Чужое присутствие

Удобно разместившись в мягком кресле, Великий Магистр включил телевизор. Все-таки ему не стоило появляться на пресс-конференции. Это обыкновенное мальчишество! Подобная шалость могла закончиться весьма печально. Хорошо, что дьявол в это время смотрел в его сторону. Чертанов, столкнувшись на лестничной площадке с немолодым мужчиной, не признал в нем того самого человека, который пару минут назад задавал на пресс-конференции провокационные вопросы. Вот что значит искусство перевоплощения! Если бы опер догадался заглянуть в его сумку, то увидел бы парик, грим и пиджак. Как раз именно в это время от здания отъехала красная «девятка», а сидевшего в автомобиле мужчину майор принял за человека, присутствовавшего в зале.

На экране появилась картинка. А голос за кадром вещал:

«Позавчера вечером обнаружили еще один труп девушки в районе Измайловского парка. Труп был прикрыт еловыми ветками, а потому незаметен с аллеи. На него натолкнулся наряд милиции, когда проводил плановый обход. На сегодняшний день жертвами маньяка стало семнадцать человек. Бездеятельность милиции просто удивляет…»

Поморщившись, Великий Магистр выключил звук. К убийству этой девушки он не имел никакого отношения. Ее внешние данные его не впечатляли: ноги коротковаты, да и возраст уже приближался к двадцати пяти. А такие экземпляры сексуального аппетита у него не вызывали. Их не то что целовать, резать не хочется!

Странно было другое — почти всех убитых женщин журналисты теперь пытались записать на его счет. И это очень его обижало. Ведь некоторые женщины были не в его вкусе. В конце концов, в его выборе всегда преобладала эстетическая сторона. Прежде чем сделать окончательный выбор, Великий Магистр просматривал не один десяток претенденток, пока не находил достойную. Ведь он не урод, который готов броситься на первую встречную, а человек с изысканным вкусом, способный по достоинству оценить настоящую красоту!

Был момент, когда Великий Магистр хотел позвонить в милицию и сообщить, к каким именно женщинам он не имеет никакого отношения, но удержался, причем в тот самый момент, когда уже стал набирать номер. Поразмыслив, решил, что, собственно, ничего в этом плохого нет. Пускай себе считают!

В одном милиция была права: она подметила определенные закономерности в нескольких убийствах и уверенно записала их на его счет. Что было, то было. Уже зная, что милиция догадывается о его существовании и методах «работы», он попытался убрать жертву иным образом, имитировав преступление под случайное убийство. Но он почувствовал, что не получил от содеянного прежнего эмоционального всплеска и разрядки. Произошедшее показалось ему на редкость пресным, неинтересным, не ощущалось обычной эйфории, какая непременно возникала после каждого жертвоприношения. Наоборот, его вдруг одолела нешуточная депрессия, и он готов был покаяться в совершенном.

Вела телепередачу девушка лет восемнадцати, кареглазая, с аппетитной шеей. Такие экземпляры его возбуждали. Чем-то неуловимым она напоминал тех, которых он пожертвовал Огненному Юпитеру. Такой девушкой можно было бы заняться всерьез, но осторожность подсказывала Великому Магистру, что ее появление на экране было далеко не случайным. Он не исключал, что она выступала в качестве приманки. Стоит ему только приблизиться к ней, как тотчас на его запястьях защелкнутся наручники.

Прошлой ночью был обнаружен еще один труп — женщина с проломленным черепом. Великий Магистр улыбнулся, это тоже приписали к злодеяниям серийного убийцы. Если дело будет складываться так и дальше, то каждый труп вне зависимости от возраста и внешности будут вешать на его шею. Не то чтобы обидно, просто пока такой славы он не заслужил. Для этого нужно быть по-настоящему Великим!

Если говорить о его последней жертве, то она еще не найдена. Великий Магистр сумел хорошо ее спрятать, закопав в полуметровую яму. Чертанов шел за ним по пятам, обжигая затылок горячим дыханием, что еще больше будоражило его и веселило кровь. Что удивительно, этот майор даже сумел составить предполагаемый его портрет. А ведь очевидцев его преступлений не осталось в живых. Все-таки удивительно, как далеко вперед ушла наука!

Неожиданно фокус камеры переместился в глубь лесного массива, и оператор крупным планом показал крепкого мужчину с уверенным взглядом. Великий Магистр невольно нахмурился и включил звук. А девушка уже верещала:

— На наши вопросы любезно согласился ответить доктор медицинских наук, профессор Шатров Дмитрий Степанович. Он входит в группу майора Чертанова. — Повернувшись к собеседнику, она живо продолжила: — Дмитрий Степанович, вы не могли бы сказать, как может выглядеть этот маньяк? На кого милиции, да и, собственно, нам всем стоит обратить внимание?

Шатров на мгновение задумался, после чего уверенно ответил:

— Мне думается, что этот человек довольно крупный, физически очень сильный. Возраст его далеко за сорок… Точно сказать очень трудно. Если говорить о внешности, то могу предположить, что голова у него, скорее всего, квадратной формы, не исключено, что на лице у него заметен какой-нибудь физический дефект… Например, уши могут быть небольшими, заостренными кверху. Кроме того, челюсть слегка может выступать вперед. Физические недостатки могут присутствовать и на руках. Например, пальцы могут срастаться перепонками…

Не дослушав, Великий Магистр в ярости выключил телевизор. Несколько минут он сидел неподвижно, закрыв глаза. Наступившая тишина давила на мозг, стремилась разрушить его. Боль была очень чувствительной, и он негромко застонал. Боль всегда приходила из ниоткуда и так же пропадала в никуда. По опыту он знал, что она продлится всего лишь несколько секунд, после чего отступит и принесет долгожданный покой. Результат травмы головы, которую он перенес в молодости.

