Конец первой главы. Конец пролога. 3 page

Женщина с удивленным лицом вышла из поезда и подала сигнал машинисту, что можно отправляться в оборотный тупик.

Москва, вечер 21 мая 1963 года

Я лежал в своей комнате на кровати, читая «Марсианские хроники». Книга помогла отвлечься от кошмара, пережитого во сне, по пути домой. Тысячу раз я прокрутил в голове этот сон, и больше всего, в нем, поразила его реалистичность. Всё было словно по-настоящему, особенно боль, когда в ладонь впились острые шипы. А если бы эта женщина не разбудила меня, всё могло закончиться по-другому и, возможно, я бы уже не проснулся никогда. Это пугало больше всего, но, к счастью, книга Рэя Брэдбери меня настолько увлекла, что я совсем забыл о кошмаре.

Дверь распахнулась, и в мою комнату вошел отец. Я сделал вид, что не заметил его, продолжая читать. Он внимательно посмотрел на меня и сел на кровать:

- Привет сынок, – ласково произнес он.

- Привет отец, – коротко ответил я, не поднимая, глаз.

- Что читаешь?

- Брэдбери… - коротко ответил я, намекая, что не хочу с ним разговаривать.

- Ты бы сходил куда-нибудь с Ниной, развеялся, в кино, например, – произнес отец унылым голосом, осознавая, что сын не хочет с ним общаться.

- Ты же знаешь отец, что Нина не любит ходить в кинотеатры, она любит балет, – произнес я, не отводя глаз от книги, - а для меня балет тяжелое испытание и более одного похода в неделю моя психика не выдерживает.

Отец опустил глаза и начал потирать руки.

- Прости Никита, я знаю, что ты не любишь Нину, но, поверь, ты должен быть с ней.

- Я знаю отец.

- Нина тяжело больна, только положительные эмоции и любовь могут помочь ей хотя бы отсрочить свою смерть. Если ты разобьешь ей сердце, она не выдержит. Или тебе безразлична её жизнь?

Во мне, наконец, проснулась совесть, а затем стыд. Я посмотрел на отца, вздохнул и отложил книгу в сторону:

- Нет, папа, как ты мог о таком подумать? Прости, у меня просто был сегодня тяжелый день, поэтому я себя так веду. Я люблю Нину, никогда не брошу и помогу справиться с болезнью.

- Это великодушно с твоей стороны сын, я горжусь тобой, – отец улыбнулся, и мы крепко обнялись.

- Ладно, я пойду, не буду тебе мешать, – сказал папа, приподнимаясь с кровати, – только не засиживайся допоздна, помни, здоровый сон необходим человеку.

Отец вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

- Ещё бы, после таких снов заикаться начнешь, – с усмешкой произнес я и схватил в руки книгу, продолжая фанатичное чтение.

Семья у меня была самая обычная, пролетарская. Братьев и сестер не было, только двоюродная сестра. Отец, Павел Васильевич Спирин, работал инженером-технологом на московском станкостроительном заводе имени С. Орджоникидзе, который в 1958 прославился медалью «Гран-при» на всемирной выставке в Брюсселе. Мать Галина Алексеевна, работала хирургом в городской клинической больнице № 50. Это была одна из самых новых и современных больниц нашего большого города. Познакомились мои родители еще до войны. Папка в юности любил играть на гитаре и его часто приглашали на всякие посиделки. Патефоны тогда были большой роскошью, да и качество воспроизведения оставляло желать лучшего. Поэтому живой поющий гитарист, ценился больше даже самого дефицитного дорогого граммофона. И вот на одном из таких вечеров и познакомились папа и мама. Мама была уроженкой Харькова и приехала в Москву учиться, отец - москвич. Мать, тем вечером влюбилась в него с первого взгляда, отец тоже не против был спеть пару романсов наедине, понравившейся девушке. Тогда не смотря, на не простое время, было много романтики, которой крайне не хватало нашему после военному поколению.

