Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 18. Какой-то неизвестный мудрый философ однажды заметил, что для мужчин есть два способа подружиться – это набить друг другу физиономии в пылу драки или распить





 

Какой-то неизвестный мудрый философ однажды заметил, что для мужчин есть два способа подружиться – это набить друг другу физиономии в пылу драки или распить на двоих хорошую дозу чего-нибудь огнедышащего. И то, и другое с легкостью вызывает в представителях сильной половины человечества их природное первобытное начало и пробуждает подсознательные инстинкты самца – выброс адреналина вкупе с тестостероном действует лучше любого раздражителя. И примирителя одновременно.

А лучше от драки плавно перейти к попойке – для пущей надежности.

Сидя за столиком в полутемном зале маленькой таверны и опрокидывая уже четвертую или пятую порцию любимого коктейля, ментор Двенадцатого дистрикта с пьяной нежностью разглядывал выпивку в собственном стакане и вспоминал, как десять лет назад он впервые подрался с Рубакой. Он даже не смог назвать бы сейчас определенной причины их тогдашней ссоры – видимо, в самый разгар шестьдесят четвертых Голодных Игр у обоих менторов просто сдали нервы или взбесились гормоны. Вероятнее всего, от накопившегося и хлынувшего через край стресса или от тоски и безысходности - теперь это уже не имело значения. Но тогда, взгляд за взгляд, слово за слово – и взрослые крепкие мужики сцепились, как мальчишки, и катались по полу в холле Тренировочного центра, пытаясь поточнее – и побольнее! – заехать по ухмыляющейся физиономии противника. Их не испугала даже дисквалификация – оба в тот день потеряли последних трибутов. Оба недетской комплекции, оба упрямые и нежелающие уступать и признавать как нелепость их неожиданной ссоры, так и свою собственную неправоту. Оба в достаточной мере владеющие приемами ведения рукопашного боя и разными видами холодного оружия – на их обоюдное счастье, в то памятное утро поблизости не оказалось ничего колющего и режущего.

Он хмыкнул и оторвал глаза от густых красных капель на стенках стакана. Оба – победители, менторы и жертвы.

А наблюдавший за ним с диванчика напротив Одиннадцатый очень живо вспомнил, как спустя час после той самой драки распил с Хеймитчем их первую общую мировую. Адское сочетание – водка, смешанная с самой настоящей кровью из их собственных разбитых и обожженных алкоголем губ! Вспомнил, как после первой бутылки они долго и неистово спорили и, срывая голоса, что-то упрямо доказывали друг другу. Как после второй так же неистово извинялись и корили друг друга за несдержанность. Как после третьей, пряча скупые мужские слезы, Хеймитч делился с неожиданным слушателем всем, что скопилось и наболело в самой глубине израненной души за двадцать с лишним лет, а Рубака с пьяным удивлением слушал и искренне восхищался этим мужественным человеком, которому всего пару часов назад ни за что собственноручно расквасил физиономию… Как после бог знает какой, сцепившись мертвой хваткой, мужчины вели друг друга до лифта и, утирая друг другу кровь с разбитых лиц, на этой же крови клялись друг другу в беззаветной преданности.

Рубака тряхнул головой, взял в уцелевшую руку полупустой стакан с любимым уже много лет коктейлем и залпом опрокинул его. Выпивка привычно обожгла горло, заставляя привычно закашляться.

Кровавая Мэри. Как символ их многолетней дружбы.

- По-моему, нам п-пора, - еле ворочая языком, пробормотал Двенадцатый, перехватив его вопросительный взгляд. – Ц-цинна меня п-придушит…

- Не придушит, - снисходительно буркнул Рубака, отодвигая пустой стакан. – Но ты прав, дружище – сегодня мы дали так дали!

- Ага, а я еще и н-не спал толком п-прошлой ночью… и сейчас на п-пилюлях, - Хеймитч попытался подняться, но его тотчас повело, и он снова приземлился на прежнее место. – Уп-пс… я даже на н-ногах не стою! Теп-перь точно п-придушит…

Одиннадцатый нехотя оторвался от облюбованного им диванчика. Конечно, его тотчас закачало, но он каким-то невозможным чудом все-таки умудрился сохранить вертикальное положение. Мужчина протянул руку другу, помогая тому встать на ноги.

- Щас уп-паду, - предупредительно забормотал Хеймитч, цепляясь за подставленное дружеское плечо.

- До отеля как-нибудь доберемся – а там можешь и падать, - Рубака кликнул бармена и указал на купюру, прижатую стаканом на столике. Потом подхватил друга под мышку и почти на себе выволок из полутемного зала. У входа их уже ожидало такси – у местных таксистов считалось хорошей приметой довезти мертвецки пьяного Двенадцатого до отеля в целости и сохранности. Рубака понимающе усмехнулся – его друг был своего рода легендой в кругах капитолийских выпивох, барменов и перевозчиков: в Капитолии не осталось ни одного кабака, в котором бы не погулял в свое время чокнутый ментор Хеймитч Эбернети!

