Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Готическая повесть 10 page





Сэр Роберт с мокрым от слез лицом, подошел и преклонил колени перед отцом.

– Лучший из родителей и достойнейший из людей! – сказал он. – Вы смирили упрямое сердце, долго противившееся вашей воле. Сегодня вы вразумили меня, сколь многим я обязан вашей доброте и терпению. Простите мне все прежние проступки и распоряжайтесь мною: отныне у меня нет иной воли, кроме вашей, иных стремлений, кроме желания быть достойным называться вашим сыном.

– А я, – произнес барон, – сегодня почувствовал себя поистине счастливым отцом! Поднимись, мой сын, и займи в моем сердце первое место, которое принадлежит тебе по праву.

Они в слезах обнялись. Все встали, поздравляя отца и сына. Барон подвел сэра Роберта к лорду Клиффорду, и тот заключил его в объятия со словами:

– Вы получите мою дочь, ибо я вижу: вы достойны ее.

К ним приблизился сэр Филип Харкли, барон соединил руки рыцаря и своего сына.

– Люби и почитай этого достойнейшего человека, – сказал он сэру Роберту. – Заслужи его дружбу, и ты добьешься ее.

Со всех сторон вновь раздались поздравления.

Когда всеобщая радость несколько улеглась, сэр Филип заметил, что пора приступить к исполнению планов, сулящих столько счастья. Он предложил лорду Фиц‑Оуэну отправиться вместе с ним в замок Ловел, чтобы устроить там семейные дела. Барон согласился, и они пригласили всех желающих сопроводить их. Решено было, что с ними поедут племянник лорда Грэма, племянник лорда Клиффорда, двое джентльменов, друзей сэра Филипа Харкли, и отец Освальд, а также несколько домочадцев рыцаря и, наконец, слуги. Барон Фиц‑Оуэн торопился с отъездом. Лорд Грэм и его друзья простились со всеми, так как возвращались к себе домой, но перед тем, как трогаться в путь, лорд Грэм обручил своего старшего племянника и наследника со второй дочерью лорда Клиффорда. Сэр Роберт сделал предложение старшей, она, потупив взор, выслушала его и ответила согласием. Отцы скрепили их помолвку.

Барон Фиц‑Оуэн обещал вернуться ко дню свадьбы, а пока приказал сыну отправляться в путь, чтобы вступить во владение домом и имуществом своего дяди. Сэр Роберт пригласил с собою молодого Клиффорда и еще нескольких джентльменов. Общество разъехалось с сожалением и многочисленными заверениями в дружбе, и джентльмены с севера поклялись поддерживать добрососедские отношения по обе стороны границы.

Сэр Филип Харкли и барон Фиц‑Оуэн с друзьями и слугами отбыли в замок Ловел, послав вперед слугу, которому надлежало скакать во весь опор и предупредить об их скором приезде. Эдмунда охватило смятение – его судьба вскоре должна была решиться. Он спросил нарочного, кто направляется в замок, и, когда узнал, что барон едет с сэром Филипом Харкли, а сэра Роберта Фиц‑Оуэна задержали на севере дела, надежды юноши взяли верх над опасениями. Мистер Уильям в сопровождении слуги выехал встречать гостей, пожелав, чтобы Эдмунд остался в замке и приготовился принять их. Эдмунд не знал, как держать себя с прекрасной Эммой: тысячу раз он готов был излить свои чувства и столько же раз сдерживал себя; и он, и она часто вздыхали, мало говорили, о многом задумывались и ожидали решения своей участи. Мастер Уолтер был слишком юн, чтобы понять их волнение, но и он ждал возвращения отца, полагая, что тот всё уладит.

Нетерпение подгоняло мистера Уильяма, увидев отца, он поскакал прямо к нему.

– Дорогой отец, добро пожаловать домой! – сказал он.

– Не говори так, – ответил барон, хмурясь.

– Почему, милорд? – удивился Уильям.

– Потому что это больше не мой дом, он принадлежит другому, – объяснил барон, – и теперь только он вправе приветствовать меня.

– Вы имеете в виду Эдмунда? – осведомился Уильям.

– Кого же еще?

– О милорд, он ваше творение, ваш слуга и вверяет вам свою судьбу. Он сделает всё, что вы пожелаете.

– Почему же он не выехал встретить меня? – поинтересовался барон.