В 1940 году они поженились. А в 1941 году грянула война, которая всё перевернула с ног на голову, перекроив судьбы многих людей. Отец ушел на фронт, мать работала медсестрой в московской области, в военном штабе, где в 1942 году родился я. Отец воевал под волгой, недалеко от Сталинграда. Только в 1943 году, когда обстановка на фронте улучшилась, он узнал из маминого письма, что у него уже есть сын. Эта новость помогла поднять боевой дух. После тяжелых боев Сталинград был освобожден, в войне наступил коренной перелом.

В 1944 году война для отца закончилась, его ранили под Киевом, и в 1945, не задолго, до конца войны, папа вернулся домой.

После войны он был комиссован по ранению. Пришлось начинать трудовую мирную жизнь сначала. Во время войны умерла его мама, не выдержав известия о смерти моего дедушки, и мы всей семьей переехали жить в ее квартиру. Родители мамы тоже не пережили войну и погибли во времена оккупации Харькова, погибла и мамина старшая сестра.

Вскоре отец устроился на завод, мать до 1955 года работала медсестрой хирургического отделения в разных больницах. В 1956 году устроилась на работу в больницу №50, где работала и по сей день. Жили мы дружно в большой трехкомнатной квартире бабушки.

Я настолько увлекся книгой, что не заметил, как быстро пролетело время, и на часах уже было полвторого. На бессонную ночь я не решился, и всё-таки решил вздремнуть. За окном нежно пели сверчки, и это убаюкивало меня. Я потушил светильник, положил на стол книгу, взбил сдавленную подушку и с наслаждением положил на неё голову. Сон не заставил себя долго ждать

Открыв глаза, я заметил, что оказался в темном подземном переходе. Он крайне жутко выглядел, нагоняя страх. Стены были покрыты, потрескавшимся, желтым кафелем. Кое-где он вообще отсутствовал, в углах потолка висели паутины. Переход был настолько длинным, что я не видел его конца, к тому же в нем стоял странный густой туман зеленого оттенка, а освещение было слишком тусклым. Осмотревшись, я решил пройтись по переходу и увидел, сквозь туман, человека в черном длинном плаще и шляпе, которая закрывала его лицо.

- Эй, молодой человек! Погодите! – прокричал я, но он развернулся и пошел вдаль.

- Куда же вы? – крикнул я и побежал за ним. Но догнать его не смог, даже не смотря на то, что бежал, а он спокойно шел, не оглядываясь.

Вскоре мужчина в плаще растворился в зеленом тумане, и я потерял его из виду.

- Черт! – выкрикнул я, ударил ногой по стене и сел на пол.

Как же долго я блуждал по бесконечному переходу. У него не было ни конца, ни края. Меня вскоре утомила бесконечная ходьба, я сел на пол, облокотившись спиной о холодную кафельную стену, и глубоко вздохнул. Всей длины перехода я не мог увидеть также из-за густого зеленого тумана.

Особенно странными показались метаморфозы с моими наручными часами, на которые я обратил внимание. Сначала они показывали 3 часа 30 минут. Посидев минут десять, я снова взглянул на них и удивился – стрелки показывали 12 часов 40 минут. Затем на моих глазах они стали двигаться то назад, то вперед.

«Что за чертовщина? Где я?»

Внезапно туман стремительно рассеялся, и часы снова стали показывать первоначальное время - 3 часа 30 минут. Вдали я увидел конец перехода, подскочил и побежал туда, в надежде увидеть лестничный марш, ведущий на поверхность. Но меня снова ожидало разочарование, переход закончился глухой кафельной стеной. Я ударил кулаком об стену, затем повернулся и медленно скатился на пол. Мной стала овладевать клаустрофобия. Я представил, что никогда не выберусь из перехода и буду тут блуждать вечно.

С правой стороны перехода, я увидел металлическую дверь, которой еще несколько минут назад не было и помине. Я поднялся на ноги, подошел и открыл их.

«Это уже лучше, только не в этом проклятом переходе», - подумал я.

