Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Летавица
Плывучие – ой, нелюдимые – пасмурно замкнуты тучи. Сея, как ситом, тихо падает севень – осенний обложной дождь. Багряный яхонт – цвет прощальных дней – погаснул. Окончились румяные унывные закаты. Обносит вихорь хвои с сосен. Дрожат обломанные ветви. Обиты, приопали листья. Печальны поздние отлеты птиц. Вчера последняя простилась стая. И там, где озеро заволокло травой, в затоне пропела лебедь. Отошло веселье. Попрятались за тучи звезды. Беззвездна, хмура осенняя ночь. Рлядя на ночь в такую погоду, недалеко уйдешь. Ветер, – все, сколько есть всего ветров, поднялись и звенят. Нет от ветра затулы. И сама терпеливая Найда, хвост поджавши, забилась в конурку, забыла, как тявкать. Постучались в избушку. – Я – Алалей. Моя спутница – Лейла. – Что вам тут надо? – высунул морду двуголовый конь с золотыми ушами, конь Унеси‑голова. – А чья тут избушка? – Как чья избушка?! – замотал головой двуголовый, – это терем старого Вия. – Вия! – голоса у путников стали, как струнки: пропадут, тут им живу не быть, – того самого Вия: Подымите мне веки, ничего не вижу! – Того самого о железном пальце. Нынче Вий на покое, – зевнул одной головой конь двуголовый, а другой головой облизнулся, – Вий отдыхает: он немало народу‑людей погубил своим глазом, а от стран‑городов только пепел лежит. Накопит Вий силы, примется снова за дело. А Пузырь с клещами да с жалами помер. – Пусти, конь, обогреться! – Пустишь вас... уж сидит один странник. А вы кто такие? – А мы перехожие люди, бродим по свету от дерева до дерева, от каменья до каменья, а идем мы в дальне‑далече к Морю‑Океану. – Да вы не с Бурь‑болота от Кукураковны? Прошлым летом такие шатались. – Нет, мы не такие... Прошлым летом мы посолонь шли с Котофеем. – А с Латымиркой‑ведьмой знаетесь? – Про седого Ауку мы знаем. – Ну, идите! Да осторожней! Глядите под ноги. Тут лежат вилы. Не наткнитесь! Это – вилы самого Вия: вилами Вию подымали веки! – и конь, колесом завивая гриву, расстилал долгий хвост по земле, светил золотыми ушами дорогу. И очутились путники в избушке у Вия. Конь Унеси‑голова, пока стол накрывали, взялся показывать хозяйство. Большое хозяйство у Вия. Первая горница – золото. Там живут муравьи: день‑деньской только и дела им – тащут со всех концов муравьи к Вию в избушку червонное золото. Вторая горница – коневая, Коню принадлежит: убранство богатое. Третья горница – за столом сидит семеро, и все они сини, синее котла, и все, как один, без голов. А в другие скрытные горницы Конь не повел – небывалому страшно! И только позволил разок через щелку взглянуть. Там жар, там огни горят, мигуны там помигивают, свистуны там посвистывают, стук, брякотня, безурядица, там громы Ильинские, морозы Крещенские, петухи с вырванным красным хвостом, козьи ноги, пауки, злые собаки, – все хвостатое, хоботастое, там говор, гул, шип и покрик – нежеланные. Не оторваться от щелки. Любопытство так и берет. Но Конь уж уводит к столу: ужин готов. Сели за ужин. Служила собачка: подавала миски, меняла тарелки. У собачки личико острое, ровно у мальчика, только ушами собачка все пошевеливала. Позвали к столу и странника. Странник послушался, слез с полатей, повертел ложкой, покатал из хлеба катушек, а есть не ел, отказался. А кормили, чем бог послал, и все, как следует. И только за кашей подползли к гостям три муравья, покусали немного и тихонько опять отползли. На загладку Конь рассказал: какой он был конь. Конь когда‑то стоял, не простой, за двенадцатью замками, за двенадцатью дверями, на двенадцати цепях, а держал он поскоки горностаевы, повороты зайца, полеты соколиные. И уж стал было Конь представлять свои