- Митч! Как дела, старый обормот? – из машины выбрался Рэд, их давний знакомый – странный долговязый парень с вечной дурацкой улыбкой и огненно-рыжей всклокоченной шевелюрой. Рубака припомнил, как в свою первую поездку с ним Двенадцатый то и дело дергал парня за растрепанные вихры и упорно пытался выяснить его имя, а не добившись ответа, весело обозвал Красным. – Как обычно – Тренировочный центр?

- Рэд… д-дружище! - промямлил Хеймитч, расплываясь в счастливой пьяной улыбке. – Об-бижаешь… В этом году я к-крутой – живу в собственных ап-партаментах в Ройял С-сентрал Таун – слыхал про т-такое место?

- О, так ты и вправду крут – в этом отеле живут только звезды! – удивленно протянул парень, распахивая перед мужчинами заднюю дверцу. Двенадцатый гордо выпятил грудь в стильном, но уже прилично измятом пиджаке, и с многозначительным видом изрек:

- А я и есть звезда… м-мать ее дери… Кстати, к-который час?

- Около десяти, - отозвался Рубака, помогая ему забраться в такси и захлопывая за ним дверцу. – Что-то мы с тобой засиделись…

- К-как - ок-коло десяти? – ментор захлопал глазами, отчаянно пытаясь протрезветь. – Мы потратили на п-пьянку четыре часа Игр? Ох-хренеть! Я д-должен быть в оп-ператорской, там К-китнисс… а я т-тут… ч-черт!

Он растерянно переводил глаза с Одиннадцатого на долговязого мальчишку за рулем, непрестанно о чем-то лепетавшего и одновременно заводившего автомобиль. Это будет вселенская катастрофа, если Цинна увидит его в таком виде! Оставалась одна надежда – молодой человек должен был развлекать этим вечером их новую знакомую с телевидения, а, значит, у него был реальный шанс попасть в собственный номер, избежав малоприятного свидания с Мастером! Дама с телевидения… Он суматошно зашарил руками по сиденью:

- М-мои вещи? П-папка, ком-муникатор… п-печать?

- Не переживай, все здесь, - отозвался Рубака с переднего пассажирского места. – У тебя восемь сообщений – прочесть?

- Д-давай, ч-читай, - кивнув, Хеймитч закрыл руками лицо. Батюшки, а стыдно-то как – в последний раз он так упился в Двенадцатом недели две назад… Да, точно - на Жатве.

- Первое: «Она все еще в луже. Он куда-то собирается»… интересные у тебя письма! – Одиннадцатый хмыкнул и весело переглянулся с рыжеволосым водителем. – Дальше читать? Ну, как знаешь… Следующее – «Она спит в луже. Он идет по лесу»… Слушай, Эбернети, мне надоело! На, сам читай свои записки сумасшедшего!

Он повернулся и протянул Хеймитчу его коммуникатор. Ментор нашел последнее сообщение… и обмер. «Она на дереве. Он с профи внизу»

Вот тебе и расслабился, вот тебе и попил водочки с приятелем…

- В телецентр, как можно быстрее! – даже ни разу не запнувшись, выкрикнул он на ухо Рэду. Молодой человек испуганно обернулся, не отрывая глаз от дороги.

- Но, Митч, уже поздно, тебя туда просто не впустят! – растерянно отозвался он, вопросительно глянув на сидящего рядом Рубаку.

Действительно, не звонить же Плутарху Хавенсби, требуя еще одну ночную вылазку? Хеймитч почувствовал, как судорожно сдавило виски. Ну почему, почему он опять не послушался Цинну с его мудрыми советами? Будь прокляты эти Рубин и Кашмир – именно из-за них он и слетел с катушек, снова надравшись, как распоследний поросенок!

- Успокойся, - примирительно подал голос Рубака, коротко глянув через плечо на метания ментора. – Распорядители не станут терзать твою девочку два дня подряд…

- Да причем здесь распорядители? – вспыхнул Эбернети, яростно тыкая ему в лицо коммуникатор. – Там профи!

Одиннадцатый перечитал сообщение и хмуро сдвинул брови. Минуту он сидел молча, рискуя своим молчанием довести Хеймитча до точки кипения, а потом вдруг произнес:

- Но там еще и Пит. Он что-нибудь придумает…

Перебивая его, коммуникатор Двенадцатого снова завибрировал. Последнее сообщение оказалось более содержательным: «Она все так же на дереве. До нее пытались добраться Первая и Второй – пока безрезультатно. Решили до утра оставить девочку в покое. Она получила ваш подарок. Сказала спасибо – я лично слышал». И, спустя минуту – маленькая приписка: «Парень подлец, а она мне нравится. Буду болеть за нее» Вот так – коротко и ясно: она мне нравится… Ментор удивленно потер глаза и заново перечитал сообщение неизвестного капитолийского оператора. Парень подлец, буду болеть за нее… он тихо хмыкнул – так и зарождается в Капитолии известность и популярность!

