Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 6. В психиатрическом отделении тикали часы, отсчитывая время, что осталось от моих семидесяти двух часов
В психиатрическом отделении тикали часы, отсчитывая время, что осталось от моих семидесяти двух часов. Всё шло хорошо, подумала я на третий день. Я была спокойной. Дружелюбной. До боли нормальной. И когда другой специалист по имени доктор Келлс представилась как глава какой—то программы где—то во Флориде — я отвечала на ее вопросы, так как она ожидала. — У тебя были проблемы со сном? —Да. — У тебя были ночные кошмары? Да. — Тебе трудно сосредоточиться? —Иногда. — Ты замечаешь, что выходишь из себя? Время от времени. Я нормальный подросток, в конце концов. — Ты испытываешь навязчивые мысли о твоём травмирующем опыте? Определённо. — У тебя есть какие—либо фобии? Разве они есть не у каждого? — Ты когда—нибудь слышишь или видишь людей, которых здесь нет? Иногда я вижу своих друзей — но я знаю, что они не настоящие. — Ты когда—нибудь думала о том, чтобы причинить вред другим или себе? Однажды. Но я бы никогда ничего подобного не сделала. Потом она ушла, а мне предложили обед. Я не была голодна, но подумала, что было бы хорошей идеей, в любом случае поесть. Все часть шоу. День тянулся, и ближе к концу вернулась доктор Вэст. Я сидела за столом в общей зоне, такой же простой и безликой, как и любой приемный покой больницы, но с добавлением маленьких круглых столиков, со стульями. Двое ребят приблизительно в возрасте Джозефа играли в шашки. Я рисовала на цветной бумаге карандашами. Это был миг моей гордости. — Привет, Мара, — сказала доктор Вэст, наклоняясь чтобы увидеть мой рисунок. — Здравствуйте, доктор Вэст, — сказала я. И широко улыбнулась, отложив карандаш, из—за ее прихода. — Как ты себя чувствуешь? — Немного нервной, — сказала я робко. — На самом деле я скучаю по домом. — Я подтолкнула рисунок, которую только что с лёгкостью нарисовала — цветущее дерево. Она что—то в нем увидела — терапевты видят во всем что—то — а нормальные люди любят деревья. Она кивнула. — Я понимаю. Я расширила глаза. — Вы думаете, я смогу пойти домой? — Конечно, Мара. — Я имею в виду, сегодня. — Ох. Ну. – Она наморщила лоб. — Если честно, я еще не знаю. — А это вообще возможно? — Мой невинный детский голосок сводил меня с ума. За последние сутки я его использовала больше, чем за пять лет. — Ну, есть несколько возможностей, — сказала она. — Ты могла бы остаться здесь для дальнейшего лечения или возможно перейти в другой стационар. Или твои родители могли бы решить, что реабилитационный центр был бы для тебя лучшим местом, так как ты подросток — у большинства из них есть средние образовательные программы, которые позволят тебе провести некоторое время за учебой, пока ты работаешь в группе и получаешь лечение. Реабилитационный. Не идеально. — Или амбулаторное лечение могло бы быть лучшим... — Амбулаторное? — Расскажите мне. — Существуют дневные программы для подростков, как ты, которые проходят сквозь тяжелые времена. Сомневаюсь. — Ты в основном работаешь с консультантами и своими сверстниками в группе терапии и эмпирической терапии вроде музыки и искусства — с небольшим количеством времени на учебу, но конечно большая часть внимания уделяется терапии. И в конце дня ты идешь домой. Не так ужасно. По крайней мере, сейчас я знаю, на что надеяться. — Или, твои родители могли бы решить не делать ничего кроме терапии. Мы дадим наши рекомендации, но, в конечном счете, все зависит от них. Вообще—то твоя мама должна скоро зайти, — сказала она, глядя на лифты. — Почему бы тебе не продолжить рисовать — какой очаровательный рисунок! — а затем мы снова поговорим, после того как я поговорю с твоей мамой? Я кивнула и улыбнулась. Улыбаться было важно. Доктор Вэст ушла, а я все еще пыталась сделать ложно радужную картину еще более ложно веселой, когда я вздрогнула от легкого удара по плечу. Я вполоборота повернулась на пластиковом стуле. Маленькая девочка, возможно лет десяти или одиннадцати, с длинными, нерасчесанными, грязными светлыми волосами стояла застенчиво с большим пальцем во рту. На ней была белая футболка, которая была слишком большой для нее, поверх синей юбки с оборками, соответствующей цвету носков. Она передала мне сложенную бумажку своей свободной рукой. Набросок на бумаге. Мои пальцы сразу узнали бумагу, а мое сердце ускорилось, когда я развернула его, и увидела рисунок, который отдала Ною, Ною, неделю назад в Кройдене. И на обратной стороне было всего три слова, но они были самыми красивыми словами на английском языке: Я верю тебе. Они были написаны рукой Ноя, и мое сердце перевернулась, когда я осмотрелась вокруг, надеясь увидеть его лицо. Но там не было никого с таким лицом. — Где ты взяла это? — спросила я девочку. Она посмотрела вниз на линолеум и покраснела: — Хорошенький мальчик дал его мне. Улыбка сформировалась на моих губах. — Где он? Она указала вниз по коридору. Я встала, оставив рисунок дерева и мой эскиз на столе, и огляделась спокойно, хотя мне хотелось бежать. Один из терапевтов сидел за столом, разговаривая с мальчиком, который почесывался, еще один сотрудник складывал бумаги за стойкой. Ничего необычного, но, очевидно, что—то должно быть. Я небрежно подошла к туалетам, они были близко к коридору, который находился рядом с лифтами. Если Ной был здесь, то он находился недалеко. И перед тем, как повернуть за угол, я почувствовала руку, нежно схватившую мою руку и тянущую меня в туалет для девочек. Я знала, что это был он, еще до того, как увидела его лицо. Я задержалась на серо—голубых глазах, которые изучали меня, на маленькой складке между ними, выше линий его элегантного носа. Мои глаза блуждали по форме рта, по его скривившимся и надутым губам так, как если бы он собирался заговорить. И волосам, в которые я хотела запустить пальцы. Я хотела прижаться своими губами к его. Ной же поместил свой палец на мои губы, прежде чем я успела что—либо сказать. — У нас не так много времени. Его близость наполнила меня теплом. Я не могла поверить, что он здесь на самом деле. Я хотела почувствовать его еще больше, просто для того, чтобы убедиться, что он действительно здесь. Тогда я подняла неуверенную руку к его узкой талии. Его худое тело было напряжено, напряжено под тонким, мягким хлопком его старой рубашки. Но он не остановил меня. Я не смогла сдержать свою улыбку. — Что ты делаешь в ванной комнате для девочек, — спросила я, глядя ему в глаза. Уголки его губ приподнялись. — Хороший вопрос. В свое оправдание хочу сказать, что они гораздо чище, чем ванные комнаты для мальчиков, и здесь все под присмотром. Он казался довольным. Высокомерным. Это был голос, который я должна была услышать. Может быть, я не должна была волноваться. Может быть, нам было хорошо. — Даниэль рассказал мне, что случилось, — сказал затем Ной. Его тон изменился. Я встретилась с его глазами и увидела, что он знает. Он знал, что случилось со мной, почему я была здесь. Он знал, через что прошла моя семья. Я почувствовала прилив тепла под моей кожей от его взгляда или от стыда, я не знаю. — Он рассказал тебе, что я... что я рассказала? Ной уставился на меня сквозь длинные темные ресницы, которые обрамляли его глаза. — Да. — Джуд здесь, — сказала я. Голос Ноя не был громким, но в нем чувствовалась сила, когда он заговорил. — Я верю тебе. Я не знала, как сильно мне нужно было услышать эти слова, пока он не произнес их вслух. — Я не могу оставаться здесь, пока он там... — Я работаю над этим. — Ной взглянул на дверь. Я знала, что он не может остаться, но я не хотела, чтобы он уходил. — Я тоже. Я думаю... я думаю, что есть шанс, что мои родители смогли бы мне позволить вернуться домой, — сказала я, стараясь не звучать так встревожено, как я себя чувствовала. — Но что если они решат оставить меня здесь? Чтобы держать меня в безопасности? — Я бы не стал, если бы был на их месте. — Что ты имеешь в виду? — Каждая минута здесь... Через две секунды звук сигнализации наполнил мои уши. — Что ты сделал? — сказала я, перекрикивая шум, так как он закрыл дверь ванной. —Помнишь девочку, которая передала тебе записку? — Да... — Я поймал её. когда она уставилась на мою зажигалку. Я моргнула. — Ты дал ребёнку в психиатрическом отделении зажигалку. Морщинки сошлись в уголках его глаз. — Мне показалось, что она заслуживает доверия. — Ты болен, — сказала я, но улыбнулась. — Никто не совершенен, — улыбнулся Ной в ответ.
|