Глава 30. Вообще-то он должен был умереть

Вообще-то он должен был умереть.

По крайней мере, за те несколько бесконечных… секунд? минут? часов?... кромешной темноты и тишины вокруг он успел сотню раз спросить себя, кто он и что он делает в этой неожиданной оглушающей пустоте. Но потом внезапно, так же неожиданно, как и пришла, пустота расступилась, темнота рассеялась, сменившись ослепительно ярким светом – и в этом согревающем свете он успел вполне отчетливо разглядеть со стороны и себя, безвольно обмякшего в любимом кресле, и сбежавшихся на отчаянный крик Порции служащих отеля, бесполезно пытавшихся привести его в чувство. Все еще будучи сторонним наблюдателем, он успел удивиться тому, как исказилось и буквально почернело от нестерпимой боли лицо Цинны, когда в его мастерскую внесли бездыханное тело его друга – ментора Двенадцатого дистрикта. С сожалением провожая угасающие крупицы спасительных солнечных лучей, он успел заметить сердито сдвинутые тонкие брови над бездонными синими глазами, а в глазах – неверие, удивление, насмешку, досаду… И отчаянный страх – ровно за мгновение до того, как его снова поглотила удушливая темнота.

Он потерял ощущение времени. Ощущение пространства. Ощущение ощущений.

Первый раз, когда он увидел свою Смерть в лицо, случился двадцать четыре года назад, на далекой Арене Вторых Юбилейных Игр. Тогда, из последних оставшихся сил удерживая в руках собственные вывернутые наружу внутренности и криво усмехаясь костлявой безликой старухе, он на собственную беду каким-то чудом успел увернуться от ее топора, летящего в его горячую юношескую голову. Ну да, еще долго потом его убеждали, что это была вовсе не Смерть, а всего лишь последний оставшийся в живых соперник – девушка из Одиннадцатого дистрикта. Он утвердительно кивал головой, делая вид, что верит этой истории… но при этом отчетливо помнил и наводящие ужас пустые глазницы, и леденящее кровь дыхание.

В другой раз его Смерть выглядела более привлекательной – ведь он сам призывал ее. И ни минуты не сомневался и не боялся – просто опустился в теплую ванну в своем номере победителя в Тренировочном центре, предварительно сделав с десяток надрезов на венах рук и ног – вскрыть сонную артерию, наверно, не хватило духу! – и уснул крепким беспамятным сном. Не было ни темноты, ни света – только легкий зовущий шепот Элизы в его голове. Манящий голос неудовлетворенной Смерти. Когда он действительно хотел умереть, уйти, исчезнуть – ему не позволили... а сейчас, изо всех сил цепляясь за последние ускользавшие капли драгоценного света, он, наоборот, отчаянно пытался выбраться, царапался, барахтался и бранился, стараясь ухватиться несуществующими руками за неосязаемую пустоту вокруг. Ничего не выходило – свет неумолимо тускнел и гас, пустота стремительно густела, а он сам все больше и больше напоминал себе старую муху, попавшую в вяжущий и липкий кисель…

И ровно за мгновение до того, как он со странным смирением решил, что вот теперь это действительно конец, откуда-то издалека до него донесся смутно знакомый шепот:

- Как он?

- Пока никаких изменений, - громко, слишком громко… говорите тише, черт бы вас подрал!

Нет, старик, видимо, ты все-таки не умер… Пытаясь напрячь память, чтобы сообразить, откуда ему были знакомы сдержанно-взволнованные интонации этого неуверенного голоса, он вдруг почувствовал странную, необъяснимую легкость. Точнее, не почувствовал ничего. Вообще ничего – ни собственных рук, ни ног, ни привычной головной боли… ни даже самой головы. Ни жмени горящих углей в желудке – последнего, что он более или менее отчетливо мог вспомнить из своей прошлой жизни. Потому что в нынешнем невесомом его состоянии не осталось ровным счетом ничего – ни эмоций, ни времени, ни пространства.

Лишь чистая и холодная пустота.

- Тот доктор, что был у него несколько часов назад… насколько ему можно доверять? – откуда в его бесформенной и бестелесной прострации могла оказаться женщина… ведь это был женский голос? Высокий, испуганный… и снова подозрительно знакомый.

- Успокойся, он лучший медик во всем Капитолии, - отозвался взволнованный баритон. – Ты сама видела – он сделал все, что было в его силах… и велел ждать, пообещав вернуться, как только сможет выбраться.

- Но, Цинна, возможно, будет уже слишком поздно…

Цинна, зеленоглазый капитолийский мальчишка? Ну конечно! Ему только почудилось или он действительно застонал от облегчения при звуке этого имени? Внезапно и пустота вокруг перестала казаться ему такой безнадежно оглушающей, и в бесчувственных кончиках пальцев появилось странное острое покалывание. Он еще не чувствовал своего тела – но уже не боялся медленно светлеющей темноты.

- Это я виновата, - где-то над ним жалобно всхлипнули.

