ДВАДЦАТЬ ТРИ. Дорога в небо

Когда Йорек Барнисон потерялся из виду, Лайра почувствовала огромную слабость, охватившую её, и она слепо шла за Пантелеймоном, ничего не видя вокруг. «Ох, Пан, дорогой, – обратилась она к нему. – Я не могу идти. Я так устала и так напугана этим путём. И я боюсь умереть. Как жаль, что это должна быть именно я!»

Её демон тепло и успокаивающе тёрся об её шею в обличье кота.

– Я не представляю, что мы будем делать, когда доберёмся, – Лайра зарыдала. – Это так много для нас, Пан, мы не можем...

Она цеплялась за него, так как её качало взад и вперёд, и её громкие рыдания разносились над чистым снегом.

И если госпожа Коултер доберётся до Роджера первой, она не спасёт его, потому что она заберёт его к Болвангару, или хуже, а потом они убьют меня из мести… Почему они делают всё это детям? Неужели они настолько ненавидят детей, что готовы разорвать их на части? Почему они делают это?

Но Пантелеймон не отвечал; всё что он сделал – это обнял её. Постепенно, поскольку сильное волнение ушло, она пришла в чувство. Она была Лайра, она была испугана и замёрзла, но это была она.

– Я хочу… – сказала она и остановилась. Не было ничего, что могло бы быть получено, если бы она захотела. Она глубоко вздохнула, и была готова продолжать.

Луна к этому времени уже взошла, небо на юге стало непроницаемо чёрным, и миллиарды звёзд на нём стали словно сверкающие брилианты на черном бархате. И тем не менее их красоту можно было затмить, например Аврора, она превосходила их в сотни раз. Никогда ещё не видела Лайра столь замечательную и трогательную картину; подергиваясь и подрагивая на небе она вырисовывалась одобная новому чуду света. И позади светлой дымки, что другой мир, что освещённый солнцем город, был ясен и твёрд.

Чем выше они поднимались, тем больше холодной и суровой земли простиралось перед ними. К северу лежало замёрзшее море, собравшееся здесь и там в ледяные хребты, где два пласта льда спресовались вместе, но в основном плоское, белое и бесконечное. Оно достигало полюса и даже дальше, безжизненное, бесцветное, и холодное – оно было вне рамок воображения Лайры. На востоке и западе были горы, их огромные зубчатые пики устремлялись вверх, а обрывы и утёсы, занесённые снегом, ветер обточил до остроты лезвий. На юге лежал путь, которым они прибыли. Лайра с тоской посмотрела назад, может она увидит своего друга, Йорека Барнисона, и его отряды; но ничего не было видно на этой взбаламученной огромной равнине. Она была неуверена, что увидит отсюда выгоревшее место аварии цепеллина, или запятноного темно-красным снега вокруг трупов воинов.

Пантелеймон, в обличье совы, высоко взлетел и камнем упал обратно к запястью Лайры.

– Они ещё не достигли максимума! – сказал он. – Лорд Азраэль приготовил все свои приборы и Роджер не может уйти…

И поскольку он сказал, что Аврора потухает и сереет, подобно ямтарической лампочке в конце её жизни, а затем потухла в целом. В мраке, тем не менее, Лайра ощущала присутствие Пыли, поскольку воздух, казалось, был полон темных намерений, подобно формам мыслей, еще не рожденных.

В окружающей её тьме она услышала крик:

– Лайра, Лайра!

– Я уже близко! – крикнула она в ответ. Она карабкалась вверх, падала, боролась на пределе своих сил; но она казалось застревала в этом призрачно сверкающем снеге.

– Лайра, Лайра!

– Я уже близко, – задыхаясь выкрикнула она. – Уже близко, Роджер!

Пантелеймон, волнуясь, быстро изменял свои обличья: лев, горностай, орёл, дикая кошка, заяц, саламандра, сова, леопард, любое обличье каким он когда-либо пользовался. Калейдоскоп обличий среди Пыли…

– Лайра!

Затем она достигла вершины и увидела что происходит.

На расстоянии пятидесяти ярдов в звёздном свете лорд Азраэль крутил вместе два провода, которые вели к его перевёрнутым саням, на которых стоял ряд батарей, каких-то банок и различных частей прибора, уже матового, покрывшегося кристалами холода. Он был одет в тяжёлые меха, его лицо было освещено пламенем керосиновой лампы. Сидящий подобно сфинксу возле него был и его демон, его красивая пятнистая шерсть была полна энергии, она лениво шевелила своим хвостом в снегу.

В своей пасти он держал демона Роджера.

