Почти сказка

Ночью мне приснился странный сон. В дымной пастушьей хижине моя мать по какой‑то тонкой тетради читает мне историю первой экспедиции на Эверест. Мне снится, что я тоже иду с Брусом, Нортоном и Мэллори. Проснувшись, я вспоминаю, что 30 лет назад мать и в самом деле читала мне сагу об Эвересте. В горной долине Гшмаген, где мы детьми проводили летние каникулы, мы вечер за вечером заслушивались этой историей.

Эверест лежит на границе между Непалом и Китаем. До 1920 года европейцам был запрещен въезд как в одну, так и в другую страну (Частные поездки европейцев в Тибет были действительно запрещены, но после заключения в 1904 г. Тибето‑английской конвенции в Гьянцзе была открыта британская торговая миссия. Дальнейшее следование в Лхасу требовало, однако, специального разрешения правительства Тибета.) Только в 1920 году далай‑лама, глава тибетской церкви в Лхасе, впервые дал разрешение на проведение экспедиции к этой таинственной горе.

Все, что знали в то время об Эвересте, было почерпнуто из сообщений геодезистов Индийской топографической службы. Они проникали в страну, маскируясь под паломников, монахов или торговцев. Свои наблюдения они записывали под покровом темноты и маленькие бумажные свитки прятали внутрь своих молельных мельниц. С помощью компаса они измеряли местоположение гор и рек, высоты определяли термометром по точке кипения воды. Ни один человек не подошел в то время к Эвересту ближе, чем на 80 км.

Эверест заслонен от взоров цепью других гор, и ни один исследователь в то время не ступал на его огромные ледники. Его оторванность от обжитого мира и молва о древнем ламаистском «монастыре из снега», служители которого сторожат троны богов, возбуждали любопытство всех горовосходителей. Лишь во время военного похода в 1904 году его руководителю Фрэнсису Янгхазбенду впервые удалось вырвать у далай‑ламы согласие на восхождения в тибетских Гималаях.

Итак, англичане вбили себе в голову, что именно они должны первыми покорить Эверест. За сто лет до этого они с той же мыслью атаковали вершины в Альпах. Путь с юга, через Непал, был бы короче, однако это гималайское королевство было в то время еще закрыто для иностранцев. А Индия была в то время британской колонией.

Доктор Келлас

Доктор Келлас, опытный исследователь Гималаев, изучил возможности подхода к северному подножию Эвереста из Дарджилинга через Тибет, и в 1913 году молодой армейский офицер Джон Ноуэл без разрешения отправился в Тибет. Одетый, как местный житель, он подошел к Эвересту на расстояние примерно в 60 км.

В 1921 году состоялась первая экспедиция. Она шла длинным окольным путем, через Сикким и Тибет к Ронгбуку, к окутанному преданиями монастырю у северного подножия Джомолунгмы, как называют Эверест тибетцы. В составе альпинистской группы этой экспедиции был Джордж Лей Мэллори, один из талантливейших британских альпинистов того времени. На базаре в Дарджилинге наняли шерпов из глухих уголков Непала, которые должны были тащить грузы экспедиции по дорогам, ущельям и перевалам Тибета.

Поход начался в середине мая. Европейцы тяжело переносили влажную тропическую жару. Дорогу местами преграждали оползни. Шоссе вскоре сменились проезжими дорогами, проезжие дороги – караванными тропами, которые лепились к скалам высоко над ущельями. Мулы индийской армии отказались идти, пришлось использовать тибетский вьючный скот. Доктор Келлас, врач экспедиции, перенес сердечный приступ за 600 км до Ронгбука. Наконец, достигли ламаистского «монастыря из снега», одного из самых высокогорных монастырей в мире. К этому святому месту паломники шли пешком иногда месяцами.

Разбили лагерь выше монастыря. До Эвереста оставалось всего 30 км. Задачей экспедиции была основательная разведка. Надо было найти самый легкий путь подъема на гору. Только в этом случае можно было рассчитывать на успешное восхождение.