Но лучше бы я оставался здесь, чем вошел в это помещение. Зайдя в дверной проем, я увидел длинный узкий коридор, освещаемый темно-красным тусклым светом. Осторожно передвигаясь вглубь, я стал различать звуки, словно где-то далеко играла музыка. По мере продвижения, звук усиливался и становился четче. Вскоре стал различим шум скандирующей толпы. Никогда ещё я так не радовался людям.

Вскоре коридор закончился, и я оказался на каком-то весьма странном концерте. Вокруг толпились люди, прыгали, визжали, целовались, были бутылки и толкались. Никогда мне не доводилось видеть такую агрессивную публику. Музыка тоже соответствовала публике, от нее действительно хотелось что-либо разрушать и ломать. Барабаны стучали так громко, словно это не барабаны, а гром. Особенно сильно впивался в уши ритмический шум, который, видимо, извлекался из гитары. Не что подобное я слышал в рок-н-ролле. Это был совершенно новый стиль, и на нем была помешана вся западная молодежь, пока у нас слушали Кобзона. Мой друг Виктор включал мне несколько раз на электрофоне композиции The Beatles, но мне не понравилось, слишком грязная специфическая музыка. Однако по сравнению с тем, что я слышал сейчас, битлы явно пролетали. Гитары настолько были перегружены, что своим ритмом стучали не только по ушам, но и мозгам.

Я медленно продвигался сквозь беснующуюся толпу к сцене. Лиц публики не видел из-за темноты в зале, но хорошо слышал их хохот и ругань. Подойдя ближе, я увидел довольно необычных музыкантов. На сцене стоял один человек, и мне удалось рассмотреть только его силуэт. Позади него в воздухе висела электрогитара, струны которой перебирали черные перчатки. Затем я увидел нечто похожее на пианино, только весьма необычное, и исходили из него странные звуки. За пианино тоже никого не было, клавиши перебирали черные перчатки. Справа я увидел ещё бас-гитару. В конце площадки стояла барабанная установка, по которой били барабанные палочки. Силуэт ничего не пел, а лишь смотрел в толпу. Когда закончилась песня, вдруг у него загорелись глаза оранжевым светом и вокруг себя я увидел окровавленных зомби, которые уставили свои хищные взгляды на мне как на куске мяса. Они стали наступать, окружив меня со всех сторон. Силуэт на сцене громко расхохотался. В этот момент мне стало страшно, пока внезапно пол подо мной не провалился.

Осмотревшись, я понял, что оказался в тоннеле метро. Над собой увидел округлый проем, из которого жадно фыркали зомби. К счастью, вскоре он закрылся, и жуткие стоны мертвецов исчезли.

- Только бы не проехал поезд, – промычал я и поспешно стал передвигаться по тоннелю. Но тоннель был бесконечен как тот злополучный подземный переход с желтым кафелем.

Шел я уже около часа, с каждой минутой теряя надежду дойти, хотя бы, до какой-нибудь ближайшей станции.

- Никита, – услышал я позади чей-то голос и обернулся, никого не увидев. Продолжая свой безнадежный путь, я вскоре снова услышал позади, что меня кто-то зовет. Обернувшись, я всмотрелся в темноту:

- Кто здесь? – спросил я.

- Никита, – снова раздался чей-то голос, только уже впереди. Я обернулся вперед, и никого не увидел:

- Ну, хватит играть со мной в прятки, покажись, наконец, – заорал я, оглядываясь по сторонам.

Через некоторое время снова послышался странный голос, произносящий мое имя. Я обернулся и увидел вдали силуэт мужчины. Это был один и тот же силуэт, который сталкивал меня в обрыв в первом кошмаре, он же стоял на сцене и смеялся, когда его поклонники начали меня окружать. И вот, наконец, силуэт, вышел из тени, и я смог его более-менее разглядеть. Это был тощий худощавый мужчина, среднего роста, одетый в темную черную куртку, из которой просматривалась красная рубашка, темные брюки. На ногах черные туфли с острым носком, их я хорошо запомнил ещё при первой встрече. Лицо его было не менее странным - очень бледное, как у мертвеца, с зеленоватым оттенком. Волосы длинные, тщательно уложенные назад. Глаза разукрашены чем-то черным, и эта раскраска занимала, чуть ли не пол лица. Он смотрел на меня одновременно с ехидной улыбкой и лютой злобой.

