Духовный отец

В некотором царстве, в некотором государстве жил‑был цыган, у него был отец‑старик. Крепко старик заболел, лежит в постели, а сын ходил‑ходил за ним, да потом и бросил. Что отец ни попросит у него – пить або что – цыган будто не слышит, только думает, как бы поскорее помер.

– Э, сынку, сынку, – говорит отец, – ты вже не став мене и за батька почитати, а я же тебе на свит родыв! А сын ему отвечает:

– Серу твоего батька! Ты не мене робив[109], а свою душу солодыв[110]. Полезай ты к матери в сраку, то я, батько, и тебе перероблю.

Отец вздохнет и промолчит. Пришло время, помер старик. Одели его и положили на лавке: лежит покойник, борода у него длинная; накурили в избе ладаном, все готово; пошел цыган за попом:

– Здравствуй, батиньку!

– Здорово, цыган! Что скажешь?

– Мой батька помер, пиды похорони.

– Невжели помер?

– Помер, легкой ему опочывок[111]! Лежит на лавке как Спас и бородку свою распас: мосьмпло по хатоньке походити и на его билое тило посмотрити. Да кажись, батиньку, он и просвятится[112], бо так и пахнет от него ладаном!

– Что же, цыган, есть у тебя деньги – за похороны заплатить?

– За шо тоби деньги платить? За тое стерво, шо лежит на лавки, черной, як головешка, а вытаращив зубы, як бешена собака? Дай ще тоби за него деньги платити! Пожалуй, не приходь хоронить, я тоби приволоку его за ноги: шо хошь, то и роби з ним, хоть соби на вечину капти да жры.

– Ну ладно, ладно, – говорит поп, – сейчас приду да похороню.

Воротился домой цыган, вслед за ним пришел и поп. Тут отпели цыганова отца, положили в гроб, снесли на кладбище и, похоронили.

– Невжли ты, – говорит поп цыгану, – нисколько не заплатишь мне за своего отца? Тебе грешно будет!

– Ах, батиньку! – сказал цыган. – Сам знаешь, яки у цыгана деньги: було трошки[113], усе потратив на поминки, а ты, батиньку, повремени до ярмарки, добуду денег, отдам тоби!

– Ну, хорошо, свет, подождать можно.

Началась ярмарка, поехал цыган в город лошадьми менять[114]. Поехал и поп по своим делам. Вот и попадается цыган попу навстречу.

– Послушай, цыган, – напоминает поп, – время тебе деньги отдать!

– Якие деньги? За шо тоби отдавать?

– Как за что? Я твоего батька схоронил.

– А тож мене и треба![115]Я скилько ни ищу своего батька, нияк не могу найтить: чужие батьки лошадьми миняют, а мого нема[116], а се ты, псяча‑козляча твоя борода! Похоронив мого батьку!

Ухватил попа за бороду, повалил на землю, вытащил из‑за пояса кнут и начал его отжаривать:

– От тоби, псяча‑козляча борода! Хоть здохны, да роды мого батька, а то задеру кнутом!

Насилу поп вырвался из цыганских рук, да давай Бог тягу! С тех пор полно спрашивать[117]с цыгана денег.