прежние поскоки, да в ногу ступило. И пошел себе Конь в свою горницу, и собачка за ним. Конь‑то конем и собачка собачкой, только бог с ними! – все как‑то жутко. Вий спит за перегородкой, только носом подсапывает. Да мыши под полом бегают, малые серые мыши скребутся в углах. У мышек хвостики длинные. – Эй, странник божий, ты тоже не спишь? – Во всю ночь не засну. – Страшно? – Нет, я не боюсь. – Что же ты? – Воли мне нет. – Как так? – Да так. – А ты расскажи! – А вы забоитесь? – Не забоимся, рассказывай! Странник подвинулся ближе, посупился. – Я не помню, – рассказывал странник, – как пришла она, взяла мою волю, мои печальные дни: пристала ко мне Летавица. Слышали вы о Летавице? Красота ее краше всех, лицо ее девичье, вольные волосы золотые до самой земли. Всякую ночь приходит она: или ложится в ногах, или станет и смотрит всю ночь и, лишь ветер подует под утро, исчезнет. Слышали вы о Летавице? Я оставил мой дом, бросил все и пошел. И, как лист в непогоду, скитаюсь по белому свету – только б ее из сердца прочь! Шатается тень моя, спотыкаются ноги, а дума о ней не проходит. Побывал я в Москве и у Троице‑Сергия, в Соловках у Белого моря и в вятских лесах у Николы Хлыновского. Не помогло богомолье. Вот и хожу. Как трава, сохну и вяну. Не по силам мне мука. Она всюду за мной по пятам: станет и смотрит всю ночь... – Постой‑ка, мы ее видели! – Где, где она? – задрожал странник, как лист. – А в горохе мы ее видели. – В горохе?.. – На Бориса и Глеба. Шли мы горохом – порх! – и наткнулись: лежит такая кра‑са‑вая! Золотые волосы всю с головой опутали, глаза, словно колодцы, а сапоги на ней красные... – Она! Она самая! – стукнул по столу странник, а за перегородкой у Вия заворочалось, – да вам бы сапоги ее красные снять с нее и унесть, да она бы для вас без сапог все тогда делала: ей сапоги – что птице легкое крылье! И меня бы избавили... Экие вы! – счастье проглупали. – А ты о Басаврюке что‑нибудь знаешь? – хотела поразить странника Лейла. Но странник и Басаврюком не подзадорился, странник ничего не ответил. Да вдруг как выпучит глаза – не стерпели огромные, налились глаза черною кровью, стиснул он зубы, почернел, что земля, а руки замлели. Знать, пришел его час: стала Летавица. Он навеки ее нерушим, с нею свой век завекует.
Ночь сменилась серым утром. Из сырой земли, как из теплого гнезда, заклубился пар. Красный след Летавицы мелькнул в дверях. Старый ворон, перелетывая с ветки на ветку, словно все усмехался, вещий ворон, граючи, каркал. Странник тихо лежал: охолонул, бесприкладный. Вышел из‑под лавки Лизун толстомясый – пятки прямые, живот наоборот. Походил Лизун по горнице, ничего не сказал и спрятался. А они все молчком обмалчивались: собирали сумки – снаряжались в путь. Пришла на задних лапках собачка: на собачке зеленый колпак в кружочках. Напоила собачка их чаем, воровато сунула сухариков в сумки: – Берите! Топ копытом – Конь появился, сам конь Унеси‑голова. Пожурил Конь собачку, что коровы прожорливы стали: солому поели, сено подобрали. Потом и к гостям обратился: подарил им сушеный медвежий глаз на веревочке. – Станет страшно, – сказал Конь, – надень, и страха как не бывало. Дал подержать им в руках Меч‑самосек. Подержали они в руках Меч‑самосек, поблагодарили Коня за медвежий глаз, ну и в дорогу. Собачка махала им лапкой. – А Пузырь с клещами да с жалами помер! – мотал головами Конь двуголовый, провожая гостей в сени. И пошли себе путники дальше. Колесиста дорога. Сиверко. Дождь моросит. Греют путники в пазухе руки. По колено в грязи. Не поддавайся упорному ветру! А уж скоро ударят морозы – синие крупные звезды сверкнут. В звездах ночь засветит ясной луною. Весело снег захрустит.
|