Короткое послание нового поклонника Огненной Китнисс почему-то успокоило его.

- Ладно, ты прав, Рэд, - он и не заметил, что пьяное заикание словно рукой сняло. – Едем в отель, я должен принять душ. И выспаться. И поразмыслить.

Он хотел добавить – и сначала включить телевизор! – но потом передумал.

Когда они вошли – правильнее сказать, ввалились в отель, в голове Двенадцатого уже более-менее сложилась картина завтрашнего дня. Долговязый таксист был прав – сегодня уже не было смысла рваться на телевидение. Пусть профи загнали Китнисс в ловушку на дереве, говорил он себе, но под этим злосчастным деревом, среди врагов, сейчас находился и друг. Конечно, Хеймитч понимал, что там, на Арене, Китнисс была абсолютно уверена в том, что, связавшись с профи, Пит Мелларк предал ее. Но здесь, в Капитолии, ментор отлично знал, что скрывалось за этим его предательством. И он искренне надеялся, что парень и на этот раз найдет способ выкрутиться и вытащить Кит.

Он был так поглощен своими мыслями, что его даже не удивила знакомая рыжеволосая девушка, ожидавшая их с Рубакой в дверях его номера. Она помогла Одиннадцатому довести своего друга до кровати, сняла с сонного зевающего ментора туфли и измятый пиджак и аккуратно накрыла рухнувшего на постель Двенадцатого легким невесомым покрывалом. Он тихо застонал и натянул его на голову.

- Присмотри тут за ним, - пробормотал Рубака, растерянно наблюдая за сдержанными движениями ее изящных рук. Девушка кивнула и сделала вопросительный жест. – Нет, пить я сегодня больше не буду – и так башка завтра треснет… и этому не давай.

- Я все слышу, старый пройдоха, - глухо буркнул из-под покрывала Хеймитч. Девушка коротко глянула в его сторону, и ровно на мгновение Рубаке показалось, что на ее красивых губах мелькнула непозволительная для безгласой прислуги улыбка.

Когда, бормоча под нос что-то невразумительное, он покинул номер, ментор осторожно высунул голову из своего убежища.

- Он ушел? – уже совершенно нормальным голосом тихо спросил он у безгласой. Она удивленно приподняла брови. – Да, девочка, артист я еще тот… не хочу беспокоить старого друга своими заботами. Включи-ка мне телевизор, хочу посмотреть последние новости.

Она недовольно покачала головой и выразительно отрицательно кивнула. «Нет. Вы должны отдыхать!»

- Это, что, бунт? – весело хмыкнул он, приподнимаясь на локте и удивленно взглянув на своего неожиданного надзирателя. Девушка в ответ на его насмешку лишь гневно повела плечами и повторила свой строгий жест. Ого, всего пара минут рядом с ним – и уже начинает проявляться аристократический капитолийский характер? Прямо вторая Эффи Бряк! Ментор с неподдельным интересом посмотрел на ее сурово сдвинутые светлые брови и неожиданно усмехнулся:

- Мне больше нравится, когда ты улыбаешься, девочка… ладно, хорошо, если нельзя телевизор, то можно я хотя бы приму душ?

Безгласая мягко покачала головой и неожиданно засмеялась, пряча озорные искорки в синих бездонных глазах. И в ответ на ее тихий смех что-то больно-пребольно ёкнуло внутри Двенадцатого. Он не сводил изумленных глаз с оживившейся несчастной девушки и заметил, что красивые губы ее вдруг зашевелились. Забыв о стеснении, ментор ошарашено уставился на них. «Завтра. Не то вы уснете прямо в ванной» - он с легкостью разобрал ее немые слова. Ну вот он и научился разговаривать с ней! Продолжая беззвучно смеяться, девушка прошла к бару и, поколдовав там несколько секунд, вернулась со стаканом из-под виски – шагнула к ментору и, несмотря на упрямое сопротивление Двенадцатого, почти силой вручила ему питье. Под внимательным и строгим синим взглядом он маленькими осторожными глотками выпил до дна ее волшебное зелье – обычную холодную воду, и уже спустя минуту глаза его вдруг сами собой начали закрываться. Он ощущал себя на удивление спокойно – наверное, сказывался эффект от чудесных утренних пилюль Порции, на которых он действительно с легкостью продержался целый день, и лишь вечерняя попойка с Рубакой подкосила его.

А, может, дело было в стакане обыкновенной капитолийской воды?

