Основные этапы развития мировой легкой промышленности

В послевоенном развитии мировой легкой промышленности можно выделить несколько этапов.

Первый этап — от послевоенного восстановления отрасли до заключения соглашений по международной торговле хлопком в начале 1960-х годов.

Второй этап — период действия системы квотирования меж­дународной торговли и постепенной ее либерализации с начала 1960-х годов до 2005 г.

Третий этап, начало которому положила отмена всех действо­вавших количественных инструментов ограничений торговли в 2005 г., что привело к беспрецедентному росту роли Китая в миро­вой легкой промышленности и реструктуризации рынков. К это­му же периоду относится глобальный экономический кризис, разразившийся в 2008 г. в США и быстро распространившийся на большинство стран мира. В ходе последовавшей за кризисом ре­цессии в отрасли стали проявляться новые тенденции развития.

Первый этап: 1945 г. — начало 1960-х годов. Послевоенное восстановление

Военный и ранний послевоенный периоды характеризовались высоким уровнем протекционизма в международной торговле, отказ от которого был необходим для создания новой экономи­ческой реальности, для стимулирования международных отноше­ний, для поиска форм взаимодействия, способных предотвратить развязывание новых военных конфликтов общемирового мас­штаба. Важный вклад в либерализацию международных торговых отношений внесло введение в действие в 1947 г. Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) — предшественника

Всемирной торговой организации (ВТО). Именно ГАТТ стало основным регулятором международных торговых отношений на период с 1947 по 1994 г. В результате применения правил ГАТТ международная торговля возросла в 18 раз со среднегодовым тем­пом роста, равным 6%^[17]. Впрочем, действие ГАТТ распростра­нялось не на все отрасли мировой экономики, в числе которых оказалась и легкая промышленность. После окончания Второй мировой войны регулирование международной торговли хлопком осуществлялось с помощью системы добровольных экспортных ограничений в рамках двусторонних соглашений.

Лидерство США

Локомотивом развития отрасли в первые послевоенные годы стала экономика США, которая в ходе войны не понесла столь серьезных потерь и после ее окончания стала стремительно расти на волне демилитаризации и роста потре­бительского спроса на конечные товары и услуги. В годы войны в стране сформировались независимые от других стран внутренние цепочки поставок^[18], которые были легко переориентированы на производство «мирных» товаров и услуг. В конце 1940-х годов в число приоритетных задач регулирования национальной эко­номики США вошла цель достижения полной занятости^[19], что привело к стремлению максимально сохранить все стадии про­изводственной цепочки внутри страны. В результате легкая про­мышленность, которая активно росла в ответ на запросы потре­бительских рынков и необходимость обеспечить максимальную занятость, была представлена тысячами мелких производителей, использовавших преимущественно трудозатратные технологии. В основном все они сохраняли свою независимость друг от друга, не формируя устойчивых вертикально-интегрированных струк­тур. Вплоть до середины 1970-х годов около 70% американского рынка текстиля и одежды было представлено мелкими независи­мыми компаниями, которые взаимодействовали в рамках крат­косрочных договоров о поставках. Столь длительное сохранение такого типа взаимодействия было возможно в условиях надежной защиты от международной конкуренции, угроза потери которой стала ощущаться лишь в середине 1970-х годов.

Возрождение Японии

Послевоенный период стал переломным для хлопкового производства Японии, ставшей наряду с Велико­британией лидером рынка. В начале 1930-х годов товары из хлопка были основной статьей японского экспорта. Стремительное раз­витие отрасли привело к необходимости импорта сырья, поставки которого в основном осуществляли Индия и США.

В годы войны отрасль в Японии была полностью уничтожена, и ее восстановление было связано с поддержкой, исходящей от аме­риканских производителей. В поисках рынков сбыта продукции, производимой на не пострадавших в годы войны промышленных мощностях, США начали масштабную поддержку возрождения отрасли через поставки сырья, оборудования и оказание финан­совой помощи. В результате к 1951 г. Япония восстановила свои позиции на мировой арене, став крупнейшим мировым произво­дителем изделий из хлопка и сохранив этот статус до 1967 г.^[20]

Международная экспансия Японии начала представлять угро­зу для национального американского рынка, который был стра­тегически важным для развития страны в послевоенный период, так как одновременно аккумулировал свободную рабочую силу, обеспечивал загрузку производственных мощностей и насыще­ние рынков потребительских товаров. Для защиты национальных производителей под давлением США Япония была вынуждена ввести добровольные экспортные ограничения с 1955 г.^[21]

Однако не только японские производители представляли угро­зу для американской легкой промышленности. В середине 1950-х го­дов нарастает экспансия Гонконга, Португалии, Индии и Египта. Например, объем импорта из Гонконга растет с 0,07 млн долл. в 1956 г. до 63,5 млн долл. в 1960 г.^[22] В целях защиты интересов нацио­нальных производителей на Министерской конференции ГАТТ в ноябре 1959 г. представители администрации США поставили вопрос о возможной угрозе экономическому развитию импорти­рующих стран в условиях стремительной экспансии производите­лей тканей из развивающегося мира, что привело к заключению в 1961 г. Краткосрочного соглашения по международной торговле хлопком, положившего начало эпохе квотирования.

Основные выводы

После окончания Второй мировой войны в мире сложились благоприятные условия для восстановления и быстрого развития текстильной отрасли и отрасли производства одежды. В первые послевоенные годы развитие отрасли определя­ют США, для которых легкая отрасль играла стратегически важ­ную роль для успешной демилитаризации экономики. Быстрое наращивание производственных мощностей привело к выходу американского капитала за пределы национальных границ и к ак­тивному стимулированию развития отраслей других стран, в пер­вую очередь Японии.

Однако быстрое восстановление позиций Японии — лидера довоенной текстильной промышленности, а также стремительная экспансия Гонконга, Индии, Египта, Южной Кореи и ряда других стран уже в середине 1950-х годов начинают представлять угрозу для национальных рынков наиболее развитых стран.

В результате по инициативе США осуществляется переход от системы двусторонних ограничений торговли к многосторонней системе квот, что выводит текстильное производство из сферы действия правил и процедур ГАТТ, нацеленных на либерализацию международных торговых отношений. Таким образом, развитие рассматриваемой отрасли в течение следующих 40 лет сдержива­ется протекционистской политикой наиболее развитых стран.

Второй этап: начало 1960-х — 2005 г.

От квотирования к либерализации международной торговли

Появление новых лидеров

На втором этапе развития отрасли произошло несколько крупных сдвигов производственных цент­ров. Так, если в 1950-х — начале 1960-х годов основным лидером отрасли была Япония, то в 1970-х — начале 1980-х годов эту роль взяли на себя Гонконг, Тайвань, Южная Корея. В конце 1980-х — 1990-х годах произошел новый крупный сдвиг из стран азиатской «большой тройки» (Гонконг, Тайвань, Южная Корея) в другие развивающиеся страны. В 1980-х годах активно растет роль Ки­тая, Индонезии, Малайзии, Таиланда, Филиппин и Шри-Ланки. В 1990-х годах к ним присоединяются другие страны Южной Азии и Латинской Америки (см. рис. 6.1).