– Из страха, – сказал Уильям. – Однако вам стоит молвить лишь слово, и я пошлю за ним.

– Не надо, – удержал его барон. – Мы сами направимся к нему.

Уильям растерялся.

– Неужели Эдмунд имел несчастье вызвать ваше неудовольствие? – спросил он.

Тут к Уильяму подъехал сэр Филип Харкли и положил руку ему на седло.

– Благородное нетерпение! Великодушный юноша! – воскликнул он. – Оглянитесь вокруг – неужели вы видите здесь хотя бы одного недоброжелателя вашего друга? Предоставьте вашему почтенному отцу самому выбрать время для объяснений: лишь он один может достойно передать свои чувства.

Барон улыбнулся сэру Филипу, лицо Уильяма просветлело, они тронули коней и вскоре достигли замка Ловел.

Эдмунд ходил взад и вперед по зале, когда звук рога возвестил об их прибытии; чувства, обуревавшие его, были столь сильны, что он едва с ними справлялся. Барон и сэр Филип вошли в залу рука об руку, Эдмунд бросился к ним, обнял их колени, но не смог вымолвить ни слова. Они вместе подняли его, стараясь ободрить, но он без сил, едва живой упал в объятия сэра Филипа. Его усадили в кресло, и он постепенно пришел в себя, однако по‑прежнему не мог найти слов и лишь поднял на своих благодетелей полный обожания взгляд, а затем молча прижал руку к груди.

– Успокойся, дорогой мой сын, – сказал сэр Филип. – Ты в кругу своих лучших друзей. Думай об ожидающем тебя счастье, наслаждайся благами, ниспосланными тебе Небом, и возноси благодарность Творцу, а не смертным. У тебя еще будет время выразить нам свою признательность.

Все собрались вокруг них, в дверях толпились слуги, отовсюду слышались радостные возгласы. Барон взял Эдмунда за руку.

– Поднимитесь, сударь, – сказал он, – и принимайте гостей! Отныне это ваш дом, и мы, ваши гости, ждем радушного приема.

Эдмунд преклонил перед ним колено и заговорил прерывающимся голосом:

– Милорд, я всецело ваш! Всё, что я имею, – ваше! Распоряжайтесь мною по своему усмотрению.

Барон обнял его с величайшей нежностью.

– Оглянись вокруг, – сказал он, – и встречай своих друзей, эти джентльмены прибыли сюда поздравить тебя.

К Эдмунду вернулись силы, он обнял и приветствовал гостей. Отец Освальд с особой теплотою принял его в свои объятия и от всего сердца благословил. Эдмунд воскликнул:

– Молитесь за меня, святой отец, дабы я принял все эти милости с благодарностью и смирением!

Затем он поздоровался со слугами и пожал им руки, не пренебрегая даже самым последним из них, Джозефа же он наградил сердечными объятиями и назвал своим дорогим другом.

– Теперь, – сказал он, – я могу отплатить тебе за дружбу, которою горжусь.

Старик воскликнул прерывавшимся от волнения голосом:

– А я в свой черед могу сказать, что довольно пожил, раз дождался дня, когда сына моего господина признали законным наследником Ловелов!

И по зале эхом разнеслось:

– Да здравствует наследник Ловелов!

Барон взял руки Эдмунда в свои.

– Отойдем в сторону, – сказал он, – нам следует поговорить о деле, не предназначенном для ушей посторонних.

Барон повел его в гостиную, за ними последовали сэр Филип и прочие джентльмены.

– Где мои младшие дети? – спросил барон.

Уильям вышел и вскоре вернулся с братом и сестрою. Они преклонили колени перед отцом, тот поднял их и обнял. Затем он позвал:

– Уильям! Эдмунд! Подойдите и вы принять мое благословение. Молодые люди приблизились рука об руку, стали перед бароном на колени, и он торжественно их благословил.

– Ваша дружба достойна похвалы, дети мои! Любите друг друга всегда, и пусть Небо наградит вас лучшими из своих даров.

Они поднялись с колен и обнялись в безмолвном порыве радости. Эдмунд представил своего друга сэру Филипу.

– Мне понятны твои чувства, – промолвил сэр Филип. – Этот джентльмен был первым, с кем я познакомился из семьи барона, и ему принадлежит второе место в моем сердце. Когда будет более подходящее время, я обязательно скажу ему, сколь люблю его и уважаю за его собственные достоинства и за дружеские чувства к тебе.

