Сконструируйте «мустанг» сами

Все путешествующие по Европе или Соединенным Штатам Америки отмечают архитектурное единообразие бензозаправочных колонок или аэропортов. Каждый, кто чувствует жажду, обнаруживает, что бутылки кока–колы почти абсолютно похожи. Явное следствие технологии массовой продукции — единообразие некоторых аспектов нашего материального окружения — уже давно возмущало интеллектуалов. Некоторые осуждают «хилтонизацию» наших гостиниц, другие выдвигают обвинение в гомогенизации человечества в целом.

Разумеется, трудно отрицать, что индустриализация дает уравнительный эффект. Наша способность производить миллионы почти одинаковых вещей — это высшее достижение индустриальной эры. Таким образом, когда интеллектуалы оплакивают единообразие наших материальных благ, они размышляют о состоянии дел при индустриализации.

Но при этом они, однако, обнаруживают потрясающее неведение относительно характера сверхиндустриализации. Сосредоточившись на том, каким было общество, они не хотят видеть, каким оно вскоре станет. Общество будущего предложит не узкий, стандартизированный поток товаров, а величайшее разнообразие нестандартизированных товаров и услуг, какое только может представить себе любое общество. Мы движемся не к расширению стандартизации материальных благ, а к ее диалектическому отрицанию.

Конец стандартизации уже близок. Темпы разнятся от индустрии к индустрии и от страны к стране. В Европе пик стандартизации еще не пройден. (Это может занять ближайшие двадцать — тридцать лет.) Но в Соединенных Штатах имеются явные свидетельства того, что исторический поворот пройден.

Несколько лет назад американский эксперт по рынку Кеннет Суортц сделал удивительное открытие. «Нельзя назвать иначе, чем революционным преобразованием, то, что произошло на массовом потребительском рынке за последние пять лет, — пишет он. — Из единого и однородного массовый рынок превратился в ряд отдельных рынков, у каждого из которых свои нужды, свои вкусы и свой образ жизни»[194]. Этот факт положил начало изменению американской индустрии до неузнаваемости. Результатом стали удивительные перемены в существующем потоке товаров, предлагаемых потребителю.

Например, компания «Филип Моррис» продавала единственную ведущую марку сигарет в течение 21 года. С 1954 г. она представила шесть новых марок в 16 вариантах. Сейчас курильщик может выбирать сигареты различных размеров, с разными фильтрами, ментолом и пр. В этом не было бы ничего особенного, если бы то же самое не повторялось фактически в каждой большой области производства. Бензин? Несколько лет назад американский автомобилист выбирал между «обычным» и «первым сортом». Сегодня он, подъезжая к бензоколонке, должен сделать выбор между восемью марками и смесями. Бакалея? В 1950—1963 гг. число различных сортов мыла и моющих средств на полке американского магазинчика возросло с 65 до 200; замороженных продуктов со 121 до 350; муки и смесей для выпечки с 84 до 200. Даже количество сортов корма для животных возросло с 58 до 81.

Большая компания «Корн Продактс» производит сироп для блинчиков «Каро» двух видов, поскольку пенсильванцы по каким–то своим причинам предпочитают менее густой сироп, чем остальные американцы. В области декорирования и меблировки происходит тот же процесс. «Сейчас в десять раз больше новых стилей и красок, чем десять лет назад, — говорит Джон Э. Сондерс, президент «Дженерал Файрпруфниг компани», один из ведущих производителей в этой области. — Каждому архитектору требуется свой собственный оттенок зеленой краски»[195]. Другими словами, компании видят большое разнообразие потребительских нужд и налаживают производство так, чтобы удовлетворить их. Эту тенденцию поддерживают два экономических фактора: во–первых, у потребителя стало больше денег на то, чтобы их тратить на свои индивидуальные желания; во–вторых, и это даже более важно, с совершенствованием технологии стоимость введения различных вариантов снижается.

Вот положение, которое наши социальные критики — большинство из которых не искушены в технологии — не могут понять: только примитивная технология предлагает стандартизацию. Напротив, автоматизация прокладывает путь к бесконечному, ослепительному, сбивающему с толку разнообразию.

«Жесткое единообразие и большие партии одинаковых изделий, которые являются отличительной чертой наших традиционных заводов массового производства, становятся менее значимыми, — сообщает инженер–производственник Борис Явитц. — Станки с цифровым управлением быстро переходят от одной модели или размера к другим простым изменениям программ… малые партии изделий становятся экономически выполнимыми». По словам профессора Ван Курт Хейра–мл. из бизнес–магистратуры Колумбийского университета, «автоматическое оборудование… позволяет производить широкое разнообразие изделий малыми партиями по ценам, не намного отличающимся от массового производства»[196]. Многие инженеры и эксперты по бизнесу предвидят время, когда разнообразие будет обходиться не дороже, чем единообразие.