Также на этом этапе продолжается активное вовлечение в ми­ровую торговлю «периферийных» стран через формирование меж­дународных цепей поставок. Одной из основных причин такого вовлечения наряду с постоянным давлением к снижению себестои­мости продукции стала сохраняющаяся система квотирования, которая вынуждала лидеров, чьи производственные мощности значительно превышали емкость национальных рынков, вовле­кать в отрасль менее развитые страны с целью использования их квот для торговли. Так, корейские производители инвестировали в создание фабрик в Бангладеш, на Карибских островах и в странах Африки южнее Сахары, китайские — в ряде стран Азии и Афри­ки (текстильная промышленность в Лесото, Мадагаскаре и Кении

поддерживалась исключительно благодаря инвестициям китай­ских и тайваньских производителей^[23], индийских — в Непале). Даже такие относительно небольшие игроки, как Шри-Ланка и Маврикий, осуществляли экспансию на рынки Мальдивских островов и Мадагаскара^[24]. В результате система квот способство­вала расширению отрасли и стимулированию развития беднейших стран мира. Важно отметить, что не всегда это расширение имело долгосрочный характер. Если, например, в таких странах, как Бан­гладеш и Непал, иностранные инвестиции также поддерживались растущей активностью национальных игроков на развивающемся внутреннем рынке, то на Мальдивах отрасль существовала только на основании деятельности зарубежных инвесторов. С их уходом с рынка отрасль исчезала из экономики страны^[25].

Введение Соглашения по торговле текстилем (MFA)

Рынки США и Европы, надежно защищенные системой квотирования, в этот период характеризуются качественным ростом, что позволило сконцентрировать конкуренцию не в области снижения издержек, а в сфере улучшения качества, дизайна и технологий. Однако сме­щение центров производства и повышение роли развивающихся стран, являющихся лидерами отрасли, неизбежно должны были привести к пересмотру системы регулирования отрасли на миро­вом уровне.

До 2005 г. на международную торговлю текстилем и одеждой не распространялись правила и процедуры Генерального согла­шения по тарифам и торговле (ГАТТ), вступившего в действие в 1947 г. Регулирование отношений в этой отрасли осуществлялось посредством системы квотирования, которая была установлена в соответствии с Краткосрочным, а затем Долгосрочным согла­шениями по международной торговле хлопком (Short/Long Term Agreement Regarding International Trade in Cotton Textiles — LTA), действующими с 1962 г.^[26] Документы закрепляли правила квоти­рования для основных импортирующих стран. В 1974 г. действие LTA было распространено на другие виды сырья, что сформиро­вало основу для Соглашения по торговле текстилем (Multi-Fiber Agreement — MFA).

MFA стало эффективным инструментом защиты националь­ных отраслей США и наиболее развитых стран Европы от кон­куренции со стороны производителей из развивающихся стран. Первоначально устанавливая ограничения только на торговлю хлопком, впоследствии участники соглашения формально и не­формально распространили их на торговлю всеми видами воло­кон — как натуральными, так и искусственными.

Существовавшие ограничения стали стимулом для междуна­родной фрагментации производства: когда экспорт из Гонконга,

Южной Кореи, Тайваня и позже из Китая (основные лидеры от­расли в 1970-х годах) достиг своего максимума, отдельные стадии стали переноситься в страны, которые недоиспользовали свои квоты, в том числе в Бангладеш, Шри-Ланку, Вьетнам, Индоне­зию, Таиланд, Малайзию и Филиппины (основные лидеры отрас­ли в 1980-х годах)^[27].

MFA стало одним из наиболее сложных соглашений для пере­смотра на пути к либерализации международной торговли, так как одновременно вызывало озабоченность и у наиболее развитых, и у наименее развитых стран. И те, и другие опасались экспансии лидеров: первые — в связи с угрозой реструктуризации рынков и разорения национальных производителей, вторые — в связи с возможностью утраты своей роли в сложившихся глобальных производственных цепочках. В результате действие соглашения продлевалось трижды — в 1977, 1981 и 1986 гг.

Переход к Соглашению по текстилю и одежде (ATC)

В ходе Уругвайского раунда переговоров по ВТО (1986-1994 гг.) по мере роста политического веса Китая и других развивающихся стран участники организации приняли решение о постепенной отме­не квот на импорт текстиля с полным отказом от них к 1 января 2005 г., после чего рассматриваемая отрасль должна была регули­роваться с помощью стандартных правил и процедур ВТО.

Это решение было закреплено в Соглашении по текстилю и одежде (Agreement on Textiles and Clothing — ATC), которое опре­деляло для этой процедуры переходный период длительностью 10 лет. Предполагалось, что это время будет использовано про­изводителями для подготовки к работе на высококонкурентных международных рынках. Для достижения поставленной задачи были предусмотрены два конкурентных механизма: постепенное сокращение доли квотируемых товаров и одновременный рост размеров квот по тем товарам, которые еще сохраняли нетариф­ную защиту. Таким образом, разработчики рассчитывали осуще­ствить постепенное открытие национальных рынков для импор­тируемых товаров^[28].

Реализация соглашения оказалась не столь эффективной, как было задумано. Во многом это было связано с тем, что странам предоставили возможность самостоятельно определять очеред­ность товаров в процессе отмены квот. В результате сокращение квот в течение этих 10 лет осуществлялось крайне неравномерно. Так, в США в соответствии с MFA действовали 937 видов квот, которые были отменены в следующем порядке: с 1995 по 1997 г. — ни одна квота не была отменена, с 1998 по 2001 г. — отменены 15 квот, с 2002 по 2004 г. — отменены 88 квот, 1 января 2005 г. — отменены 834 квоты^[29]. Фактически для ряда стран, в первую оче­редь для крупнейших импортеров, США и Европы, ATC стал инструментом, скорее, для пролонгации защиты национальных рынков с их последующим шоковым открытием в 1995 г., чем для постепенного укрепления конкурентных преимуществ собствен­ных производителей^[30]. В результате, несмотря на решение, при­нятое в 1994 г., лишь с 2005 г. начались коренные изменения в отрасли, связанные с либерализацией торговли.

Следует отметить, что революционный эффект ATC был смяг­чен тремя основными факторами: сохранением возможности при­менения тарифов, защитных мер (антидемпинговых и компен­сационных пошлин) и установлением особых условий для Китая при присоединении к ВТО^[31]. В 2001 г. одним из условий его при­соединения стала возможность применения в отношении китай­ских производителей одежды и текстиля защитных инструментов вплоть до 10 декабря 2013 г. Они могли вводиться в том случае, если страна-импортер видела в экспансии Китая угрозу для под­рыва своего национального рынка. Эти возможности использова­ли США, Бразилия, Колумбия, Европейский союз, Мексика.

Основные выводы

Второй этап развития отрасли продолжался более 40 лет и был связан с применением ограничительных мер, сдерживающих развитие отрасли и экспансию отдельных стран- участниц. Квотирование стало основной причиной расширения отрасли за счет формирования глобальных цепей поставок с уча­стием бедных стран и экспансией развивающихся стран-лидеров. В этот же период защищенные от конкуренции по издержкам ев­ропейские и американские производители переходят на новый уровень взаимодействия с акцентом на дизайн, бренд, качество и технологии.

Рост производственных мощностей и политического веса раз­вивающихся стран привел к пересмотру и постепенному отказу от сложившейся системы регулирования рынков. При этом пере­ходный период, растянувшийся на 10 лет, в значительной степени определялся стремлением развитых стран максимально продлить действие защитных мер, а не подготовиться к их отмене. Это приве­ло к шоковому изменению правил регулирования в отрасли 1 янва­ря 2005 г. и к стремительной экспансии лидеров из развивающихся стран, которую не смогли сдержать даже сохранившиеся отдельные таможенно-тарифные и специальные меры защиты рынков.

Основным результатом второго этапа стало расширение от­расли с одновременным укреплением роли ряда развивающихся стран. Изменение правил регулирования отрасли не привело к созданию полностью свободной торговли, однако отменило кво­тирование — наиболее часто и масштабно использовавшийся инструмент ограничения торговли.

Третий этап: с 2005 г. по настоящее время.