Так же случилось и в этот раз. Несколько минут Великий Магистр сидел неподвижно, опасаясь, что боль захочет вернуться. Не вернулась. Он поднялся и подошел к зеркалу. Некоторое время он с интересом рассматривал свое лицо. Господин Шатров отчасти оказался прав. Великий Магистр разжал ладонь, между пальцев он увидел небольшие перепонки. Дефект не бросался в глаза, но все-таки…

Великий Магистр медленно сжал пальцы. Суставы побелели. Коротким, но сильным ударом он ткнул в собственное отражение. Толстое зеркальное стекло обиженно дзинькнуло и осыпалось к его ногам.

С Чертановым надо разобраться, Огненный Юпитер жаждет новой жертвы! И пусть приготовится к сюрпризу. Великий Магистр счастливо улыбнулся собственным мыслям.

* * *

Не сразу приходишь к тому, что суть любовных побед заключается не в бесчисленном количестве познанных тобой женщин (пожалуйста, заглянул в дешевенький бордель, и все девки твои!), а в качестве отношений. А еще позже осознаешь, что готов поменять все свои самые красивые завоевания на главную победу своей жизни. И тебе нужна одна, но самая любящая и самая преданная.

Таковой для Михаила стала Вера.

Слегка склонившись над плитой, она помешивала половником щи. Запах разварившейся капусты наполнял кухню, щекотал ноздри и вызывал жуткий аппетит. Вера любила удивлять и всегда старалась готовить очень вкусно, а потому без конца искала какие-нибудь оригинальные рецепты, не ленилась переписывать их у своих подруг. Когда ей удавалась нечто необыкновенное, она была просто счастлива. Подперев голову рукой, она с умилением могла наблюдать за тем, как любимый поглощает голубцы или блинчики с мясом, и непременно спрашивала:

— Тебе понравилось? Может быть, еще подложить?

Как правило, Михаил не возражал, а потому, к собственной досаде, поднимался из-за стола с плотно набитым желудком.

Вера была самой настоящей хранительницей очага. Родись она тысячу лет назад, так обязательно стала бы жрицей в храме Лады. Что ни сделает, все так ладненько выходит!

И еще одна приятная черта: даже дома она не одевалась в старенькие застиранные халатики, как подавляющее число женщин. Она всегда предпочитала красивые вещи. В этом заключался прямой резон — дома она одевалась для любимого мужчины и хотела выглядеть привлекательной и сексуальной.

Сейчас на ней был нарядный брючный костюм, сквозь легкую ткань которого просвечивал каждый ее пленительный овал, что очень волновало Чертанова. Еще Вера не любила стеснять себя нижним бельем, а подобное обстоятельство лишь добавляло ей очарования. Она как бы утверждала: «Посмотри на меня, я вся готова для любви!» И Чертанов не терялся.

Похожая ситуация сложилась и на этот раз. Михаил подошел сзади и, обняв Веру за грудь, уверенно притянул ее к себе.

— Миша, я же готовлю! — с отчаянием воскликнула Вера.

Сказано это было больше для вида. Дескать, собственно, я не против, но нужно закончить сначала одно очень важное дело.

— Давай тогда потанцуем, — предложил Чертанов.

— Боже, что же это будет? Я же с половником в руках!

Руки Чертанова сделались совсем бесстыжими. Он уверенно проник под блузку и погладил налитые упругие груди. Затем тронул соски, которые мгновенно отреагировали на его ласки.

— Он тебя украшает. Есть же скульптура — женщина с веслом, так почему бы не быть женщине с половником?

Вера все больше отдавалась его ласкам.

— Ты все шутишь.

Дотронувшись губами до ее шеи, Михаил слегка подул ей в волосы. Знал, что эта ласка возбуждала ее. Разом обмякнув, Вера развернулась к нему лицом. Вот теперь можно лепить из нее все, что заблагорассудится.

— Ты готова танцевать дальше? — спросил Чертанов.

Он бережно приподнял ее блузку. Особенно выразительным у Веры был живот — слегка выпуклый, с красивым пупком. Живот нерожавшей женщины.

— С тобой… хоть всю ночь! Ты превосходный танцор. Раньше я слышала, что все хорошие танцоры великолепные любовники. Теперь же убедилась в этом со своим любимым мужчиной.

Упругие груди мягко упирались ему в живот, возбуждая. Чертанов поднял блузку еще выше. Вера умело высвободилась от блузки. Сначала женщина расстегнула на нем рубашку, легко, лишь одним прикосновением пальцев. После чего опустилась на колени и расстегнула брюки, уткнувшись лицом в его живот и обхватив бедра ладонями. Вера ласкала его член очень умело, словно занималась такими вещами давным-давно. Чертанов невольно, закрыв глаза, сладко и протяжно застонал. О, нирвана! Десять баллов!

За окном взревела автомобильная сигнализация, заставив его отвлечься от приятных грез. Этот звук он различил бы среди сотен, потому что это взывал к помощи его старенький «Фольксваген».

— Постой, — попросил Чертанов, — посмотрю, что там происходит.