- Кто ты такой? – спросил я дрожащим голосом.

- Твой кошар Никита, я твой самый жуткий кошмар, – прохрипел мужчина демоническим голосом.

- Что тебе надо? – снова спросил я и отошел назад, – чего ты хочешь?

- Твои испуганные глаза, твой страх от него я получаю истинный кайф, – прошипел мужчина.

Я стоял ошеломленный и с трудом сглатывал слюну. Вроде бы он и не очень страшен, но страх этот какой-то неестественный. Его коварный взгляд заставлял меня бояться. Вдруг позади я услышал усиливающийся гул и скрежет.

- Но всякому удовольствию рано или поздно приходит конец, – произнес мужчина с разукрашенным лицом, подняв брови – кажется это твой поезд едет, мне пора, приятно было с тобой позабавиться.

Мужчина шагнул в тень и исчез, а я обернулся и услышал приближающийся поезд. Этого я боялся больше всего. Что делать и куда бежать? И вот из-за угла показался состав и его фары ослепили меня. Он мчал на огромной скорости, а от рельсов исходил жуткий скрежет, разбрасывая по сторонам оранжевые искры. В самый последний момент я упал в канаву между рельсами. Раздался сильный свист, мчащегося поезда. Проехав надо мной, состав помчал вдаль.

Я поднял голову и посмотрел назад, увидев, как последний вагон состава скрылся за поворотом, отсвечивая красными фарами. Вздохнув с облегчением, встал на ноги и побежал вперед, питая себя новыми иллюзиями.

Бежал пока снова не увидел перед собой того самого маньяка с хриплым грубым голосом. Он спокойно стоял между рельсами, сунув руки в карманы, чувствуя свое превосходство надо мной в проклятом бесконечном тоннеле. Меня переполняло отчаяние и злость и это помогало преодолевать страх.

- Ну что, все бежишь? – произнес он, улыбаясь.

Подойдя к нему на очень близкое расстояние, я прорычал:

- Оставь меня в покое.

Мужчина в ответ расхохотался и прошипел:

- Откуда в тебе столько злобы человек. Когда-то вы были самыми добрыми существами, а теперь злые и коварные, прямо как я, - пробормотал парень и смеялся.

Этот ехидный смех меня ещё больше разозлил, я сжал кулак и со всей силы ударил его по лицу. Он отскочил и попятился назад, держась рукой за щеку. В этот момент мне показалось, что он довольно слабый и это придало мне еще больше уверенности:

- Хочешь ещё?

Улыбка исчезла с разукрашенного лица, и он злобным взглядом зарычал:

- Хочешь подраться? Давай подеремся.

Он стремительно подошел и настолько сильно пнул меня, что я, оторвавшись от пола, грохнулся на спину, сильно ударившись головой об шпалу. От боли я схватился за голову и застонал. В этот момент он подошел ко мне, схватил одной рукой за шею и поднял. Я был выше его ростом, но заметил, как ноги маньяка удлинились, чтобы оторвать меня от земли. Перестав чувствовать поверхность под ногами, я отчаянно задергал ногами. Его рука, словно клешня, надежно сжала мое горло. Я видел его озверевшее лицо, которое сморщилось от злобы.

- Ну что падаль, и куда же делась твоя самоуверенность? Я вижу теперь в твоих глазах страх, – рычал таинственный парень.

Мое лицо посинело от удушья, вот-вот он осуществит свой замысел, и в этот самый миг, мне вспомнилась одна книжка, которую я прочитал ещё до увлечения космосом. Подарила мне её странная девушка, которую я встретил однажды в переходе метро. Она была очень красивая и обаятельная, и я с удовольствием принял ее подарок. Девушка настояла, чтобы я обязательно прочел книгу, так как от этого будет зависеть моя жизнь, и в нужный момент эти знания помогут мне.

В ней речь шла о снах и уроках, развивающих контроль над ними, особенно в кошмарах. Специальный ряд упражнений. В этих уроках рассказывалось о том сны это наше воображение.