Либерализация торговли, реструктуризация рынков и кризис

Третий этап развития рассматриваемой отрасли включает два крупных потрясения. Первый связан с либерализацией между­народных торговых отношений в отрасли, открывшей новые возможности для экспансии развивающихся стран. Второй стал результатом глобального экономического кризиса 2008 г. и по­следующей рецессии, вызвавших к жизни новые тенденции в раз­витии отрасли, которые могут определить направления ее разви­тия на ближайшие годы.

Либерализационный шок

В результате отмены квот и либерали­зации международной торговли мировой рынок текстиля и одеж­ды претерпел существенные изменения по масштабам, структуре, производственным цепочкам, ценовой конъюнктуре и характеру конкуренции^[32]. После отмены MFA развитые страны — крупные импортеры, в первую очередь США и Европа, использовали воз­росшую активность производителей Китая, Индии, Бангладеш. Последние в условиях отсутствия квотирования получили воз­можность активного проникновения на емкие европейский и аме­риканский рынки, вытесняя как относительно более мелких про­изводителей из развивающихся стран — традиционных партнеров в условиях системы квот, так и национальные компании развитых стран, превосходя их по эффективности и по уровню затрат^[33]. Впрочем, в сильной степени это проникновение организовыва­лось самими национальными компаниями, переносившими про­изводство за пределы страны, и растущими розничными сетями, подталкивающими поставщиков к постоянному снижению уровня издержек.

Несмотря на применение защитных мер в отношении Китая, период 2005-2007 гг. характеризуется активным ростом объемов китайского экспорта, а также доли Индии и Вьетнама на фоне со­кращения объемов производства других традиционных поставщи­ков^[34]. В 2005 г. стоимость китайского экспорта текстиля и одежды в 25 стран Европейского союза (ЕС-25^[35]) возросла на 43%, в пер­вую очередь за счет экспорта одежды (рост на 45%). Аналогичный показатель для Индии и Вьетнама: рост на 18 и 6% соответствен­но, также в основном за счет одежды. Менее значительную, тем не менее положительную, динамику продемонстрировали США, Турция и Болгария. Остальные поставщики сократили масштабы производства. В их числе находятся и страны, которые не участво­вали в MFA (Южная Корея, Австралия, Таиланд), и страны, кото­рые имели различные преференции в торговле с ЕС-25 (Марокко, Тунис, Бангладеш, Маврикий).

В 2006 г. негативные показатели сменили знак. Рост экспорта зафиксирован практически у всех поставщиков: Вьетнам (47%), Гонконг (47%), Бангладеш (30%), Шри-Ланка (21%), Камбоджа (16%), Китай (13%), Пакистан (13%), Маврикий (10%). Сокраще­ние темпов роста присутствия Китая может быть объяснено в том числе принятием страной обязательств при присоединении к ВТО.

Значение Китая на американском рынке за тот же период воз­росло в еще большей степени: в 2005 г. стоимость импорта тек­стильной продукции возросла на 29%, одежды — на 70%. В по­следующие два года оба показателя остаются положительными, хотя темпы значительно падают — до 12 и 20% соответственно в 2007 г. Также увеличивают свое присутствие на рынках одежды США Индия, Индонезия, Вьетнам, Бангладеш и Камбоджа, на рынках текстильной продукции — Индия и Вьетнам. Одновре­менно сокращаются доли продаж на текстильном рынке у Южной Кореи, Турции, Мексики, Канады, у ряда европейских стран, на рынке одежды — у Мексики, Гонконга, Гватемалы, Доминикан­ской Республики и Макао.

В целом два крупнейших мировых рынка демонстрируют схо­жие тенденции развития, предпринимая попытки в максимально возможной степени сдержать экспансию Китая в отраслях произ­водства одежды.

Два кластера экспортеров. Отмена квотирования привела к различным последствиям для стран, которые могут быть условно сгруппированы в два кластера: страны, чья рыночная доля оста­лась стабильной или возросла, и страны, сократившие свою долю

на рынке^[36].

Первый кластер включает:

— Китай, который может рассматриваться в качестве крупнейше­го бенефициара отмены квот. За последние 15 лет доля Китая в мировом экспорте продукции текстильной промышленности возросла с 22 до 39%, в стоимостном выражении — с 32,9 до 130,4 млрд долл.;

— группу стран, чьи поставки возросли. В эту группу входят Бан­гладеш, Камбоджа, Индия, Индонезия, Пакистан, Шри-Лан­ка, Вьетнам;

— группу стран, чья позиция на мировом рынке осталась неиз­менной. В этой группе присутствуют 15 стран Европейского союза (ЕС-15^[37]), Марокко, Тунис, Турция.

Второй кластер стран состоит из двух групп:

— страны, сократившие свою долю на мировом рынке после отме­ны системы квотирования. В их числе Канада, Доминиканская Республика, Мексика, Польша, Румыния, Таиланд и США;

— страны, которые в прошлом выступали в качестве лидеров рынка, однако начиная с 1990-х годов их доля стала после­довательно сокращаться. В их числе Гонконг, Южная Корея, Филиппины, Тайвань.

Стратегии выживания европейских производителей. Активное проникновение Китая на американский и европейский рынки привело к коррекции стратегий выживания европейских про­изводителей, продолжавших эксплуатировать мощности внутри страны в условиях ужесточения конкуренции. Можно выделить три основных типа стратегий традиционных поставщиков одежды и текстиля: горизонтальную, вертикальную и основанную на ис­пользовании эффекта масштаба^[38].

Горизонтальная стратегия предполагает концентрацию на не­скольких товарных категориях с опорой на современные техноло­гии дизайна, производства, маркетинга и продаж. Она характер­на для производителей как из развитых, так и из развивающихся стран.

Вертикальная стратегия нацелена на конкуренцию качества в узких рыночных сегментах. Преимущественно используется про­изводителями из развитых стран.

Стратегия, основанная на использовании эффекта масштаба, связана со стремлением сократить издержки за счет расширения производства и поиска новых рынков сбыта, что в большей степе­ни характерно для производителей из развивающихся стран, в том числе для традиционных поставщиков в рамках MFA — Турции и Мексики.

Результатом применения таких стратегий стало постепенное изменение структуры рынков: если в развивающихся странах наб­людается тенденция к консолидации и сокращению числа компаний на фоне увеличения их размера с целью максимального использова­ния эффекта масштаба, к обновлению и росту запасов капитала, к увеличению импорта машин и оборудования из развитых стран в страны размещения текстильных производств, то в развитых странах проявилась тенденция развития небольших компаний с вы­сокой стоимостью выпуска.

Развитие рынков после кризиса 2008 г.

Мировые рынки текстиля и готовой текстильной продукции продемонстрировали высокую устойчивость в условиях глобаль­ной экономической рецессии. Так, глобальный экономический кризис привел к падению темпов роста мирового рынка текстиля лишь до уровня 0,7% в 2009 г., однако уже в 2010 г. рост составил 4,1%, в 2012 г. — 7,2%. После падения в 2009 г. докризисный объ­ем производства готовой текстильной продукции был достигнут уже в следующем за падением 2010 г. Темпы среднегодового роста за 2008-2012 гг. составили 2,9%.

Производство текстиля по сравнению с производством го­товой продукции демонстрирует более высокие темпы роста — в среднем 5,2% в год (готовая продукция — 2,3% в год). Такая динамика обеспечивается странами Азиатско-Тихоокеанского региона, где среднегодовой рост составляет 6,3%. В то же время европейский рынок растет с темпом 1,5% в год.