Он обнял Уильяма и просил стать его другом.

– Подойди, моя Эмма! – произнес барон.

Она приблизилась к отцу со следами слез на щеках, прелестно зарумянившись, похожая на дамасскую розу с каплями утренней росы на лепестках.

– Я должен задать тебе серьезный вопрос, дитя мое, прошу, будь искрения, как пред Всевышним. Ты видишь этого молодого человека, наследника Ловелов; ты давно его знаешь. Спроси свое сердце и скажи мне: согласна ли ты, чтобы он стал твоим мужем? Я обещал всем здесь присутствующим выдать тебя за него, но лишь при условии, что ты питаешь к нему склонность. Я считаю, что он достоин тебя, и, даже если ты ему откажешь, он всё равно будет мне сыном. Но упаси Бог, чтобы я принудил свою дочь отдать руку тому, кому она не может подарить сердце. Говори свободно, выбор за тобою.

Прекрасная Эмма покраснела и смутилась; девическая стыдливость мешала ей ответить сразу. Эдмунд затрепетал, он оперся на плечо Уильяма, чтобы устоять. Эмма взглянула на него, увидела его волнение и поспешила успокоить. Она заговорила тихим голосом, который крепнул с каждым словом:

– Милорд, мой отец, всегда был столь добр, что предупреждал мои желания, я счастливейшая из дочерей, ибо могу повиноваться его приказаниям без всякого насилия над собою. Поскольку меня просят ответить во всеуслышание, я скажу в подтверждение достоинств этого джентльмена, что мне не найти лучшего мужа на всем белом свете, и я рада, что выбор отца совпал с моим.

Эдмунд с низким поклоном подошел к ней, барон взял руку дочери и подал ему. Он преклонил колено, принял ее руку и, поцеловав, прижал к груди. Барон обнял их и благословил. Затем он обратился к сэру Филипу Харкли.

– Прошу любить и жаловать ваших детей! – произнес он.

– Они для меня дар Небес, – признался благородный рыцарь, – и так близки мне, словно я и вправду их родной отец. Всё, что я имею, принадлежит им и перейдет к их потомкам.

Вновь раздались поздравления. Эта сцена столь сильно растрогала присутствующих, что они долго не могли восстановить привычное спокойствие духа.

После того как собравшиеся подкрепились, а волнение и радость несколько улеглись, Эдмунд обратился к барону с такой речью:

– На пороге счастья я вынужден заговорить с вами о печальном предмете: останки моих родителей лежат непогребенные под этим кровом. Позвольте мне, мой высокочтимый господин, отдать им последний долг, и я посвящу остаток своих дней вам и вашей семье.

– Разумеется, – ответил барон. – Почему же ты не похоронил их до сих пор?

– Милорд, я ждал вашего прибытия, чтобы вы сами могли удостовериться в истине и у вас не осталось никаких сомнений.

– У меня нет сомнений, – возразил барон. – Увы, и преступление, и наказание виновного не оставляют для них места! – Он вздохнул. – Так покончим же с этим делом и постараемся о нем забыть.

– Если вас это не слишком удручит, милорд, я хотел бы просить вас и наших друзей сопроводить меня в восточные покои. Там свершилась злая судьба моих родителей, но там же зародились мои счастливые надежды.

Все поднялись, чтобы отправиться с ним; он вверил леди Эмму заботам ее младшего брата, полагая, что предстоящее может стать слишком тягостным испытанием для нежного сердца девушки. Они проследовали в восточные покои, Эдмунд показал барону роковую комнату, место, где были обнаружены останки, и сундук, скрывавший их, и поведал обо всем, что произошло в замке за последние дни. Затем он подвел его к гробу, в котором нашел пристанище прах несчастной четы, и попросил барона распорядиться о похоронах.

– Нет, – ответил барон. – Это надлежит сделать тебе, и каждый здесь готов исполнить любое твое приказание.

Тогда Эдмунд поручил отцу Освальду испросить разрешения у монахов обители Святого Остина провести заупокойную службу в их монастырской церкви и похоронить там останки. Затем он велел настелить пол в комнате, а также восстановить и привести в порядок восточные покои. После этого юноша вернулся в жилую часть замка.

