ОДИННАДЦАТЬ. Броня

По возвращению на корабль и Фардер Корам, и Джон Фаа, и прочие лидеры проводили много времени в салоне, совещаясь. Лайра же отправилась к себе в каюту, чтобы посмотреть показания алетиометра. Не прошло и пяти минут, как она точно узнала, где находится броня медведя, и почему будет трудно вернуть ее.

Она задавала себе вопрос, не пойти ли ей в салон и не рассказать ли Джону Фаа и остальным, но решила, что они ее сами спросят, если захотят узнать. Возможно, они уже знали.

Она лежала на своей койке, думая о диком громадном медведе, и о том, как беспечно он пил свой огненный напиток, об одиночестве в его грязной каморке. Как хорошо быть человеком, когда с тобой всегда твой собственный демон, с которым можно поговорить! В тиши спящего корабля, в отсутствии постоянного скрипа металла и дерева или урчания мотора, или журчания воды вдоль борта, Лайра постепенно погружалась в сон; Пантелеймон уже спал на ее подушке.

Ей снился ее великий отец, заключенный в тюрьму, когда, совершенно безо всякой причины, она проснулась. Сколько было времени, она не знала. Каюту заливал слабый свет, который она приняла за лунный, и он осветил ее новые меха на холодную погоду, неподвижно лежащие в углу каюты. Как только она их увидела, ей снова захотелось их примерить.

Надев их, она решила выйти на палубу, открыла люк и выбралась наружу.

Она сразу же увидела, что на небе происходит нечто необычное. Она думала, что это облака, двигающиеся и трепещущие от нервного возбуждения, но Пантелеймон прошептал: – Аврора!

Удивление было столь сильным, что ей пришлось схватиться за поручни, чтобы не упасть.

Это великолепное зрелище заполняло все северное небо; его масштабы были непостижимы. Словно с самих небес свисали и трепетали изящные огромные завесы света. Светло-зеленые и розовые, и такие же прозрачные, как тончайшая ткань, огненно-красные по нижнему краю, они мерцали и свободно двигались грациознее самого искусного танцора. Лайре казалось, что она даже слышит их: тихий шелест огромного пространства. Она была глубоко тронута – это было так красиво, почти свято; она чувствовала подступающие слезы, и слезы дробили свет еще больше, превращая его в призматические радуги. Прошло немного времени, прежде чем она осознала, что впадает в транс, подобный тому, когда она смотрела на алетиометр. Возможно, спокойно подумала она, то, что управляет стрелкой алитеометра, заставляет мерцать и Аврору. Это может быть и сама Пыль. Она подумала так, но мысль ускользнула, и вспомнила она об этом лишь много позже.

И пока она смотрела, казалось, что образ города оформился за пеленой и потоками полупрозрачного света: башни и соборы, медового цвета храмы и колоннады, широкие бульвары и залитые солнцем парки. У нее закружилась голова от подобного зрелища, как будто она смотрела не вверх, а вниз, и сквозь такую бездну, которую ничто не сможет преодолеть. Это было на расстоянии вселенной.

Но что-то двигалось сквозь нее, и пытаясь сфокусировать взгляд на движении, она почувствовала слабость и головокружение, потому что та движущаяся песчинка не была ни частью Авроры, ни другой вселенной за ней. Она находилась в небе над крышами домов города. Четко увидев её, Лайре пришлось окончательно проснуться, и небесный город исчез.

Нечто подлетело ближе и облетело корабль на распростертых крыльях. Затем оно скользнуло вниз и приземлилось, часто взмахивая своими мощными крыльями, и остановилось на дощатой палубе всего в нескольких ярдах от Лайры.

В лучах Авроры она увидела большую птицу, прекрасного серого гуся, чья голова была увенчана проблеском кипельно-белого. И всё же это была не птица: это был демон, хотя никого, кроме Лайры в поле зрения не было.

Птица заговорила:

– Где Фардер Корам?

И неожиданно Лайра поняла, кто это. Это демон Серафимы Пеккала, королевы клана, колдуньи – подруги Фардера Корама.

Заикаясь, она ответила:

– Я... он.. я пойду и позову его…

Она повернулась и быстро скользнула вниз через люк к каюте, которую занимал Фардер Корам, и открыв дверь, сказала в темноту:

– Фардер Корам! Прибыл демон колдуньи! Он ждёт на палубе! Он прилетел сюда совсем один – я видела, как он летел по небу...

Старик сказал:

– Попроси подождать его на юте, дитя.

Гусь величественно прошествовал к корме корабля, где он осмотрелся, будучи одновременно изысканным и диким, и являясь причиной благоговейного страха Лайры, которая чувствовала себя, как будто она развлекала привидение.

