Толкование. Много лет спустя, размышляя об этих событиях в книге «Мое рабство и моя свобода», появившейся после того

Много лет спустя, размышляя об этих событиях в книге «Мое рабство и моя свобода», появившейся после того, как он, бежав на Север, стал выдающимся лидером аболиционистского движения, Дуглас писал: «Эта драка с мистером Кави… стала поворотным пунктом в моей «рабской жизни»….После нее я стал другим человеком… Я достиг той точки, когда перестаешь ощущать страх за свою жизнь. Это и сделало меня истинно свободным, хотя я и оставался рабом формально». До конца жизни он помнил этот урок и оставался бойцом. Перестав бояться и думать о последствиях, Дуглас, если и не стал полностью хозяином положения, все же добился определенной степени контроля над ситуацией, как физически, так и психологически. Стоило ему однажды изгнать из сердца укоренившийся, въевшийся страх – и перед ним открылась возможность действия: иногда открытого отпора, иногда хитрости и коварства. Из бесправного раба он превратился в человека с определенными возможностями и некоторой властью над ситуацией, и все это помогло ему стать полностью свободным, когда настало время.

Для того чтобы управлять ходом событий, прежде всего надо научиться владеть собой, управлять собственными чувствами. Злясь, нервничая, выходя из себя, вы только ограничиваете свои возможности. А в ситуации конфликта страх – самая опасная эмоция из всех возможных, она ослабляет, подрывает силы. Еще ничего не произошло, а страх уже порабощает вас, и вы упускаете инициативу, добровольно отдаете ее в руки противника. Неприятель располагает бесконечными возможностями держать вас под контролем, сдерживать, манипулировать вами. Властные, деспотичные типы наделены особым чутьем, ощущая вашу неуверенность и тревогу, они становятся еще большими тиранами. Прежде всего вам надлежит освободиться от страха – будь то страх смерти, боязнь последствий решительного поступка или опасения, что окружающие плохо о вас подумают. В тот самый момент, как вы отбросите страх, перед вами откроются горизонты новых возможностей. А дело все в том, что в конечном счете большей властью располагает та из сторон, у которой имеется больше возможностей для решительных действий.

5. В самом начале своей профессиональной деятельности американский психиатр Милтон Эриксон (1901–1980) заметил, что его пациенты располагают громадным арсеналом средств, позволяющих контролировать отношения пациента с врачом. Они могли утаивать от него информацию или противиться его попыткам погрузить больного в гипнотический транс (Эриксон часто прибегал к гипнозу); могли подвергать сомнению его компетентность, настаивать, чтобы он больше с ними разговаривал, или подчеркивать безнадежность своего случая и тщетность попыток лечения. Все попытки взять ситуацию под свой контроль были, по сути дела, отражением тех проблем, с которыми сталкивались эти люди в повседневной жизни: они, пусть бессознательно и пассивно, прибегали к всевозможным приемам борьбы за власть, при этом скрывая от окружающих и даже от самих себя, что пользуются такими уловками. С годами Эриксон научился использовать пассивную агрессию своих пациентов, их хитроумные манипуляции в качестве инструментов, позволяющих изменить их и так помочь.

Эриксону нередко приходилось иметь дело с пациентами, которых заставил обратиться за помощью кто – то из близких, – супруг, родители. Недовольные этим, они пытались отомстить, намеренно скрывая информацию о своей жизни. Эриксон объяснял таким пациентам, что это нормально, даже хорошо, что они не желают полностью открываться перед доктором. Он даже настаивал, чтобы они утаивали от него любую интимную или деликатную информацию. Пациенты попадали в ловушку: получалось, что теперь, тая свои секреты, они покорно выполняют волю психиатра, а ведь добивались они противоположной цели. Обычно уже на втором сеансе, бунтуя против «навязанных» им условий, они настолько открывались, что выкладывали о себе решительно все.

Один человек во время первого визита начал беспокойно расхаживать по кабинету Эриксона. Он наотрез отказывался сесть и успокоиться, так что Эриксон не мог не только приступить к сеансу гипноза, но даже начать беседу. Выждав немного, Эриксон спросил у него: «Хотите сотрудничать со мной, продолжая расхаживать по кабинету?» Мужчина ответил на это странное предложение согласием. Тогда Эриксон деловито поинтересовался, может ли он предложить пациенту, где ходить и с какой скоростью. Пациент согласился – он не видел в этом никакой проблемы. Спустя несколько минут Эриксон начал нерешительно, запинаясь излагать пациенту свои указания; тот приостанавливался, чтобы послушать, как ему поступать дальше. Повторив эту процедуру несколько раз, Эриксон в конце концов предложил ему сесть в кресло, и пациент немедленно был погружен в гипнотический транс.

С теми, кто с циничным недоверием относился к лечению, Эриксон нарочно начинал с сеанса гипнотического воздействия (который оканчивался неудачей), после чего просил прощения за то, что прибег к этому методу. Он сам заводил разговор о своей недостаточной компетенции и о том, как часто его постигали неудачи. Эриксон прекрасно понимал, что подобным пациентам очень важно ощущать свое превосходство над врачом, а когда эта цель была достигнута, они, ощущая свое преимущество, незаметно для себя раскрывались, шли ему навстречу и легко входили в гипнотический транс.

Как – то на прием пришла женщина, которая рассказала, что ее муж постоянно твердит о своем якобы больном сердце, – поддерживая состояние тревоги, он подавлял ее, в чем, собственно, и была его главная цель. Врачи не находили у мужчины никаких отклонений, между тем у него действительно был болезненный вид, и он, судя по всему, искренне верил, что инфаркт неминуем. Женщина была в смятении, одновременно испытывая обеспокоенность, раздражение и вину. Эриксон посоветовал ей с сочувствием относиться к состоянию мужа, но в следующий раз, когда он заведет речь о приступе, вежливо прекратить разговор, сославшись на то, что ей нужно прибраться в комнатах. Затем ей было предложено разложить повсюду на видных местах брошюры с информацией о похоронных бюро и гробовщиках. В случае если муж вернется к этому разговору, она должна была подойти к столу в гостиной и начать пересчитывать сумму, обозначенную в его страховом полисе. В первый раз, когда все это было проделано, мужчина пришел в неистовство, однако брошюры из бюро и звук клавиш калькулятора были неприятны – на сей раз страх и тревогу пришлось испытать ему самому. Он был вынужден перестать шантажировать жену и прекратить запугивать ее разговорами о больном сердце и инфаркте.