Приготовления к похоронам заняли несколько дней. Эдмунд шел за гробом первым, за ним следовал сэр Филип Харкли; Джозеф, верный слуга покойного лорда, тоже пожелал проводить его в последний путь. К процессии присоединилось большинство жителей деревни. О случившемся теперь знали все и не уставали благословлять Эдмунда за набожность и сыновнюю преданность, с которыми он отдал последний долг родителям. Эдмунд был в глубоком трауре; через неделю после похорон он присутствовал на заупокойной мессе.

Сэр Филип Харкли приказал воздвигнуть на могиле своего друга и его супруги памятник, распорядившись, чтобы на нем высекли такую надпись:

 

 

В первое воскресенье после похорон Эдмунд снял траур и надел платье, приличествующее его положению. Он радостно принимал поздравления друзей и начал наслаждаться своим счастьем. Испросив дозволения увидеться со своей прекрасной возлюбленной, он получил разрешение выразить словами чувства, которые столь долго таил в груди. Девушка благосклонно внимала ему и вскоре призналась, что наравне с ним томилась от неизвестности, столь тягостной для него. Они обменялись взаимными клятвами и ждали лишь соизволения барона, чтобы обрести полноту счастья, на их лицах царила безмятежность, а в сердцах поселился блаженный покой. Друзья разделяли их радость. Уильям и Эдмунд принесли друг другу новую клятву в вечной дружбе и обещали расставаться не чаще, чем того потребуют другие обязательства Уильяма.

Барон вновь собрал вместе всех родных и близких; он поведал Эдмунду о том, что произошло с его шурином, рассказал о его изгнании и паломничестве Задиски. Также он сообщил подробности помолвки сэра Роберта с дочерью лорда Клиффорда, объявил о том, что сэр Роберт вступил во владение имением своего дяди, и о своем обязательстве приехать на свадьбу сына.

– Но прежде чем отправиться в путь, – сказал он, – я выдам свою дочь за наследника Ловелов и тем выполню свой долг перед ним и сдержу обещание, данное сэру Филипу Харкли.

– Вы благородно исполнили и то и другое, – ответил сэр Филип. – И когда вы соберетесь уезжать, я хотел бы сопроводить вас.

– Как? – воскликнул Эдмунд. – Мне придется лишиться сразу обоих отцов? Мой высокочтимый господин, вы отдали два дома, где же вы намерены поселиться?

– Не беда, – отозвался барон. – Я знаю, меня с радостью примут в обоих.

– Дорогой милорд, оставайтесь здесь и дальше господином. Я почту за честь повиноваться вам и быть не только вашим сыном, но и слугою.

– Нет, Эдмунд, – прервал его барон, – теперь это было бы неуместно. Это твой замок, ты в нем хозяин и господин и должен показать себя достойным милостей, ниспосланных тебе Провидением.

– Но как я, юнец, справлюсь с многочисленными обязанностями, что лягут на мои плечи, без отеческого совета и помощи моих старших друзей? О сэр Филип, вы тоже покидаете меня? Когда‑то вы позволили мне надеяться… – И он в крайнем волнении умолк.

Сэр Филип спросил:

– Скажи мне правду, Эдмунд, ты действительно желаешь, чтобы я жил у тебя?

– Так же сильно, сэр, как дорожу жизнью и счастьем!

– Тогда, дорогое мое дитя, я останусь здесь и умру рядом с тобою!

Они со слезами любви обнялись, и Эдмунд преисполнился радости и благодарности.

– Добрейший милорд! – сказал сэр Филип. – Вы отдали два дома, не приготовив для себя третьего, так не примете ли вы взамен мой? Он всецело к вашим услугам и находится в тех же краях, где предстоит жить вашему старшему сыну, а потому как нельзя больше подойдет вам.

Барон пожал руку сэра Филипа:

– Я признателен вам, благородный сэр, и принимаю ваше любезное предложение. Я поживу у вас, пока не восстановят мой замок в Уэльсе, если же я сам не поселюсь там, он послужит одному из моих младших сыновей. Но как вы поступите с вашими старыми солдатами и всеми остальными, кому дали приют?

– Милорд, я ни за что не брошу их. В моем поместье есть еще один дом, он много лет стоял пустым, но теперь я велю привести его в порядок и обставить всем необходимым для моих стариков. Я определю ежегодную сумму на их содержание и назначу управляющего заботиться о них до тех пор, пока они будут живы, а после завещаю дом своему сыну, пусть распоряжается им по собственному усмотрению.