«В Альпах сейчас ищут наиболее сложные маршруты. Так как там даже Маттерхорн ежегодно посещают сотни людей, то удовлетворять потребность в острых ощущениях можно только на нехоженых путях. Но Эверест не позволяет с собой такого обращения. В его безвоздушном пространстве дышать так тяжело, что только самые легкие склоны могут дать какую‑то надежду на успех. Вот почему первое лето должно быть посвящено основательной разведке» – так определил Янгхазбенд цели экспедиции. Да фактически она и не была готова к восхождению.

Джордж Лей Мэллори

Сначала был исследован ледник Главный Ронгбук. Джордж Мэллори нашел такое место на нем, с которого удалось заглянуть на юг. Он увидел там ужасающий ледопад. Гигантскими глыбами дыбился там ледник Кхумбу. Нагромождение льда вызвало у Мэллори содрогание. Верхняя часть ледника ему не была видна, и Мэллори решил, что трещины полностью преграждают путь в верхнюю часть долины и что подход к Эвересту с Западного цирка невозможен.

Мэллори и Ирвин в Тибете

Прошло два месяца, прежде чем эспедиция нашла проход на ледник Восточный Ронгбук. Они не заметили узкую перемычку, связывающую оба ледовых потока. Сделав обход в несколько сот километров, через долину реки Кхарты, группа в конце сентября подошла к подножию Северного седла. В конечном счете Мэллори и еще два альпиниста пробились через ураганные ветры до высоты 7000 метров. Оттуда они увидели возможный путь к вершине. Мэллори был доволен: Эверест можно «взять».

Едва экспедиция вернулась в Лондон, Эверестский комитет начал новые приготовления, и в марте 1922 года началось первое наступление на гору.

Из Дарджилинга вышла небольшая армия. Она состояла из 13 англичан, 160 высотных носильщиков, в ее распоряжении было более 300 вьючных животных. Руководил экспедицией бригадный генерал Чарлз Брус. В состав экспедиции входили лучшие британские альпинисты: Нортон, Сомервелл, Финч, Мэллори. Брус имел за плечами сорокалетний опыт восхождений в Альпах и Гималаях. Никто лучше его не знал, как вести себя с местным населением: он 30 лет прослужил в гуркхском полку.

Участники экспедиции 1922 года: (первый ряд слева направо) Мэллори, Финч, Лонгстафф, генерал Брус, Страт, Кроуфорд;

(второй ряд слева направо) Морсхед, капитан Брус, Ноуэл, Вейкфилд, Сомервелл, Моррис, Нортон

В районе Эвереста до мая длится зима, а уже в июне туда приходят муссонные штормы с Индийского океана. Теплые ветры делают снег и лед непрочными. Таким образом, в распоряжении экспедиции было слишком мало времени. Дорог был каждый день, каждый час. На пути к вершине выстроили цепь небольших высотных лагерей, оснащенных палатками, провиантом и спальными мешками.

Капитан Финч разработал остроумный план восхождения с кислородными аппаратами, которые должны были облегчить альпинистам дыхание на большой высоте. Дома в Англии он проделал опыты над самим собой, закрываясь в камере с низким атмосферным давлением. Подача воздуха в камеру регулировалась снаружи. Финч сидел в камере, из которой медленно выкачивали воздух до тех пор, пока давление не доходило до уровня давления на высоте 8880 метров. Он провел два опыта: без подачи и с подачей кислорода. В опыте без кислорода он ощущал бешеное сердцебиение, давление на голову и уши, потерял сознание. После подачи кислорода все соматические явления прекратились. Во время опытов за ним вели наблюдение два врача. Тесты однозначно свидетельствовали о том, что, начиная с высоты 9100 метров, человек может выжить только с помощью подачи кислорода из кислородного аппарата. С резиновым мундштуком во рту, по которому поступал кислород, Финч чувствовал себя в барокамере свежим и бодрым.

В легких стальных цилиндрах по 15 килограммов на человека Финч и его товарищи, впервые в истории альпинизма несли на гору кислород.

На преодоление ледопада Северного седла ушло несколько дней. Лагерь IV был разбит на седле, почти на высоте 7000 метров. Сразу после лагеря IV шел относительно простой участок, а дальше начинались новые трудности. С высоты 7600 метров движение вверх стало почти невозможным из‑за жестокого мороза и сильного ветра. Морсхед страдал от тошноты, Мэллори, Нортон и Сомервелл получили обморожения. Несмотря на это, все, кроме Морсхеда, продолжали подъем. На высоте 8230 метров из‑за отсутствия кислорода и невероятного холода они вынуждены были повернуть назад. Несколько дней спустя Финч и Брус‑младший достигли высоты 8321 метр.