Региональная структура текстильного рынка неоднородна: 60,8% приходится на Азиатско-Тихоокеанский регион, 18,7 и 18,5% — на европейский и американский сегменты соответствен­но и 2,1% — на Ближний Восток и Африку. При этом доля стран Азиатско-Тихоокеанского региона за последние 5 лет выросла с 55 до 60%, Европы — упала с 22 до 19%. В условиях некоторого замедления темпов экспансии Китая, а также негативных прогно­зов продолжения роста заработной платы увеличивается относи­тельная доля Южной Азии, в первую очередь Индии и Вьетнама. Так, экспорт текстиля и одежды из Вьетнама растет в среднем на 8,5% ежегодно. В то же время динамика рынков США и Европы заметно ухудшается. В стремлении укрепить позиции националь­ных производителей перед азиатской экспансией США, Канада и Мексика в рамках Североамериканского соглашения о зоне сво­бодной торговли (НАФТА) поддерживают создание вертикально­интегрированных структур, включающих производителей тканей и ритейлеров в США и производителей одежды в Мексике. Одна­ко роль таких структур в конкурентной борьбы на международных рынках невелика.

Основное производство готовой текстильной продукции так­же сосредоточено в странах Азиатско-Тихоокеанского региона (53,8%). Доля стран Северной и Южной Америки составляет 25,6%, Европы — 18,8%, Ближнего Востока и Африки — 13,9%.

Международный торговый оборот текстиля и одежды до

2012 г. характеризуется уверенным ростом. Так, ежегодный темп роста экспорта текстиля в 2005-2012 гг. составил 5%, в том числе в 2010 и 2011 гг. — 19 и 17% соответственно. Экспорт одежды за указанный период рос на 6% в год, в том числе на 12 и 18% в 2010 и 2011 гг. соответственно. Однако в 2012 г. темпы роста мирового экспорта готовой продукции значительно замедлились — до 1% (в 2012 г. экспорт готовой продукции в стоимостном выражении составил 286 млрд долл.), в то время как экспорт текстиля показал негативную динамику -3% за год (423 млрд долл.). Тем не менее Китай сохранил свои лидерские позиции: доля страны в миро­вом экспорте текстиля возросла с 32% в 2011 г. до 33% в 2012 г., одежды — с 37 до 38% соответственно. В десятку крупнейших экс­портеров текстиля и одежды в 2012 г. также вошли ЕС-27, Индия, Турция, Бангладеш, США, Вьетнам, Южная Корея, Пакистан и Индонезия. Следует отметить стремительный рост экспорта Вьет­нама, который достиг в 2012 г. 7,5%. В то же время в странах Евро­пейского союза экспорт текстиля и одежды сократился на 8%^[39].

Основными импортерами продукции текстильной промыш­ленности остаются США (38% мирового импорта) и страны Ев­ропейского союза (20%)^[40]. При этом оценка мирового спроса в натуральном, а не в стоимостном выражении показывает уверен­ный рост доли развивающихся стран, которая в 2002 г. перешаг­нула планку в 50%^[41] и продолжает расти. В основе этого трен­да лежит рост численности среднего класса, который является основным двигателем рыночного спроса на товары конечного потребления.

Производство текстиля и одежды отличается по степени трудо- и капиталоемкости, требует технологий различной степени слож­ности, что позволяет разбивать процесс на этапы и переносить его в страны в соответствии с имеющимися у них сравнительными преимуществами. Так, оба сектора отрасли сконцентрированы в Китае, ЕС-15, Гонконге, Индии и Турции. Япония, Южная Ко­рея, Пакистан и США специализируются на производстве тек­стильной продукции, Бангладеш, Индонезия, Мексика, Тунис и Вьетнам — на экспорте одежды. Таким образом, наименее раз­витые страны в основном представлены в сегменте производства одежды, за исключением Пакистана, который экспортирует пря­жу и ткань.

Изменения ценовой конъюнктуры

Одним из результатов либе­рализации международной торговли в связи с отменой MFA стало снижение средних цен. Так, с 2000 до 2009 г. средняя цена им­портируемой одежды снизилась: в Европе — на 26,2% (с 18,26 до 13,48 евро/кг), в США — на 17,1% (с 3,57 до 2,96 долл./кв. м)^[42]. Изменения ценовой конъюнктуры на фоне общих тенденций в развитии логистики, транспортной инфраструктуры и информа­ционных технологий в области торговли позволили потребителям наращивать объемы закупаемой продукции, что стало одним из стимулом развития «быстрой» моды (fast fashion), выражающей­ся в сокращении сроков передачи новых дизайнерских решений и технологий из сектора haute couture в pret-i-porter и mass market. В результате циклы моды становятся короче, модные сезоны сме­няются чаще, и потребительский спрос растет. В существенной степени эту тенденцию поддерживают общее стремление средне­статистического потребителя к разнообразию, изменения в образе жизни, рост мобильности и влияния социальных сетей, диктующих определенный стиль потребления как индикатор принадлежности к той или иной социальной группе.

В 2010 г. был зафиксирован рост цен на текстиль, что позво­лило экспертам прогнозировать начало нового тренда ценовой конъюнктуры. К числу глобальных причин повышения уровня цен можно отнести влияние мирового кризиса 2008 г. и последу­ющей рецессии, изменение характера спроса и рост издержек про­изводства, прежде всего в части изменений заработной платы в крупных странах-экспортерах (например, в Китае и Бангладеш). Так, с 2006 по 2010 г. минимальный уровень ежемесячной зара­ботной платы в Бангладеш вырос с 24 до 43 американских дол­ларов^[43].

Основные выводы

Современный, третий этап развития отрасли, начало которо­му положила либерализация мирового рынка текстиля в 2005 г., характеризуется интенсивным проникновением на международ­ные рынки китайских товаров, которые за несколько лет, несмот­ря на сохранение отдельных ограничительных мер, завоевали ли­дерские позиции по объему продаж на важнейших региональных рынках Северной Америки и Европы. Либерализация торговли и беспрецедентный рост Китая повлекли за собой новую реструкту­ризацию отрасли: Бангладеш, Камбоджа, Индия, Индонезия, Па­кистан, Шри-Ланка, Вьетнам увеличили масштабы своего присут­ствия на мировой арене производства текстиля и одежды; ЕС-15, Марокко, Тунис, Турция сохранили свою долю рынка; остальные игроки (Канада, Доминиканская Республика, Мексика, Польша, Румыния, Таиланд, США, Гонконг, Южная Корея, Филиппины, Тайвань) постепенно сократили свои производственные мощно­сти. Таким образом, экономический взлет Китая сопровождается потерей долей рынка традиционными поставщиками, а также со­кращает возможности для роста беднейших стран мира.

Активный рост Китая стимулировал трансформацию стратегий европейских компаний, которые стали в значительной степени опираться на сложную систему международных производственных взаимосвязей и использовать возможности глобальных производ­ственных цепей для сохранения своих конкурентных позиций.

Глобальный экономический кризис 2008 г. и последовав­шая за ним длительная рецессия обозначили новые тенденции в развитии отрасли^[44]. Во-первых, наметился перенос основных центров потребления из развитых стран, для которых характер­но последовательное сокращение спроса в условиях кризиса, на растущие рынки развивающегося мира. Во-вторых, сокращение спроса на рынках Европы и США, основных для Китая, при­вели к снижению темпов роста отрасли и возникновению ряда смежных макроэкономических проблем, которые ощутимо сдер­живают восстановление прежних темпов наращивания произ­водственных мощностей страны. Кроме того, влияние на китай­скую экспансию может оказать рост цен на натуральные волокна (хлопок, шерсть), что повысит привлекательность искусственных материалов, требующих избытка капитала, а не труда — важного конкурентного преимущества Китая. Изменение сравнительных позиций стран также может потеснить Китай на мировых рын­ках, и он уступит место более капиталоизбыточным регионам. Это открывает новые возможности для производителей второй и третьей очередей, чья экспансия может сдержать дальнейший экономический рост современных лидеров и привести к новой реструктуризации отрасли.