Потом поднялся закутанный в теплую одежду Фардер Корам, по пятам за ним следовал Джон Фаа. Оба старца уважительно поклонились, и их демоны так же поприветствовали посетителя.

– Приветствую тебя! – сказал Фардер Корам. – И я счастлив и горд снова видеть тебя, Кайса. Не хотел бы ты пройти внутрь, или предпочтешь остаться здесь на воздухе?

– Я бы предпочел остаться снаружи. Благодарю тебя, Фардер Корам. Тебе достаточно тепло?

Колдуньи и их демоны не чувствовали холода, но они знали, что прочие люди его ощущают.

Фардер Корам заверил его, что они тепло закутаны и спросил:

– Как поживает Серафина Пеккала?

– Она шлет тебе поклон, Фардер Корам, и она здорова и сильна. Кто эти двое людей?

Фардер Корам представил их обоих. Гусь-демон не отрывал глаз от Лайры.

– Я слышал об этом ребенке, – сказал он. – Колдуньи говорят о ней. Итак, вы прибыли, чтобы начать войну?

– Не войну, Кайса. Мы собираемся освободить детей, которых у нас украли. И я надеюсь на помощь колдуний.

– Не все из них помогут. Некоторые кланы сотрудничают с охотниками за Пылью.

– Вы так называете Коллегию жертвенников?

– Я не знаю, что это за коллегия. Они охотники за Пылью. Они появились у нас десять лет назад с философскими инструментами. Они заплатили, чтобы мы им позволили возвести станцию на наших землях, и они учтиво обращались с нами.

– Что такое Пыль?

– Она с небес. Некоторые говорят, что она всегда там была, другие – что она свежевыпавшая. Несомненно лишь то, что когда людям становится о ней известно, их захлестывает страх, и они ни перед чем ни остановятся, чтобы узнать что это такое. Но это совершенно не касается колдуний.

– А где они сейчас, эти охотники за Пылью?

В пяти днях пути на северо-восток отсюда, в месте под названием Болвангар [Bolvangar]. Наш клан не заключал с ними никаких соглашений, и вследствие наших долгосрочных обязательств перед вами, Фардер Корам, я прибыл, чтобы показать вам, как найти этих охотников за Пылью.

Фардер Корам улыбнулся, а Джон Фаа всплеснул пухлыми руками от удовлетворения.

– Премного благодарны вам, сэр, – сказал он гусю. – Но скажите нам, знаете ли вы что-нибудь ещё об этих охотниках за Пылью? Что они делают в этом Болвангаре?

– Они возвели здания из металла и бетона, и несколько подземелий. Они сжигают уголь, который привозят за большие деньги. Мы не знаем, чем они занимаются, но над этим местом и на мили вокруг пахнет ненавистью и страхом.

– А как они защищены?

– У них банда северных татар, вооруженных ружьями. Они – хорошие солдаты, но им не хватает практики, так как никто и никогда не атаковал это поселение с тех пор, как его построили. Еще там проволочное заграждение под ямтарическим током. Возможно, там есть и другие защитные устройства вокруг комплекса, о которых мы не знаем, потому что, как я сказал, они не представляют интереса для нас.

Лайра разрывалась от желания задать вопрос, и гусь-демон знал это и посмотрел на нее, словно разрешая.

– Почему колдуньи говорят обо мне? – сказала она.

– Из-за твоего отца и его знаниях о других мирах, – ответил демон.

Это удивило всех троих. Лайра взглянула на Фардера Корама, который вернул немного удивленный взгляд, и на Джона Фаа, который выглядел обеспокоенным.

– Другие миры? – сказал Джон Фаа. – Извините меня, сэр, но какие могут быть миры? Вы имеете в виду звезды?

– Совсем нет.

– Возможно, мир духов? – сказал Фардер Корам.

– Нет.

– Это город в свете? – сказала Лайра. – Это ведь он?

Гусь повернул к ней свою величественную голову. Его глаза были голубыми, окруженные тонкой линией небесно-голубого, и их взгляд был напряженным.

– Да, – сказал он. – Колдуньи знают о других мирах уже много тысячелетий. Иногда их можно увидеть в свете Авроры. Они совсем не являются частью этой вселенной; даже самые далекие звезды – часть вселенной, но сияние показывает совершенно иную вселенную. Не находящуюся дальше, но пересекающуюся с данной. Здесь, на палубе, существуют миллионы иных вселенных, и они не знают друг о друге…

Он поднял свои крылья и широко взмахнул ими, после чего снова их сложил.

– Там, – сказал он, – я только что встряхнул десять миллионов иных миров, и они ничего не знали об этом.

– А почему там? – спросил Фардер Корам.

– Потому что заряженные частицы Авроры могут утончать материю этого мира так, что мы на какое-то время можем увидеть их. Колдуньи всегда это знали, но мы редко говорим об этом.

– Мой отец верит в это, – сказала Лайра. – Я знаю, потому что слышала, как он говорил и показывал изображения Авроры.

– Это как-то касается Пыли? – спросил Джон Фаа.

– Кто знает? – ответил гусь-демон. – Я только могу вам сказать, что Охотники за Пылью боятся её как страшнейшего яда. Поэтому они и лишили свободы лорда Азраэля.

– Но почему? – сказала Лайра.

– Они думают, что он намерен каким-то образом использовать Пыль, чтобы создать мост между этим миром и миром за Авророй.

Голова Лайры была странно легкой.

Она слышала, как Фардер Корам спросил: «А он собирается?»

– Да, – ответил гусь-демон. – Они не верят, что он способен на это, потому что вообще считают его сумасшедшим из-за его веры в существование иных миров. Но это правда: таково его намерение. Он является настолько могущественной фигурой, что они боятся его вмешательства в их планы, поэтому они заключили договор с панцербьёрнами о его поимке и держат его в заключение в крепости Свельбард от греха подальше. Некоторые говорят, они помогли новому королю получить трон, как часть сделки.

Лайра спросила: «А колдуньи хотят, чтобы он создал этот мост? Они на его стороне, или против него?»

– Это слишком сложный вопрос, чтобы на него ответить. Во-первых, колдуньи не едины. В нашей среде бытуют различные мнения. Во-вторых, мост Лорда Азраэля станет причиной войны, которая начнется в настоящем между колдуньями и различными другими силами, некоторые из которых принадлежат миру духов. Обладание мостом, если он все же существует, даст большие преимущества любому, кто владеет им. В-третьих, клан Серафины Пеккало – мой клан – еще не входит в союз, хотя мы испытываем давление, принуждающее нас открыто стать на ту или иную сторону. Видишь ли, это вопросы высокой политики, на них нелегко ответить.

– А как насчёт медведей? – не унималась Лайра. – На чьей они стороне?

– На стороне того, кто заплатит. Их не интересуют все эти вопросы, у них нет демонов; им плевать на проблемы людей. По крайней мере, медведи раньше были такими, но мы слышали, что их новый король собирается менять старый образ жизни… В любом случае, Охотники за Пылью заплатили им за пленение Лорда Азраэля, и они будут держать его в Свельбарде до тех пор, пока последняя капля крови не вытечет из тела последнего медведя.

– Но не все медведи! – сказала Лайра. – Есть один, который не в Свельбарде. Он – медведь-изгой, и он пойдёт с нами.

Гусь кинул на Лайру еще один из своих пронизывающих взглядов. На этот раз она могла почувствовать его холодное удивление.

Фардер Корам беспокойно поерзал и произнёс: «Дело в том, Лайра, что я не уверен, что он пойдёт. Мы слышали, что он связан кабальным договором; он не свободен, как мы думали. Он отбывает наказание. Пока он не освобождён, он не сможет пойти с нами, есть броня или нет брони; её он тоже никогда не вернет.

– Но он сказал, что его обманули! Они напоили его, и украли броню!

– Мы слышали другую историю, – сказал Джон Фаа. – Он опасный негодяй, вот то, что мы слышали.

– Если, – страстно начала Лайра, она едва могла вымолвить слово от возмущения, – если алетиометр что-то говорит, я знаю, что это правда. А я это спрашивала, и он ответил, что медведь говорил правду, что они действительно обманули его, и что это они лгут, а не он. Я верю ему, Лорд Фаа! Фардер Корам – вы тоже его видели, и вы ему верите, ведь так?

– Я думал, что верю, дитя. Я не столь во всем уверен, как ты.

– Но чего они боятся? Неужели они думают, что он будет убивать людей направо и налево, как только наденет броню? Он и сейчас может убивать их сотнями!

– Он это делал, – сказал Джон Фаа. – Ну, если не сотни, то десятки. Когда они впервые забрали его броню, он рвал и метал в поисках её. Он вскрыл здание полиции и банка, и я не знаю, что ещё. По меньшей мере, два человека умерли. Единственная причина, по которой его не застрелили, это его удивительное умение работать с металлами, они хотели использовать его как работника.

– Как раба! – резко сказала Лайра. – У них не было права!

– Если бы всё случилось, как могло случиться, они могли пристрелить его за те убийства, но они не сделали этого. И они приговорили его к работе на благо города до тех пор, пока он не оплатил ущерб и пролитую кровь.

– Джон, – сказал Фардер Корам, – я не знаю, что ты думаешь, но я уверен, что они никогда не позволят ему вернуть броню. Чем дольше они его держат, тем злее он будет, когда получит её назад.

– Но если мы вернем ему броню, он пойдет с нами, и никогда их не побеспокоит вновь, – сказала Лайра. – Я обещаю, Лорд Фаа.

– И как мы собираемся это сделать?

– Я знаю, где она!

Последовало молчание, во время которого все трое осознали присутствие демона колдуньи и его взгляда, прикованного к Лайре. Все трое повернулись к нему, как и их собственные демоны, которые до того демонстрировали чрезвычайную вежливость, скромно отводя взгляд от этого отдельного существа, здесь, без своего тела.

– Вы не удивитесь, если узнаете, – сказал гусь, – что алетиометр – ещё одна причина, по которой колдуньи интересуются тобой, Лайра. Наш консул рассказал о вашем посещении сегодня утром. Полагаю, именно доктор Лансельм рассказал вам о медведе.

– Да, это был он, – сказал Джон Фаа. – И она вместе с Фардером Корамом пошли и поговорили с ним. Осмелюсь утверждать, что всё, что говорит Лайра – правда, но если мы будем нарушать законы этих людей, мы только повздорим с ними, а что нам нужно делать, так это – спешить в Болвангар, неважно, есть медведь или нет медведя.

– А, но вы не видели его, Джон, – сказал Фардер Корам. – И я верю Лайре. Возможно, мы можем дать обещание от его имени.

– А вы как думаете, сэр? – спросил Джон Фаа демона колдуньи.

– Мы не особенно контактируем с медведями. Их желания настолько же непонятны нам, как и наши им. Если этот медведь – изгой, он может заслуживать доверия еще меньше, чем говорят. Вы должны сами решить.

– Мы это сделаем, – твердо сказал Джон Фаа. – Но сейчас, сэр, вы не скажете нам, как добраться отсюда до Болвангара?

Гусь-демон начал объяснять. Он говорил о холмах и долинах, о лесополосе и тундре, о расположении звезд. Лайра немного послушала, а потом откинулась в шезлонге – Пантелеймон свернулся вокруг её шеи – и предалась размышлениям о великом откровении, принесенным гусём-демоном. Мост меж двух миров… это было чудеснее всего, на что она могла надеяться! И только её великий отец мог задумать такое. Как только они освободят детей, она отправится вместе с медведем в Свельбард и принесет Лорду Азраэлю алетиометр, который поможет его освобождению, и они построят мост вместе, и будет первыми, кто пройдет по нему…

Должно быть ночью Джон Фаа принес Лайру в постель, потому что она проснулась именно в своей постели. Блеклое солнце стояло так высоко, как только могло подняться – лишь немногим выше горизонта – должно быть, уже почти полдень, подумала она. Скоро, когда они отправятся дальше на север, солнца вовсе не будет.

Она быстро оделась и побежала на палубу, только чтобы обнаружить, что ничего особенного там не происходит. Все трюмы были разгружены, нанятые сани и собачьи упряжки готовы двинуться в путь; все было готовы, и ничто не двигалось. Большинство бродяжников сидели в задымленном кафе, выходящим к воде, поедали пироги с приправами и пили крепкий сладкий кофе за длинными деревянными столами под жужжание и треск древних ямтарических светильников.

– Где Лорд Фаа? – спросила она, подсаживаясь к Тони Коста и его друзьям. – А Фардер Корам? Они пытаются вернуть броню медведю?

– Они разговаривают с городским главой. Так они называют губернатора. Ты видела этого медведя, Лайра?

– Да, – сказала она, и всё о нём объяснила. Пока она говорила, ещё кто-то пододвинул стул и присоединился к компании за столом.

– Так, ты говорила со стариной Йореком? – спросил он.

Она удивлённо посмотрела на подошедшего. Это был высокий худой мужчина с тонкими чёрными усами и узкими голубыми глазами; на лице его было постоянное выражение отдалённого веселья. Она сразу же ощутила сильное чувство к нему, но она совсем не была уверена, нравился ли он ей, или совсем наоборот. Его демоном был потрёпанный заяц, такой же тощий и крепкий на вид, как и он.

Он протянул руку, и она осторожно пожала её.

– Ли Скорсби, – представился он.

– Аэронавт! – воскликнула она. – Где ваш воздушный шар? Можно мне подняться на нём?

– Он сложен сейчас, мисс. А ты должно быть, знаменитая Лайра. Ну и как ты поладила с Йореком Барнисоном?

– Вы знакомы?

– Я сражался с ним рядом в Тунгусскую компанию. Чёрт, я знаю Йорека всю жизнь. Медведи – упрямые твари несмотря ни на что, но он действительно проблема, в этом нет сомнения. Ну, кто-нибудь из вас, джентльмены, в настроение для рискованной игры?

Ниоткуда в его руках возникла колода карт. Он шумно перетасовал карты.

– Я наслышан о чудесах, которые ваш народ творит с картами, – говорил Ли Скорсби, снимая и складывая карты одной рукой, в то время как другая шарила по нагрудному карману в поисках сигары, – и я подумал, что вы не будете против того, чтобы дать простому техасскому путешественнику шанс вступить в схватку с вашим талантом и дерзнуть на поприще карточных игр. Что вы скажете, джентльмены?

Бродяжники всегда гордились своим карточным талантом, и некоторые заинтересовавшись предложением, придвинули стулья. Пока они договаривались с Ли Скорсби во что играть и на какие ставки, его демон дернула ушками в сторону Пантелеймона, который понял и легко, как белка, прыгнул к ней.

Конечно, то, что она говорила, предназначалась и для ушей Лайры, так как она слышала тихий голос демона: «Пойди прямо к медведю и поговори с медведем в открытую. Как только они узнают, что происходит, они тут же перенесут броню в другое место».

Лайра встала, взяв свой пирог, и никто не заметил; Ли Скорсби уже сдавал карты, и все подозрительные взгляды скрестились на его руках.

В тусклом свете, блекнувшем в течение бесконечного полдня, она добралась до санной станции. Она знала, что делала то, что должна сделать, но она чувствовала себя неловко, и к тому же ей было страшно.

Снаружи самого большого бетонного навеса работал огромный медведь, и Лайра остановилась у открытых ворот, чтобы посмотреть. Йорек Барнисон разбирал попавший в аварию трактор на бензиновом двигателе; металл, закрывающий мотор был весь мятый и гнутый, а один из роторов прогнут. Медведь поднял металл, как будто это был простой картон, и поворачивал его туда-сюда в своих мощных лапах, будто на что-то его проверяя, перед тем, как положить лапу на угол, а затем, согнуть весь лист таким образом, что вмятины выпрямились, и форма была восстановлена. Прислонив её к стене, он приподнял огромный вес трактора одной лапой, и положил его на бок, затем наклонился, чтобы посмотреть искорёженный ротор.

В этот момент он увидел Лайру. Она почувствовала, как её ударило холодным шаром страха, потому что он был таким огромным и таким чужим. Она смотрела через проволочный забор где-то в сорока ярдах от него. Она подумала, как он может пересечь это расстояние в один или два прыжка, разорвать проволоку как паутину, она чуть не повернулась и не убежала; но Пантелеймон сказал: «Подожди! Дай мне поговорить с ним».

Он был в обличье крачки; и до того, как она смогла ответить, слетел с забора на замёрзшую землю. Немного дальше находились открытые ворота, и Лайра могла бы пойти за ним, но она остановилась в нерешительности. Пантелеймон посмотрел на нее и стал барсуком.

Она знала, что он делает. Демоны могут отдаляться от своих людей не далее нескольких ярдов. И если бы она осталась у забора, а он бы был птицей, он бы не подобрался к медведю, поэтому он решил подождать.

Она злилась и чувствовала себя несчастной. Его барсучьи когти вонзились в землю, и он пошел вперед. Это было такое странное мучительное чувство, когда демон тянул связь, соединявшую их; частично физическая боль глубоко в груди, частично сильная печаль и любовь. Она знала, что он чувствует то же самое. Все это пробовали в детстве: посмотрим, как далеко мы можем разойтись, воссоединение вызывало чувство глубокого облегчения.

Он потянул немного сильнее.

– Не делай этого, Пан!

Но он не остановился. Медведь смотрел, не двигаясь. Боль в сердце Лайры становилась все более мучительной, от немыслимой тоски на глаза наворачивались слёзы.

– Пан…

Потом она была уже за воротами, скользя по замерзшей грязи к нему, а он превратился в дикого кота и прыгнул ей в объятья, они крепко прижимались друг к другу, и от обоих исходили дрожащие звуки печали.

– Я думала ты действительно…

– Нет…

– Я не могла поверить, что так больно…

Потом она зло смахнула слезы и громко всхлипнула. Он устроился у неё на руках, и она знала, что скорее умрёт, чем позволит оторвать его от себя и снова ощутить эту тоску; она сойдет с ума от горя и страха. Если она умрёт, они всё равно будут вместе, как Мудрецы в склепе Джорданского Колледжа.

Теперь девочка и демон посмотрели на медведя–одиночку. У него не было демона. Он был один, всегда один. Она почувствовала к нему такую сильную смесь жалости и нежности, что почти дотронулась до его спутанной шкуры, и только чувство уважения к этим свирепым глазам остановило её.

– Йорек Барнисон, – сказала она.

– Ну?

– Лорд Фаа и Фардер Корам пошли, чтобы попытаться вернуть тебе броню.

Он молча стоял. Было ясно, что он оценивает их шансы.

– Хотя я знаю, где она, – сказала Лайра, – ну и не знаю, если бы я тебе сказала, ты мог бы попытаться сам вернуть её.

– Откуда ты знаешь, где она?

– У меня есть чтец символов. Думаю, я должна сказать тебе, Йорек Барнисон, увидев, как они тебя первые надули. Я не думаю, что это правильно. Они не должны были этого делать. Лорд Фаа собирается спорить с городским главой, но, похоже, они не отдадут её тебе, всё равно, что он скажет. Поэтому, если я тебе скажу, ты пойдешь с нами и поможешь спасти детей из Болвангара?

– Да.

– Я… – она не собиралась совать нос не в своё дело, но не могла не полюбопытствовать. Она сказала, – почему ты не сделаешь себе ещё броню из этого металла, Йорек Барнисон?

– Потому что это бесполезно. Смотри, – сказал он, поднимая металл, закрывающий мотор одной лапой. Он выпустил коготь на одной лапе и разрезал его как открывалкой. – Моя броня сделана из звёздного металла, сделана для меня. Броня медведя – его душа, так же как твой демон – твоя душа. Ты точно также могла бы вынуть его, – он показал на Пантелеймона, – и заменить на куклу, набитую звёздной пылью. В этом вся разница. И где же моя броня?

– Послушай, ты должен пообещать не мстить. Они неправильно поступили, забрав её у тебя. Но если ты её получишь, тебе придётся с этим смириться.

– Хорошо. Никакой мести после этого. Но я не собираюсь сдерживаться, когда буду забирать её. Если они нападут, они умрут.

– Она спрятана в подвале пасторского дома, – объяснила она. – Он думает в ней дух, и он пытается изгнать его. Она там.

Он выпрямился на задних лапах и посмотрел на восток, так что последние лучи солнца окрасили его морду в блестящий сливочно-желто-белый среди окружающего полумрака. Она чувствовала мощь гигантского создания, исходившего от него как волны жара.

– Я должен работать до захода солнца, – сказал он. – Я дал слово здешнему мастеру сегодня утром. Я всё ещё должен несколько минут работы.

– С того места, где я нахожусь, кажется, что солнце уже село, – указала она, потому что с её точки зрения оно исчезло за скалистым мысом на юго-востоке.

Он опустился на четвереньки.

– Правда, сказал он. Теперь его морда тоже была в сумерках. – Как тебя зовут, дитя?

– Лайра Белакуа.

– Тогда я твой должник, Лайра Белакуа, – сказал он.

Он повернулся и пошел вразвалку, так мягко ступая по промёрзшей земле, что Лайра не могла поспеть за ним, даже бегом. Хотя она действительно бежала, а Пантелеймон летел вверху в обличье чайки, чтобы следить, куда идет медведь, и окликая её на земле, говорил куда двигаться.

Йорек Барнисон покинул территорию станции и двигался вдоль узкой улочки, прежде чем свернуть на центральную улицу города; миновал внутренний двор резиденции городского главы, где в неподвижном воздухе обвис флаг, и, как заведённый, взад – вперед маршировал часовой. Йорек двигался дальше, к подножию холма, за пределы улицы, туда, где жил Совет колдуний. К тому времени часовой понял, что происходит, и пытался собраться с мыслями, но Йорек Барнисон уже сворачивал за угол недалеко от бухты.

Люди либо останавливались посмотреть, либо спешили убраться с его пути. Часовой произвел два выстрела в воздух, и поспешил вниз по холму за медведем, но испортил весь эффект, поскользнувшись на ледяном склоне и возвратив себе равновесие только схватившись за ближайшее ограждение. Лайра не отставала. Проходя мимо дома городского главы, она обратила внимание на большое количество людей, выходящих во двор, чтобы посмотреть, что происходит; Лайра подумала, что среди них увидела Фардера Корама. Но вот она уже проносится по улице к углу, где уже поворачивается часовой, чтобы преследовать медведя.

Дом пастора, построенный из дорогого кирпича, был старее многих других домов. Три ступеньки вели к входной двери, ныне разнесенной в щепки. Из дома доносились крики, и звон и вновь звук ломаемого дерева. Часовой, колеблясь, стоял на улице, ружье взведено; но когда стали собираться прохожие, и люди выглядывали из окон напротив, он понял, что нужно действовать. Он выстрелил в воздух, прежде чем забежать внутрь. Минутой спустя показалось, что покачнулся весь дом. Стекла в трех окнах разлетелись, с крыши посыпалась черепица, из дома выскочила напуганная служанка, её демон-курица хлопала крыльями позади.

Из дома долетел звук ещё одного выстрела, а затем оглушительный рёв заставил служанку завизжать. Как из пушки, и сам священник вылетел из дома, вместе с демоном-пеликаном, хлопающим крыльями и приглаживая свою униженную гордость. Лайра слышала, как кто-то кричал команды и, повернувшись, увидела отряд вооруженных полицейских, спешащих из-за угла; у некоторых в руках были пистолеты, у остальных – ружья. И почти сразу за ними показался Джон Фаа и оплывшая суетливая фигура городского главы.

Прерывистый душераздирающий звук заставил всех обернуться и посмотреть на дом. Кто-то выдирал окно на уровне земли, очевидно ведущее в погреб, со звуком бьющегося стекла и трещащего дерева. Часовой, последовавший за Йореком Барнисоном в дом, выбежал на улицу и стал лицом к окну из погреба, держа ружьё на плече. А потом, окно было выломано окончательно, и наверх выбрался Йорек Барнисон, медведь в броне. Он был огромным и без неё. В ней же он внушал ужас. Она была ржавой и грубо склёпанной: большие листы и пластины покорёженного облезлого металла, которые тёрлись друг о друга и скрипели. Шлем был заострён как его морда, с прорезями для глаз, он оставлял открытым нижнюю челюсть, чтобы можно было рвать и кусать.

Часовой выстрелил несколько раз, и полицейские тоже приготовили своё оружие к бою, но Йорек Барнисон лишь стряхнул пули, как будто это были дождевые капли, и в скрежете и треске металла ринулся вперед, повалив не успевшего убежать часового на землю. Его демон – эскимосская лайка – кинулась на горло медведя, на что Йорек Барнисон обратил внимание не более, чем на муху; подтащив часового к себе одной огромной лапой, он наклонился и сомкнул челюсти на его голове. Лайра четко видела, что случится потом: он раздавит череп человека как яйцо, и за этим последует кровавая бойня, снова трупы, и снова задержка; и им никогда не вырваться, неважно, будет ли медведь с ними или нет.

Не раздумывая, она стрелой бросилась вперёд и положила руку на единственное уязвимое место на броне медведя – на брешь, которая появлялась между шлемом и большой пластиной на плечах, когда он наклонял голову – там она могла смутно различить бело-жёлтый мех среди ржавых краёв металла. Она вонзила туда свои пальцы, и Пантелеймон немедленно перелетел на то же самое место и превратился в дикого кота, ощетинившегося, чтобы защитить её. Но Йорек Барнисон не двигался, и стрелки не открыли огонь.

– Йорек! – свирепо прошептала Лайра. – Послушай! Ты мой должник, так? А сейчас ты можешь мне отплатить. Делай, как я говорю. Не дерись с этими людьми. Просто повернись и уйди со мной. Ты нужен нам, Йорек, ты не можешь здесь остаться. Просто пойдем к бухте со мной, не оглядываясь. Фардер Корам и Лорд Фаа, пусть они занимаются всеми разговорами, они всё сделают, точно. Оставь этих людей в покое, и пойдём со мной…

Медленно, медведь распахнул пасть. Голова часового, мокрая, окровавленная и посеревшая, опустилась на землю, он упал в обморок, и его демон принялся успокаивать и утешать его, в то время как медведь отошёл и стал рядом с Лайрой.

Больше никто не двинулся с места. Они смотрели, как медведь покинул свою жертву по просьбе девочки с демоном-котом, а потом они расступились, когда Йорек тяжело прошел сквозь толпу рядом с Лайрой по направлению к бухте.

Всё её внимание было сосредоточено на нём, и она не видела замешательства за своей спиной, страх и ярость, проявившиеся на безопасном от него расстоянии. Она шла вместе с ним, а Пантелеймон шествовал впереди них, как будто расчищая дорогу.

Когда они достигли бухты, Йорек Барнисон наклонил голову и когтем распустил шлем, роняя его на замерзшую землю. Бродяжники покинули кафе, ощутив, что что-то происходит, и следили за отблесками ямтарических огней на палубе корабля, пока Йорек Барнисон избавился от остальной брони, которая кучей осталась лежать на пристани.

– Что случилось? – поинтересовался Тони Коста, услышав голоса, полные негодования, со стороны улиц, по мере приближения горожан и полиции к бухте.

Лайра всё ему рассказала так чётко, как только могла.

– Но куда он ушёл сейчас? – спросил он. – Он ведь не бросил свою броню просто так на земле? Ведь они заберут её назад, как только доберутся сюда!

Лайра тоже боялась, что так всё и будет, потому что из-за угла уже показался первый полицейский, потом ещё, а потом – городской глава и священник и двадцать или тридцать зевак вместе с Джоном Фаа и Фардером Корамом, едва поспевавшим за ними.

Но, видя группу на пристани, они остановились, потому что появился кое-кто ещё. На броне медведя, нога на ногу, сидела долговязая фигура Ли Скорсби, а в его руке был самый длинный пистолет, какой Лайре только доводилось видеть, и дуло его небрежно смотрело в объёмистоё брюшко мэра.

– Похоже, вы не очень-то хорошо следили за бронёй моего друга, – дружелюбно сказал он. – Нет, вы только посмотрите на ржавчину! И я не удивлюсь, увидев моль. А теперь, стойте, где вы есть, спокойно и не дергаясь, и никому не двигаться, пока медведь не вернётся со смазкой. Или, думаю, вы можете пойти по домам и почитать газетку. Кому как нравится.

– А вот и он! – воскликнул Тони, указывая на рампу на дальнем конце пристани, где Йорек Барнисон появлялся из воды, вытаскивая что-то тёмное. Взобравшись на пристань, он отряхнулся – брызги полетели во все стороны – пока его мех не был снова сухим. Затем он нагнулся, чтобы снова схватить зубами тёмный предмет и потащить его к тому месту, где лежала броня. Это был мёртвый тюлень.

– Йорек, – сказал аэронавт, лениво вставая, но держа городского главу под прицелом. – Как жизнь?

Медведь посмотрел наверх и что-то коротко буркнул, перед тем, как разделать тюленя когтем. Лайра зачарованно смотрела, как он снял шкуру и отрывал полосы ворвани, которой он натёр всю поверхность брони, тщательно смазывая места, где пластины тёрлись друг о друга.

– Ты с этими людьми? – работая, спросил медведь Ли Скорсби.

– А то. Похоже, нас обоих наняли, Йорек.

– А где ваш шар? – спросила Лайра техасца.

– Свёрнут на двух санях, – ответил он. – А вот и босс.

Джон Фаа и Фардер Корам вместе с городским главой спустились на пристань в сопровождении четырёх вооруженных полицейских.

– Медведь! – начал городской глава высоким неприятным голосом. – На этот раз тебе разрешается уехать вместе с этими людьми. Но позволь мне предупредить, что если ты вновь появишься в пределах города, с тобой обойдутся безжалостно.

Йорек Барнисон не обратил на это ни малейшего внимания и продолжил натирать броню жиром. Внимание и забота, с которой он это делал, напомнили Лайре её собственную привязанность к Пантелеймону. Всё было так, как и говорил медведь: броня была его душой. Городской глава и полицейские ушли, и постепенно разошлись и остальные горожане, хотя немногие остались, чтобы поглазеть.

Джон Фаа приложил руки ко рту и позвал: «Бродяжники!»

Все были готовы двинуться. Им не терпелось отправиться в дорогу с момента высадки; сани были погружены, собаки – в упряжках.

Джон Фаа произнёс: «Время выступать, друзья. Теперь мы все здесь, и путь открыт. Мистер Скорсби, ваше имущество погружено?»

– Готов в путь, Лорд Фаа.

– А ты, Йорек Барнисон?

– Как только облачусь в броню, – ответил медведь.

Он закончил смазывать броню. Не желая выбрасывать мясо тюленя, он схватил зубами тушу и кинул её на большие сани Ли Скорсби, и только потом надел броню.

Итак, менее, чем через полчаса экспедиция отправилась в дорогу на север. Под небом, населённым миллионами звёзд и сияющей луной, сани наталкивались на камни и грохотали через канавы, пока они не выбрались на чистый снег на городской окраине. Теперь звук сменился не тихое поскрипывание снега и скрежет жести, и собаки прибавили шагу, и движение стало быстрым и ровным

Лайра, настолько закутанная в санях Фардера Корама, что видны были только глаза, прошептала Пантелеймону:

– Ты видишь Йорека?

– Он бежит около саней Ли Скорсби, – ответил демон, оглядываясь назад – он был горностаем – и цепляясь за её капюшон из волчьей шкуры.

Перед ними, над горами, расположенными на севере, начинали сверкать и дрожать бледные арки и петли Авроры. Лайра смотрела полузакрытыми глазами, и, сонная, ощутила сенсацию совершенного счастья – мчаться на север под Авророй. Пантелеймон боролся с её сонливостью, но она была слишком сильной. Мышью, он свернулся калачиком в её капюшоне. Он сможет ей рассказать, когда они проснутся; возможно, это была куница, или сон, или какой-то местный безвредный дух; но кто-то следовал за санями, легко перескакивая с ветки на ветку близко стоящих сосен, и это навело его на неприятную мысль об обезьяне.