И тут меня осенило воспользоваться этими уроками. Я попытался вообразить, что в тоннеле, на огромной скорости, мчит поезд, скрипя колесами о рельсы. Конечно, в момент, когда вот-вот задохнешься, трудно что-либо воображать, но мне все-таки удалось. Случилось чудо, я услышал приближение моего воображаемого поезда.

Парень отвел взгляд в сторону тоннеля, и, от изумления, отпустил меня, уставившись вперед. Вскоре показался мчащийся состав, остолбенев, он даже не успел увернуться. Поезд протаранил его и понес прочь, вглубь тоннеля.

Я лежал в канаве и жадно глотал воздух. Отдышавшись, я поднялся на ноги, и, держась рукой за передавленную шею, отправился снова странствовать по тоннелю, в поисках выхода из него. Пройдя несколько километров, я начал терять силы и надежду. Конца и края тоннелю не было даже в перспективе. Конечно я пытался представить, что он закончился, но у меня ничего не получалось, видимо это было не под силу мне. Вскоре я увидел, что вдалеке тоннель не освещается и в нем царит сплошная тьма, и это было страшнее всего. Ведь у меня с собой не было ни фонарика, ни спичек. Идти неизвестно куда, да ещё и в полной темноте, абсолютно ничего не видя перед собой, даже своих рук и ног, это было не самое приятное зрелище. Но стоять на месте и чего-то ждать, тоже было глупо, и я решил идти. Вскоре освещенный тоннель, позади, превратился в маленькую светящуюся точку, а потом и вовсе исчез, и я погрузился в сплошную темноту.

Шел уже около часа, пока вдруг меня не охватил жуткий панический страх. Я допустил мысль, что навечно останусь в этой тьме и умру от истощения, а возвращаться обратно уже было бессмыленно.

- Лучше бы остался там, при свете, – застонал я и в истерике начал орать, затем заревел словно ребенок, и побежал наугад. В этот момент мной окончательно овладела паника. Я не хочу навечно остаться тут, в кромешной тьме. Бежал пока не споткнулся и упал. Вдруг мои глаза, которые уже около двух часов, не видели света, ослепили фары поезда. Я прищурился и увидел между светящимися фарами маньяка, с разукрашенной физиономией. К моему удивлению он был цел, и не вредим, хотя я отчетливо видел, как его на огромной скорости снес поезд.

- У меня для тебя небольшой сюрприз, перед тем как ты, наконец, умрешь, – произнес зловещий парень, – кажется, ты забыл это при первой нашей встрече. Он вынул руку, и в ней показалась голова учителя по физики Павла Сильвестровича. Он крепко держал её за волосы. Внезапно голова ожила, выкатила зрачки и прохрипела:

- Я так понял, Спирин, вам есть что сказать, по поводу решения этой задачи?

Маньяк расхохотался, а я в ужасе развернулся назад, и хотел бежать обратно, но наткнулся на глухую стену. Ее ведь не было только что?

- Нет-нет, – ехидно прошипел маньяк, – в этот раз бежать некуда, ты в ловушке.

Он выкинул голову прочь, залез в кабину поезда и начал набирать скорость состава. Бежать было некуда, этот подонок загнал меня в тупик и собирался размазать по стене. Я хотел снова упасть в канаву, но когда увидел торчащие шипы между колесами, понял, что это уже не прокатит.

Это конец, поезд мчался на меня, а зловещий парень, с широко открытым ртом дико хохотал, сидя в кабине машиниста. Я решил снова сыграть на воображении. Закрыв глаза, я представил будто этой стены, поперек тоннеля, нет, а вместо неё огромный обрыв и раскаленная лава. Открыв глаза, я увидел, что улыбка с бледного лица маньяка сменилась на удивленную гримасу. Я обернулся и увидел, что стена исчезла, а вместо неё, появился обрыв. Прижавшись к боковой стене тоннеля, я стал свидетелем, как поезд с огромной высоты падает в обрыв, и с грохотом катится в пропасть. Вагоны отцепились друг от друга, разлетелись в разные стороны, скатываясь в лаву. Я подошел к краю обрыва и, ухмыляясь, произнес:

- Я хозяин своего сна выродок, так что гори ярким пламенем.