– Ваш сын, – сказал Эдмунд, – считает главным делом своей жизни быть во всем достойным такого отца.

– Довольно, – остановил его сэр Филип. – Я верю, что ты поступишь достойно. Я хотел бы поселиться в тех покоях, где жил твой отец. Я займу место моего дорогого друга в семье его сына, уповая, что он видит и одобряет то, как я стараюсь восполнить вам его утрату. Прислуживать мне будут мои собственные слуги, а ты сможешь видеть меня, когда пожелаешь. Твои радости, твои печали станут моими, я буду качать на руках твоих детей, их лепет утешит мою старость. И мое последнее земное желание – чтобы твоя рука закрыла мне глаза.

– Пусть пройдет много‑много времени, – произнес Эдмунд, воздев руки и возведя очи к небу, – прежде чем я исполню столь печальный долг.

– Живите вместе долго и счастливо! – напутствовал их барон. – Я надеюсь иногда видеться с вами и разделять вашу радость. Но довольно проливать горькие слезы, пусть нам останутся лишь слезы веселья и восторга. Начнем с того, что женим нашего Эдмунда; я распоряжусь насчет свадьбы, и то будут последние приказания, которые я отдам в этом доме.

Засим они расстались, чтобы заняться приготовлениями к предстоящим торжествам.

Сэр Филип и барон уединились, чтобы обсудить, как устроить так, чтобы Эдмунд мог принять имя и титул Ловелов.

– Я решил, – сказал сэр Филип, – отправиться к королю и поведать ему историю Эдмунда. Я попрошу, чтобы его вызвали в парламент, ведь в новой жалованной грамоте нет нужды, поскольку он законный наследник. Тем временем он примет фамильное имя, герб и титул, я сумею ответить всякому, кто станет оспаривать его права на них.

После этого сэр Филип объявил, что поедет вместе с бароном, чтобы привести в порядок все свои дела, прежде чем навсегда вернуться в замок.

Спустя несколько дней, ко всеобщему ликованию, сыграли свадьбу. Барон приказал открыть настежь двери и пускать в дом всех желающих, и праздник удался на славу. Эдмунд был преисполнен радости – без легкомыслия и весел – без сумасбродства, он принимал поздравления друзей достойно, непринужденно и оживленно. Он послал за своими приемными отцом и матерью, уже вообразившими, что о них забыли, – важные дела заняли все его время, так что он не смог в должной мере уделить им внимание, – настоял, чтобы они вошли в залу, и представил их своей молодой супруге.

– Этим людям, – сказал он, – я, с Божьего соизволения, обязан моим нынешним счастьем, они мои первые благодетели, они дали мне хлеб и кров в детстве, а эта добрая женщина в младенчестве вскормила меня своею грудью.

Молодая госпожа приняла их ласково, особенно Марджери. Эндрю упал на колени и с величайшим смирением просил у Эдмунда прощения за то, как обходился с ним в детстве.

– Я прощаю тебя от всего сердца, – произнес Эдмунд, – и оправдаю тебя в твоих же глазах: в твоем положении естественно было видеть во мне нахлебника, отнимающего лишний кусок у твоих детей. Ты спас мою жизнь, а потом поддерживал ее, давая мне, чем утолить голод и прикрыть наготу, мне же следовало самому содержать себя и помогать семье. К тому же твоя суровость была первым шагом на моем пути к возвышению: из‑за нее меня заметило это благородное семейство. Всё, что ни случалось со мною с тех пор, становилось новой ступенью к нынешнему почету и счастью. Ни у кого не было столько благодетелей, как у меня, но и они, и я служили лишь орудиями Провидения в достижении Его целей. Так возблагодарим Бога за всё! Я делил с вами нищету, разделите же со мною мое богатство. Я пожалую вам хижину, в которой вы живете, и землю вокруг нее, кроме того, буду выплачивать вам по десять фунтов ежегодно до конца ваших дней. Ваших детей я отдам учиться ремеслам и помогу поставить их на ноги. Не думайте, что это подарок, я только возвращаю долг. А должен я вам столько, что никогда не смогу отплатить за это сполна, и поэтому, если только в моей власти еще чем‑нибудь способствовать вашему счастью, – просите, и вам ни в чем не будет отказа.

Эндрю закрыл лицо руками.