Новые тренды в развитии легкой промышленности

Рецессия, последовавшая за глобальным кризисом 2008 г., обозначила признаки начала нового этапа реструктуризации ми­ровой легкой промышленности, на которые необходимо обратить серьезное внимание. Первая тенденция — это повышательная ди­намика цен на натуральное сырье при общей ограниченности объ­емов его производства (по оценкам экспертов, мировое производ­ство хлопка возрастать не будет), что может стать стимулом для переключения производителей и промышленных потребителей на синтетические материалы. Такое развитие событий откроет новые ниши для стран, которые проигрывают мировым лидерам (Китаю, странам Юго-Восточной и Южной Азии) по трудо- обеспеченности, однако активно развивают капиталоемкие виды производства (или стадии производственного процесса) путем осуществления инвестиций в основные фонды, НИОКР и пере­подготовку персонала.

Вторая важная тенденция — реструктуризация рынков сбыта. С высокой вероятностью в ближайшие несколько лет следует ожи­дать быстрого роста спроса на потребительские товары со сторо­ны развивающегося мира, причем не столько в низшем, сколько в среднем и высшем ценовых сегментах. Стремительная экспансия развивающихся стран постепенно приводит к росту доходов на­селения с одновременным проникновением даже в традицион­ные азиатские общества отдельных элементов западной культуры, включая характерный для нее культ потребления. Рост внутрен­них потребительских рынков несколько снизит интенсивность конкурентной борьбы на рынках Европы и Северной Америки и откроет дополнительные возможности для экспансии игроков из стран второго и третьего эшелонов, к которым, в принципе, мо­жет подключиться и Россия. Однако выход на рынки среднего и высшего ценовых сегментов для новых игроков затруднен в связи с их насыщенностью: здесь уже успешно работают компании из развитых стран. В условиях укорачивающегося жизненного цикла товаров и изменчивости тенденций в области моды условия для выхода в эти сегменты открываются лишь для тех компаний, ко­торые готовы отойти от сугубо производственной парадигмы и осуществлять значительные вложения в дизайн, маркетинг, ин­новационность, технологичность и другие качественные характе­ристики продукции.

Если же при проникновении на международные рынки ори­ентироваться на низший ценовой сегмент, то, помимо острой конкуренции в этом сегменте, следует принимать во внимание нестабильность конкурентного преимущества, основанного на низ­кой стоимости трудовых ресурсов. Такая модель предполагает за­висимость производителей от колебаний рыночной конъюнктуры и нестабильность лидерских позиций (сегодня это касается ослаб­ления позиций Китая, в котором темпы роста расходов на рабо­чую силу растут на 15-20% ежегодно). Кроме того, низкая при­быльность может стать причиной «застревания» в нижней части производственной цепочки.

Россия на фоне глобальных трендов

Легкая промышленность в России еще в советское время ни­когда не находилась в числе приоритетных отраслей (доминиро­вали ресурсодобывающие отрасли и тяжелая промышленность). В начале 1990-х годов в ходе рыночных реформ производство упало в 5 раз и в текстильной, и в швейной промышленности. В 1998 г. в результате финансового кризиса добавилось сокраще­ние платежеспособного спроса населения.

Хотя по уровню заработной платы Россия относительно кон­курентоспособна по сравнению с наименее развитыми странами ЦВЕ (Болгария, Румыния), производительность труда в россий­ской легкой промышленности к началу 2000-х годов была в 5 раз ниже, чем в странах ЦВЕ в целом, и в 10-11 раз ниже, чем, напри­мер, в Чехии^[45].

Но главное — Россия не смогла включиться в глобальные (в том числе в европейские) цепи поставок. Вслед за 1990-ми года­ми были также упущены возможности для развития в 2000-е годы. Прямых иностранных инвестиций практически нет, в страну им­портируются большая часть сырья (цены на которое в последний период сильно выросли), практически все новое оборудование и значительная часть готовой продукции (с высокой добавленной стоимостью), а экспорт минимален (преимущественно текстиль низкого качества и с низкой добавленной стоимостью). Произ­водство в отрасли почти полностью замкнуто на внутренний рос­сийский рынок (частично — на еще более мелкие региональные рынки). По данным опросов руководителей крупных и средних российских предприятий, около 90% продаж в текстильной и швейной промышленности направляется на внутренний рынок (треть — на локальные рынки) (см. главу 3 данной работы). За­нятость в отрасли сокращается под натиском более дешевой им­портной продукции (в том числе ввозимой по теневым схемам с использованием недобросовестной конкуренции).

В России, похоже, сегодня при обсуждении проблем легкой промышленности по инерции делается упор на внутренние фак­торы: наличие собственного потребительского рынка, накоплен­ные в отрасли профессиональные компетенции, необходимость государственной поддержки, попытки воссоздать утраченные сы­рьевые источники.

В настоящее время многие рассчитывают на расширение внут­реннего рынка для отечественных производителей путем дальней­шего увеличения государственного заказа (введение школьной формы, пошив обмундирования и изготовление прочих изделий для армии и силовых структур и пр.). Эту меру следует оценивать позитивно с точки зрения поддержания текущего состояния от­расли, но она может дать лишь временные эффекты и для огра­ниченного круга предприятий, которые смогут включиться в систему госзаказа. Стимулирование подобного закрытого рынка поддержит часть отрасли, но не произведет в ней сколь-либо ра­дикальных изменений, а в качестве побочного эффекта — усилит ее замыкание на внутренний рынок. В случае же вполне вероят­ного активного использования коррупционных схем оно породит паразитизм аффилированных предприятий, которые могут ока­заться далеко не самыми эффективными.

В то же время роль внешних факторов игнорируется — мало кто заботится о привлечении иностранных инвестиций, занима­ется стимулированием экспорта. Все это считается сложным (чуть ли не безнадежным) делом. Но существенные долгосрочные из­менения возможны лишь при встраивании предприятий отрасли в глобальные цепи поставок. Не случайно согласно международ­ному опыту в большинстве развивающихся стран экономические показатели развития отрасли, включая уровень заработной платы работников, находились в прямой зависимости от динамики экс­порта. И без мобилизации этих внешних факторов (в дополне­ние к внутренним источникам роста) решительных изменений в отрасли ожидать не приходится — она будет постепенно сдавать свои позиции.

У российской легкой промышленности есть три принципиаль­ных пути встроиться в глобальные цепи поставок, которые могут дополнять друг друга: можно идти со стороны сырья, со стороны маркетинга и продаж и со стороны производства.

Инвестиции и инновации

Одним из наиболее критичных моментов, характеризующих со­стояние отрасли, выступает физическая изношенность и моральное устаревание оборудования. По данным Минпромторга России, 50% оборудования работает более 15 лет. По этим показателям отрасль уступает обрабатывающей промышленности в целом (более слож­ной является ситуация в текстильной промышленности, которая как раз больше всего нуждается в постоянном техническом пере­вооружении). Уровень использования производственных мощ­ностей не превышает 70% (в производстве шерстяных и льняных тканей он снизился до 20—25%). И при существующем уровне из­ношенности оборудования этот уровень вряд ли может быть суще­ственно повышен. Инвестиционная активность в отрасли растет, но в целом она невысока и не слишком устойчива. Отрасль нужда­ется в ускоренном и качественном техническом перевооружении, однако его темпы оставляют желать лучшего. В советский пери­од легкая промышленность оставалась на вторых ролях. В период экономических реформ внимание к отрасли значительно упало. При дефиците инвестиций наблюдается хроническое отставание отрасли в области технического перевооружения, что особенно характерно для текстильной промышленности, где в этот период происходили относительно быстрые технологические изменения.