Вторая связка экспедиции 1922 года во время спуска

«Хотя по прямой оставалось каких‑нибудь 500 метров, идти до вершины нужно было не менее 800 метров, – рассказывал Финч позднее. – Мы были так близко, что можно было видеть отдельные камни небольшого осыпного бугра на самой вершине. Мы испытывали танталовы муки, так как, ослабев от голода и борьбы, не в состоянии были подниматься дальше. Мне было ясно, что если мы пройдем еще хотя бы 150 метров, мы не вернемся назад живыми».

Базовый лагерь между тем был похож на военно‑полевой госпиталь. И тем не менее Мэллори и Сомервелл предпринимают еще одну попытку. Когда они с другими членами экспедиции и носильщиками лезли по крутым склонам ледопада, произошло несчастье.

Восхождение на Чанг Ла (1922)

«Мы никогда еще не встречали более плохого снега. Было солнечно и безветренно. Говорили мало. Было слышно, как работали легкие.

Райнхольд Месснер в 1977 году во время испытательного полета на высоте 9000 м без кислородной маски

Тишину вдруг нарушил какой‑то непонятный нам, пугающий звук.

Он был резкий, мощный и в то же время мягкий, как взрыв нерастертого пороха. Никогда раньше не слышал я в горах такого звука. И все сразу поняли, что этоттакое, как будто слышали его каждый день. Спустя мгновение я увидел, как ровная снежная поверхность рядом со мной покрылась рябью и раскололась. Я сделал несколько отчаянных шагов, пытаясь выскочить на берег потока, однако медленно стал двигаться вниз, влекомый силой, всякое сопротивление которой бесполезно. Мне удалось лишь повернуться так, чтобы не лететь головой вниз. Несколько секунд мне казалось, что опасность невелика, так как снег плавно увлекал меня за собой. Потом веревка натянулась и дернула меня назад. Снежный вал накрыл меня, и я решил, что все кончено. Воспоминания обо всем прочитанном и слышанном о лавинах пронеслись у меня в мозгу. В качестве лучшего средства спасения предлагалось делать плавательные движения. Я протиснул руки над головой и сделал нечто вроде этого. Под снегом, где нет никаких ориентиров для сравнения, я не был в состоянии судить о скорости. Не обращая ни на что внимания, я боролся с накатывающимся на меня снегом. Через несколько мгновений последовал удар, и я ощутил нарастающее давление на тело. Я уже спрашивал себя, насколько сильно я зажат, когда лавина остановилась. Руки у меня были свободны, ноги находились близко от поверхности. После непродолжительной борьбы я освободился и с ужасом, не дыша, стал смотреть на успокаивающееся снежное пространство. Привязанная к груди веревка была натянута, из чего я заключил, что шедший за мной носильщик погребен в снегу. Как же я был удивлен, когда он вдруг появился невредимый. Сомервелл и Кроуфорд также освободились и стояли вблизи меня, хотя они шли выше на целую веревку. Из их рассказов позднее выяснилось, что с ними происходило то же, что и со мной. Но где остальные?»

Наихудшие опасения Мэллори подтвердились: семь носильщиков были мертвы. О дальнейшем подъеме не могло быть и речи.

Убитые горем, альпинисты вернулись в Дарджилинг. Мэллори взял всю ответственность на себя. Он так ответил на нападки:

«Эверест лежит вне сферы обычного контракта, вне денежных отношений. Носильщики были равноправными участниками экспедиции и умерли, честно выполняя обязанности, которые сами на себя взяли».

Первая связка экспедиции 1922 года

После этого в печати с новой силой разгорелась дискуссия о целесообразности подобного мероприятия. Какой смысл, спрашивали газеты, в этом подъеме на Эверест? Он стоил не только человеческих жизней, лишений и страданий, но и очень много денег. А польза для общества равна нулю. Альпинисты попытались объяснить, ради чего они это делали.