В этот момент мной охватило торжество. Но длилось оно до тех пор, пока за спиной я не услышал знакомый грубый голос, который не ожидал более слышать:

- Ты может и хозяин своего сна, да только я хозяин положения.

В ужасе обернувшись, я увидел живого и невредимого таинственного маньяка. Он толкнул меня, и я полетел с обрыва в раскаленную лаву. Но и в этот раз меня спасло чудо, Спас звонок будильника. Проснулся я весь мокрый, в холодном поту и совершенно не отдохнувший, как будто вовсе не спал.

Москва, утро 22 мая 1963 года

После кошмарной ночи, у меня раз и навсегда отпала охота ездить на метро. До института добирался автобусом, поэтому опоздал. Опаздывать на занятия для меня было дикостью.

Как ни странно, я ничего не пропустил. В аудитории увидел совершенно расслабленную толпу и гул, преподавателя не было. По расписанию у нас должна была быть лекция с Павлом Сильвестровичем. Странно, ведь он тоже никогда не опаздывал. Человек военной закалки не может нарушить дисциплину.

Я поздоровался с друзьями. Витя, сидел за партой и пялился в окно.

- В чем дело? Где бородатый? – спросил я, усевшись за парту, доставая из портфеля тетрадь.

- А хрен его знает! Преподы сказали, что со вчерашнего дня, к нему, не могут дозвониться, – ответил Виктор, не отводя глаз от окна.

- Странно это все, – произнес я, но Виктор видимо меня не услышал.

Через полчаса в аудиторию, с поникшим взглядом и красными глазами, вошла завуч. Она подошла к доске и, собравшись силами, произнесла:

- Товарищи студенты. У меня печальные новости, – выдавила она, продолжая говорить строгим тоном, – Павел Сильвестрович скончался дома от сердечного приступа.

Эти слова ошеломили меня. Вчера он снился мне в кошмарах, где я ему оторвал голову.

Мне стало не по себе и, подорвавшись со стула, я поспешно покинул аудиторию. Виктор с удивленным взглядом посмотрел в мою сторону и поднял брови от удивления.

- Чего это он? - удивленно спросил один из студентов на задней парте.

- А черт его знает. Он в последнее время очень странно себя ведет, – ответил Витя, пожимая плечами.

- Сегодня занятия вашего потока отменяются. Можете идти домой, – произнесла завуч и, прослезившись, покинула аудиторию.

Из аудитории выходили студенты, а я стоял у окна и смотрел во двор университета. Виктор подошел ко мне положил руку на плечо и спросил:

- Ты чего Ник? Неужели тебя так задела смерть Сильвестровича?

- Он мне снился вчера в кошмаре.

-Что?

-То! – ответил я и повернулся лицом к Виктору, – во сне он пытался меня убить и я оторвал ему голову, это я его убил, понимаешь?

- Что за чушь ты несешь? Ты в своем уме? – переспросил Виктор, – и не ори, что люди подумают о твоем бреде, пойдем лучше на улицу.

Я опустил глаза и последовал за Виктором. На улице в этот день было ветрено и пасмурно. Виктор достал сигарету и закурил:

- Так, говоришь, голову оторвал? – переспросил Витя, иронизируя. В какой-то момент мне показалось, что в глубине души, он просто смеется надо мной.

- Именно, – ответил я, следуя за ним след в след, – эти мысли летали в голове, когда он вчера меня отчитывал, в это время я думал про себя: «как бы я хотел оторвать тебе голову». Вот и оторвал.

- Но ведь нам сообщили, что он умер от сердечного приступа, а не от потери головы, – иронично произнес Демин.

- Дурак ты. Я же тебе говорю, это было во сне.

- Ты шутишь? Причем тут сны? Ты точно выжил из ума. Все ведь банально просто, сон мысли, которые воображаются, когда спишь, вот они во сне и вообразились. А он умер от сердечного приступа, а не от того, что ты ему во сне голову оторвал.

- Это не сон Вить, это было на самом деле и тот парень… - вдруг Виктор оборвал мою речь:

- Слушай Никита, ты меня пугаешь. Давай оставим этот разговор иначе я просто развернусь и уйду.

- Ладно.

- Постарайся не допускать мыслей, оторвать мне что-нибудь, я ещё хочу пожить.

Я ухмыльнулся, и мы пошли вдоль сквера, в парк.

- Да, жаль бородатого, хоть и зануда был, но, все-таки умный мужик. Земля ему пухом, – проговорил Виктор, похлопав меня по плечу.

В этот день я решил немного развеяться и сходил с Ниной на балет. Развлечением, конечно, это трудно было назвать. Скорее мучением, наблюдать, как по сцене прыгают плоскогрудые девушки и мужчины, в обтягивающих лосинах, с выделяющимися гениталиями, под гнетущую оперную музыку. Не знаю, что Нина находила хорошего в этом зрелище.

Но как, ни странно, в эту ночь, после балета, мне приснился всего лишь короткий сон, в котором парень, с разукрашенной физиономией, снова показал мне оторванную голову нашего покойного учителя по физике и предупредил, что скоро меня ждет неприятный сюрприз. После этого кошмары прекратились и я, наконец, выспался. Вместо них мне снились какие-то бессвязные отрывки. И всё время в них присутствовала какая-то девушка, с которой, в одном отрывке мы обнимались, в другом она в кого-то стреляла, в третьем мы куда-то в спешке бежали. Лица ее я не мог рассмотреть, только длинные волосы, заплетенные в косу. В последнем отрывке она вдруг засияла ослепительно ярким светом, и исчезла.

Затем кошмары вернулись снова, но уже без участия таинственного маньяка с очерченными глазами. Это были сны, в которых я оказывался в тоннеле метро или на заброшенной станции. На меня все время падали какие-то предметы, не обходилось и без головы Павла Сергеевича, которая все время произносила одни и те же фразы, которыми он меня отчитывал, когда я уснул на его лекции. Мой друг, Витя, видел, как с каждым днем его друг становился всё унылее и мрачнее.

И вот однажды мне приснился один из самых ярких, если это можно так назвать, снов. Пожалуй, этот сон стал кульминацией всех кошмаров, которые приснились мне за последнее время. Запомнился он от начала до конца, до мельчайших деталей. После него, я понял, что схожу с ума и пора что-то делать. Считать сны обычными кошмарами, было уже глупо. А дело было так. Было или нет?

Лег я спать, прочитав несколько десятков страниц «Марсианских Хроник». Потушил светильник и через некоторое время, заметил, что в моей комнате светло. Луна в небе была в полной фазе, и освещала мою комнату, отраженными солнечными лучами. Я некоторое время разглядывал комнату, освещаемую Луной, затем повернулся на бок лицом к стене и крепко уснул.

Подглава 2- «Наблюдатель или сон 24 мая 1963 года в полнолуние»

Очнулся я в темной комнате. В ней не было ни одного угла. Вдали показалась знакомая до ужаса физиономия маньяка. Он сидел на небольшом выступе стены, и наблюдал за мной, пронизывающим взглядом. На его лицо падала тень, и зрачки глаз отблескивали, словно были стеклянными.

- Привет! Ты, что не рад нашей новой встречи? Никто не радуется, когда встречается со мной. Сегодня, как никогда, безгранична моя сила. А знаешь почему? Сегодня полнолуние. А в полнолуние многие люди спят очень крепко. Чем крепче их сон, тем сильнее моя власть. Знаешь, что я могу делать, когда на небе полная Луна? Все что угодно.

Странно, но откуда он знал, что сегодня полнолуние? Выходит, он каким-то образом связан с нашим реальным миром? Я хотел что-то сказать ему в ответ, но маньяк резко перебил:

- Нет. Сегодня у меня не то настроение, чтобы слушать твою болтовню. Ты будешь молчать, это моя воля.