Маленькое создание боролось за свою жизнь, его обличье постоянно менялось: птица, затем собака, кошка, крыса, снова птица, и он постоянно взывал к Роджеру, который был неподалёку. Роджер кричал от боли и холода пытаясь вырваться. Он звал своего демона по имени, взывал к Лайре. Он бросился к лорду Азраэлю и попытался оттолкнуть его руку, но лорд Азраэль неглядя отмахнулся от него. Он пробовал снова, крича и умоляя, прося, рыдая, и лорд Азраэль сбил его с ног.

Они были на краю утёса. Вокруг них не было ничего кроме огромной всеобхватывающей непроницаемой тьмы. Они были более чем на тысячу футов выше замёрзшего моря.

Всё это Лайра видела в тусклом свете звёзд; но потом, когда лорд Азраэль соединил свои провода, Аврора неожиданно вспыхнула, как если бы обрела новую жизнь. Подобно длинной нити ослепительной мощи, которая переливается между двумя контактами, если не учитывать то, что это было тысячу миль в высоту и десять тысяч миль длиной: то понижаясь, то повышаясь, колеблясь, пылая, – поток сияния.

Он контролировал это…

Или контролировал эту мощную силу; для этого был провод убегающий ввысь. Из тьмы спустился ворон, Лайра знала, что это демон ведьмы. Ведьма помогала лорду Азраэлю, она протащила провод на эту недосягаемую высоту.

И Аврора засверкала вновь.

Он был почти готов.

Он повернулся к Роджеру и подозвал его, и тот беспомощно подошёл, тряся своей головой, умоляюще крича, но продолжая беспомощно двигаться вперёд.

– Нет! Беги! – крикнула Лайра и бросилась к нему вниз по склону.

Пантелеймон прыгнул на снежного барса и выхватил демона Роджера из его пасти. Через мгновение барс уже прыгнул вслед за Пантелеймоном, тот выпустил демона. И оба молодых демона начали быстро изменяться щелк-щелк-щелк, затем развернулись и бросились на огромного разъярённого зверя.

Он хлестал их своими когтистыми лапами, и его разъярённый рык глушил даже крики Лайры. Оба демона тоже боролись с ним. С ним и с этими тёмными формами заполнявшими мутный воздух, полный темноты спустившейся вместе с потоками пыли.

И Аврора мерцала в вышине, постоянно непрерываясь мерцала. Теперь, когда это озеро и пальмы были так близко, то казалось, что только один шаг отделяет вас от другого мира.

Лайра прыгнула и схватила Роджера за руку.

Она с натугой поятнула и вырвала его из рук лорда Азраэля. Лайра побежала пытаясь удержать вырывающегося и кричащего Роджера за руку. Роджер не мог уйти, ведь его демон снова был пойман и зажат в челюстях снежного барса. Лайра понимала как ему тяжело и попыталась остановиться…

Но они не могли остановиться.

Утёс проскользнул гораздо ниже них.

Целый снежный пласт непреклонно скользил вниз…

Замёрзшее море тысячью футов ниже…

– ЛАЙРА!

Её сердце билось всё сильнее и сильнее из-за острой тоски по Роджеру…

Она сжала руки…

Его тело внезапно обмякло в её руках; и очень высоко она увидела величайше чудо.

Тело выпало из её рук, казалось само хранилище небес, усеянное звездами, глубокое, было как будто проколото копьем.

Струя света, струя чистой энергии взвилась подобно стреле, выпущенной из огромного лука, от того места, где лорд Азраэль присоединил провод к демону Роджера. Широкие цветные полосы света были там, где была Аврора. Оглушающий рвущийся, разрывающийся, хрустящий звук казалось достиг края вселенной. Небо стало подобно иссушённой пустыне…

Солнечный свет!

Солнечный свет бликами лёг на шерсть золотой обезьяны...

Скольжение снежного пласта прервалось, возможно какой-то уступ помешал ему. И тогда Лайра увидела на утоптанном снегу вершины, как золотая мартышка движется в сторону барса. Оба демона рассвирипели, они выглядели настороженно и мощно. Хвост мартышки был напряжён и стоял вертикально, в то время как у барса он мощно мотался из стороны в сторону. Обезьяна предупреждающе подняла лапу и барс опустил свою голову, они соприкоснулись…

Когда Лайра отвернулась от них, то увидела, что госпожа Коултер тоже здесь, её обнимал лорд Азраэль. Свет игриво искрился вокруг них подобно ямтарической мощи. Лайра могла только догадываться о том, что произошло: так или иначе госпожа Коултер пересекла проасть и следовала за Лайрой до этого места…

Её родные родители, вместе!

И они обнимались так страстно: это было нечто невообразимое.