Он слегка отстранил девушку и подошел к окну. Его «Фольксваген», прижавшись к обочине, отбрасывал во все стороны огни, словно паникуя. Рядом стоял сосед по подъезду и призывно махал рукой. Весьма странный и убогий тип, вечно стреляющий деньжат. По его разухабистым движениям было заметно, что он сильно пьян.

Сигнализация умолкла так же неожиданно, как и заработала.

Сосед подошел к машине и с силой пнул ее по переднему колесу. «Фольксваген» вновь обиженно заголосил.

— Дьявол! — выругался Чертанов. — Что ему нужно?! На стакан бормотухи, что ли, не хватает? Так я сейчас спущусь и добавлю, — произнес он с явной угрозой, заправляя рубашку в брюки. — Такой кайф обломал! — в сердцах воскликнул он.

Тряхнув густыми каштановыми волосами, Вера поднялась. Улыбнувшись, тихо сказала:

— Не расстраивайся, у нас еще есть время…

— Ладно… Я сейчас вернусь, а потом мы с тобой продолжим, как ты и обещала, — погрозил ей пальцем Михаил.

Шагнув в подъезд, Чертанов ощутил какую-то смутную тревогу. Что-то вокруг было не так, но что именно, осознать он пока не мог. В подъезде не было постороннего шума, на освещенной лестничной клетке не маячили подозрительные личности. В общем, все как обычно, и все-таки что-то было не так. Чертанов привык доверять своей интуиции и всячески старался развивать ее. Это на первый взгляд может показаться, что подобное предчувствие выдумка или происки лукавого. В действительности это часть материи, субстанция, доставшаяся нам в наследство от первобытных охотников.

Чертанов вышел на охотничью тропу. Мозг усиленно заработал и из массы оперативной информации отобрал нужную.

Его взгляд упал на мятую пачку сигарет, лежащую в углу лестничной площадки. Чертанов точно знал, что его соседи не курят: две бабки-приятельницы больше гоняли чаи. Не дымили и на верхнем этаже: одна квартира пустовала, а в двух других проживали древний старик, уже давно завязавший с куревом, и милая молодая пара, пока еще не испорченная табачным зельем.

Можно было бы предположить, что пачку выбросил какой-то случайный гость. Но как же в этом случае воспринимать кусочки грязи перед порогом квартиры? Явно свежей, еще не просохшей. Следовательно, непрошеный гость был здесь совсем недавно. Это звенья одной цепи, и пренебрегать ими нельзя. Михаил представил, как недруг, застыв у его порога, прислушивался к звукам, которые раздавались из-за двери. Возможно, он даже пытался заглянуть в дверной «глазок». После чего неслышно, на цыпочках, спустился по лестнице и незамеченным выскочил во двор.

В подъезде ощущалось чужое присутствие. Это не запах, который оставляет после себя всякий человек, это нарушение пространства. Кто-то очень осторожно прокрался по лестнице, изменив пространственную структуру, и она еще колыхалась, успокаиваясь. Подобный эффект невозможно почувствовать в обычном состоянии, важно настроиться на нужную волну, и тогда можно услышать не только почти незаметные изменения в окружающем мире, но и понять, с какими намерениями вторгся в него человек. Кроме того, зло всегда зловонно, его можно учуять за версту!

Сигнализация продолжала бесноваться, заставляя Михаила ускорять шаги. Спустившись на первый этаж, Чертанов уверенно распахнул дверь подъезда и увидел бампер своего «Фольксвагена» и оранжевый поворотник, отбрасывающий в темноту яркие блики.

Чертанов уже знал, где его поджидает опасность. Ощущение отрицательной энергии усиливалось с каждым пройденным шагом, пространство будто бы затвердело, и требовалось некоторое внутренне усилие, чтобы преодолеть его. Дверь, ведущая в подвал, неожиданно отворилась, и Чертанов, действуя чисто рефлекторно, мгновенно развернулся и молниеносно выбил у появившегося в дверном проеме человека длинный узкий предмет. Кинжал, позвякивая, отлетел в сторону. Лицо человека было спрятано под темной маской. В прорези виднелись только его глаза, в которых Михаил уловил растерянность. А это выигрышная секунда. Дернув неприятеля за правую руку на себя, он подставил колено и почувствовал, как оно, ударившись в грудную клетку, извлекло из нутра врага какой-то глухой утробный звук. Человек мгновенно обмяк, сделавшись совершенно беспомощным. Еще один удар — коленом в лицо! Хрустнула носовая перегородка, и вязаная маска мгновенно пропиталась кровью.

Сигнализация умолкла. Воцарившаяся тишина сдавила уши. Чертанов услышал гулкий пинок по колесу, и вновь двор огласил истошный вопль сигнализации.

Одним движением Михаил сорвал с головы нападавшего шапочку-маску и с негодованием выкрикнул:

— Это ты?!

Перед ним стоял Антон. Стажер собственной персоной. Из его разбитого носа, заливая губы и щеки, обильно текла кровь. Лицо хоть и было сильно разбито, но вполне узнаваемо.

— А ведь я подозревал, — прорычал Михаил, ухватив его за волосы.

Антон держался за грудь и пробовал отдышаться. Когда наконец струя упругого воздуха, проникнув в легкие, освободила его от удушья, он прохрипел, выпучив глаза:

— Опоздай ты на долю секунды…

Чертанов несильно, но точно ударил стажера под ложечку, заставив его вновь усиленно глотать воздух. Тем временем Михаил вытянул у него из брюк ремень, набросил его Антону на запястья и крепко затянул.