- В чем ты виновата? – теперь он совершенно ясно узнал сердитый голос Мастера. - В том, что позволила ему выпить оба стакана? Прекрати, Порция – ты ведь не хочешь свести меня с ума! Ты же видела новости с Арены: Пит все еще в беспамятстве, Китнисс в обмороке в луже собственной крови… наш друг здесь, в моем номере, в неизвестном состоянии… для полного умопомешательства мне не хватает только, чтобы и ты находилась сейчас между жизнью и смертью! – он выразительно хмыкнул, пытаясь шутить. – Запомни этот день, когда еще ты застанешь такое редкое событие – абсолютно недееспособный Двенадцатый дистрикт в своем полном составе…

- Ну, не совсем в полном – ты забыл про Эффи… видел ее лицо? Похоже, из нас троих она одна не испугалась! – раздался короткий смешок Порции.

Он явственно представил себе, как эта маленькая женщина нервно усмехнулась, тайком утирая крохотные соленые капли в уголках темных глаз, и тающая ледяная пустота вокруг чуть-чуть потеплела. А вместе с первым теплом пришли и первые реальные ощущения – прохладный шелк простыней под пальцами рук и отчаянно пересохшие губы.

- О нет, - где-то совсем близко невесело рассмеялся Цинна, - наша Эффи не из тех, кого так легко напугать – для нее даже конец света не стал бы помехой распланировать очередной важный-преважный день!

- Слышал, что она выдала доктору? – Порция сдержанно охнула и, подражая другому знакомому голосу, наигранно залепетала: - Вы только посмотрите на этого артиста, он снова нас дурачит!

Ах, значит, он ее дурачил?! Отчаянно захотелось грозно тряхнуть кулаком и смачно и художественно выругаться, но сейчас у него не было сил даже поднять веки.

- Не верь ей, - в голосе Цинны мелькнули многозначительные нотки. – Меня так просто не проведешь - она волнуется за него больше нас с тобой, вместе взятых… и у нее есть на это достаточно веская причина.

Ему очень хотелось услышать, по какой такой причине беспокоится за его шкуру Мисс-Вселенская-Глупость, но где-то хлопнула дверь, и Мастер тотчас оживленно воскликнул:

- Доктор…

- Никаких имен, Циний! – перебил его стремительно приближавшийся строгий голос. – Если твой отец узнает, что я был здесь сегодня, я лишусь большей части своей практики.

Сквозь шум в ушах он отчетливо разобрал две пары шагов. Неужели Цинна пригласил личного доктора своего великосветского семейства, а тот привел с собой еще и помощника? Или консультанта? Или, что хуже, сиделку? В последнее ему верилось больше всего – уж очень легкой показалась ментору вторая походка.

Новоприбывший склонился ближе, и его обдало едким запахом лекарств.

- Без изменений? – сухо уточнил он, коротким профессиональным жестом коснувшись холодными пальцами едва заметного пульса на шее.

- Без изменений… вы все еще настаиваете на своем предварительном диагнозе? – судя по севшему голосу Цинны, диагноз этот был неутешительным.

- Да, я еще раз просмотрел результаты всех тестов и теперь с абсолютной уверенностью могу утверждать, что сегодня утром твоего друга пытались отравить.

Его пытались отравить?! Он мысленно скривился – какого черта? Неужели кому-то в столице так понадобилась дурная башка старого ментора?

- Думаете, это распоряжение Капитолия? – взволнованно озвучил его мысли Мастер.

- Нет, скорее всего, это чья-то личная неудавшаяся инициатива, - категорично отрезал его собеседник. – Капитолий не ошибается, мальчик мой, и ты прекрасно об этом знаешь... если бы это был приказ Капитолия, твой друг был бы уже безоговорочно мертв!

Так вот оно что… неизвестный «доброжелатель» решил удружить распорядителем Игр и помочь им бесшумно отделаться от назойливого и неугомонного Двенадцатого? Выходит, Цинна прямо как в воду глядел со своим утренним предостережением – тебя теперь проще убить, чем гарантировать твое молчание… Кому же так помешал в Капитолии горький старый пропойца?

Что ж, пообещал он себе, дайте только выбраться – и сами увидите, что от Хеймитча Эбернети не так-то просто избавиться!

- Но ведь он жив… он ведь дышит! – расслышал он недовольный, но уверенный голос. Черт подери! Так значит, вторая пара шагов – это Эффи Бряк?!

- Верно, он дышит, - сухо подтвердил доктор. – У него бьется сердце, прощупывается пульс, правда, очень слабый… но, по всей видимости, он жив.

- И он слышит нас сейчас? – не унималась капитолийка.

Конечно, я слышу тебя, женщина, захотелось заорать ему.

- Не могу с уверенностью утверждать. Его зрачки реагируют на свет, - тонкие пальцы приподняли веко, и где-то далеко-далеко перед ним заплясали пестрые блики, - но при этом ваш друг по-прежнему без сознания. Если говорить доступным человеческим языком, это уже не просто глубокий обморок, а довольно сложное состояние, близкое, скорее, к коме… и ни один врач не сможет абсолютно предсказать как ее протекание, так и ее последствия.

- А какие могут быть последствия? – бедная Порция – она почти осипла от волнения!

- В лучшем случае он очнется с жуткой слабостью и головной болью, - на мгновение сухой официальный тон дрогнул, - в худшем – хотя бы откроет глаза.