И тут я понял, что лишился дара речи, даже рот не мог открыть. Не то, чтобы я разучился говорить, мне показалось, что у меня вообще нет рта.

- Я бы мог тебе запретить даже слышать, видеть, думать, но это было бы через чур, - произнес парень и спрыгнул с выступа на пол, - жаль, что я потратил на тебя кучу времени, пока пытался изловить. Что для меня время? Инструмент. Инструмент, которым я умею управлять. Знаешь, что я могу делать со временем?

Теперь я полностью убедился, что он контролирует в моем сне абсолютно все, даже время. Когда маньяк произнес, что может сжать время, вдруг его речь растянулась, словно заторможенная пластинка в патефоне. Я почувствовал, что мое дыхание замедлилось. Когда же он сказал, что может ускорить время, его речь ускорилась, и голос стал звонким, как у ребенка. Я стал учащенно дышать, и сердце забилось как у воробья.

Когда же он сказал: «В конце концов, я могу его и вовсе остано…», его лицо застыло, мое остановилось дыхание и сердце, однако я не задыхался. Это было очень необычное состояние. Не дышу, не слышу, но все ровно осознаю себя живым, а вокруг все замерло, как на картине. Я не мог даже пошевельнуться.

«Господи! Что же это такое? Неужели я так и останусь навсегда в этом состоянии?» - подумал я, и мне стало очень страшно. Но, к счастью, это не входило в планы моего убийцы. Картина мгновенно сменилась, словно фильм перемотали вперед, пропустив промежуток времени, пока я находился в обездвиженном состоянии. Будто вырезанная сцена из фильма.

- Ну что? - спросил он, – теперь ты осознал, с кем имеешь дело? Я твой бог. Никто не может меня остановить, слышишь? Абсолютно никто.

Маньяк некоторое время помолчал, а затем стал медленно приближаться ко мне.

- Вступительная лекция окончена. Теперь я тебя умерщвлю, наконец. Добро пожаловать в мой мир, где рациональность, физика, логика ничего не значат. Здесь безумие главный закон материи. Не закон, а полное беззаконие.

Он медленно приближался ко мне и зрачки его глаз наливались оранжевым цветом. Я не мог ничего сделать, так как был полностью парализован и стоял как вкопанный, наблюдая за приближением своей смерти. Судя по манипуляциям, которые он проводил надо мной, я догадывался, куда отправлюсь в скором времени. И это совсем не радовало, но ничего не оставалось делать, как смириться со своей участью.

Но в планы «бога», кто-то вмешался. Мелькнула яркая вспышка. Но, ни я, ни он изначально не придали этому значения, пока не раздался содрогающий треск. Округлая темная комната внезапно исчезла, растворившись во тьме. Маньяк суетливо начал оглядываться вокруг, не понимая, что происходит.

«Что за?» - последнее, что я услышал из его уст, после чего свет в моих глазах погас, и я потерял сознание.

Спустя некоторое время я стал различать чей-то душераздирающий детский визг, который становился все громче. С трудом открыл глаза, и долгое время не мог сфокусировать свой взгляд на каком-либо предмете, рассмотреть обстановку. Голова сильно кружилась, а зрачки беспорядочно и отчаянно пытались на чем-нибудь сфокусироваться. Нечто подобное я испытывал в детстве, когда с ребятами во дворе катался на карусели. Тогда мы проверяли друг друга на выдержку. Трое крупных парней, настолько раскрутили нас, что в итоге я потерял, на некоторое время, ориентацию в пространстве и меня стошнило. Ребята дико хохотали, но мне было не до смеха. С одной стороны очень страшно от сильного головокружения, которое впервые испытал, с другой стыдно за то, что при всех оказался самым слабым и опозорился, вырвав на свои ботинки. Второй раз подобная ситуация произошла в военкомате на призывной медицинской комиссии. Тогда врач меня покрутил в кресле, и после того, как меня начало шатать в разные стороны, он гордо заявил, что летчиком и водолазом мне не быть. Когда я увлекся космосом, и хотел пойти по стопам Юрия Гагарина, мне вспомнились эти слова, и я понял, что мечта моя неосуществима.