— Вот теперь ты от меня никуда не денешься, голубок, — объявил он, выводя стажера из подъезда.

Сосед, задрав голову вверх, с интересом разглядывал его окна. Внутри Чертанова бушевали демоны. Опасаясь, что они могут выскочить наружу, он процедил сквозь сомкнутые челюсти:

— Эй, ты, хрен с бугра! Ты не меня случайно высматриваешь?

Все-таки одному из дьяволов удалось просочиться, и Чертанов, не сумев удержать его, процедил сквозь зубы смачное ругательство.

— Так просили же, — удивленно сказал сосед, испуганно поглядывая на связанного стажера.

— Уж не этот ли? — Чертанов за волосы приподнял голову Антона.

Из окон первого этажа на лицо стажера падал неяркий свет.

Сосед поглядел на разбитую физиономию, после чего кивнул с заметным уважением:

— Кажись, он… Крепко ты его, однако. За что же ты его так?

— А чтобы колеса моей машины не пинал, — нахмурился Чертанов.

— А чего я… Я ничего! — принялся оправдываться сосед. — Ведь это же он меня попросил.

Чертанов оторопел:

— Что значит попросил?

— Дозвониться, говорит, до него не могу. Ты, говорит, пни по колесу, пускай он выйдет. Только ничего ему не говори, хочу ему сюрприз устроить.

Чертанов невольно скривился:

— В общем, считай, что сюрприз удался. — Чертанов потащил за собой стажера.

— Куда ты его?

— На кладбище, — съязвил Михаил. — Там зарою где-нибудь. Чтобы больше не беспокоил.

— Скажешь тоже, — натянуто расхохотался сосед. Но, судя по напряженному голосу, ему было не до веселья. — Хозяин, а может, дашь все-таки рублик? Поиздержался я, нулевой совсем стал.

— А может, тебя еще и до кладбища проводить? — сочувственно поинтересовался Чертанов. — Так я устрою. Зарою его, а потом и тобой займусь.

— Ну и шуточки же у тебя, майор.

Чертанов уже не слушал его. Взяв правой рукой Антона за волосы, а левой за ремень, он уверенно потащил его к машине. Едва тот пытался распрямиться, как он тотчас начинал пригибать его к земле прямо за волосы.

Открыв переднюю дверцу, он толкнул Антона на пассажирское кресло и зло предупредил:

— Не вздумай дергаться у меня! Если что замечу, так сразу вырубаю. Ты меня знаешь, церемониться я не стану. А потом выброшу где-нибудь на стройке. Искать тебя никто не станет, уж я позабочусь об этом, — серьезно пообещал Чертанов.

Стажер только кривил губы. Он понимал, что сомневаться в правдивости слов Чертанова не приходится.

— Не переживай, не буду.

— Что у тебя в карманах?

Михаил обшарил его, оружия не было. Если, конечно, не считать небольшого квадратика картона с нарисованной короной и тремя красными точками вокруг. Как же без них-то! Хмыкнув, Чертанов небрежно бросил картон на панель и запустил двигатель.

* * *

Все перевернулось с ног на голову. Еще вчера Антон, перспективный стажер, трудился с ним рядом, за соседним столом, распутывая дело о серийном маньяке. А уже сегодня, с наручниками на руках, сидел на прикрученном к полу табурете, в метре от стола, и был обвиняемым, человеком, который чуть не убил Михаила. Над этим стоило задуматься.

Какие же метаморфозы должны произойти с человеком, чтобы его сознание так помрачилось? Сейчас перед ним сидел законченный мерзавец, способный за пятак загрызть малолетнюю девочку.

Чертанов умышленно тянул с допросом. Подозреваемый должен понервничать, поерзать на табурете, как-то неадекватно повести себя. Однако ничего подобного не происходило, Антон сидел как привязанный, не шелохнувшись. Он вообще выглядел неким продолжением табурета, невозмутимым изваянием. Такое его поведение тоже никак не вязалось с психологией матерого живодера.

Чертанов открыл дело, поглядел на фотографии убитых девушек. Он надеялся, что вид растерзанных тел вызовет у него гнев, который он обратит на человека, сидящего напротив. Но ничего подобного не произошло. Скорее наоборот, в глубине его души скользким ужом угнездилась жалость.

— Значит, ты утверждаешь, что это именно ты убил Людмилу? — устало поинтересовался Михаил.

Антон шевельнулся, стряхнул оцепенение и сказал, нахмурившись, почти возмущенно:

— Да, я… А то кто же?!

— И как же тебя угораздило? — вполне искренне посочувствовал Чертанов.

Парень пожал плечами:

— Даже сам не знаю, как это вышло. Мы ведь с ней раньше встречались… Да ничего только у нас не вышло. Вот поэтому я женился, чтобы забыться, что ли… А тут вдруг на меня нашло что-то такое… Предложил ей немного прогуляться. Ну, пошли… Вот идем мы рядом, а я все на ее шею посматриваю. А она у нее такая тонкая, такая изящная, — он немного приподнял руки, наручники на его запястьях слегка звякнули, — мне прямо так и захотелось приласкать ее. А когда дотронулся до ее шеи, так руки как-то сами собой ее и задушили.

— Как ты это сделал? — спросил Чертанов, внимательно наблюдая за бывшим стажером.