- И останется неподвижным? – теперь уже испуганно сипела Эффи.

О, черт, только не паралич! В его беспросветной жизни для полной задницы ему не хватало только оказаться прикованным к инвалидному креслу…

- Прекрати истерить, Эффи – лично я все же надеюсь на лучший исход! – непреклонно отрезал Цинна. И добавил, по-видимому, обращаясь уже к доктору: - И как долго продлится это его состояние?

- Судя по темпам улучшения биохимических показателей плазмы крови за последние несколько часов, он останется без сознания не более суток, - примирительно усмехнулся в ответ тот. – У этого парня определенно есть ангел-хранитель… ты веришь в чудеса, Циний?

- Я готов поверить во что угодно, если вы пообещаете мне, что он выкарабкается! – ему показалось или голос Мастера только что предательски дрогнул?

- Почему вы считаете это чудом? – оживилась Порция.

- Потому что иначе, как чудом, это и не назовешь, - невидимый капитолийский доктор удивленно вздохнул собственным мыслям. – Думаю, Циний, шансы, что твой друг придет в себя в самое ближайшее время, довольно велики… но сейчас он еще слишком слаб.

- Он плохо спал последние дни…

Мягкая теплая рука взяла его за запястье и сложила пальцы на дерганом нитевидном пульсе.

- Думаю, он плохо спал последние годы… но даже в таком критическом состоянии его организм смог выработать собственный антидот – и только по этой воистину чудесной и непостижимой для меня причине тебе остается ожидать, когда он, наконец, очнется, а не готовить сейчас его торжественные похороны.

- Я не понимаю. Собственный антидот… что это значит?

- Это значит только одно – последние пару недель его методично подпаивали малыми дозами какого-то довольно сильного яда.

Он вспомнил регулярно возникавший странный привкус во рту – тогда он не придал этому никакого значения, сейчас же ему вдруг стало по-настоящему страшно… кто и когда мог делать это?

- Но зачем? – в голосе Порции звучало совершенно искреннее удивление.

- Так сказать - на всякий случай! – снисходительно хмыкнул доктор, продолжая держать его за руку, прощупывая ускользающий пульс.

- Неужели в подходящий момент его таким образом хотели убрать, а затем обставить все как естественную смерть? – вкрадчиво уточнила Эффи, и он с удивлением разобрал в ее непривычно строгом голосе откровенное недовольство. Так-так-так, выходит, это создание действительно умело сердиться!

- Нет, думаю, тот, кто подмешивал ему яд, наоборот, надеялся спасти его в случае чего-то подобного, - тонкие профессиональные пальцы аккуратно положили его руку обратно на шелковые простыни. – Что ж, я сделал все, что мог, и теперь должен вас покинуть… а вам остается только ждать. Я буду у себя, Циний – сообщи мне, как только ситуация изменится.

Он слышал, как безымянный капитолийский доктор подчеркнуто вежливо попрощался с дамами и стремительными шагами покинул пентхауз Мастера. Как он там сказал Цинне насчет его недееспособности – не больше суток? У ментора Двенадцатого дистрикта не было сейчас лишних суток, чтобы потратить их на беспамятство. А потому, сосредоточившись, он попробовал пошевелить пальцами – и с облегчением ощутил, как от неуверенного и слабого движения смялась простыня в его руке.

Что ж, можно было хотя бы попытаться…

- Эй, ребята, - даже не надеясь, что его услышат, еле слышно насмешливо выдохнул он, с трудом открывая глаза. – Рано радуетесь – я, кажется, живой…

***

Они говорили и говорили, перебивая друг друга и по несколько раз повторяя одно и то же, словно опасались, что он не расслышит или не поймет их слов. Он все прекрасно слышал и все прекрасно понимал… и в обычном своем состоянии, наверное, давно бы уже взбесился от такого чрезмерного внимания своих капитолийских друзей. Но сейчас их растроганные и сбивчивые голоса были для него настоящей музыкой: Порция присела возле него и ухватила за руку, будто боялась, что он вот-вот снова отключится, а Цинна замер в изножье дивана и, сдержанно скрестив руки на груди, со счастливой улыбкой и блеском в искрящихся зеленых глазах пересказывал ему последние новости с Арены. Впрочем, самую важную из них он уже слышал, пока находился в своем странном подвешенном полусне: спустя почти десять часов после Пира оба его трибута все еще оставались без сознания.

- Видел бы ты, какой разгон устроила наша Эффи медицинской службе Игр! - молодой человек усмехнулся и выразительно поднял брови. – Пользуясь своим правом назначенного Капитолием ментора, она затребовала у них подробные ежечасные отчеты, и теперь мы в курсе малейших изменений состояния наших ребят.

- Пока ничего нового, - оживленно добавила Порция. – Пит уверенно идет на поправку, а рана Китнисс, наконец, перестала кровоточить…

Хеймитч с усилием растянул губы в улыбке и едва заметно качнул головой – теперь, после его странного ночного разговора со своей напарницей, он нисколько не сомневался в ее решимости.

- Спасибо, я все прекрасно слышал, пока вы считали меня трупом, - выдохнул ментор, когда, наконец-то, их обоюдный словесный поток иссяк.