– Мне этого не вынести! – воскликнул он. – Эх, что же за скотина я был – с подобным ребенком так скверно обращался! Никогда себе не прошу!

– Тебе придется, мой друг, ведь я прощаю тебя и благодарю за всё.

Эндрю отошел, а Марджери приблизилась к Эдмунду, взглянула ему в глаза, обвила руками его шею и зарыдала:

– Мой бесценный сын! Мое прелестное дитя! Благодарю Бога, что я дожила до этого дня! Я буду радоваться твоей счастливой судьбе и твоей щедрости к нам, но дозволь просить у тебя еще одной милости – приходить иногда сюда, чтобы видеть твое милое лицо и славить Господа за то, что Он удостоил меня вскормить тебя собственной грудью и вырастить на радость себе и всем, кто тебя знает!

Растроганный Эдмунд обнял ее и разрешил приходить в замок, когда ей будет угодно, – ее всегда примут здесь как его мать; затем к ней приветливо обратилась новобрачная и сказала, что, чем чаще она станет приходить, тем больше ей будут здесь рады. Марджери и ее муж удалились с благословениями и молитвами на устах. Добрая женщина излила свою радость, в подробностях рассказав слугам и соседям о рождении Эдмунда, его младенчестве и детских годах. Слушатели уронили не одну слезу и вознесли горячие молитвы о его счастье. Едва она закончила, рассказ подхватил Джозеф и поведал о заре юности и добродетели Эдмунда, лучи которых пробивались сквозь туман безвестности, и о том, как каждый удар зависти и злобы помогал рассеивать тьму, скрывавшую их сияние. Он сообщил о том, что произошло в восточных покоях, и обо всем что из этого воспоследовало; не утаил и то, как он с Освальдом проводил юношу из замка, с тем чтобы он вернулся туда хозяином, и завершил свой рассказ хвалою Небесам за счастливое открытие, подарившее такого наследника дому Ловел, подобного господина и повелителя всем домочадцам, друга и благодетеля рода людского.

Замок стал поистине обителью радости, не той, ложной, внутри которой кроется горечь, но радости разумных существ, глубоко признательных Небесному Покровителю и сочетающих наслаждение земными благами с приготовлениями к лучшей жизни в мире ином.

Спустя несколько дней после свадьбы барон Фиц‑Оуэн начал собираться в путь на север. Он оставил Эдмунду столовое серебро, белье и всю мебель в замке, а также скот и хозяйственный инвентарь; он хотел добавить к этому еще и денежную сумму, но сэр Филип удержал его.

– Мы помним, – промолвил он, – что у вас есть еще дети, и не позволим обделить их. Подарите нам свое благословение и любовь, более нам нечего желать. Я ведь говорил, милорд, что когда‑нибудь мы с вами станем истинными друзьями.

– Это должно было случиться, – ответил барон. – Невозможно долго оставаться вашим врагом. Мы стали братьями и будем ими до конца наших дней.

Они также решили, что делать со слугами: барон позволил им самим выбрать, кому служить. Те, кто постарше, последовали за ним (кроме Джозефа, который пожелал жить у Эдмунда, почитая это высшим счастьем своей жизни), большинство молодых выбрало службу юной чете. Расставание было нежным и трогательным. Эдмунд умолял своего дражайшего Уильяма не покидать его. Но барон сказал, что юноше надлежит оказать должное почтение своему брату и побывать на его свадьбе, после чего он может на некоторое время возвратиться в замок.

Барон и сэр Филип Харкли, каждый со своей свитой, отправились в путь. Сэр Филип поехал в Лондон и там добился для своего любезного Эдмунда всего, что обещал; оттуда он поспешил в Йоркшир и устроил тут все дела, переселив подопечных в другой дом, свой же отдал барону Фиц‑Оуэну. Между ними разгорелась борьба великодуший, в которой победу одержал сэр Филип, настоявший, чтобы барон пользовался всем, что есть в доме.

– Ведь я вверяю вам поместье вашего будущего внука, – промолвил он, – и надеюсь еще сам увидеть своего наследника.

В отсутствие сэра Филипа молодой лорд Ловел велел привести в порядок восточные покои и заново обустроить их для своего приемного отца. Он поставил своего друга Джозефа над всеми слугами и освободил его от прежних обязанностей, но старик всё время находился подле него, любуясь сыном своего господина, обретшим почет и счастье. Джон Уайет остался в личном услужении у молодого лорда и пользовался его неизменным расположением. Когда с севера вернулся сэр Филип Харкли, чтобы поселиться в замке Ловел, вместе с ним приехал и мистер Уильям Фиц‑Оуэн.