«Потаенной целью нашей деятельности является желание побольше узнать о собственных возможностях. Когда мы выполняем тяжелую задачу, мы подбираемся к границе наших возможностей. Никто пока не знает, где этот предел».

Альпинисты писали еще вот о чем: «Смысл нашего существования – это в конечном счете радость жизни. Мы живем не для того, чтобы есть и зарабатывать деньги. Многие из нас знают по собственному опыту, что горовосхождение – величайший источник радости. Как прекрасно состязаться с горой, пробовать свои силы на естественных препятствиях и ощущать, как человеческий дух одолевает мертвую материю».

Расширение пределов человеческих возможностей, радость от преодоления чрезмерных нагрузок, тесная связь с природой – эти мотивы гималайского альпинизма сохраняют свою ценность и до сих пор. И по‑прежнему остается актуальным этический вопрос использования местных жителей, непременных участников любой опасной для жизни экспедиции. Дело в том, что для них это желанный источник заработка.

Спустя два года, в марте 1924, из Дарджилинга через тропический лес Сиккима двинулась новая эверестская экспедиция. Худощавый, похожий на мальчика Мэллори снова здесь, в третий раз. Брус и Нортон руководили экспедицией, как военной операцией. Была выстроена цепь лагерей, но на этот раз люди были захвачены врасплох холодами, доходящими до 30°, и мощными снегопадами, и это в мае – самом «экспедиционном» месяце в Гималаях. Команды дважды вынуждены были отступать из всех высотных лагерей и спускаться в базовый лагерь. Спуск в снежную бурю и в условиях лавинной опасности стоил жизни двум носильщикам. Когда в последние дни мая наступила, наконец, хорошая погода, экспедиция была ослаблена. Несмотря на это альпинисты еще раз поднялись во все высотные лагеря вплоть до самого верхнего – на Северном седле. Преодоление ледового камина на стене Чанг Ла было блестящим достижением тогдашнего ледолазания. Удалось даже установить штурмовой лагерь на высоте 8145 метров. До этого большинство специалистов по высотной физиологии считало это невозможным.

4 июня при идеальной погоде Нортон и Сомервелл вышли на штурм вершины. У Сомервелла начался мучительный высотный кашель. Приступы удушья вынудили его отказаться от дальнейшего подъема. Нортон один пошел дальше и дошел без кислородной маски до высоты 8572 метра – рекорд, который оставался непревзойденным более 50 лет. После этого он повернул назад. Экспедиция отказалась от дальнейшего подъема.

Джорджа Лея Мэллори я любил еще в 60‑е годы, в те времена, когда я проходил труднейшие маршруты своей альпинистской карьеры. Я любил его, как и англичанина Альберта Фредерика Маммери – пионера Нангапарбата, за страстные выступления против применения искусственного кислорода. В те времена, когда индустриализация альпинизма лишь начиналась и когда применение технических средств в общем расценивалось как прогресс, оба они были против того, что мы сегодня признаем «честными средствами».

Среди ледяных башен ледника Восточный Ронгбук

Они уже тогда понимали, что с применением технических приспособлений мы в чем‑то существенном обкрадываем себя. Позже таким же образцом стал для меня Пауль Пройс, осуждавший применение скальных крючьев. Для меня, как и для этих людей, альпинизм – это лазание собственными силами. Мы живем в технизированном мире. На нашей планете мало осталось свободного пространства, где можно забыть индустриальное общество и беспрепятственно испробовать свои силы и способности. Каждый из нас тоскует по первобытному образу жизни, при котором можно вступить в единоборство с силами природы и познать при этом самих себя. Вот почему я за чистое отношение: человек – гора. И не хочу портить мое единство с горой техническими средствами. Живя в мире бетонных пустынь, в мире разобщенности, шизофренически остроумной управленческой или технической компьютеризации, я нуждаюсь в таком противовесе, как гора.

Кто не понимает моего отчаяния, кто осуждает мою философию «собственных средств» – пусть совершит путешествие в базовый лагерь под Эверестом на ледопаде Кхумбу. Там он увидит мусорную кучу длиной с километр, которую оставили после себя передовые альпинисты Запада со своей чертовой техникой. И тогда он поймет меня.

Подъем по камину на стене Чанг Ла (1924)