- В таком случае, какое великое счастье, что я сдержала свой порыв и не обозвала тебя болваном! – раздались из-за спины Мастера знакомые саркастические нотки. – Иначе теперь мне пришлось бы извиняться!

Она еще и огрызалась! Он с трудом повернул голову – и позади шагнувшего в сторону Цинны увидел хозяйку язвительного голоса: Эффи Бряк, собственной кудрявой персоной, сидела в кресле поодаль и, закинув ногу на ногу, с преувеличенным безразличием усердно листала какой-то модный журнал. Потом нехотя повернулась, напряженным внимательным взглядом окинула его бледное лицо и довольно натурально изобразила кривую и колючую ухмылку. Умница, с молчаливым облегчением поблагодарил ее Двенадцатый – меньше всего ему нужны были сейчас ее кудахтанье или показательная жалость…

- Не думал, что когда-нибудь скажу это, - выдавил он, криво улыбнувшись ей в ответ, - но, да, я тоже рад снова видеть тебя, женщина.

Она презрительно фыркнула… но синие глаза ее сдержанно вспыхнули.

- И поскольку в ближайшее время умирать я больше не собираюсь, - поморщившись, усмехнулся ментор, слегка сжав тонкие пальцы Порции в своей руке, - смените уже, в конце-то концов, эти траурные выражения на своих физиономиях!

Эта шутливая тирада потребовала от него невероятного напряжения – но результат того стоил: лица молодых людей тотчас изменились и заметно посветлели.

- Узнаю прежнего Двенадцатого, – облегченно выдохнул Цинна. – Ну, что ж, в таком случае я беру на себя смелость оставить тебя в моем номере, под моим личным присмотром, чтобы, во избежание повторения подобных инцидентов, лично контролировать все выпитые тобою напитки! И, думаю, нам не стоит привлекать к этому делу Службу безопасности?

Он выразительно повернулся к Хеймитчу, и тот едва заметно утвердительно кивнул. Цинна был абсолютно прав – ему ни к чему сейчас еще большее внимание и интерес к своей проблемной персоне всяческих столичных спецслужб… хватит того, что Двенадцатый и так уже засветился в их собственном особом списке! Игры еще не закончены, он все еще ментор, пусть и отстраненный – а значит, теперь ему следовало вести себя гораздо более осторожно, потому что его совершенно не прельщала малопривлекательная перспектива оказаться в итоге высланным из Капитолия за очередной фокус. Даже если на этот раз он лично не имел к этому фокусу никакого отношения.

В конце концов, все же обошлось, успокоил себя он – к чему теперь пустые волнения?

- Я не могу поверить своим ушам! – беспардонно нарушая его размышления, сердито вспыхнула Эффи, рывком поднимаясь из кресла. – Твоего друга пытались отравить… и ты собираешься пустить это все на самотек?! - она яростно взглянула на Мастера и недовольно топнула ногой. – Да я бы на твоем месте поотрывала им всем головы – а ты так спокойно соглашаешься все замять!

Ого, даже так? Ментор коротко усмехнулся – вот теперь он снова узнавал привычную Эффи Бряк! Он перевел глаза на Цинну – молодой человек повел плечами и ледяным тоном отрезал:

- Двенадцатому дистрикту не нужны сейчас громкие скандалы, Эффи! Я обещаю тебе лично во всем разобраться, но позже – когда эти Игры закончатся, и наши ребята, наконец, выберутся, я из-под земли достану того, кто посмел приложить к этому руку!

- Мне нравится ход твоих мыслей, - одобрительно выдохнул Хеймитч и, с усилием облизав пересохшие губы, еле слышно шепнул Порции: - Могу я попросить воды?

Она даже не успела подняться со своего места возле него – а Эффи уже протягивала ей стакан, наполовину наполненный какой-то розоватой жидкостью.

- Это лекарство, которое оставил для тебя доктор, - сухо поджав тонкие губы, коротко пояснила она в ответ на удивленный взгляд ментора. Нет, его смутил вовсе не цвет напитка, а этот ее неожиданный порывистый жест… Порция взяла стакан и, аккуратно придерживая одной рукой его тяжелую голову, поднесла питье к потрескавшимся от жажды губам.

Двенадцатый сделал пару глотков – и замер.

- Дежавю, - машинально шепнул он, растерянно глядя на Эффи, и она непонимающе сдвинула брови. – Это уже было… когда на Арене Китнисс спасала Пита…

Его напарница лишь усмехнулась и, бросив выразительный взгляд на разом притихших Цинну и Порцию, неожиданно ответила даже без тени насмешки:

- Все верно… а теперь мы спасаем тебя, - и, развернувшись на своих высоких каблуках, порывисто вышла из комнаты.

- Я посмотрю… как там… наши дела, - с трудом подбирая слова, промямлила Порция и, поставив недопитую им воду на столик у изголовья, поспешно последовала за Эффи.

Ментор снисходительно хмыкнул и перевел глаза на Мастера.

- В Капитолии все женщины такие странные?

Цинна многозначительно закатил глаза.

- Ну, можно считать, что нам повезло, друг мой - это еще не самый худший вариант, - в его голосе явно сквозил плохо сдерживаемый смех. Хеймитч понимающе кивнул и, с трудом оторвав руку от шелковых простыней, едва заметно поманил его пальцем. Молодой человек с готовностью шагнул ближе, присаживаясь на мягкий пуфик возле дивана, и вопросительно умолк в ожидании его слов.

- А теперь, когда мы с тобой остались наедине, Циний Лукреций, - уже без улыбки негромко уронил ментор, - расскажи-ка мне поподробнее про мой собственный антидот…

Мастер удивленно вскинул брови – и тут же усмехнулся.

- Во-первых, прекрати называть меня полным именем – за десять лет я окончательно от него отвык! – а во-вторых, выходит, ты действительно все слышал… Что ж, тогда мне будет проще объяснять. Доктор, который трижды осматривал тебя сегодня – старинный приятель моего отца и личный лечащий врач всего нашего семейства. На мой взгляд, он наилучший специалист в Капитолии… и совершенно безотказный человек – ведь, помогая мне, он на самом деле рисковал попасть в немилость у моего родителя!

- Что означали его слова про антидот? – строго повторил свой вопрос Хеймитч. Цинна вздохнул и потер руками лицо.

- Когда тебя принесли в мой номер, я был в таком шоке… даже не представляю, каким чудом я сообразил связаться с ним. Надо отдать ему должное - он прибыл незамедлительно! После того, как его ассистент взял первый анализ крови и протестировал его прямо здесь, в мобильной минилаборатории, он тут же передал результаты анализа в свою клинику, и в течение получаса сюда доставили вакцину… как потом выяснилось, это оказалось открытое и запатентованное им же универсальное противоядие – результат трудов всей его жизни, - молодой человек заговорщицки понизил голос и выразительно добавил: - Очень популярный в определенных кругах препарат - ты ведь и сам прекрасно осведомлен о нездоровой страсти Капитолия к всевозможным ядам…

Ментор негромко хмыкнул. Разумеется, он был осведомлен… ведь самый яркий пример этой страсти занимал в Капитолии высокий пост президента страны.

- По результатам анализа выходило, что в тот злополучный виски был добавлена доза довольно известного сильного яда, которая, уж прости меня за откровенность, способна была за считанные минуты убить гораздо более крепкого и здорового человека, чем ты, - Цинна перевел дыхание и удивленно воскликнул: - Но ты не умер… отключился, потерял сознание и связь с реальностью – но не умер! Более того – судя по проведенным тестам, твой организм реально пытался бороться с этой заразой!

- И что это значит? – непонимающе переспросил ментор.

- А это значит, что яд, который ты принял, уже присутствовал в твоем организме – и твой ослабленный и подорванный многолетними пьянками иммунитет уже столкнулся с ним раньше. И даже сумел если не победить, то хотя бы блокировать его воздействие! – молодой человек восторженно покачал головой. – Могу сказать тебе лишь одно: если бы все эти годы ты вел правильный образ жизни, твоему здоровью можно было бы только позавидовать!

Правильный образ жизни… Хеймитч болезненно скривился – чудо, что он вообще еще не сдох от того количества и качества выпивки, которое смог выдержать его несчастный ослабленный иммунитет!

- Выходит, теперь остается только один вопрос – кто и когда мог подмешивать мне эту гадость? – еле слышно выдохнул ментор, вопросительно заглядывая в зеленые глаза своего собеседника. – Ведь я обедал в самых разных местах, включая и твой собственный пентхауз!

- Понятия не имею, - Цинна растерянно пожал плечами. – Вероятнее всего, это был тот, кто в любое время суток имел свободный доступ к бару в твоем номере – если не ошибаюсь, именно там ты наполнял по утрам свою бессменную любимую фляжку?

Двенадцатый непонимающе сдвинул брови – и внезапно его озарило. Он дернулся, словно его ударило током, и уставился на Мастера остановившимися безумными глазами. Но этого просто не могло быть… потому что единственным человеком, которого все это время он постоянно встречал в своем номере, была рыжеволосая безгласая девушка!

- Что? – встрепенулся ему навстречу молодой человек. – Ты кого-то подозреваешь?

Нет, твердо сказал себе Хеймитч – он не озвучит Цинне своих подозрений… пока не озвучит. Ему и самому отчаянно не хотелось верить в то, что прекрасная немая капитолийка с весенними глазами и искалеченной жизнью смогла бы вот так запросто медленно и безжалостно травить его.

Или незнакомый капитолийский доктор все-таки был прав – и этой своей странной смертельной заботой она в результате спасла ему жизнь?

- Нет, никого я не подозреваю, - нехотя отозвался он на выжидающий взгляд молодого человека, - но твой рассказ действительно стоит обдумать.

- Кто бы это ни был, он, можно сказать, сделал доброе дело, - раздался за их спинами насмешливый голос Эффи. – Лично меня больше интересует другое – что за неизвестный поклонник оплатил для Хеймитча Эбернети его последнюю выпивку?

Мужчины обернулись – женщина замерла в дверях гостиной, задумчиво покручивая в руке стандартного вида стакан для виски. Она подняла на Двенадцатого свои удивительные синие глаза и без единой капли притворной глупости неожиданно спокойно добавила:

- И, поскольку нам действительно не нужны громкие скандалы, мне придется выяснить это как можно тише и осторожнее.

Он посмотрел на нее со странным смешанным чувством – и вдруг поймал себя на том, что улыбается. Что ж, Двенадцатый, не пора ли принять как данность эту новую Эффи Бряк – сдержанную, разумную и решительную?

- Пусть попробует, - предупредил он вот-вот готовый вырваться возмущенный протест Мастера. – В конце концов, разве ты забыл – она же у нас молодец?

Он постарался сказать это ровно и без насмешки – и, судя по мягкой снисходительной улыбке, озарившей и смягчившей ее сегодняшнюю боевую раскраску, она поняла это.

- Я рад, что вы оба, в конце концов, нашли общий язык… оказывается, для этого достаточно было всего-то нескольких капель яда и десяти часов комы, - пряча загадочную ухмылку, Цинна нехотя поднялся со своего мягкого пуфика. – Что ж, друг мой, отдыхай, пока каждый из нас займется своими собственными делами.

Все еще усмехаясь, он подошел к Эффи и аккуратно взял ее за локоть.

- Пойдем, ему сейчас нужно немного поспать…

- Эй, Цинна, - неожиданно вспомнил Хеймитч, - у тебя, кажется, возникла какая-то идея как раз перед тем, как мне вздумалось в очередной раз пощекотать себе нервы?

Молодой человек негромко рассмеялся и отрицательно покачал головой.

- После, Двенадцатый, - его голос был непреклонным, - а сейчас отдыхай!

Они почти дошли до двери, а потом Мастер неожиданно обернулся.

- И, кстати, я совсем забыл рассказать тебе еще одну новость, - он многозначительно усмехнулся одними глазами. – На Арене идет дождь… почти весь день – как раз с того момента, когда тебя отключили от сети.

***

Наверное, в загадочное капитолийское лекарство было подмешано сильное снотворное, потому что, стоило только Цинне прикрыть за собою дверь комнаты, как Хеймитча тотчас сморил глубокий здоровый сон – впервые за последние несколько дней. Он даже не видел сновидений – просто провалился в черную бездонную дыру. Вокруг снова была пустота и тишина, но теперь он не боялся ее, точно зная, что в один прекрасный момент откроет глаза – и снова увидит солнечный свет. Со светом не получилось – спустя неизвестное количество времени, с трудом разлепив веки, он разглядел лишь незнакомый полумрак, царящий вокруг. Осмотревшись, ментор облегченно выдохнул: черт подери, он совсем забыл, что находится в пентхаузе Цинны, а эта роскошная комната – всего лишь гостевая спальня Мастера!

Он повернул голову к окну: над Капитолием раскинулось темно-синее мерцающее небо. Что это – утро или вечер? Он осторожно попытался пошевелиться и почувствовал себя неожиданно бодрым и отдохнувшим. Как долго длилась эта его очередная отключка – час, два… а, может, целые сутки? На столике у изголовья он заметил полупустой стакан с уже знакомой розоватой жидкостью. Потянулся к стакану и с удивлением обнаружил на своей правой руке маленький датчик и тонкий шприц, воткнутый в сгиб локтя. Аккуратно извлекая иглу из собственной вены, ментор сердито поморщился - неужели ему кололи морфлинг? Так вот откуда и крепкий сон, и прекрасное, без намека на боль или слабость состояние! Нет, сказал он себе – после морфлинга обычно оставалось отвратительное ощущение сонливости и вялости… а он сейчас чувствовал себя как никогда замечательно.

Видимо, датчик на нем подал какой-то неслышный сигнал, потому что спустя минуту дверь неслышно приоткрылась, и в образовавшемся проеме Хеймитч с облегчением увидел растрепанную и заспанную голову Цинны.

- Добрый вечер, - усмехнулся ментор, приподнимаясь на подушках. Молодой человек прошел внутрь и щелкнул пальцами. От его щелчка, словно по волшебству, изящный ночник на столике напротив дивана зажегся мягким приглушенным светом.

- Доброе утро, хотел ты сказать, - отозвался он, сдерживая легкий зевок. Двенадцатый растерянно сдвинул брови и снова глянул за окно. – Сейчас всего-навсего пять часов утра, и скоро начнет светать… ты, будто младенец, проспал весь вчерашний вечер и всю ночь.

- А заодно и все последние новости? – беззлобно пошутил ментор: вместе с бодростью тела к нему возвращалась и бодрость духа. Цинна шагнул ближе и присел на облюбованный накануне пуфик.

- Ну, кое-что проспал, - выразительно усмехнувшись и качнув головой, согласился он.

- Не томи, - предупредительно прищурился Хеймитч.

- Вчера около десяти часов вечера Пит Мелларк пришел в сознание, - в зеленых глазах Мастера мелькнули волнительные искры. – Нам прислали отчет: его жизненные параметры значительно улучшились… он жив, Двенадцатый – и в этом абсолютно и полностью только твоя заслуга!

Хеймитч растерянно усмехнулся, продолжая недоверчиво хлопать глазами.

