Фрибург, Нью‑Йорк

Ночь быстро приближалась. Эф мчал на восток по автостраде Кросс‑айленд в округ Нассау.

– Так вы говорите, что пассажиры из городских моргов, те, которых ищет весь город… просто разошлись по домам?

Старый профессор сидел на заднем сиденье, шляпа лежала на коленях.

– Кровь хочет крови, – ответил он. – Обращенные, эти выходцы с того света, прежде всего отыскивают родственников и друзей, которые еще не инфицированы. Они возвращаются ночью к тем, с кем связаны эмоционально. К своим близким. Полагаю, это домашний инстинкт. Тот самый, что направляет собак, которые пробегают сотни километров, чтобы вернуться к хозяевам. Когда разум отказывает, животные инстинкты выходят на первый план. Этими существами движут самые примитивные желания. Есть. Прятаться. Гнездиться.

– Возвращаться к людям, которые скорбят о них. – Нора, сидевшая на переднем сиденье рядом с Эфом, покачала головой. – Чтобы напасть и заразить?

Эф в молчании свернул с автострады. Эта история с вампирами была для него все равно что несъедобная еда: разум отказывался ее принимать. Он жевал и жевал, но никак не мог проглотить.

Когда Сетракян попросил его взять список пассажиров рейса 753, Эф сразу подумал о девочке, Эмме Гилбартон. Он видел ее еще в самолете. Она сидела рядом с матерью, держа ее за руку. Лучшей возможности проверить версию Сетракяна быть не могло. Уж если двенадцатилетняя девочка смогла дойти из морга в Куинсе до своего дома во Фрибурге…

Но теперь, остановившись у нужного ему дома, красивого особняка на широкой улице (и дома стояли на достаточно большом расстоянии друг от друга), Эф осознал, что они поступают неправильно, что через несколько минут разбудят мужчину, который внезапно остался без семьи, потеряв жену и единственного ребенка.

И Эф по себе знал, каково это.

Сетракян вышел из «Эксплорера», надел шляпу. В руке он нес длинную трость, на которую никогда не опирался при ходьбе. В этот вечерний час улица затихла. В некоторых домах светились окна, но люди не прогуливались по тротуарам, мимо не проезжали автомобили. Дом Гилбартонов смотрел на них темными окнами. Сетракян вручил Эфу и Норе фонари с синими лампочками – похожие на лампы черного света, которыми они пользовались, но более тяжелые.

Они подошли к двери, и Сетракян нажал на кнопку звонка набалдашником своей трости. Когда никто не ответил, попытался повернуть ручку двери частью кисти, упрятанной в перчатку, не прикасаясь к ручке голыми пальцами. Не оставляя отпечатков.

Эф понял, что для старика такое не впервые.

Парадную дверь, похоже, заперли на все замки.

– Пойдемте. – Сетракян первым спустился с крыльца и двинулся вокруг дома. Они попали на просторный двор, за которым начинался лес. В свете поднявшейся молодой луны их тени скользили по подстриженной траве.

Сетракян остановился, указал на навес, под которым они увидели широко раскрытую дверь в подвал.

Старик повернул к навесу. Эф и Нора последовали за ним. Каменные ступени уходили в темноту. Сетракян оглядел высокие деревья, окружавшие двор.

– Мы не можем просто взять и войти в чужой дом, – попытался остановить его Эф.

– После заката солнца это крайне неосторожно, – согласился с ним Сетракян, – но ждать нет никакой возможности.

– Нет, я про нарушение права собственности, – гнул свое Эф. – Сначала мы должны позвонить в полицию.

Сетракян взял у Эфа фонарь, сурово посмотрел на него.

– То, что мы должны здесь сделать… они не поймут.

Он включил фонарь, зажглись две синие лампы. Черный свет мало чем отличался от того, что излучали «волшебные палочки», которыми пользовались Эф и Нора, разве только был ярче и выделялось больше тепла: в фонарях Сетракяна стояли более мощные батарейки.

– Черный свет? – уточнил Эф.

– Черный свет – всего лишь длинноволновое ультрафиолетовое излучение, или ДУИ. Он совершенно безвреден. Ультрафиолет среднего диапазона вызывает ожог кожи и может привести к раку. Вот это, – он направлял фонарь в сторону от них, – коротковолновый ультрафиолет. Убивает микроорганизмы, используется для стерилизации. Разрушает связи ДНК. Прямые лучи очень вредны для человеческой кожи. Но против вампиров – это смертоносное оружие.

Старик зашагал по ступеням с фонарем в одной руке и тростью – в другой. Освещенности ультрафиолетовый диапазон практически не прибавляет, так что свет фонаря только нагонял мрака. На каменных стенах, меж которых они спускались, белым светился мох.

В подвале Эф разглядел лестницу, которая вела на первый этаж. Рядом стояли стиральная машина и автомат для игры в пинбол.

На бетонном полу лежало тело.

Мужчина в пижаме. Эф рванулся к нему, как требовал врачебный долг, но остановился. Нора щелкнула выключателем на стене. Свет не зажегся.

Сетракян наклонился над мужчиной, направил фонарь на его шею. В синем свете высветился короткий прямой синий шрам, слева от горла.

– Он обращен, – констатировал Сетракян.

Старик отдал фонарь Эфу. Нора включила свой и осветила лицо мужчины: ее глазам открылась подкожная маска. И вновь, как они уже видели у Редферна, пятна, формирующие внутреннее лицо, начали менять форму, складываясь в гримасу, пытаясь ускользнуть от света.

Сетракян отправился на поиски и быстро нашел нужную ему вещь: новенький топор с деревянной ручкой и сверкающим стальным лезвием, который был прислонен к угловому верстаку. Профессор вернулся, держа его обеими руками.

– Подождите, – попытался остановить его Эф.

– Пожалуйста, отойдите, доктор, – ровным голосом обратился к нему старик.

– Он же просто лежит.

– Он скоро встанет. – Сетракян указал на лестницу, которая вела во двор, но взор его не покидал лежавшего на полу мужчину. – Девочка уже вышла на охоту. Кормится. – Сетракян поднял топор. – Я не прошу вас оправдывать мои действия, доктор. Пожалуйста, отойдите.

По решимости, написанной на лице старика, Эф понял, что топор опустится, будет он стоять на пути или нет. Эф отступил на несколько шагов. Топор выглядел тяжеловатым, с учетом габаритов и возраста Сетракяна, но, зажатый в обеих руках, легко взлетел над его головой.

А потом руки расслабились. Локти опустились.

Голова повернулась к лестнице во двор. Старик прислушался.

Эф тоже это услышал. Хруст сухих листьев.

Поначалу он предположил, что это какое‑то животное. Но быстро понял, что идет двуногое существо.

Шаги. Человека. Или… «когда‑то‑человека». Шаги приближались.

Сетракян опустил топор.

– Встаньте у двери. Молчите. Закройте за ней дверь. – Он взял у Эфа фонарь, отдал топор. – Она не должна уйти.

Сам отошел к тому месту, где прислонил к стене трость.

Эф встал позади открытой двери в подвал, прижался спиной к стене. Нора – рядом с ним. Обоих трясло от пребывания в чужом доме. Шаги все приближались, легкие и тихие.

Остановились на верхней ступени. Едва заметная тень, отбрасываемая лунным светом, легла на пол: голова и плечи.

Шаги начали спускаться.

Вновь остановились, на этот раз у самой двери. Эф стоял совсем рядом, прижимая топор к груди. В щель между дверью и косяком он видел девочку: маленькую, со светлыми волосами, падающими на плечи, в пижаме. Босоногая, она застыла с висящими, как плети, руками. Грудь поднималась и опускалась, но следов дыхания, срывающегося с губ, Эф в лунном свете не увидел.

Позже он узнал о вампирах гораздо больше. А в тот момент Эф не представлял себе, что у девочки значительно обострились слух и обоняние. Она могла слышать кровь, пульсирующую в его теле, в телах Норы и старого профессора, ощущать углекислый газ, который они выдыхали. Она уже плохо различала цвета, а вот термовидение, способность определять живых существ по тепловой ауре, у нее еще не развилось.

Она сделала еще несколько шагов вперед, из прямоугольника лунного света в полную темноту подвала. В дом вошел призрак. Эфу следовало захлопнуть дверь, но само присутствие девочки парализовало его.

Она повернулась в ту сторону, где стоял Сетракян, определяя его местоположение. Старик включил фонарь. Девочка с застывшим лицом тупо смотрела на него. Потом Сетракян двинулся к ней. Она почувствовала его тепло и повернулась к дверному проему, чтобы убежать.

Эф толкнул тяжелую, обшитую металлом дверь. Она с грохотом захлопнулась. Фундамент завибрировал. Эф даже испугался, что сейчас рухнет весь дом.

Девочка, Эмма Гилбартон, теперь видела их всех. В черном свете, который падал на девочку, Эф разглядел синие следы на ее губах и маленьком подбородке, – словно бы она испачкалась во флуоресцентной краске.

Потом вспомнил: в ультрафиолетовом свете кровь светится синим.

Сетракян держал фонарь в вытянутой руке, чтобы не подпустить девочку к себе. Она реагировала, как животное, которое отступает от горящего факела. Сетракян подошел ближе, и девочка прижалась спиной к стене. Из ее горла вырвался низкий стон отчаяния.

– Доктор, – позвал Сетракян Эфа. – Доктор, подойдите. Быстро!

Эф подошел, взял фонарь у старика, отдал ему топор, и все это время девочку заливал черный свет.

Сетракян отступил на шаг. Отбросил топор, который загремел по бетонному полу, одной рукой ухватил трость под серебряной рукоятью и резким движением другой – отсоединил рукоять.

Из деревянных ножен Сетракян вытащил серебряный меч.

– Поторопитесь, – выдохнул Эф, наблюдая, как девочка корчится у стены в смертоносных лучах фонаря.

Девочка увидела белое лезвие, и на ее лице отразилось нечто вроде страха. Но тут же страх сменился яростью.

– Поторопитесь! – повторил Эф, он хотел, чтобы все побыстрее закончилось.

Девочка зашипела, и в ней, под кожей, Эф увидел темную тень: демон рвался наружу.

Нора наблюдала за мужчиной, лежавшим на полу. Его тело шевельнулось, глаза открылись.

– Профессор! – позвала Нора.

Но старик не отрывал глаз от девочки.

Тем временем Гари Гилбартон сел, потом поднялся. В пижаме, босой, с открытыми глазами.

– Профессор! – Нора включила свой фонарь.

В нем что‑то треснуло. Она потрясла фонарь, ударила по дну, где находились батарейки. Черный свет замигал, погас, вновь зажегся.

– Профессор! – крикнула Нора.

Мигающий свет привлек внимание Сетракяна. Он повернулся к мертвецу, еще нетвердо держащемуся на ногах. Полагаясь скорее на мастерство, чем на силу, двумя ударами меча в живот и грудь старик заставил Гилбартона согнуться пополам. Из ран потекла белая жидкость.

Эф, оставленный один на один с девочкой, с ужасом смотрел, как находящейся в ней демон готовится к прыжку. Не зная, что происходит у него за спиной, он крикнул:

– Профессор Сетракян!

Сетракян нанес два удара по плечам Гилбартона – руки мертвеца повисли, – потом перерезал подколенные сухожилия. Мертвец теперь стоял на руках и коленях, подняв голову и вытянув шею. Сетракян вскинул меч и произнес несколько слов на иностранном языке, произнес торжественно, после чего меч опустился, рассек шею и отделил голову от туловища, которое повалилось на бетонный пол.

– Профессор! – вновь крикнул Эф. Он направил свет на девочку, терзая ее этим светом… девочку примерно того же возраста, что и Зак… ее широко распахнутые глаза налились синим цветом… то были кровавые слезы!.. а тварь, сидевшая внутри нее, исходила яростью.

Рот девочки открылся, словно она хотела что‑то сказать. Словно собралась петь. Рот раскрывался все шире, и из него показалось то самое щупальце с жалом на конце. Щупальце раздувалось, голодные глаза девочки засверкали, словно предчувствуя поживу.

Старик уже встал рядом с Эфом, выставив перед собой меч.

– Назад, стригой! – крикнул он.

Девочка повернулась к нему, ее глаза по‑прежнему сверкали. Серебряное лезвие меча было липким от белой жидкости. Сетракян произнес те же слова и занес меч, держа его обеими руками. Эф подался назад, чтобы не оказаться на пути лезвия.

В последний момент девочка подняла руку, и меч отсек кисть, прежде чем отделить голову от шеи. Одного удара вполне хватило. Белая жидкость выплеснулась на стену – не как из артерии, скорее, как из ведра. Тело, кисть, голова упали на пол, голова чуть откатилась.

Сетракян опустил меч, взял у Эфа фонарь и торжествующе направил свет на шею девочки. Но, как сразу понял Эф, не для того, чтобы отметить победу: в луже густой белой крови копошились твари.

Черви‑паразиты. Они сворачивались клубком и застывали, когда на них падал ультрафиолетовый свет. Старик обеззараживал место казни.

Эф услышал шум шагов на каменных ступенях. Нора поднималась по лестнице. Он побежал следом, чуть не споткнувшись об обезглавленное тело Гилбартона. Выскочил на траву, в ночной воздух.

Нора бежала к темным деревьям. Он успел догнать ее, прежде чем она добралась до них, остановил, обнял, крепко прижал к себе. Она рыдала, уткнувшись ему в грудь, и он не отпускал ее, пока Сетракян не вышел во двор.

Дыхание старика паром вырывалось в холодный воздух, грудь высоко поднималась. Он прижимал руку к сердцу. Спутанные седые волосы сверкали под лунным светом, отчего Сетракян мог показаться безумцем (впрочем, в тот момент для Эфа безумием было все, что происходило вокруг).

Он вытер лезвие о траву, прежде чем сунуть в деревянные ножны и, повернув, превратить в обычную с виду трость.

– Она освобождена, – сказал Сетракян. – Дочь и отец могут теперь упокоиться.

При свете луны он проверил туфли и манжеты брюк – нет ли где пятен вампирской крови. Нора не отрывала от него глаз.

– Кто вы? – спросила она.

– Просто пилигрим, – ответил старик. – Такой же, как и вы.

Они направились к «Эксплореру». Эфа трясло, когда они пересекали лужайку перед домом, он оглядывался, в любой момент ожидая нападения вампиров. Сетракян открыл заднюю дверцу, взял с сиденья запасные батареи, установил их в один из фонарей, убедился, что тот светит.

– Подождите здесь, пожалуйста, – попросил он.

– Подождать – чего? – спросил Эф.

– Вы видели кровь на ее губах, на подбородке. Она напилась крови. Работа не закончена.

Старик повернулся, чтобы направиться к соседнему дому. Эф уставился на него. Нора привалилась к борту внедорожника и шумно глотала слюну.

– Вы только что убили двух человек в подвале их собственного дома.

– Эта зараза распространяется людьми. Точнее, нелюдями.

И старик ушел.

– Вампиры, господи… – минуту спустя выдохнула Нора.

– Правило номер один, – сказал Эф. – Борись с болезнью – не с жертвами.

– Нельзя демонизировать больных, – кивнула Нора.

– Но теперь… теперь больные и есть демоны. – Эф понимал, что противоречит сам себе. – Зараженные – активные распространители болезни, и их надо остановить. Убить. Уничтожить.

– А что скажет об этом директор Барнс?

– Мы не можем ждать, пока он что‑то скажет, – сказал Эф. – Похоже, мы и так ждали слишком долго.

Они замолчали. Вскоре вернулся Сетракян с тростью‑мечом и еще теплым фонарем.

– Дело сделано.

– Сделано? – Нора все еще пребывала в ужасе от увиденного. – И что теперь? Вы понимаете, что на борту находилось больше двухсот человек?

– Все гораздо хуже, – ответил ей Сетракян. – На нас надвигается вторая ночь. Вторая волна распространения заразы.