Обнаружить, что неавтоматизированная технология дает стандартизацию, а развитая технология позволяет разнообразие, можно при беглом взгляде на такое противоречивое американское новшество, как супермаркет. Как бензозаправочные станции и аэропорты, супермаркеты похожи и в Милане, и в Милуоки. Уничтожив тысячи «семейных» магазинчиков, они, несомненно, внесли свой вклад в архитектурное единообразие. Но поток товаров, который они предлагают потребителю, несравненно более разнообразен, чем мог предложить любой угловой магазинчик. Таким образом, содействуя архитектурному однообразию, они в то же время способствуют гастрономическому разнообразию. Причина этого противоречия проста: технология производства пищи и ее упаковки гораздо более развита, чем строительная технология. Строительство едва достигло уровня массового производства; оно остается в большой степени доиндустриальным ремеслом. Местные законы строительства и консервативные профсоюзы тормозят темпы индустриального развития технологического прогресса в строительстве. Чем более развита технология, тем дешевле разнообразие продукции. Поэтому мы можем с уверенностью предсказать, что, когда строительная индустрия достигнет такого же технологического развития, как и сфера производства, бензозаправки, аэропорты, гостиницы и супермаркеты не будут выглядеть так, словно выполнены по одному трафарету. Единообразие уступит место разнообразию. В то время как часть Европы и Япония все еще строят свои первые многоцелевые супермаркеты, Соединенные Штаты поднялись на следующую ступень — создание специализированных супермагазинов, которые еще больше расширяют (во что почти невозможно поверить) разнообразие товаров, доступных потребителю. В Вашингтоне один из магазинов, специализирующихся на продуктах питания из других стран, предлагает такие деликатесы, как стейк из мяса гиппопотама, мясо аллигатора, дикого зайца–беляка и 35 сортов меда.

Мысль о том, что примитивная индустриальная техника приводит к единообразию, в то время как развитая техника отдает предпочтение разнообразию, находит яркое подтверждение в процессах, происходящих в автомобильной индустрии. Широкое распространение европейских и японских автомобилей на американском рынке в конце 50–х годов открыло множество новых возможностей для покупателя, увеличив выбор от полудюжины до полусотни моделей. Сегодня этот широкий выбор кажется узким и ограниченным.

Столкнувшись с конкуренцией иностранцев, Детройт стал по–другому смотреть на так называемого массового потребителя. Был продуман не один единообразный массовый рынок, а целое объединение временных мини–рынков. Выяснилось, как сказал один журналист, что «потребитель хочет машину, как бы изготовленную на заказ, которая дает ему иллюзию обладания единственным в своем роде автомобилем».[197]

Так, прекрасный и эффектный «мустанг» предлагается фордом так: «автомобиль, который вы можете сконструировать сами», поскольку, как объясняет Райнер Банэм, «обычного, повторяющегося «мустанга» больше нет, а есть на выбор варианты в комбинациях из 3 (корпуса) х 4 (двигатели) х 3 (трансмиссии) х 4 (основные комплекты усовершенствованного двигателя) — 1 (базовый шестицилиндровый автомобиль, к которому эти модификации не применяются) + 2 (модели Шелби для дальних путешествий и для гонок подходят только к одному варианту корпуса и не ко всем комбинациям двигатель–трансмиссия)»[198].

Здесь даже не принимаются в расчет возможные варианты окраски, обивки и оборудования по выбору.

Как покупателей автомобилей, так и продавцов все больше смущает обилие выбора. Проблема выбора для покупателя стала гораздо сложнее, появление каждого нового варианта создает потребность в большей информации, в большем количестве решений более и менее значимых. Так, тот, кто пытается в последнее время купить автомобиль (что пришлось сделать мне), скоро обнаруживает, что задача узнать о различных марках, сериях, моделях и вариантах (даже в пределах определенной стоимости) требует нескольких дней чтения и езды по магазинам. Короче говоря, автомобильная индустрия скоро достигнет точки, когда ее технология сможет в экономическом отношении производить больше разнообразных изделий, чем требуется или хочется потребителю.

Но мы только в начале пути дестандартизации нашей материальной культуры. Маршалл Маклюэн заметил, что «даже сегодня большинство автомобилей США в каком–то смысле произведены на заказ. Так, например, сосчитав всевозможные комбинации стилей, вариантов и цветов для новой семейной спортивной машины, компьютер показал 25 000 000 различных ее вариантов для покупателя… Когда автоматизированное электронное производство достигнет полной мощности, сделать миллион различных изделий будет почти так же легко, как миллион точных копий. Единственным ограничением производства и потребления будет служить человеческое воображение»[199]. Многие утверждения Маклюэна в высшей степени спорны. Но это — нет. Он абсолютно прав, когда говорит о направлении, в котором движется технология. Материальные блага будущего велики, но они не будут стандартизированы. Мы движемся к «сверхвыбору» — точке, в которой преимущества различия и индивидуализации будут уничтожены сложностью процесса принятия решений покупателем.