Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Колокольный мертвец
Проводил Белун гостей до Сухого Каратыга. Шли путники по Самохватке вдоль улицы в конец. Был поздний вечер. Золотое солнцево яблоко, покатившись по лесу, закатилось в овраг. И красный вечерний край неба погас. Все пестрехи, чернохи, бурехи уж вернулись с поля домой, а Бурку‑коня и Лысьяна повели в ночное на травы. И Жучок, й Бельчик, и Рябчик, – все поросятки заснули в хлеву, и сама свинья, мать сивобрысая, Хавронья, глядя на ночь, по‑свиному задумалась. И закрыли и заперли все закуты, загоны, и муха‑шумиха и комар‑пискун угомонились. А Чубар и Лысько, и Сокол и Зорька, и Пустолайка и Найда, ночь ночуя, по‑ночному завозились в конурке. Хоронясь по чужим огородам и задним воротам, проползла на четвереньках, словно топтыга медведь, Мамаишна бабушка. Надулись кровью старушечьи губы, и заострился жалом ее оговорчивый пересмешливый язык: будет под оконнице что подслушивать, будет что и рассказывать, – голос у ней гладенький, слова масленые. А в мешке у Мамаишны одномёдные пряники! И пролетела над Самохваткою Лунь‑птица хищная, – засветил вдоль улицы месяц. У моста под вербой остановились путники – под вербою ночь ночевать. – Звезды сестрицы! – Серебряные. – Я буду звезды считать, Алалей! – Ты видишь, тянутся гуси? – Небесные гуси, как много! – А твоя звезда, Лейла? – А вон – та вон звездочка самая серебряная... Проскакал по мосту Заяц‑голова лисичья. – Что задумано, то исполнится! – проговорил по‑зайчиному Заяц‑голова лисичья, и закидался Заяц по ельнику, заметался по березнику, по горькому осиннику. На луну нашло облако, ветер пахнул холодком. Глухо и грустно зашумело в лесу. И семь лебедок‑сестер Водяниц замесили болото‑зыбун. Заблудущая Коза Козовна стукнула копытомо бревно. – Вам бы пучок лык да дров костер, будет свежо. – Мы звезды считаем, Коза. – Ну, считайте. Будет свежо. Вылез из‑под дырявого моста сухоногий вылыглаз Окаяшка‑птичий нос. Щелкал, косматый, бобы, подвигался на луг. На лугу, на лужайке сходились в хороводы Ведьмины детки – куцые курочки в острых хохолках. И, сцепившись ногами‑руками, покатились клубком, как гаденыши, за Окаяшкой косматым одноглазые Песьи‑головы. Прошла трепущая рыба Сбухта‑Барахта: хвост у ней, как у лебедя, голова козлиная, – лукаво поглядывала рыба, как волк на козу, шла трепущая по‑тиху, по‑долгу на зеленый луг. На лугу, на лужайке Ведьмины детки – куцые курочки в острых хохолках, кружась в хороводе, запевали по‑печальному жалкие песни, подвывали несчастные на свою хохлатую голову. А на липе блестел стоведерный пузан‑самовар, будет чертям полунощный чай и угощение. – Ох, ну тебя! – отбивался воробьеныш‑воробей от земляного зуды‑жука: полорот из гнезда выпал, прозяб. – А правда, Алалей, по звездам все можно знать? – Как кому. – А что такое все, Алалей? Шибко рысью промчался по широкому лугу конь Вихрогонь, стучал сив‑чубарый копытом, и далеко звенели подковы, звякала сбруя, сияло седло. Сильнее подул полунощник. Глухо и грустно шумело в лесу. Тяжко вздыхал Лесной Ох. Семь лебедок‑сестер Водяниц месили болото‑зыбун. И молчком разносили коркуны‑вороны белые кости, косточки, костки с дороги в лес‑редколесье, не грая, не каркая. – Одномёдные пряники! – Лейла бросила звезды считать, – у Мамаишны сколько их, пряников? – Да с сотню, поди. – Нам бы, Алалей, этих пряников одномёдных сотню? – Хоть бы один, и то хорошо. – А почему, Алалей, у Мамаишны сотня пряников одномёдных, а у нас и одного нет, никакого? – Так уж бог дал. – А почему так уж бог дал? – А ему виднее: кому дать, а кому и ничего не дать. Будут зубки портиться с пряников, что хорошего? – А я бы всем дала пряников много одномёдных, всем... А бобы Окаяшкины сладкие? Из каменных оврагов вышли Еретицы. Еретицы – они заживо продали душу черту. И гуськом потянулись ягие на кладбище к провалившимся могилам спать свою ночь в гробах. – Кто нас увидит, тому на свете не жить! – ворчали старухи Еретицы ягие. – А мы вас не видели! – крикнула Лейла, зажмурилась, торопышка такая. Кто‑то всплеснул ладонями и застонал, – водяной Кот‑Мурлышка на луну мяукал. И все Древяницы и Травяницы вылетели из своих трав и деревьев на водопой к чистому озеру. Глухо и грустно шумело в лесу. Колотилом подпираясь, шел по дороге на колокольню Колокольный мертвец; ушатый в белом колпаке, тряс мертвец бородою: сидеть ему, старому, ночь до петухов на колокольне. – За что тебя, дедушка? – окликнула Лейла, несмолчивая. – И сам не знаю, – приостановился мертвец на мосту, – и набожный был я, хоть бы раз на посту оскоромился, не потерял и совесть божью и стыд людской, а вот поди ж ты, заставили старого всякую ночь до петухов сидеть на колокольне! Видно, скажешь лишнее слово и угодишь... – У тебя язык, дедушка, длинный? – Нет, не речливый! Нет, не зазорно я жил, не на худо, не про так говорил, и колокольному звону я веровал... – А зачем ты, дедушка, веровал?.. ты бы лучше в колокольню не веровал, дедушка! – Нет уж, видно, за слово: скажешь лишнее слово и угодишь. – А как ты узнаешь, дедушка, которое лишнее, а которое не лишнее? – То‑то и дело, как ты узнаешь! – А если который немой, не говорит ничего? – А не говорит ничего, попадет за другое. – А кому же не попадет, дедушка?.. Дедушка, скучно? – Да что за веселье! Из любых любую выбрал бы муку! Девять ден я в аду пробыл и ничего: по привычке и в аду хорошо, свыкнешься и кипишь. А тут посиди‑ка: холодно, ветер гуляет. Пришла мне навек колокольня, да видно, и по веки, там мое место и упокой. – Дедушка, всем попадет? А мертвец уж тащился на свою колокольню, колотилом подпирался, тряс бородою, и блестел по дороге его мертвецкий белый колпак. Брякнули звонко ключи, щелкнул колокольный замок: там его место и упокой. И сеяла ведьма‑чаровница любовные плевелы, зельем чаровала красавая землю‑мать.
Глухо и грустно шумело в лесу. Тихие подошли тучи. Покропил дождь. Длинноногий журавль стал на крутом берегу, закрыл глаза. За колючим кустом забулькало по‑ежиному. – А я журавлей не боюсь! – шепнула Алалею Лейла, зажмурилась, торопышка такая. И, прижавшись друг к другу, под вербою они коротали ночь. Тихо разбрелись тихие тучи: туча за тучей, облако за облаком. Утренник‑ветер, перелетая, обтрясал дождинки. И белый свет рассветился. И восходило солнце, сеяло ясное чистым серебром. И золотые солнцевы метлы смели всю черную сажу ночи.
|