- Ты сам это видел? – строго переспросил он, пряча счастливое волнение в дрогнувшем голосе. Цинна коротко кивнул и, потянувшись к столику возле дивана, взял с него какой-то плоский предмет – в полумраке комнаты ментор и не заметил лежавший рядом со стаканом небольшой сенсорный планшет.

- Это и есть та самая моя гениальная идея – видеотранслятор: он принимает, записывает и воспроизводит прямой сигнал со спутника в любом месте и положении, - протягивая его собеседнику, пояснил молодой человек. – Думаю, в ближайшие дни он тебе пригодится… по крайней мере, ментору Двенадцатого не придется больше торчать у телевизора! Здесь есть все – телевидение, радио, прочие коммуникации… жаль только, позвонить с него нельзя.

- Где ты раздобыл эту игрушку? – недоверчиво поинтересовался Хеймитч, внимательно разглядывая предложение Цинны. Он видел однажды такую же штуковину в руках главного режиссера Игр – полупрозрачная пластина с уплотненным ободом на первый взгляд больше напоминала кусок старого и мутного стекла в твердой рамке. Двенадцатый хмыкнул – он прекрасно представлял, что эта высокотехнологичная игрушка явно стоила безумных денег и определенно принадлежала кому-то, имеющему прямое отношение к режиссерской группе телецентра. Хеймитч знал лишь одного единственного человека, способного доверить такое сокровище старому бестолковому ментору.

- Снова Клаудиа? – он многозначительно поднял брови, повертев перед носом у Цинны бесценный планшет. – И после всего этого ты будешь продолжать втирать мне, что у этой чокнутой девчонки нет на тебя никаких видов?

- Сколько можно тебе повторять, – Цинна вздохнул и неопределенно повел плечами, - что ей нравишься ты…

- Прекрати, а? - сердито отмахнувшись, недовольно перебил его Хеймитч. – Я больше не хочу спорить с тобой по этому поводу! Глупый капитолийский мальчишка – похоже, ты не видишь дальше собственного гениального носа!

- Уж кто бы говорил! – неожиданно изумленно прыснул и звонко рассмеялся Мастер. – А как насчет твоего носа, а, Двенадцатый? Надеюсь, мне не стоит переходить на личности?

Ментор предупредительно прищурился, и Цинна поспешил спрятать озорную улыбку.

- У меня особый случай, - хмуро буркнул он, отводя глаза. – Если я чего-то не замечаю, то потому лишь, что запрещаю себе замечать – уяснил? И давай для всеобщего же блага и спокойствия закроем эту тему раз и навсегда!

Так и не услышав ответа, ментор нехотя обернулся: чуть склонив голову на плечо и скрестив руки на груди, уже без улыбки Цинна внимательно рассматривал своего друга, и в его пронзительном взгляде Хеймитч без труда заметил нескрываемое осуждение. Не хватало еще, чтобы он сейчас начал читать ему лекцию!

- Хватит, парень, - сухо отрезал Двенадцатый, - у нас есть дела гораздо важнее чьих-то ненужных эмоций! Мы отвлеклись – ты, кажется, показывал мне транслятор?

- Теперь я вижу: слепая и упрямая Китнисс Эвердин – точная копия своего ментора! - тяжело вздохнув, недовольно пробурчал Цинна, нажимая какие-то клавиши на прозрачном экране планшета, а потом протянул его ментору. – По поводу Пита… я подозревал, что ты не поверишь мне на слово, поэтому Клаудиа сохранила для тебя вчерашний выпуск вечерних новостей, чтобы ты лично во всем убедился. Вот, посмотри…

Рывком вставляя в ухо крохотный сопутствующий микронаушник, он почти выхватил из дрогнувших рук Мастера загоревшийся такой знакомой картинкой планшет. Вот она, та самая спасительная пещера… Неловко подломив под себя ногу, Китнисс лежала на земле, уткнувшись щекой в лужу собственной крови. Порез на лбу превратил бледное осунувшееся лицо девушки в жуткую маску из высохшей грязи, крови и слез. Хвала чертям, взволнованно выдохнул Хеймитч – за день ее рана хотя бы подсохла и перестала кровоточить! Внезапно откуда-то из-за кадра раздался тихий и сдержанный стон, и, тотчас сменив ракурс, камера крупным планом показала Пита, беспокойно зашевелившегося в своем спальном мешке. Видимо, ему стало жарко: все еще в полузабытьи он пошевелил сначала одной рукой – той самой, в которую утром Китнисс вогнала чудодейственную капитолийскую вакцину – потом высвободил вторую, спросонья отмахиваясь ею от невидимых соперников и машинально сбивая на землю все еще торчавший в плече тонкий пустой шприц.

А затем отчаянно дернулся – и открыл глаза.

- Китнисс, - медленно моргая и еще плохо соображая после затянувшегося сна, севшим голосом позвал он, - Китнисс…

- Она совсем рядом, Мелларк, - ободрительно выдохнул ментор. – Давай, просыпайся – ей до зарезу нужна твоя помощь!

Пит растерянно огляделся и, наконец, заметил свою напарницу. В его небесно-голубых глазах забился ужас – отчаянными рывками пытаясь содрать с себя злополучный спальник, он с грехом пополам выбрался из него и на четвереньках подполз к бесчувственной девушке.

- Китнисс… Китнисс! – голос его сорвался на крик, когда он разглядел возле ее головы огромное пятно уже почерневшей и запекшейся крови. Хеймитч молча прикусил губу – он прекрасно представлял себе шокированное состояние своего подопечного в эту минуту!

Тяжело и прерывисто дыша, Пит посмотрел на Китнисс, потом перевел полубезумный взгляд на свои ладони – и, тряхнув головой, изо всех сил ударил себя по лицу.

- Соберись, - услышал ментор его сдавленный срывающийся шепот, - соберись!… она не умерла – она просто в обмороке!… и ты нужен ей сейчас… соберись же!

Видимо, собственноручная затрещина подействовала на него отрезвляюще – продолжая шептать себе под нос что-то невразумительное, Мелларк очень осторожно вытащил Китнисс из кошмарной кровавой лужи и аккуратно уложил ее на спальном мешке. Достав из аптечки оставшиеся в живых бинты, он подхватил стоявшую рядом бутыль с водой и принялся нежно утирать с ее лица кровь и грязь – остатки пугающей маски – особенно тщательно промывая едва затянувшуюся рану над бровью. Кое-как справившись с лицом, он перевел растерянный взгляд на слипшиеся от крови темные локоны девушки и неуверенно вздохнул.

- Чего он там медлит? – непонимающе шепнул ментор Цинне. Заглянув через его плечо на экран, молодой человек задумчиво предположил:

- Возможно, он сомневается, стоит ли вообще трогать волосы – ведь на Арене все еще идет дождь и там сейчас сыро и холодно? Я понимаю, что ненастье для них – лишь гарантия затишья и отдыха… но в такую погоду можно запросто подхватить пневмонию!

Хеймитч выразительно хмыкнул, косо взглянув на своего капитолийского друга. Ну-ну, его светловолосый подопечный только что вернулся из ада – а Мастер тут наивно опасается какого-то жалкого воспаления легких? Двенадцатый задумался. Он пообещал Плутарху, что ради спасительной передышки перестанет оплачивать солнечную погоду на Арене… так уж получилось, что ему даже не пришлось прилагать к этому собственных усилий – Капитолий все решил за него.

И по всему выходило, что теперь его ребятам осталось рассчитывать только на самих себя.

Отвлекаясь от невеселых мыслей, он перевел глаза на экран. Похоже, Пит окончательно пришел в себя и успокоился. Для начала он довольно сносно перевязал голову Китнисс уцелевшими остатками бинтов из ее трофейной аптечки. Затем уверенным движением разул девушку, стягивая насквозь промокшие от бега по ручью ботинки и носки, и поставил обувь на каменный валун рядом, а сам устроился на спальнике у ее ног и принялся мягко растирать ее заледеневшие ступни, то и дело пытаясь согреть дыханием свои собственные, сложенные ковшиком холодные руки. Эх, ему бы не помешала сейчас любимая фляжка старого ментора, жалобно подумал Хеймитч – да чтоб ни абы с чем, а с лучшим капитолийским спиртом! Но, за неимением большего, Питу приходилось довольствоваться собственным теплом, чтобы не дать замерзнуть своей напарнице. И он не сдавался – снова и снова дышал на ладони и дюйм за дюймом продолжал терпеливо и тщательно растирать и согревать каждый драгоценный пальчик на ногах и руках Огненной Китнисс.

- Наверно, это и есть настоящая любовь, - еле слышно вздохнул где-то рядом Цинна, ровно на секунду опередив аналогичное замечание ментора. Двенадцатый поежился: любовь там или не любовь – это пусть решают сами… но теперь он еще больше и сильнее хотел, чтобы эти дети выжили и вернулись. Домой. К нему. Друг к другу.

Укутав Китнисс в спасительный теплый спальник, Пит осторожно присел возле нее и только теперь заметил у своих ног раздавленный впопыхах тонкий шприц. Он сдвинул брови и поднял его с земли, растерянно покручивая в руке. И вдруг, внезапно изменившись в лице, одним порывистым движением стянул с раненой ноги подранную штанину и чуть ослабил повязку. Долгую минуту он шокировано и молча смотрел на свою рану, а потом еле слышно охнул, и небесно-голубые глаза его изумленно округлились.

Капитолийская камера приблизила картинку, и ментор выразительно взглянул на Цинну – от огромной, со страшными красными прожилками опухоли на ноге Пита Мелларка практически не осталось и следа!

Ну да, крякнул ментор – только полный дурак в этом случае поверил бы в морфлинг!

- Это все? - он уже хотел было выключить запись, но Мастер удержал его руку.

- Подожди минутку, - как-то странно предупредил молодой человек, коротко кивнув обратно на планшет. Что же еще – ведь он уже увидел все самое главное? – Думаю, тебе будет особенно приятно это услышать…

Непонимающе сдвинув брови, Двенадцатый перевел взгляд на экран и заметил, как, с трудом отойдя от изумления, Пит вдруг задумчиво и удивленно улыбнулся и, подняв лицо к небу, негромко признательно произнес:

- Спасибо тебе, Хеймитч…