От половины до двух третей участников рынка не делают ин­вестиций, происходит формирование групп застойных предприятий.

Средний размер инвестиций также ниже, чем во всей обрабатыва­ющей промышленности. Сколь-либо значительные инвестиции осуществляли в годовом измерении, по данным опроса руково­дителей, лишь пятая часть текстильных предприятий. В швейной промышленности таких предприятий более трети. Хотя следует учесть, что текстильные предприятия по своей технологии нужда­ются в более крупных инвестициях (расходы на их создание могут превышать расходы на создание швейного предприятия в десят­ки раз). Этих ресурсов в большинстве случаев не находится. И по масштабам инвестиций в новое и более производительное обору­дование российская легкая промышленность проигрывает боль­шинству быстро растущих экономик. Самые же незначительные инвестиционные вложения в основной капитал отрасли (обору­дование, транспорт и машины) характерны для меховой сферы.

Показатели инновационной активности в отрасли в последний период несколько улучшаются, особенно в разработке новой про­дукции, — отрасль, работающая на конечный спрос, должна бо­лее гибко подстраиваться под его динамику (особенно важна эта деятельность для швейной отрасли). Но при заметном росте ин­новационной активности доля предприятий, не осуществлявших вообще никаких инноваций, с годами практически не меняется — речь идет о каждом третьем текстильном предприятии и о каждом пятом швейном предприятии.

Воспроизводится кластер предприятий, которые остаются вне всяких инновационных движений и, по всей видимости, стагнируют. Эти предприятия работают на локальных и относительно некон­курентных рынках, имея при этом достаточно высокую по между­народным меркам рентабельность, но оставаясь непривлекатель­ными для инвесторов.

Участие во внешнеэкономической деятельности

В отношении динамики импорта и экспорта почти по всем то­варным категориям наблюдается сходная логика развития. В нача­ле 2000-х годов масштабы импорта растут умеренными темпами, сдерживаемыми последствиями девальвации рубля в 1998 г. Затем по мере исчерпания возможностей импортозамещения рост им­порта ускоряется, и за десятилетие он увеличивается от несколь­ких раз до нескольких десятков раз (в сильной степени этот рост вызван прогрессирующим «обелением» внешнеэкономической деятельности по мере снижения тарифов и легализации ведущих участников рынка). В то же время экспорт, как правило, не раз­вивается, стагнирует, оставаясь на протяжении всего периода на сходном уровне и отставая от объемов импорта до 120 раз. Харак­терно и то, что разрыв между объемами импорта и экспорта в на­туральном выражении, как правило, больше, чем в стоимостном, в 1,5—2 раза. Это свидетельствует о том, что в страну идет преиму­щественно дешевая импортная продукция по ценам, которые замет­но ниже цен на товарные аналоги, экспортируемые из страны.

В целом зависимость от импорта в отрасли весьма существенна и по сырью, и по готовой продукции. Импортируются также практи­чески все закупаемые машины и оборудование. В Россию завозит­ся 100% хлопкового сырья, 85% шерсти, примерно столько же хи­мических волокон и нитей. При этом натуральное сырье дорожает в силу ограниченности сырьевых баз, а синтетическое дешевеет в силу применения все более совершенных технологий. Сырьевая зависимость порождает дополнительные риски, возникающие в связи с колебаниями мировых цен на сырье и колебаниями курса валют.

Доля импорта хлопчатобумажных тканей в ресурсах рынка со­ставляет около 15%, шерстяных тканей — близка к 60%, шелковых тканей — 95%. Доля импорта швейных изделий в ресурсах рынка с середины 2000-х годов устойчиво держится на уровне 82—84%. А доля импорта обуви за этот период находится в пределах 85—88%. Эта зависимость от импорта продолжает возрастать по основным видам товаров. Так, во второй половине 2000-х годов доля импорта в товарных ресурсах выросла по тканям с 19 до 39%, по чулочно­носочным изделиям — с 62 до 82%, по кожаной обуви — с 72 до 91%. Не следует воспринимать импорт как однозначно негативный фак­тор по отношению к отечественным производителям, поскольку, помимо прочего, он стимулирует конкуренцию. Отгораживаться от импорта уже и невозможно в силу вступления в ВТО. К тому же технологическая зависимость отечественных предприятий от им­порта велика по многим параметрам. Негативными факторами для отечественных производителей выступают дешевый импорт, вво­зимый с использованием незаконных «серых» схем, и дешевый конт­рафакт. Именно с ними и следует бороться.

Заметим, что, по данным Министерства экономического раз­вития России, доля официальных импортных товаров на рынке изделий легкой промышленности приближается к 50%. Пример­но 1/4 составляют отечественные товары, а оставшаяся 1/4 при­ходится на неучтенную продукцию.

Экспортно ориентированная деятельность осуществляется в ми­нимальных объемах (например, экспорт одежды из текстиля и обуви достигает лишь 5—6% к объему производства). При этом доля экс­порта в продажах продукции легкой промышленности, несмотря на общий рост производства, практически не растет. А там, где на­блюдается некоторый рост (например, меховые изделия), преиму­щественно он является следствием роста цен на сырье, а не расши­рения экспортно ориентированного производства. Добавим, что в объеме экспорта в текстильной и швейной отраслях возрастает доля стран СНГ за счет снижения доли стран дальнего зарубежья.

Во внешнеэкономической деятельности участвует очень не­большая доля предприятий легкой промышленности. Более высокая доля таких предприятий наблюдается в сфере дубления и отдел­ки кожи (24%), в сфере производства обуви (12%), в текстильной промышленности (11%) и в сфере выделки и крашения меха (9%). Косвенная вовлеченность намного выше, поскольку большинство предприятий используют импортные материалы и химикаты, от­сутствующие в России, закупая их через другие российские пред­приятия. В текстильной промышленности, в меховой отрасли и в производстве обуви гораздо больше предприятий импортиру­ют, а в сегменте дубления и отделки кожи доля предприятий, во­влеченных в экспорт, даже немного превышает долю импорти­рующих предприятий (21% против 18%). К самым популярным странам — партнерам в экспорте можно отнести (по мере их зна­чимости) Германию, Украину, Италию, Азербайджан, Польшу, а в импорте — Италию, Германию, Польшу, Украину, Финляндию, Китай и Турцию.

На агрегированном уровне относительное замыкание на внут­реннем рынке коррелирует с низкой производительностью труда, с умеренными темпами роста производства и с низким уровнем ин­новаций, хотя порой может сопровождаться достаточно высоким уровнемрентабельности. Во всех подотраслях легкой промышлен­ности предприятия, участвующие во внешнеэкономической дея­тельности, являются более крупными по сравнению с предприя­тиями, которые сконцентрированы на отечественном рынке. При этом экспортно ориентированные предприятия имеют заметно более высокую производительность труда, превышающую от 2 до 6 раз аналогичный показатель для всех остальных организаций.

Вступление России в ВТО оценивается как угроза для отечест­венной легкой промышленности, несмотря на то что снижение тамо­женных тарифов во многих случаях кажется небольшим (2—5%), означая рост и без того высокой зависимости от импорта. При от­носительно невысоком уровне маржинальности и ограниченных возможностях для экономии издержек даже такое снижение ока­зывается существенным, а уменьшение тарифов на 10% и вовсе способно породить болезненные эффекты, тем более что основ­ная часть изменений планируется на 2014—2015 гг., и времени на адаптацию осталось немного. Поэтому считается, что негативные последствия для данной отрасли заведомо превышают позитив­ные, а компенсировать ущерб никто не собирается.

Финансовое положение предприятий

Финансовое положение предприятий легкой промышленно­сти оценивается их руководителями несколько хуже, чем в обра­батывающей промышленности в целом. О высокой вероятности собственного банкротства в ближайшие 2—3 года говорят более четверти опрошенных руководителей. Пессимистическая оценка финансового положения в немалой степени связана с уровнем долговой нагрузки предприятий, усилившейся в период финансо­вого кризиса. Характерно, что в годы, предшествовавшие финан­совому кризису, внешнюю задолженность по кредитам наращи­вали как стабильно прибыльные предприятия, так и предприятия с низкой эффективностью.

Характерной чертой предприятий легкой промышленности вы­ступает высокая степень зависимости от заемных средств. Здесь ситуация в середине 2000-х годов в целом улучшалась по мере укрепления российской финансовой и банковской системы, но позитивный тренд прекратился с наступлением финансового кри­зиса. В результате для большинства предприятий существенным препятствием выступает высокая процентная ставка. Высказы­вается немалая озабоченность растущими требованиями к залогу, необходимостью кредитной истории, длительными согласова- ниями^[46]. Причем эти проблемы более остры для текстильной, не­жели для швейной, отрасли. По-прежнему наблюдается нехватка «длинных денег». Даже в предкризисный период, когда активность по привлечению заемных средств заметно возрастала, сроки по­лучения кредитов в целом не росли — речь шла, как правило, о краткосрочных ресурсах. За инвестиционными ресурсами компа­нии обращаются в основном к отечественным банкам, с зарубеж­ными банками имеют дело единицы, ресурсы фондового рынка не использует почти никто. Большинство предприятий не планируют привлекать внешних стратегических инвесторов, которые, впро­чем, и сами не торопятся приходить в отрасль.

В текстильной и швейной отраслях наблюдается тенденция к повышению уровня финансовой зависимости от заемных средств.

В 2012 г. самый высокий показатель соотношения собственного и заемного капиталов был в текстильной промышленности (4,2) и в меховой отрасли (3,1). Затем следует сфера пошива одежды из текстильных материалов (2,2). В отличие от текстильной и швей­ной отраслей, в сфере дубления и отделки кожи, производства че­моданов, сумок и прочих изделий из кожи, а также производства обуви к 2012 г. этот показатель по сравнению с 2005 г. не претер­пел существенных изменений. Так, в сфере дубления и отделки кожи его значение равно 2,6, в производстве обуви ситуация по­легче — 1,7, а в сфере производства чемоданов, сумок и прочих изделий из кожи — 0,8. Важно отметить, что в период кризиса соотношение собственного капитала и заемных средств у пред­приятий сферы дубления и отделки кожи доходило до 7.

Финансовая автономия предприятий большинства подотраслей легкой промышленности является относительно низкой. Так, уро­вень финансовой независимости находится ниже значения, при­нятого критическим в мировой практике (30%), у предприятий текстильной промышленности (19%), меховой сферы (24%), сфе­ры дубления и отделки кожи (28%). Данный факт говорит об их финансовой неустойчивости и о недостаточной инвестиционной привлекательности. В свою очередь, демонстрируют чуть более высокие показатели производители чемоданов, сумок и прочих изделий из кожи (55%), производители обуви (37%) и произво­дители одежды из текстильных материалов (32%).

В отрасли наблюдаются очень разные уровни рентабельности. Самая высокая валовая рентабельность в легкой промышленности наблюдается у производителей одежды из текстильных материалов (в 2012 г. — 32%), за ними следуют предприятия меховой отрасли (24%), производители чемоданов и сумок (20%) и производители обуви (19%). Замыкают этот список предприятия текстильной про­мышленности (11%) и компании сферы дубления и отделки кожи (10%). Таким образом, если брать наиболее крупные сегменты от­расли, в швейной и обувной промышленности ситуация по этому параметру выглядит более благоприятной, чем в текстильной.

Рентабельность продаж у многих крупных и средних пред­приятий легкой промышленности находится на уровне 8—10%, при этом с годами она практически не растет, составляя даже у наиболее конкурентоспособных предприятий около 15%. По международным меркам указанные нормы рентабельности до­статочно высоки, а среди «избалованных» российских инвесторов они считаются явно недостаточными.

Основные проблемы предприятий

Среди наиболее серьезных проблем, стоящих перед предприятия­ми, на первом месте, по оценкам их руководителей, с большим от­рывом идет проблема уровня налогообложения (о ней говорят почти 3/4 руководителей). И по сравнению с прочей обрабатывающей промышленностью эта проблема выглядит более острой. На вто­рой позиции по доле упоминаний выступает дефицит квалифици­рованной рабочей силы. Актуальна и проблема коррупции (хотя она не столь распространена, как принято считать).

Весьма болезненной для предприятий легкой промышленности выступает проблема недобросовестной конкуренции. Она реализует­ся посредством использования контрафактной (поддельной) про­дукции (30—40% продаж), параллельного импорта (ввоз в страну оригинальной продукции без разрешения правообладателя торго­вой марки) и «серых» схем, связанных с уходом от уплаты налогов и платежей. По данным Министерства экономического развития России, доля теневого импорта во всем импорте швейных изделий в 2012 г. составляла половину, а в импорте обуви — 60%.

Каналы розничной торговли весьма неоднородны. По-прежнему в качестве основных каналов реализации подделок, параллельного импорта и товара, введенного в оборот с нарушениями налогово­го законодательства, выступают небольшие независимые магази­ны и розничные рынки, которые, несмотря на рост доли цивили­зованных розничных сетей, пока занимают преобладающее место на рынке. Укрепляется тенденция к перемещению контрафакта в Интернет, который слабо контролируется отечественными регу­лирующими и правоохранительными органами.

Дополнительные риски усиления недобросовестной конкуренции возникают в связи с созданием Единого экономического простран­ства. Сильны опасения того, что из Казахстана в Россию хлынет поток параллельного импорта и скрывающихся под его прикры­тием подделок. Характерно, что в первые годы действия ЕЭП официальный товарообмен между странами (включая импорт из Казахстана) не вырос, а снизился, в то время как неофициальный импорт, по оценкам экспертов, вырос в несколько раз.

В целом проблемы предприятий легкой промышленности рас­кладываются на несколько групп. На первых позициях, по оценкам их руководителей, кроме проблемы налогообложения, стоят про­блемы макроэкономической стабильности, финансовых и трудо­вых ресурсов. Далее следует вторая группа проблем, порождаемых непрозрачностью российской экономики — непредсказуемостью государственного регулирования и коррупцией, недобросовест­ной конкуренцией и угрозами безопасности. На третьей позиции следуют разного рода административные барьеры и на четвертой — проблемы неразвитости производственной инфраструктуры.

Предприятия легкой промышленности болезненнее переживали финансовый кризис 2008 г., который породил немало проблем и затронул фактически все опрошенные предприятия. Его послед­ствия тяжелее отразились на их финансовом состоянии, чем на предприятиях многих других отраслей. Так, по данным GfKRus, с началом кризиса каждый четвертый россиянин (26%) сократил расходы на одежду. При этом предприятия швейной промышлен­ности в большей степени страдали от сокращения спроса на свою продукцию, от требований предоплаты от поставщиков и от сокра­щения объема госзаказов, а текстильные предприятия в большей степени ощутили проблемы удорожания кредитных ресурсов, по­вышения требований к залогу и сокращения сроков кредитования, а также роста неплатежей со стороны покупателей продукции.

Ухудшение ситуации в период финансового кризиса было вы­звано не только сокращением платежеспособного спроса — он оставался относительно стабильным, и платежи от розничных продавцов продолжали поступать. Главной причиной ухудшения стало ужесточение условий доступа к кредитным ресурсам со сто­роны банковской системы в условиях повышенной закредитован- ности многих предприятий не только в части высоких процент­ных ставок, но и в части залоговой политики.

Для решения проблем, порожденных финансовым кризисом, большинство предприятий применяли диверсифицированный подход, полагаясь на комбинацию разных мер. Текстильные предприятия чаще прибегали к методам гибкой занятости, переводя часть ра­ботников на неполную рабочую неделю и отправляя их в неопла­чиваемые отпуска, а на швейных предприятиях чаще сокращали уровень заработной платы, доплат, премий. Текстильные пред­приятия чаще вводили предоплату для части своих клиентов, а швейные предприятия чаще пытались задерживать платежи от­дельным поставщикам. Текстильные предприятия чаще пытались решить проблемы путем повышения отпускных цен на продук­цию, а швейные предприятия, напротив, более часто старались понизить цены на продукцию.

В отрасли доминируют частные предприятия, но уровень пред­принимательской активности недостаточно высок. По-прежнему высоки ожидания поддержки от государства — в виде госзаказа или протекционистских мер, субсидий или налоговых льгот. Каждое пятое крупное и среднее предприятие в текстильной и швейной отраслях в конце 2000-х годов пыталось обращаться за помощью к государству. Распространенность мер государственной поддерж­ки не столь мала — ее получало в той или иной форме в годовом измерении каждое четвертое из числа средних и крупных пред­приятий. Но эффективность мер государственной поддержки оценивается руководителями довольно низко.

Растущая сила цивилизованной розницы

В настоящее время для массового потребителя цена продукта зачастую стоит на первом месте при выборе. Однако такие факто­ры, как качество, комфорт и удобство, становятся все более зна­чимыми. И одним из индикаторов этого выступает снижение роли открытых рынков. Современный массовый потребитель в поиске качества и надежности перебирается в более цивилизованные тор­говые форматы — специализированные и фирменные магазины. Наряду с этим происходят изменения в дженералистских (универ­сальных) форматах: на смену универмагам постепенно приходят супермаркеты, торгующие более широким спектром товаров.

Во всем мире растет организующая роль крупного ритейла и компаний, управляющих мировыми брендами, в глобальных цепях поставок. Специфика России заключается в фактическом отсутствии собственных сильных брендов и малой роли соответ­ствующих компаний. В то же время в России создана современная розничная торговля, роль которой в цепях поставок, регулируемых покупателем, заметно повышается. Современные сетевые струк­туры становятся драйверами роста и качественного преобразова­ния производства.

Отношения с розничными сетями

Одна из важных проблем заключается в характере отношений производителей с розничными сетями. Средняя доля поставок в торговые сети у поставщиков продукции легкой промышленно­сти образует одну треть (33%). Эта доля в объеме продаж неуклон­но возрастает, но пока торговые сети далеки от господствующего положения в структуре поставок.

Многие поставщики изделий легпрома считают заключение до­говоров с торговыми сетями сложным или даже очень сложным делом. В отношении зарубежных сетей таких около половины, о сложностях с крупными и мелкими российскими сетями говорят соответственно каждый третий и каждый пятый поставщик. На усложнение условий заключения договоров поставки с крупны­ми торговыми сетями за последние 2—3 года указывают примерно 30% поставщиков, лишь 10% считают, что условия стали проще, а для 60% поставщиков эти условия не претерпели особых изме­нений. В отношении мелких торговых сетей ситуация изменилась еще меньше.

Поставщики обувной продукции более активно, чем предста­вители текстильной и меховой отраслей, работают с торговыми сетями, легче заключают договоры поставки с зарубежными ри­тейлерами. У них реже возникают конфликты с представителя­ми торговых сетей при заключении и исполнении договоров по­ставки и чаще устанавливаются партнерские отношения. Но при этом фиксируются более высокий уровень платежей торговым сетям и относительно более низкая устойчивость контрактных отношений. В свою очередь, поставщики текстильной продук­ции испытывают больше сложностей при заключении договоров с торговыми сетями (и крупными, и мелкими). Несколько чаще текстильщики жалуются на попытки навязывания условий дого­воров торговыми сетями. Но именно в этой сфере при заключе­нии таких договоров отношения приобретают относительно более высокую устойчивость во времени.

Дополнительные платежи торговым сетям требуют далеко не от всех поставщиков. Средняя доля маркетинговых платежей тор­говой сети в розничной цене во всех сегментах легкой промыш­ленности равняется 5%. Доля платежей торговой сети за объем продаж (ретробонусы) образует 6—9% розничной цены. Что же ка­сается неформальных платежей (откатов), то большинство постав­щиков изделий легкой промышленности с подобной практикой не сталкиваются. Однако вызывает некоторую обеспокоенность учащение попыток получения откатов за последние 3 года от по­ставщиков текстильной продукции.

Около половины поставщиков характеризуют отношения с роз­ничными сетями как нейтральные и около половины — как партнер­ские. Почти никто из поставщиков продукции легкой промыш­ленности не говорит о том, что конфликтов с торговыми сетями за последние три года стало больше. Тем не менее на возникновение конфликтов при заключении и исполнении договоров поставки в последние 2—3 года указали соответственно каждый четвертый и каждый третий поставщик продукции легкой промышленности.

В целом контрактные отношения в цепи поставок характеризу­ются относительной устойчивостью и длительностью, особенно в текстильной отрасли. Доля торговых сетей, с которыми постав­щики работают более пяти лет, в среднем превышает 60%.

Добавим, что фактическое совпадение количественных оценок менеджеров торговых сетей и их поставщиков по многим непро­стым параметрам является важным фактом, свидетельствующим в пользу достоверности представленной картины.

Уроки из международного опыта

То, что происходит и будет происходить с легкой промышлен­ностью в настоящее время, невозможно понять вне глобального мирового контекста, поскольку легкая промышленность в послед­нюю четверть двадцатого столетия превратилась в глобальную от­расль. На теоретическом уровне эти процессы описываются кор­пусом экономико-социологических концепций, включая концепцию мир-системного анализа и мирового территориального разделе­ния труда И. Валлерстайна, концепцию глобальных цепей поста­вок и формирования в легкой промышленности цепей поставок, управляемых покупателями Г. Джереффи, а также концепцию но­вой торговой революции и возрастающей роли глобальных торго­вых сетей в организации производства Г. Хэмилтона и др.

После Второй мировой войны растущий уровень благосостоя­ния и формирование общества потребления в наиболее развитых странах выдвинули на передний план два типа компаний — гло­бальные розничные сети (Wal-Mart, Target, JCPenney, Sears) и компании, управляющие международными брендами (Nike, Liz Claiborne, Disney). Они сформировали глобальные цепи поста­вок, регулируемые покупателями, и превратились в настоящие драйверы роста для многих развивающихся экономик в Азии,

Латинской Америке и части Африканского континента. По мере их развития прошло несколько волн территориальных сдвигов про­изводства: в 1950—1960-е годы заказы из США и Западной Евро­пы размещались в Японии, в 1970-е — в Северо-Восточной Азии (Гонконг, Южная Корея и Тайвань), в 1980-е годы производство перемещается в Китай и в страны Юго-Восточной Азии (Индоне­зия, Таиланд, Филиппины, Малайзия). В 1990-е годы процессы все больше двигаются в Южную Азию (Индия, Бангладеш, Па­кистан), в Центральную Америку и в страны Карибского бассей­на (Мексика, Гондурас, Доминиканская Республика, Сальвадор, Гватемала). В 1990-е годы к п