верхом. – Пора пенсию получать. Ты в курсе?

-Ненене! Вот ещё! – Ты отвернулся и сделал вид, что надулся. – Ну… ладно.. если только разок… или два… или три…

-Всё. Замолчи! – Я снял с себя брюки и помог тебе.

___

Я люблю тебя. Ich liebe dich. Je t'aime. Te amo. Я люблю цябе. Jeg elsker dig. Kocham cię. Seni seviyorum. Rakastan sinua...

Моя заветная мечта – каждый день говорить тебе «я люблю» на разных языках.

Джи, я люблю тебя.

___

10.00 p.m.

Мы сели друг напротив друга. Одновременно открыли бутылки.

-На счёт «три»?

-Нет, Джи. Я боюсь. Может, не будем этого делать?

-Фрэнк. Не бойся. Всё у нас получится. Давай на счёт «четыре»?

-Да. Ты прав. Считай.

-Четыре. – Ты вылил содержимое в рот и надул щёки.

-Нет! Так нечестно! Всё! Выплюнь! Выплюнь! Я передумал! Джи! – Но ты проглотил и показал мне язык.

-Быстро пей, пока я не отключился. Ребята подъедут через минут десять. – Ты стал часто моргать и шататься.

Выбора не было. Я выпил залпом.

Голубая жидкость оказалась солоновато-горькой.

-Я люблю тебя.

-И я тебя люблю.

-Ты веришь?

-Я верю…

-И я верю.

___

POV: Ray.

До конца своей жизни я буду слышать крик Майки в ушах. И я никогда не забуду напуганные глаза Боба. Никто не мог поверить в то, что они умерли. Я один знал, что они живы, и от этого становилось невыносимо больно. Слёзы текли рекой.

Какие же они глупые. Идиоты… идиоты… Зачем же ТАК?

Меня душило то, что я не мог рассказать правду хотя бы Майку.

Мы тут же вызвали скорую. Их тела были холодными. Пытаться реанимировать не было смысла. Прошло больше 20 минут, с тех пор как их сердца остановились. Ну, почти остановились.

-Время смерти 10.00 p.m. – записала одна из врачей. Вскрытие покажет. Чем они отравились.

-Нет. Нет. Не нужно. В записке всё есть. Мы похороним их послезавтра. – Майки не позволил резать их.

-Как знаете. Дело ваше.

___

План был таков.

Я провожу рядом с гробами эту ночь вместо Майки – ему и так тяжело. Парни должны полностью прийти в норму в течение семи часов.

Но ни в пять утра, ни в семь, ни в восемь они не очнулись.

На этот случай Джи оставил мне телефон «повара» жуткого снадобья. Он знает, что и как действует. Что делать в тех или иных случаях.

-Да, слушаю. – Из трубки послышался мерзкий голос.

-Я от Джерада.

-Ааа.. Ну-ну. И чего надо?

-Прошло уже десять часов, а они всё ещё в отключке.

-Пхах. Слухай, чувак, да они ведь уже не в отключке. Они, типа, это, мертвецы.

-Что ты несёшь? Лучше скажи, что делать.

-Да ничего не сделаешь, если они сами не проснулись, то всё.

-Ну, может рвоту вызвать или вроде того? Ввести чего-нибудь?

-Так. Успокойся. Моя «крошка» сразу всасывается в кровь, это во-первых. А во-вторых, ты уже часов девять сидишь с реальными трупами. Всё. Бай-бай.

Нет. Этого просто не может быть. Это ведь просто спектакль. Телефон-телефон-телефон…

-Скорая.

___

10.00 a.m.

Hospital.

-Да они не мертвы! Я вам точно говорю!

-Мистер Торо, успокойтесь. Я понимаю, это трудно принять. Но Вам необходимо смириться. Ничего не сделаешь.

-Рэй. Что тут происходит? – В дверях показались Майк и Боб. – И что, твою мать, делает тело моего брата в больнице?!

-Майки! Хоть ты мне поверь! Они живы! ЖИВЫ! Почему никто не верит? Они выпили эту… голубую штуку… и уснули. Это такой план! Они хотели сбежать в другую страну! Билеты у меня дома! Я серьёзно. – Глаза Майка горели злостью и слёзы лились, не останавливаясь.

-Заткнись… заткнись, я сказал! ЗАТКНИСЬ! СЛЫШИШЬ?! – Он взялся руками за мою куртку и стал трясти. – Заткнись, грёбаный придурок! Заткнись!

-Мистер Торо, - обратилась ко мне доктор, - Вы полагаете, мы не знаем. Что такое мускарин? - Я замер. – Да-да. Глубенькая такая хуйня, из-за которой за последний год потравилось тысяч десять подростков. «Прекрасная имитация смерти», так? Да удача бывает только в 30 процентах случаев! Из-за этого все наши дети травятся! Какие сказки только не рассказывают об этом отваре. Да-да. Что Вы так смотрите? Мы ведь тут не совсем идиоты. Мы сделали проверку на малейшие признаки жизнедеятельности организма… НИЧЕГО, Слышите? НИ-ЧЕ-ГО! И, в любом случае, уже поздно. Мозг слишком долго не получает кислород.

-Нет! Нет! НЕЕТ! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!! – Я кричал и громил палату. Прижимался к их телам. В отличие от остальных, я только сейчас осознал, что произошло.

Нельзя играть со смертью. У неё слишком много преимуществ. Все козыри у неё в рукавах. И даже когда у тебя все тузы на руках, ты уже не дождёшься своего хода.

___

Эпилог.

POV: Автор.

День похорон.

9.00 a.m.

Ступени католической церкви. Традиционные чёрные зонтики. Много близких. Журналисты. Плач. Объятия. Цветы, цветы, цветы. Два гроба. Земля. Плач, плач, плач. Чёрные сетки на лицах женщин. Сочувственные слова. Дождь. Туман. Цветы, цветы, цветы. Запах мокрой земли. Исключительно чёрная одежда. Люди, люди, люди. Вопросы. Ответы. Холод. Недосказанность. Смерть, смерть, смерть.

Никто не готов к такому. У многих ещё оставался ужас на лицах. Полное непонимание происходящего. И не было неодобрительных обвинений в самоубийстве – это всё потом, когда люди осознают, что вообще сейчас происходит. А пока – лишь оцепенение и ужас.

Два молодых парня. Две ещё только начатых жизни. Это как если купить пакет сока, выйти из магазина и выбросить его в первую же мусорку.

-Рэй Торо! Только один вопрос! Пожалуйста. – Высокий мужчина с рыжими игривыми кудрями медленно закрывает зонт, разворачивается к молоденькой журналистке и, помолчав секунд десять, говорит:

-Да, конечно.

-Это по поводу my chemical romance, вы продолжите играть?

-Нет. Потому что музыка умерла вместе с ними.

Недавно прессе стало известно о выкидыше Линдси Уэй.

Похороны подходили к концу. Все расходились.

Рэй, Майкл и Боб уже закрывали свои зонтики… Как вдруг Майк закричал:

-Эй, ребят! Да вон же они! Они живы! Чёрт! Они живы! Вон там! Около дерева. – И побежал к дереву.

Готовые поверить в любую ложь друзья синхронно повернули головы. Но там никого не было. Только Майк, который, добежав, стал жадно глотать воздух.

За один день на его голове появился седой локон. Рэй понимал, что он не сможет перенести смерти единственного брата.

Но нет больше ничего, от чего бы зависело дальнейшее развитие обстоятельств.