Когда через десять минут он уже негромко сопел, без памяти провалившись в глубокий спасительный сон, девушка неслышно вытащила из внутреннего кармана его потрепанного за долгий день пиджака плоскую потертую фляжку, осторожно открутила пробку и всыпала в пустую посудину маленькую щепотку какого-то белого порошка. Потом бегло просмотрела сообщения на коммуникаторе и совершенно беззвучно покинула номер.

***

Уже к утру из светлого сна – первого в Капитолии без кошмаров и привидений – его выдернул громкий дребезжащий звонок, разрезавший тишину в номере. Он долго ворочался и не хотел открывать глаза, но противный раздражающий звук не прекращался. Когда же он все-таки разлепил веки и повернул голову на сигнал, оказалось, что эту невозможную какофонию издает его собственный, лежащий на столике рядом коммуникатор. Надо же, эта штуковина еще и звонить умеет? А он-то понадеялся, что она только может принимать безмолвные сообщения… Хеймитч хмыкнул. Он совсем не удивился своему неожиданному открытию. До нынешнего утра его вполне устраивало собственное добровольное неведение всех принципов работы менторского чудо-прибора – Двенадцатый предпочитал думать, что разговаривать по этой коробочке ему не придется. Но судя по надрывному звонку, который уже несколько минут, не прекращая, издавал тот самый прибор, именно разговор сейчас и ожидал его.

Он кое-как дотянулся до прикроватного столика, на котором дрожал и нетерпеливо подпрыгивал от вибрации несчастный коммуникатор, и нажал на единственную большую кнопку – что-то подсказало ему, что именно так включалась громкая связь.

- Ну, наконец-то ты сообразил, как это работает! – вместе с каким-то невообразимым шумом и гвалтом ворвался в тишину его номера звонкий обеспокоенный голос Цинны. – Немедленно включай телевизор, первый канал!

Он проснулся мгновенно – вскочил с постели и, не найдя вокруг себя пульта, обернулся к плоскому экрану на стене спальни и дважды громко хлопнул в ладоши. Если ему не изменяет его старая менторская память, когда-то таким образом можно было включать технику в радиусе пары метров… Прием сработал – телевизор загорелся рекламной заставкой Голодных Игр.

- Ну, включил, и что? - отозвался он в сторону коммуникатора, садясь на край кровати и напряженно глядя на экран.

- Сейчас сам увидишь. Наберу позже, - и связь прервалась.

Через минуту реклама закончилась, и взору ментора предстала странная картина: сидя на развилке почти на верхушке дерева, темноволосая девушка отчаянно пилила охотничьим ножом толстенный сук над своей головой. Китнисс! Ментор пригляделся к подопечной. Да, вид у нее неважнецкий – расцарапанное в кровь хмурое лицо, обгорелая до половины коса, разорванная штанина, обнажающая большое розовое пятно вчерашнего ожога. Он мысленно похвалил чудо-лекарство Плутарха Хавенсби – судя по внушительным размерам пятна, накануне ночью девочке пришлось несладко. Но какого черта она сейчас делала? Словно отвечая на его вопрос, камера скользнула вверх по дереву и замерла на чем-то темном, похожем на кокон, в метре над Китнисс. Он сдвинул брови – кокон?

Это не кокон, мелькнула страшная мысль.

Это гнездо. Особый список. Осы-убийцы.

Он даже не успел испугаться, как камера переключилась на профи, мирно спящих под деревьями вокруг. Он успел заметить звереныша из Второго, его подружку – любительницу ножей, трибута из Первого - подопечного Рубина и Кашмир. Прямо под деревом, на которое вчера вечером профи загнали Китнисс – Диадема и девушка из Четвертого… странно, а ведь Цинна говорил, что на Арене не осталось трибутов из морского дистрикта! И чуть дальше от остальных – Пит… Парень мирно спал, уронив на плечо светловолосую голову и чему-то мягко улыбаясь в своем утреннем сне.

- Черт подери, Мелларк! Она ведь сейчас сбросит эту дрянь вниз, тебе на голову! – вне себя заорал ментор, подпрыгнув на кровати и отчаянно вцепившись в волосы. Его истошный вопль ровно на секунду опередил события на экране: сук над головой Китнисс, наконец, треснул, и осиное гнездо с грохотом, пару раз застревая в нижних ветвях, рухнуло на землю. От удара оно раскололось, выпуская наружу свое кошмарное содержимое – рой маленьких золотистых убийц. И только тогда ментор понял, что Пит вовсе не спал – парень вскочил на ноги так резво, словно только и делал, что, прикрыв для виду глаза, ожидал падения этого смертельного сувенира. Коротко глянув куда-то в сторону Китнисс высоко на дереве, он изо всех сил закричал:

- Подъем! К озеру! К озеру!

Все верно, парень, одобрительно закивал головой ментор: вода - единственный способ спастись от этих жужжащих чудовищ... а заодно и увести профи и ос подальше от Кит!

Тем, кто сразу проснулся и успел сообразить, что к чему, повезло больше… Хеймитч с ужасом смотрел на отставшую от профи Диадему - девушка совершенно обезумела: она лишь визжала, размахивала луком, безуспешно пытаясь отбиться от набросившихся на нее ос, и звала на помощь. А потом упала, несколько раз судорожно дернулась и затихла. Раны от осиных укусов на ее теле начали распухать, надуваться и лопаться, выплескивая зеленую зловонную жидкость и уродуя до неузнаваемости когда-то прекрасную золотоволосую девушку. Ну где эта чертова пушка, с содроганием подумал ментор. Но пушка молчала, а значит, сердце несчастной продолжало биться и бороться с ядом. Вот только его шансы были практически равны нулю… Прямо позади нее Китнисс бесшумно соскользнула со своего спасительного дерева и, пошатываясь, направилась в сторону умирающей соперницы. Ментор заметил следы от укусов на щеке и на шее… значит, ей тоже досталось от маленьких капитолийских убийц! Он скрестил пальцы - только бы она сообразила вытащить осиные жала, иначе боль и кошмары будут просто адскими! – и попытался вспомнить, рассказывал ли Китнисс об осах-убийцах… наверное, рассказывал, раз девочка додумалась использовать их в качестве своего страшного оружия!

Где-то на заднем плане выстрелила пушка, потом еще раз – очевидно, еще кого-то из профи постигла ужасная участь отмучившейся Диадемы.

Тем временем его подопечная на Арене, с трудом сдерживая рвотные позывы, зачем-то переворачивала уже мертвую соперницу на спину. Что она еще задумала, в панике спросил себя Хеймитч. И тут же ответил – ну, конечно, лук и стрелы Энобарии! Они так заманчиво поблескивали на Диадеме в лучах восходящего солнца… разумеется, его малышка не могла позволить капитолийской труповозке забрать ее любимое оружие вместе с тем ужасным месивом, что осталось от девушки-трибута Первого дистрикта! Когда Пит, с коротким копьем наперевес, полностью мокрый после вынужденного купания в озере, выскочил на полянку, где все еще лежало полуразложившееся тело профи, Китнисс уже встречала его стрелой, натянутой из серебряного боевого лука. Хеймитч тихо охнул и зажал ладонью рот… неужели она действительно сейчас выстрелит? Он в растерянности смотрел, как парень остановился и недоуменно уставился на свою напарницу.

- Черт побери, Китнисс… что ты делаешь здесь до сих пор?! – сердито зашипел он. Потом резко шагнул ей навстречу и с силой толкнул тупым концом копья. – Ты с ума сошла? Беги! Живо беги отсюда!

Девушка коротко глянула куда-то за его спину – и, с трудом передвигая ноги, бросилась наутек.

И в этот момент трансляция закончилась – заиграла громкая бравурная музыка, и вместо Арены высветилась заставка Голодных Игр и промо-ролики восьмерки оставшихся в живых трибутов. Хеймитч тупо смотрел на экран – неужели осталось всего восемь участников? То есть уже завтра его ожидает поездка домой в сопровождении целой орды телевизионщиков – чтобы взять интервью у родственников и друзей трибутов Двенадцатого дистрикта? Он растерянно моргнул – в первый раз за двадцать четыре года менторства он дошел до полуфинала, да еще и с обоими подопечными…

Прерывая его удивленные и радостные мысли, на столике рядом с кроватью снова призывно забренчал коммуникатор. Потянувшись, он нажал кнопку приема вызова.

- Ты это видел? – взволнованно спросил восторженный и одновременно напряженный голос Цинны. Хеймитч молча кивнул. Потом сообразил, что невидимый собеседник не может увидеть его жеста и, прокашлявшись, ответил:

- Видел. Смелая у нас девочка, не находишь?

- Я бы сказал – отчаянная, - голос молодого человека дрогнул. – Смотришь сейчас на экран?

Хеймитч смотрел – и молча улыбался. Еще четвертая вчера, сегодня Китнисс Эвердин уже возглавляла рейтинг популярности!

- Ага, - только и смог выдавить он.

- Я был в режиссерской… да-да, той самой, которую ты брал штурмом вчера ночью! – рассмеялся Цинна на другом конце провода. – Представь себе картину – распорядители вывесили огромный экран и транслировали утренний выпуск новостей прямо на площадь перед телецентром! Что тут творилось – словами не передать… Тебе лучше не появляться здесь сегодня – внизу у входа до сих пор торчит куча фанатов, целая орущая толпа с постерами и лозунгами, скандирующая имя нашей Кит! Я сам едва пробился… просто вавилонское столпотворение! Признайся - ты знал, что Огненная Китнисс будет настолько популярна в Капитолии?

- Скажем так, - ментор еле слышно хмыкнул и спрятал довольную улыбку, - я очень на это рассчитывал! Говоришь, орущая толпа? Что ж, это здорово… а что ты, позволь узнать, делаешь в телецентре в такую рань?

- Если ты помнишь, я вчера ужинал с Клаудией… кстати, ее зовут Клаудиа, и она тоже без ума от Огненной Китнисс!.. так вот, наша ночная знакомая в благодарность за вчерашний прекрасный вечер пригласила меня присоединиться к ней сегодня за монтажом утреннего выпуска дневника Игр – поэтому я первым узнал новости и сразу позвонил тебе! – голос Цинны в коммуникаторе дрожал и срывался от восторга. – А сейчас я ожидаю ее внизу, в холле – у нее есть какое-то личное сообщение для тебя – и своими собственными глазами наблюдаю за нашими фанами… черт подери, Двенадцатый, это так приятно!

- Не ругайся – не перенимай эту мою привычку! - одернул ментор молодого человека и настороженно переспросил: - А что за сообщение?

- Понятия не имею, - удивленно отозвался Цинна, - а почему такой голос? Эй, Двенадцатый, ты что, ждешь плохих новостей?

Хеймитч растерянно взглянул на коммуникатор и вдруг изменился в лице. Почему он спросил об этом? Да потому что в самой глубине ликующей души ментора сидел маленький противный червячок… и этот червячок сейчас точил его изнутри. Почему распорядители остановили запись? Что такого увидела Кит за спиной у напарника, что, не имея никаких сил и возможности спасаться, она все-таки поднялась на ноги и побежала? И что это за такое таинственное «личное сообщение»?

- Эй, где ты там? – осторожно позвал Цинна дрогнувшим голосом. – Двенадцатый?

- Да, - Хеймитч поморщился и потер руками лицо, - я здесь. Извини, задумался…

- Как только Клаудиа спустится из режиссерской, я тотчас отправлю к тебе курьера, - в напряженном голосе молодого человека послышалась тревога. - А ты пока отдыхай… Все, отбой, увидимся позже!

***

Он растерянно уставился на знакомый маленький диск в прозрачной упаковке в руках посыльного.

Поперек вложенного внутрь листка аккуратным убористым почерком Цинны было написано - «Строго конфиденциально. Без свидетелей». Сердце болезненно дернулось и пропустило удар, а в глазах непривычно и предательски защипало. Рассчитавшись с курьером, ментор неслышно закрыл дверь номера и на негнущихся ногах двинулся в гостиную к телевизору. Еще час назад он чувствовал себя бодрым и полным сил, а теперь каждый шаг давался ему с неимоверным трудом – внутри, слева под ребрами, ныло и горело. Ожидая посылку, он передумал сотню вариантов… и теперь был почти уверен, что именно прочтет через несколько бесконечно долгих секунд. Обессилено присев на край дивана и с трудом совладав с задрожавшими руками, он вскрыл упаковку и развернул записку от Мастера:

«Я не знаю, что на этом диске. Могу лишь сказать, что запись изъята и стерта из журнала Голодных Игр. Ее не увидит никто, кроме тебя. Скажи спасибо Клаудии – нашей ночной знакомой. Она сделала это не только ради нас с тобой, но и ради всех тех, кто еще ждет Пита Мелларка в Двенадцатом дистрикте»

Вот он и наступил, его собственный судный день…

Он обреченно вставил минидиск в приемник телевизора в гостиной и нехотя включил воспроизведение. Ментор прекрасно помнил, на чем остановилась официальная часть трансляции Игр, которую он просматривал в собственной спальне всего лишь час назад: мокрый и рассерженный, Пит отчаянно прогонял Китнисс с полянки, где с ее подачи на него и профи набросились осы-убийцы. А она только молчала, изумленно хлопала глазами и смотрела на него так, словно в этот момент впервые по-настоящему разглядела своего напарника. Запись на таинственном диске начиналась как раз с того момента, когда за спиной Мелларка из зарослей возник Катон - он тоже был мокрым и весь искрился от влаги. Под глазом профи вспухал страшный шишак, а в солнечных лучах ярко блеснул зажатый в правой руке кинжал. Заметив его, Китнисс из последних сил поднялась на ноги и бросилась бежать, а Пит медленно развернулся и замер лицом к разъяренному противнику.

Хеймитч зажмурился и закрыл руками лицо. Ну, разумеется, старый осел, а чего еще ты ожидал? Что парень все Игры так и будет прикрывать свою любимую – и профи никогда не прознают об этом? Он смотрел, как Пит сжал посильнее бесполезное в его руках копье и приготовился защищать девушку, стремительно удалявшуюся в лес за его спиной. От такого неожиданного поворота Второй даже потерял дар речи и на мгновение сбился с шага.

- Эй, - прищурившись, он оглядел Пита с ног до головы, - ты, что… отпустил ее?

Пит коротко кивнул, не сводя внимательных глаз с кинжала в руке Катона. Хеймитчу показалось, что он даже слышит мысли Мелларка в эту минуту – мне бы сейчас такой ножичек! Второй медленно приближался, и с каждым шагом его прищур становился все злее и злее.

- Ты, что, сопляк, охренел?! – он уже не говорил, а шипел. – Жить надоело? Так с этим мы сейчас быстро разберемся!

Ему ни за что не справиться с Катоном, вдруг в панике подумал Двенадцатый. Он со смешанным чувством отвращения и ужаса смотрел на Второго, на хорошую голову выше Мелларка и наверное фунтов на тридцать тяжелее, и отчетливо осознавал, что это конец – звереныш не упустит возможности поквитаться с теперь уже бывшим союзником за то, что тот все это время мастерски обманывал профи. И, судя по горящим глазам Пита, парень тоже прекрасно понимал это. Какое-то время, отведенное им самому себе на прикрытие Китнисс Эвердин, стремительно приближалось к нулю… Что сейчас творилось в этой светловолосой голове? Хеймитч без оглядки отдал бы десять лет своей собственной никчемной жизни, чтобы услышать, понять, почувствовать, что происходило в тот момент в чистом влюбленном сердце этого удивительного и странного мальчишки. Как можно вот так покорно и безропотно пойти умирать за другого человека? Как можно другого человека сделать смыслом своего существования – уже ни на что не надеясь и ничего не ожидая взамен?

Он поморщился - неужели вообще можно так сильно кого-то любить?

Посмотри на себя, шепнул ему внутренний голос. Сколько лет ты сам не видишь и не хочешь видеть никого, кроме давно уже мертвой Элизы? Сколько лет ты сам душишь в собственном сердце любые светлые чувства – привязанность, милосердие, нежность, заботу, благодарность? Сколько лет ты просто тупо боишься и не хочешь жить дальше, но живешь – давишь в себе все человеческое и живешь? Сколько лет ты провожаешь на смерть чужих детей и втайне от самого себя мечтаешь о собственных? Сколько лет ты будешь все так же прятаться и таиться от всего мира – от своего дистрикта, от своих друзей, от своих врагов, от своих трибутов… от самого себя? Не слишком ли высока цена?

И сколько еще лет ты собираешься прожить вот так – в ненависти и притворстве?

С замирающим сердцем, под аккомпанемент собственных невеселых мыслей, он молча смотрел, как сцепились на экране Второй и Двенадцатый – рванувшись и сбив друг друга с ног, они оба рухнули на землю и принялись кататься по ней, поднимая клубы пыли и грязи и награждая друг друга пинками и глухими ударами. И хотя они были в разных весовых категориях, но Мелларк явно не собирался покорно умирать. Если бы не нож в руке Катона… Каким-то образом Пит умудрился оторваться от противника и подняться на ноги, и Второй тотчас последовал его примеру. Обоих качало – на трибутов все еще действовал осиный яд от укусов - но ни один из них не отступал: Катон остервенело пытался дотянуться до Пита, и какое-то время парню еще удавалось уворачиваться от мелькавшего перед самым носом кинжала профи. Но и Второй не сдавался: улучшив момент, он ловко ускользнул из-под летящего ему в лицо кулака Двенадцатого, коротко замахнулся – и по самую рукоятку вонзил широкий нож в ногу противнику. Раздался жуткий хруст, и Пит дернулся и сдавленно захрипел. Пытаясь отступить и теряя равновесие, он споткнулся и привалился спиной к стволу ближайшего дерева, медленно оседая на землю.

Хеймитч тихо застонал. Ему захотелось отвернуться, закрыться, убежать – лишь бы не видеть этой ужасной боли в потемневшем небесном взгляде своего подопечного! В глазах поплыло, в ушах зашумело… нет, он должен смотреть, он должен запомнить этого своего трибута – именно таким чокнутым и бесстрашным, как в эту минуту!

- Ты, что же, Двенадцатый, все это время водил нас за нос? Думал, что сможешь совершенно безнаказанно дурачить своих союзников? И решил, что тебе сойдет это с рук? – пытаясь отдышаться, глухо прорычал Катон, и глаза его заметали молнии. Едва сдерживаясь, он склонился над раненым, перехватывая кинжал поудобнее, и ментор сжался в ожидании последнего, смертельного удара. Но его не последовало - Второй лишь выразительно сплюнул в лицо поверженному противнику, а потом яростно и презрительно зашептал:

- Сегодня я буду великодушным и преподам тебе, ублюдок, маленький урок. Я не стану убивать тебя… не сейчас, не так. Быстрая смерть будет слишком легким наказанием за твою подлость и твое коварство. Ты сам сдохнешь – или истечешь кровью, или подхватишь какую-нибудь заразу – но сдохнешь медленно и мучительно. А, подыхая, будешь плакать и вспоминать Катона – и умолять меня вернуться и добить тебя… И если к тому времени, как я разделаюсь с твоей сучкой, ты каким-то чудом окажешься еще жив, я, возможно, окажу тебе эту милость.

Пит дрогнул и отвел глаза, утирая со щеки плевок профи. Не сводя взгляда с широкого окровавленного ножа в руке Второго, ментор смотрел, как, выговорившись, тот отступил назад и теперь с каким-то почти садистским удовольствием мрачно разглядывал свою жертву. Но было в его холодном взгляде еще что-то, какое-то злобное раздражение и досада: словно профи пытался – и никак не мог понять и принять безрассудного и нелепого поступка чокнутого мальчишки из угольного дистрикта.

Даже не старайся, Второй, билось в голове ментора – нормальным людям этого не дано…

Хеймитч невидящими глазами смотрел на подопечного на экране и видел, как под пристальным взглядом Катона Пита начало трясти. Опираясь плечом на ствол дерева, побелевшими от напряжения пальцами он отчаянно зажимал рану на бедре, а брюки вокруг нее медленно, но неумолимо окрашивались в темно-бурый цвет, насквозь пропитываясь кровью. Камера крупным планом показала его лицо: спутанные, прилипшие ко лбу волосы – все еще влажные после спасительного купания, они из солнечно-светлых превратились в мертвенно-серые. Почти прозрачные, как морозное небо, голубые глаза – в них светилось сейчас непостижимое ментору снисходительное умиротворение. Ссадина на разбитой широкой скуле, и по огромному волдырю за левым ухом стекает струйка воды… Парень попытался пошевелиться, потом чуть покачал головой и, тихо сдержанно застонав, до крови прикусил нижнюю губу. На побледневшем лбу выступили маленькие бисеринки пота.

И в эту минуту, почувствовав, как истошно заколотилось его собственное менторское сердце, Хеймитч Эбернети дал себе слово, что никогда, ни при каких обстоятельствах, ни Цинна, ни Порция, ни кто-либо в Двенадцатом не увидят этого…

- И, что, твоя девчонка – неужели она того стоит? – послышался за камерой хмурый удивленный вопрос. Ментор вздрогнул – он и думать забыл о Катоне, замершем в двух шагах от Пита. Камера сменила ракурс и показала профи – прищурившись, Второй наклонил голову, пытаясь заглянуть противнику в глаза. Но Пит даже не посмотрел на него. Он только едва заметно мягко улыбнулся, уставившись в пустоту за его спиной, словно в эту минуту увидел там кого-то знакомого.

- Чему радуешься, придурок? – заметив его отсутствующий взгляд и поняв, что ответа не будет, яростно зашипел Второй. На одно короткое мгновение он даже обернулся – чему интересному позади него так многозначительно усмехался этот полудохлый кретин?

- Тому, что не чувствую страха, - отозвался Пит, с улыбкой глядя с экрана прямо в остекленевшие от боли глаза ментора. В его небесно-голубом и каком-то удивленном взгляде читалось искреннее недоумение – словно он удивлялся сам себе. – Я не боюсь. Ни тебя. Ни боли. Ни смерти… Неужели ты, такой умный – и до сих пор не понял? Вам не достать Китнисс. Ее никому не достать… она как луна – и вроде совсем близко, и вовек не дотянуться. Поверь мне, уж я-то знаю…

Катон криво ухмыльнулся и смерил Мелларка презрительным взглядом. Он вытер окровавленный нож об рукав изрядно потрепанной куртки, сунул его за спину за пояс брюк и, наклонившись, почти по-приятельски с издевкой похлопал Пита по бледной разбитой в кровь щеке.

- Ну-ну, можешь напоследок помечтать о своей луне, - он выразительно поднял брови и злобно добавил: – Которую я с превеликим удовольствием собственноручно прирежу в самое ближайшее время… а ты можешь остаться здесь - подыхать и ждать вечернего гимна и свежих новостей. Приятной смерти, сопляк!

Ментор шумно выдохнул – и его вдруг затрясло. Жестокость – страшная штука: она, как ярость, безумна, слепа и безжалостна. За ней, как за презрением, перестаешь замечать чужие мучения и страдания, теряя последнее человеческое, что в тебе оставалось. С ней, как с тщеславием, готов идти по головам и по трупам; и ею же, как необходимостью, прикрываешь потом свои неблаговидные мысли и поступки…

Именно такая, бездушная и обжигающая, светилась она в прощальном холодном взгляде Катона, когда, развернувшись, она на нетвердых ногах покидал умирающего Пита Мелларка.

- Прости меня, Пит, - еле слышно виновато прошептал Хеймитч, измученно прикрывая ладонью глаза.

- Прости меня, солнышко, - там, на Арене, словно эхо, глухо повторил за ним Пит, снова попытавшись пошевелиться… и отключился от пронзившей его боли.


Date: 2015-09-22; view: 295; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию