Жадный поп

Жил‑был поп да попадья. У них был казак[106]по имени Ванька; только житье у них казаку было не очень‑то хорошее: больно скупа попадья была. Вот однажды поехал поп с казаком по сено, верст за десять. Приехали, наклали воза два. Вдруг пришло к сену стадо коров. Поп схватил хворостинку и давай за ними бегать; прогнал коров и воротился к казаку весь в поту. Тотчас вместе докончили работу и поехали домой. Было темно.

– Ванька, – сказал поп, – не лучше ли нам ночевать в деревне, хоть у Гвоздя: он мужик добрый, да у него и двор‑то крытый.

– Хорошо, батюшка! – отвечал Ванька.

Приехали в деревню, выпросились ночевать у того мужика. Казак пошел в избу, помолился Богу, поклонился хозяину и сказал:

– Смотри, хозяин, когда станешь садиться ужинать, то скажи: «Садитесь все крещеные», а если скажешь попу: «Садись, отец духовный!» – то он рассердится на тебя и не сядет ужинать; он не любит, когда его так называют.

Поп выпряг лошадей и пришел в избу, тут хозяин велел жене собрать на стол и, когда все было готово, сказал:

– Садитесь, все крещеные, ужинать.

Все сели, кроме попа: он сидел на лавочке да подумывал, что его хозяин особенно просить станет, ан‑то и не сбылось. Отужинали.

Хозяин отвел попа и его казака в скотницу, потому что в ней было теплее, чем в избе. Поп лег на печь, а казак ка полати. Ванька сейчас уснул, а поп все думает, как бы найти что‑нибудь поесть. А в скотной ничего не было, кроме квашни с раствором. Поп стал будить казака.

– Что, батюшка, надобно?

– Казак! Мне есть хочется.

– Ну так что не ешь? В квашне тот же хлеб, что и на столе, – сказал Ванька и сошел с полатей, наклонил квашню и говорит:

– Будет с тебя!

Поп начал лакать из квашни, а Ванька как будто невзначай толкнул ее и облил попа раствором. Поп, налакавшись досыта, лег опять и скоро заснул. В это время отелилась на дворе корова и стала мычать. Хозяйка услыхала, вышла на двор, взяла теленка, принесла в скотную и пихнула его на печь к попу, а сама ушла. Поп проснулся ночью, слышит: кто‑то лижет его языком, схватил рукою теленка и стал будить казака.

– Что опять понадобилось? – сказал Ванька.

А поп:

– Ванька! Ведь у меня на печи‑то теленок, и не знаю, откуда он явился.

– Вот еще что выдумал! Сам родил теленка да и говорит: не знаю, откуда взялся.

– Да как же это так могло статься? – спрашивает поп.

– А вот как: помнишь, батюшка, как мы сено клали, мала ли ты бегал за коровами! Вот теперь и родил теленка.

– Ванька! Как бы сделать, чтобы попадья не узнала?

– Давай триста рублев, все сделаю: никто не узнает!

Поп согласился.

– Смотри же, – говорит казак попу, – ступай теперь тихонько домой да надень вместо сапог мои липовки[107].

Только что ушел поп, казак тотчас к хозяину:

– Ах вы, ослы! Ведь не знаете того, что теленок попа съел, оставил только одни сапоги; ступайте посмотрите.

Напуганный мужик обещал казаку триста рублей, чтобы обделал дело так, чтобы никто про это не узнал. Ванька все обещался сделать, взял деньги, сел на лошадь и поскакал за попом. Нагнал его и говорит:

– Батюшка! Теленка‑то хозяин хочет привести к попадье да сказать, что ты его родил!

Поп еще больше испугался и набавил Ваньке сотнягу: только обделай все тихонько.

– Ступай себе, все сделаю! – сказал казак и поехал опять к мужику.

– Ведь попадья сойдет с ума без попа, тебе худо будет!

Этот простофиля дал казаку еще сотнягу:

– Только обмани попадью да никому не сказывай!

– Хорошо, хорошо! – сказал казак; приехал на погост, содрал с попа денежки, отошел от него, женился и стал себе поживать да добра наживать.