Антон пожал плечами:

— Сначала положил руку на ее плечо, как будто хотел обнять ее. Люда сразу подалась ко мне. И тут на меня какое-то напряжение накатило… Так всегда со мной бывает в подобные минуты, — после некоторого молчания признался он. — Ну я и сжал ей горло. Людмила затрепыхалась, забилась, глаза вот такие стали! — раздвинул он большой и указательный пальцы. — И задохнулась. На меня такое облегчение накатило, как будто к облакам воспарил. Собственно, из-за этого ощущения я ее и задушил, — невесело признался Антон.

Бывший стажер довольно точно описал состояние, в которое впадает серийный убийца. Некоторые из них в этот момент даже испытывают оргазм.

— А ты штаны-то не обмочил от удовольствия? — серьезно поинтересовался Чертанов.

Антон непонимающе заморгал, потом почти весело отреагировал:

— Ах, вы об этом! Со мной такого не бывает. Мне просто стало хорошо, как будто напряжение какое-то ушло. Сначала вроде бы давило что-то, а потом разом пропало.

Антон довольно точно показал, как была задушена Людмила. Не вдаваясь в незначительные детали, можно было утверждать, что маньяк именно он. Но поверить в это мешал квадратик картона, который Чертанов держал в правом кармане пиджака.

— Люда не первая твоя жертва?

— Было еще две, — уверенно ответил Антон. — Я их тоже задушил. — Подумав, он добавил: — У каждой я отрезал по мизинцу на левой руке.

— Зачем ты это сделал?

Антон вскинул брови, как бы удивляясь наивности вопроса:

— Девушки были такие красивые! Пальцы я оставил себе на память о них.

Чертанов не мог отделаться от ощущения, что разговаривает не с Антоном, а с совершенно с другим человеком. Откуда вдруг у него взялись надменные интонации? Прежде Михаил этого не замечал. Иной выглядела даже его осанка. Сидел он тоже как-то по-другому, выгнув спину, закинув голову.

А может, Михаил все-таки ошибается и перед ним действительно сидит тот самый настоящий серийный убийца? Известно, что маньяки весьма любопытный народ и любят читать о своих злодеяниях в прессе. А этому вдобавок подвернулась возможность поучаствовать в расследовании собственных преступлений. Так почему же не попробовать? Вполне возможная вещь…

Впрочем, что-то здесь не укладывается. Ведь таким образом можно додуматься до чего угодно. Слишком уж все хитро получается. Нет, Антон не серийный маньяк! Но если нет, тогда почему же он наговаривает на себя? Ведь убить — это же не кошелек у бабульки тиснуть. Он не может не знать, что за подобные преступления ему светит пожизненный срок. Неужели ему так хочется заживо гнить в тюрьме? Но как же тогда его правдоподобный рассказ о том, как он задушил девушку? Ведь таких подробностей не было в материалах расследования. Следовательно, здесь возможны два варианта: или он мог видеть, как совершается преступление, или совершал его сам! Стоп! Видеть! Ведь он мог наблюдать за маньяком, но в силу каких-то обстоятельств не сумел помешать ему.

А вдруг здесь нечто иное? Господи, как же во всем этом разобраться! А что, если Антон в действительности маньяк? Скажем, на него могла навалиться депрессия, очень характерное состояние для маньяков, особенно вскоре после убийства? Под впечатлением от совершенного злодеяния и из-за омерзения к самому себе убийцы способны исповедаться. Они даже склонны к самобичеванию. Некоторые из них просто накладывают на себя руки.

Поверить в его признание мешали глаза Антона. В них отчетливо присутствовал страх. А это уже эмоции, пускай отрицательные, но чувства! У серийных убийц в глазах обычно опустошенность и тоска, полнейшее ощущение, что в ближайшую минуту он схватится за брючный ремень, чтобы удавиться на дверной ручке прямо на глазах у строгого опера.

Пора ставить точку.

— Значит, говоришь, покажешь? — с некоторым вызовом уточнил Чертанов. В его глазах свернули злорадные огоньки.

— Покажу!

Чертанов поднял трубку телефона:

— Экспертно-криминалистическая группа готова? Да… Прекрасно… Сейчас выходим.

* * *

Генерал-полковник Машковский был прав, когда сказал, что география преступлений серийного убийцы расширяется. На этот раз труп, на который указал Антон, был зарыт в Ботаническом саду. Это было неожиданно. Чертанову казалось, что совершить убийство в подобных местах практически невозможно. Не в силу того, что зона заповедная, так сказать, рядом с храмом науки, а оттого, что место исхоженное и облюбовано студентами. Даже в самый поздний час на его аллеях можно было встретить многочисленные парочки. А кроме того, в Ботаническом саду охрана не бездействовала и даже в непроглядную темень обходила самые глухие его уголки.

И все-таки убийство произошло именно здесь.

Случилось оно немного в отдалении от центральных аллей. Здесь сильно разрослись деревья, и это место привлекало к себе парочки, ищущие уединения. Благо, что скамеек здесь тоже было предостаточно, можно спокойно посидеть в тишине. В общем, подобные места всегда притягивают к себе влюбленных и людей не от мира сего. Видно, такой натурой была и убиенная.

Каким-то образом убийца сумел расположить ее к себе (Чертанов поймал себя на том, что подумал об Антоне как-то отстраненно), заинтересовать. Возможно, даже сумел рассмешить ее, рассказав пару анекдотов, а после того как девушка расслабилась, предложил прогуляться. И, конечно же, завел ее в пустынное место, подальше от людских глаз, где и убил.

Девушка была зарыта неглубоко. Можно сказать, была просто присыпана землей, даже странно, что ее до сих пор не обнаружили. Убитая успела пролежать две недели, обряженная в черное платье, как невеста дьявола.

Антон, не сбившись ни разу, уверенно вел оперативную группу прямиком к месту захоронения. Он приостановился только однажды, когда сошел с аллеи, но потом уверенно устремился в глубь чащи, увлекая за собой оперативника, с которым был скован наручниками. Парень старался сохранять спокойствие, но в его серых глазах читалось: «Я бы этого злыдня собственными руками задавил!»

— Вот здесь, — уверенно показал Антон на небольшой участок земли.

На первый взгляд почва нетронутая, и, только присмотревшись, можно было заметить, что грунт слегка потревожен. Точнее, верхний слой срезан. Маньяк к предстоящему убийству готовился с особой тщательностью, прихватив с собой даже лопату. Скорее всего, он привел жертву к уже заготовленной яме, где припрятал лопату. Как говорится, все было продумано до мелочей. Оставалось только задушить беззащитную жертву и реализовать свои безумные фантазии. После чего аккуратно присыпать убитую землей и так же аккуратно уложить сверху срезанный грунт.

До самого последнего момента Чертанов надеялся, что трупа не обнаружится. В глубине души он продолжал верить в невиновность Антона. Но все его ожидания мгновенно исчезли, едва начали копать, — из земли, будто взывая о помощи, торчала девичья ладонь. Дикое зрелище, даже если ты и готов к этому.

А ведь предстояло общаться с этим извергом и дальше. Инструкции требовали, чтобы оперативник задавал вопросы допрашиваемому, не проявляя при этом каких бы то ни было эмоций. Задача трудная, требующая мобилизации всех духовных сил. А ведь так хочется швырнуть маньяка в ту самую яму, в которую он пару недель назад упрятал убитую им девушку.

Техник-криминалист, прильнув к окуляру видеокамеры, снимал происходящее. Скорбные лица его не интересовали. Объектив видеокамеры был направлен на Антона, который, осознав собственную значимость, принялся размахивать руками, рассказывая о совершенном им преступлении. В эту минуту он напоминал лектора, втолковывающего нерадивым слушателям нечто весьма важное. Так все это выглядело со стороны, но стоило только прислушаться к его словам, как леденящие душу подробности пробирали до озноба.

— Как же вам удалось заманить ее сюда? — устало спросил Чертанов, переходя на официальный тон. — Ведь было темно, она должна была как-то догадаться о ваших намерениях.

Антон удивленно посмотрел на Чертанова:

— Бабы вообще очень глупый народ. Их только пальцем помани, так они и побегут. А потом ведь на лбу же у меня не написано, чего я от них хочу и кто я такой! — с некоторым вызовом сказал он.

«Действительно, на лбу не написано и на первый взгляд весьма даже симпатичный парень», — с сожалением подумал Чертанов.

Нехитрая логика укладывалась в схему, которую изложил Шатров. Маньяк, когда выходит на охоту, преображается. Даже если он замкнут от природы, то становится необыкновенно легким в общении, делается необычайно остроумным, не перестает искусно соблазнять жертву. Все эти усилия предпринимаются только для того, чтобы потом погрузить жертву в пучину самого настоящего ужаса. Даже самая подозрительная из девушек каким-то образом попадает под обаяние преступника и перестает прислушиваться к голосу разума и собственной интуиции.

Как правило, маньяки неплохие психологи, а потому способны разыграть перед своими будущими жертвами настоящую личную драму, понимая, что все женщины склонны к сопереживанию и жалости.

Что же за спектакль состоялся в тот раз?

— Верно, не написано, — хмуро согласился Чертанов. — Только как же ты ее уговорил пойти за тобой? — настаивал Чертанов.

— Она читала какую-то книгу… Я попросил у нее разрешения присесть рядом. Разрешила. Потом поинтересовался, что она читает. Оказалось, какой-то женский роман. Так и разговорились. Когда стемнело, она засобиралась было уходить, и я предложил проводить ее. — Замешкавшись на секунду, он добавил: — Сказал, что в городе по вечерам орудует маньяк. Девушка согласилась…

— Что было дальше? — несколько резковато поторопил его Чертанов.

— Когда мы пошли, то я свернул с главной аллеи. Она спросила, почему мы свернули. Я объяснил ей, что здесь короче, что в заборе есть лаз. В общем, она не возражала, а потом все пошло как обычно, — пожал плечами Антон.

Тон какой-то обыденный, почти равнодушный, словно речь шла о пустяках.

— Что значит — как обычно? Как вы убивали девушку?

Труп уже извлекли. Растерзанное тело скрывало черное платье. И здесь все как и в других случаях. Напрашивался нехитрый вывод: убийства дело рук одного и то же монстра.

— Как только мы подошли сюда, я навалился на нее и слегка придушил.

— Что было дальше?

— Когда она была без сознания, я связал ей руки и ноги, в рот сунул кляп.

Чертанов переждал клокотавшую внутри его ненависть, после чего задал следующий вопрос:

— А что было потом?

В глазах Антона плеснулось удивление:

— Ничего особенного. Просто я в подробностях рассказал ей то, что с ней произойдет в ближайшие полтора часа. — Помолчав немного, он добавил с едва заметной улыбкой: — Кажется, она боялась.

Чертанов задумался, одно из двух: или он гениальный актер, или действительно бесчувственный серийный убийца. И то и другое встречается крайне редко.

— Ты упивался тем, что девушка испытывает ужас? — спросил Чертанов. Ему очень хотелось добавить «тварь», но он удержался.

Сейчас арестованный склонен к диалогу, и это следовало всячески поощрять. В противном случае он может просто замкнуться, и тогда вывести его на откровенный разговор будет крайне сложно. А то и вовсе невозможно! Из своей практики Михаил знал, что преступнику надо подыгрывать, где-то даже посочувствовать, дескать, как же это тебя так угораздило попасться. И это несмотря на жгучее желание немедленно сомкнуть пальцы на его горле.

— Было дело… Я всегда так поступаю. Это меня очень заводит.

Кирилл Балашин уже тщательно осмотрел место преступления и что-то быстро записывал в блокнот. В пластиковых пакетиках лежали улики: обрывки ткани, несколько пуговиц, конверт с письмом, которое никогда не будет отправлено, какие-то листки бумаги (кажется, это были наброски стихов) и небольшой кожаный кошелек.

Кирилл стоял неподалеку от них и по тому, как он хмурился, было понятно, что он слышит содержание разговора. Карандаш порой застывал, потом нервно продолжал свой бег по белому листу бумаги.

— Я с ней недолго возился, — признался Антон, взмахнув свободной рукой, — она как-то быстро сдалась. В общем, не получилось того, что ожидал, как-то вяленько все вышло, — почти пожаловался он.

Чертанов отвернулся. Некоторое время он смотрел на молчаливые деревья, застывшие будто в почетном карауле над умершей, потом спросил:

— Значит, чем больше кричит и боится жертва, тем большее сексуальное удовольствие ты испытываешь, так, что ли?

Чертанов резко обернулся. Ему хотелось увидеть глаза маньяка, чтобы удостовериться в собственных догадках. Но Антон, не выдержав его жестковатого взгляда, неожиданно отвернулся.

— Все верно, так оно и есть… Вы это тонко чувствуете. Не зная вас, я бы подумал, что вы тоже имеете склонность…

Оперативник, стоявший рядом, зло прикрикнул:

— Попридержи язык!

— А я что? Я ничего, — пожал плечами Антон. — Как-то само вырвалось. Вы бы убрали ее, что ли, — хмуро попросил он, — а то лежит тут как неприкаянная!

— Убрали, говоришь?! — нахмурился Чертанов. Он подошел к трупу девушки и аккуратно откинул с ее лица простыню. — А ты смотри на нее! Запоминай! Мне хочется, чтобы ты сдох от ночных кошмаров, тварь!

Антон отвернулся:

— Я вам больше ничего не скажу! Так обращаться не положено. Я сообщу вашему начальству о том, как вы себя ведете на следственном эксперименте!

Этого своего состояния Чертанов всегда опасался. Блокиратор, который находился внутри его и умело сдерживал от разного рода безрассудств, вдруг неожиданно разлетелся на мелкие куски. И, конечно же, восстановлению не подлежал. Внешне ничего не изменилось, не дрогнула даже бровь, но он стал совершенно другим человеком.

Техник-криминалист продолжал снимать место преступления. Чертанов невольно отступил и угодил в кадр. Возможно, изменения в его внешности отметила лишь беспристрастная аппаратура.

— Лапин, отцепи ему браслет, — спокойным тоном приказал Чертанов.

— Товарищ майор, не положено, — возразил парень.

— Отцепи, я сказал, — слегка повысил голос Чертанов.

В этот момент спорить с майором было небезопасно.

— Как скажете, товарищ майор, — пожав плечами, невесело буркнул парень. Достав ключ, он отомкнул наручники.

Антон, пятясь от наседающего Чертанова, сделал шаг, потом другой и оказался на краю ямы.

— Вы чего надумали? — со страхом произнес он.

— Ложись! — прошипел Чертанов, свирепея.

— О чем вы?

— В яму ложись, падаль! Я тебя сейчас живым закопаю! — уверенно наступал на него Чертанов. — Ты же хочешь, наверное, знать, что чувствовали эти невинные девочки перед своей смертью?! Так ты сейчас узнаешь это!

Он рванул Антона за отворот пиджака и услышал, как затрещала материя.

— Нет!.. Нет!.. — испуганно сопротивлялся Антон.

А Чертанов, будто не замечая сопротивления, тащил его к яме.

— Лопату дайте! — в ярости крикнул он стоявшему рядом сержанту с лопатой. — Я сам закопаю эту тварь! Отойдите все!

Сбив Антона с ног, он ткнул его лицом в землю, не давая подняться.

— Михаил, — вдруг услышал Чертанов за спиной спокойный голос.

Обернувшись, майор увидел нависшего над ним Кирилла Балашина. Тот, как всегда, оставался невозмутимым и холодным, будто айсберг в океанический шторм. Особенно удивляться не стоило, он всегда был таковым. Профессия накладывает свой отпечаток. Криминалистов за годы службы Чертанов повидал предостаточно, и все они, вне зависимости от того, каким делом занимались — изучением расчленения на месте преступления или составлением отчета о проделанной работе, — всегда пребывали в одинаковом душевном состоянии.

— Ну, чего тебе? — недовольно буркнул Чертанов, ослабляя хватку.

Антон сел. Не без удовольствия Михаил отметил, что его лоб и щеки перепачканы в земле.

— Можно тебя на минутку?

— Хм… Ну давай отойдем, — согласился Чертанов.

Балашин, повернувшись к технику-криминалисту, продолжавшему стоять с видеокамерой в руках, сказал:

— Степаныч, ты там сотри… Ну, сам понимаешь, о чем я.

— Сделаю, товарищ майор, — охотно отозвался парень, перематывая кассету назад.

Глыбообразный оперативник, не дожидаясь команды, ухватил за шиворот арестованного:

— Чего пялишься? Руку давай!

И когда Антон протянул руку, уверенно защелкнул на его кисти наручники. Теперь они вновь «братья навек».

Чертанов с Балашиным далеко не пошли. Опершись о ствол дерева, неспешно завели разговор. Как ни странно, но Михаил сразу успокоился. Гнев, еще минуту назад распиравший его, сжался до размеров пульсирующей точки. Следовало еще немного обождать, и все пройдет. Только профессионализм, и ничего больше. Эмоции плохой помощник, их вообще следует приберечь. Здоровья не хватит так остро реагировать на каждый труп.

Чертанов глубоко вздохнул и медленно, задерживая дыхание, выдохнул через нос.

— Чего ты хотел сказать? — спросил Чертанов, отвернувшись.

На Кирилла он не смотрел. Совсем не потому, что испытывал к нему какую-то враждебность, наоборот, он очень симпатизировал ему. Но сейчас не тот случай, чтобы встречаться глазами. Чертанов знал, что взгляд у него в эту минуту был особенно жестким, и ему не хотелось, чтобы Балашин принял бы это на свой счет.

— Ну чего ты раскипятился-то? — добродушно спросил Кирилл.

Чертанов уже овладел собой. Повернувшись, он спросил:

— А по-твоему, для этого нет оснований?

— Основания-то, конечно, имеются, — задумчиво протянул Кирилл, — но только по всему этому делу имеются и большие сомнения.

Чертанов насторожился:

— Что-то я тебя не совсем понимаю. Что ты имеешь в виду?

— Пока ты воевал с этим… так сказать, маньяком. Я еще раз аккуратно осмотрел место преступления.

— И что же ты там обнаружил?

— А вот ты послушай… Даже странно, что я не заметил это с первого взгляда. Есть и еще одни следы, побольше. Так что могу сказать тебе совершенно авторитетно, в этом преступлении замешан еще один человек.

— Ты уверен?

— Да. Надо, конечно, еще раз и более детально все взвесить, но я бы даже предположил, что Антон здесь совершенно ни при чем, — покачал эксперт головой. — Мне непонятно, почему он наговаривает на себя. Девушку убили даже не на этом месте, а немного в стороне, — показал он на кусты боярышника метрах в пятнадцати. — Вот там здорово натоптано. Но следов Антона там нет! А у этих кустов отпечатки обуви значительно большего размера.

— Что за обувь?

Эксперт пожал плечами:

— Какая-то спортивная, скорее всего, кроссовки. И только вот здесь, — показал он на тонкий ствол рябины, росший шагах в пяти от них, — видны следы Антона. — Во всяком случае, по размеру подходят. — Балашин пожал плечами. — Выводы делать, конечно, тебе, но напрашивается такое заключение: кто-то другой убил девушку, а Антон всего лишь помог ему перетащить ее и закопать вот в этом месте.

— А следы того мужчины хорошо отпечатались?

— В том-то и дело, что они нечеткие, — с сожалением признал Балашин. — Такое впечатление, что он стоял в стороне и наблюдал за тем, как Антон закапывает труп. Я не исключаю, что его могли просто заставить сделать это.

— Тогда зачем же он наговаривает на себя?

Балашин пожал плечами:

— Не знаю, это уже не мое дело. У тебя в руках все нити расследования, тебе и делать выводы.

— Здесь возможна… неточность? — не без труда подобрал Чертанов нужное слово. И, уже смягчая вопрос, добавил: — Ты же знаешь, как убийцы могут запутывать следы.

Балашин слегка нахмурился. Он всегда болезненно воспринимал критику в свой профессиональный адрес. Ведь он слыл одним из ведущих специалистов, редко кто может похвастаться, что имеет семь допусков на различные виды экспертизы. А они у Балашина были! Кирилла отличала необыкновенная дотошность, о которой в управлении ходили анекдоты.

— Я не могу сказать, кто именно убил девушку, но то, что на месте убийства был еще один человек, за это я тебе отвечаю! И Антон это почему-то скрывает, — уверенно сказал Кирилл. — Если бы за эти дни прошел дождь, то, может быть, я бы тебе не говорил так категорично.

— Ты меня озадачил, — честно признался Чертанов, взглянув на Антона.

— А что ты думаешь, — усмехнулся Балашин. — Я на это и рассчитывал.

— Ладно. Есть над чем подумать. Пошли к остальным, а то нас уже заждались.

Антон покуривал — кто-то угостил его сигаретой. Интересно, кто это такой сердобольный? Вытащил сигарету и горообразный оперативник. Его совсем не стесняла рука, скованная наручниками. Ловко чиркнув зажигалкой, закурил. Внешне вполне идиллическая картина — подозреваемый и опер мирно покуривают на пару, а повернись ситуация в другую сторону, так перегрызут друг другу глотку.

— Где ты зарыл второй труп? — спросил Чертанов, не отводя глаз от безмятежного лица Антона.

Парень старался держаться так, как будто происходящее вокруг не имеет к нему никакого отношения, а ведь он был здесь главным действующим лицом.

— Сразу за Кольцевой, — махнул в сторону Антон. — Там пустырь есть, что-то строить собирались, а потом почему-то заморозили… Так что мне никто не мешал.

Михаил посмотрел на часы.

— Поехали, до темноты успеем!