Её глаза расширились от удивления. Тело Роджера недвижимо и тихо лежало у неё на руках. Она прислушалась к родительскому разговору.

–Они никогда не позволят это… – сказала её мать.

–Позволят? Мы ушли без разрешения, как дети. Я сделал это доступным каждому желающему.

– Они запрещат это! Они изолируют это от всех и отлучат от Церкви любого, кто попробует.

–Слишком много людей захотят обладать этим. Они будут не в состоянии помешать им. Это будет значить конец Церкви, Мариса, конец Магистрата, конец всем этим центуриям тьмы. Посмотри на этот свет льющийся сверху: это солнце другого мира. Почувствуй на себе его жар.

– Они сильнее чем кто-либо, Азраэль! Ты не понимаешь…

– Я не понимаю? Я? Никто в мире не знает насколько сильна Церковь лучше чем я. Но они недостаточно сильны для этого. Пыль так или иначе изменит всё. И это нельзя предотвратить

– Это то, что ты хочешь? Задушить, убить нас грехами и тьмой?

–Я хочу вырваться отсюда, Мариса! И я могу. Смотри, смотри на эти пальмы, прибой у побережья! Ты чувствуешь ветер? Ветер другого мира! Почувствуй его, как он колышет твои волосы, обвевает твоё лицо…

Лорд Азраэль сдёрнул с госпожи Коултер капюшон и повернул её голову к небу. Он провёл своими руками по её волосам. Лайра смотрела затаив дыхание, не решаясь даже шевельнуться.

Женщина вцепилась в лорда Азраэля как если бы её постигло сильное головокружение и затрясла головой от безмолвного страдания.

– Нет-нет, они сейчас прибудут, Азраэль – они знают где я…

– Тогда иди со мной, подальше от этого мира!

– Я не отважусь…

– Ты? Не отважишься? Придёт твоя дочь. Она отважится и посрамит свою мать.

– Тогда возьми её и иди. Она более твоя, чем моя, Азраэль. Хотя нет, это не так. Ведь ты уже пытался убедить её. Тогда ты ещё верил, что сможешь переманить её на свою сторону

– Она была слишком груба, слишком упряма. Я не смог… Но где она сечас? Я ведь следил за каждым её шагом…

– Тебе она до сих пор нужна? Дважды ты пытался захватить её и дважды она убегала. На её месте я бы скорее скрылась, чем дала бы тебе третий шанс

Его руки всё ещё сжимали её голову, внезапно он напрягся, притянул её к себе и страстно поцеловал. Лайра подумала, что это скорее насилие, чем любовь. Лайра посмотрела на их демонов и увидела странную картину: снежный барс был напряжён, его когти впивались в плоть золотой обезьяны. Она же растянулась на снегу в полуобморочном расслабленном состоянии.

Госпожа Коултер отчаянно отклонялась от поцелуя, и сказала: «Нет, Азраэль – моё место в этом мире, не в другом…»

– Присоединяйся ко мне! – сказал он настойчиво своим властным голосом. – Присоединяйся и работай со мной.

– Ты и я, мы не можем быть вместе.

– Нет? Ты и я могли бы разобрать вселенную по частям и собрать её вновь, Мариса! Мы могли бы найти источник Пыли и сохранить его для себя навсегда! И ведь ты хочешь быть частью этого великого! Не пытайся обмануть меня. Лги о чём-нибудь ещё, о Коллегии Жертвенников, лги о своих любовниках – да, я знаю о Норде, и я не тревожусь об этом – лги о Церкви, лги даже о ребёнке, но не лги о том, что ты действительно хочешь…

Их рты соединились с мощной жадностью. В то время их демоны энергично играли; снежный барс перевернулся на спину, и мартышка прочёсывала его когтями мягкий мех на своей шее, и она поуркивала от удовольствия.

– Если я не соглашусь, то ты убьёшь меня, – сказала госпожа Коултер.

– Почему я должен хотеть твоей смерти? – сказал он смеясь, и свет другого мира сверкал вокруг его головы. – Иди и работай со мной и твоя жизнь или смерть будет моей заботой. Останься здесь и ты сразу потеряешь мой интерес к себе. Не льсти себе мыслью, что я дам тебе хотя бы секунду на размышление. Останься – и твоя работа твой источник огорчений в этом мире, или иди со мной

Госпожа Коултер колебалась; ее глаза закрылись, она, казалось, подрагивала, как если бы вот-вот и упадёт в обморок; но она удержалась и открыла глаза снова, с бесконечно красивой печалью в них.

– Нет, – сказала она. – Нет.

Их демоны снова были раздельно. Лорд Азраэль достиг низа и запустил свои сильные пальцы в мех снежного барса. Затем он развернул его и ушёл без единого слова. Золотая мартышка прыгала в руках у госпожи Коултер, издавая жалостливые звуки, не достигавшие снежного барса, шагавшего уже довольно далеко. Лицо госпожи Коултер было похоже на маску слёз. Лайра могла видеть их блеск, они были реальны.

Тогда её мать повернулась и, дрожа с тихими рыданиями, начала спускаться с горы уходя из поля зрения Лайры.

Лайра холодно пронаблюдала за ней, а за тем обратила свой взгляд к небу.

Такого хранилища чудес она ещё не видела.

Город, нависший там, был так тих и пуст, что казалось, как-будто он только построен, и ожидает когда его заселят, или спит в ожидании того, кто его пробудит. Свет солнца того мира проникал сюда, делая руки Лайры золотыми, тая лед на волчьей шерсти капюшона Роджера, делая его бледные щёки прозрачными,блестя в его открытых слепых глазах.

Она чувствовала тоску и отдельно сожаление. И гнев; сейчас она могла бы убить своего отца; если бы она могла, то вырвала бы ему сердце за то, что он сделал Роджеру. И ей: он обманул её. Как он посмел?

Она всё ещё держала тело Роджера. Пантелеймон что-то сказал, но она была слишко взволнована, чтобы что-либо слышать. Тогда он впился в её руку своими кошачьими когтями. Она вздрогнула.

– Что?

– Пыль, – сказал он.

– О чем ты говоришь?

– Пыль. Он собирается на йти источник Пыли и уничтожить его, не так ли?

– Это именно то, что он сказал.

– И Коллегия Жертвенников, и Церковь, и Болвангар, и госпожа Коултер – все они тоже хотят уничтожить его, не так ли?

– Да… Или остановить это, воздействуя на людей… Почему?

– Потому что если они все думают, что Пыль – это плохо, то это должно быть хорошо.

Она промолчала. В груди у неё заныло от волнения.

Пантелеймон продолжал:

– Мы слышали, что они все говорят о Пыли, и что они напуганы, ты знаешь чем. И мы верили им, верили, несмотря на то, что видели, что все их поступки безнравственны, злы и неправильны… Мы тоже думали, что Пыль – это плохо, потому что они уже взрослые и они сказали так. Но что если это не так? Что если…

– Да! Что если это действительно хорошая вещь, – сказала она затаив дыхание.

Она смотрела на него и видела его зелёные глаза горевшие от волнения охватывающего и её. Она чувствовала головокружение, как-будто целый мир разворачивался перед ней.

Если Пыль хорошая вещь… Если это так, то следовало найти её и беречь…

– Мы тоже могли бы искать её, Пан! – сказала она.

Именно это он и хотел услышать.

– Мы иогли бы добраться до неё быстрее, чем он, – продолжил он, – и…

Непреодолимость поставленной задачи заставила замолчать их обоих. Лайра посмотрела на сверкающее небо. Она осознала насколько ничтожны они были, она и её демон, по сравнению с величеством и необъятностью вселенной; и то, как мало они знают по сравнению с великими тайнами вселенной, намного превосходящими их разумение.

– Мы сможем, – настаивал Пантелеймон. – Ведь мы смогли пройти этот путь, не так ли? Мы сможем сделать и это.

– И тем не менее это было неправильно. Всё это было неправильно по отношению к Роджеру. Мы думали, что мы помогали ему… – она обняла Роджера и неуклюже поцеловала его несколько раз. – Это было неправильно… – сказала она.

– В следующий раз мы проверим и выясним всё, о чём только сможем подумать. В следующий раз мы сделаем лучше.

– И мы останемся одни. Йорек Барнисон больше не сможет следовать за нами чтобы помочь. Ни Фардер Корам, ни Серафина Пеккала или Ли Скорсби – никто.

– Ну значит тогда только мы. Не имеет значения. Ведь мы – это уже не один, так или иначе. Не так, как…

Она знала, что он подразумевал не так, как Тони Макариос; не так, как те бедные потерянные демоны у Болвангара; мы – всё же еще один; мы оба – один.

– И у нас есть алетиометр, – сказала она. – Да. Я думаю, что мы должны сделать это, Пан. Мы поднимемся туда и будем искать пыль, а когда найдём, то будем знать что делать.

Тело Роджера неподвижно лежало на её руках. Она осторожно опустила его на пол.

– Мы сделаем это, – сказала она.

Она отвернулась. Позади них лежала боль и смерть, впереди – сомнение, опасность и бездонные тайны. Но они были не одни.

Так Лайра и её демон отвергнутые миром, в котором были рождены, смотрели на солнце и шли к небу.