Эдмунд, окруженный любовью и дружбою, с истинным наслаждением вкушал дарованное ему блаженство, и сердце его переполняли доброта к ближним и восторженная признательность Творцу. Он и его супруга являли собою образец семейного благополучия и привязанности. Не прошло и года со дня их свадьбы, как леди Эмма подарила ему сына и наследника. Все друзья радовались и поздравляли его, барон Фиц‑Оуэн приехал на крестины и разделил счастье своих детей. Ребенка нарекли Артуром в честь деда.

На следующий год родился второй сын, которого назвали Филипом Харкли; за ним благородный рыцарь, носивший это имя, закрепил имение в Йоркшире, и он с королевского дозволения принял фамильное имя и герб Харкли.

Третий сын получил имя Уильям; он унаследовал состояние дяди, носившего то же имя и усыновившего его, всю жизнь прожил в замке Ловел и умер холостяком.

Четвертому сыну дали имя Эдмунд, пятому – Оуэн; была у них и сестра по имени Эмма.

Время помогло сэру Роберту Фиц‑Оуэну расстаться со своими предубеждениями, и добрый старый барон предложил соединить узами брака старшего сына и наследника сэра Роберта с дочерью Эдмунда, лорда Ловела, каковой брак и был успешно заключен. Обе семьи собрались, чтобы отпраздновать свадьбу, и старый барон, безмерно радуясь этому счастливому союзу своих потомков, воскликнул:

– Теперь я могу умереть спокойно! Я довольно пожил! И наградою мне стали узы любви, связавшие моих детей со мною и друг с другом.

Он недолго прожил после этого радостного события и скончался в преклонных летах, оплаканный близкими, а его имя произносилось не иначе, как с глубоким почтением, любовью и благоговением. Сладостна память о добродетельном человеке, и счастливы его потомки! Не забывая о нем, они стремятся во всем подражать его добродетелям и пуще всего опасаются посрамить своего незабвенного предка.

Через много лет после того, как он поселился в замке, сэр Филип Харкли получил известия о своем друге Задиски от одного из двух слуг, сопровождавших его в Святую землю. Слуга поведал сэру Филипу, что в свое время его друг окольными путями узнал, будто у него в Палестине есть сын. Это‑то прежде всего и заставило Задиски покинуть Англию; в поисках сына он преодолел немало трудностей и испытаний, но наконец нашел того, обратил в христианскую веру и убедил удалиться от мира в расположенный среди Ливанских гор{61} монастырь, где и сам намеревался окончить свои дни.

Уолтер же, прежде именовавшийся лордом Ловелом, не в силах вести жизнь отшельника, решил поступить на службу к греческому императору, Иоанну Палеологу{62}, выдумав историю, будто за нечаянное убийство родича остальные родственники вынудили его покинуть отчий край, обойдясь с ним жестоко и несправедливо. Он получил чин в императорской армии и вскоре женился на дочери одного из военачальников.

Задиски с горечью предвидел гибель этой империи{63} и счел за благо удалиться перед лицом надвигающейся бури.

Еще он просил передать сэру Филипу и его приемному сыну, что всегда будет молиться за них и уповает на их молитвы.

Сэр Филип пожелал, чтобы лорд Ловел принял гонца к себе на службу. Сам добрый рыцарь, дожив в почете и радости до глубокой старости, умер на руках у своего возлюбленного Эдмунда. В назначенный час Эдмунд принял последний вздох и своего верного Джозефа.

Отец Освальд много лет жил в замке в качестве капеллана, но впоследствии удалился в монастырь, где и умер.

Эдмунд, лорд Ловел, прожил много лет в мире, почете и радости и скончался на руках своих детей.

Сэр Филип Харкли велел собрать воедино все документы, касающиеся жизни его сына. Эта история была начата в Йоркшире под наблюдением самого рыцаря, а продолжена отцом Освальдом в замке Ловел. Она преподает потомкам назидательный урок могущества Провидения и неотвратимости возмездия.

 

Конец

Перевод Г. И. Бушковой

 

 

Date: 2015-10-21; view: 325; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию