Глава 5. В эту первую ночь, после того, как Оливия закончила странный разговор сама с собой, она наконец провалилась в сон

В эту первую ночь, после того, как Оливия закончила странный разговор сама с собой, она наконец провалилась в сон. Она стонала и страдала от боли, ворочалась, тем самым причиняя себе новую боль.

Вторую ночь она что‑то бормотала о демонах.

Не трогай меня, ты, нечестивая тварь.

Хныканье. Рыдание.

Пожалуйста, не трогай меня.

На третью ночь, смертельное спокойствие снизошло на нее.

Аэрон предпочел бы, чтобы она опять умоляла.

И все это время он оставался рядом, протирал ей лоб, даже читал вслух один из любовных романов Париса, хоть она и была без сознания, принудительно вливал жидкость и размятые таблетки в её горло.

Он не хотел, чтобы её смерть была на его совести.

Больше этого, он хотел, чтобы она убралась из его жизни, и неважно, как сильно реагировало его тело, когда он приближался к ней.

Или думал о ней.

Он не лгал.

Как только она исцелится, она уйдёт.

Именно из‑за того, как реагировало его тело.

Даже хуже – из‑за того, как реагировал на нее его демон.

Не на ее, а из‑за нее.

Накажи, говорил демон

Но за что, сотый раз спрашивл он. Накажи тех, кто причинил ей боль.

Во время проклятия крови, демон Аэрона общался с ним односложными командами, в дополнение к вспышкам искажённых образов в его голове.

За прошедшие три дня, тем не менее, предпочтительным методом общения Гнева был длительный разговор, и Аэрон не вполне привык к этому.

Где был тот мир, которого так добивалась Оливия?

Он не знал, что пришлось пережить Оливии, когда ее выкинули с ее небесного дома, но он не мог себе позволить это выяснить.

Возможно, он не сможет остановить своего демона.

Он с трудом мог сдерживать его уже сейчас.

А если бы знал правду, то просто не захотел бы его останавливать.

Вот тогда он мог бы по настоящему наслаждаться тем, что может натворить Гнев.

Прекрати так думать.

Аэрон не хотел быть с Оливией еще мягче чем он был сейчас, и он также не хотел, чтобы она еще глубже погружалась в его мысли и решения.

В его жизни хватало сложностей.

А она добавляла еще.

Она хотела веселиться.

И как она уже убедилась, слово "веселиться" было ему незнакомо, и у него не было времени узнать, что это.

И его это не огорчало.

На самом деле.

Она хотела любить.

У него никоим образом не было права на это.

Романтическая любовь – не то, чего он мог дать.

В особенности, такому хрупкому существу, как Оливия.

И это его тоже не огорчало.

Нисколько.

Она хотела свободы.

А вот это он мог ей дать.

В городе.

Только если ей полегчает, черт бы ее побрал!

Ей станет лучше, или, он мог поклясться богами, он наконец даст волю своему демону, добровольно и безгранично.

Накажи.

Накажи тех, кто причинил ей боль.

Почему она нравиться демону? А Гневу она действительно понравилась.

Ничто иное не могло объяснить этого желания. желания наказать тех, с кем они лично никогда не сталкивались.

У него было время обдумать это, даже слишком, но ответа пока не было.

Аэрон провёл рукой по лицу.

Поскольку он отказался оставить Оливию, Люциену приходилось и дальше заботится о Парисе и следить, чтобы воин кормил своего собственного демона должным образом.

Торен, в свою очередь, должен был следить за питанием Аэрона, принося ему подносы с едой в течение дня, но никогда не оставаясь, чтобы поговорить с ним.

Вдруг Оливия очнётся и увидит мужчину.

Он не желал снова испытывать сомнительное удовольствие наблюдая ее ужас и панику.

К сожалению, женщины узнали, что в доме ангел и захотели поприветствовать ее.

Он не позволил им войти.

Неизвестно, какова была бы реакция Оливии.

Кроме того, ни одина из них не знала, как помочь ангелу.

Он спросил.

Ну хорошо.

Он прорычал.

Хотя возможно, он был бы даже рад ужасу Оливии, поскольку это значило, что онабыла бы снова в сознании.

Какого черта она не просыпается? Все так же неподвижна.

Он осторожно перекатился набок, стараясь не толкаться и уставился на нее.

Впервые она не обвилась вокруг него, а осталась как была.

Ее кожа была призрачно бледной, вены ярко выступили на ней.

Волосы спутались, словно гнездо.

Щеки ввалились, а обкусанные губы покрылись коркой.

Тем не менее она по прежнему была красива.

Восхитительна, даже в этом беззащитном сотоянии "всегда‑меня‑охраняй".

Настолько что, при взгляде на нее что‑то сжималось у него в груди.

И не из‑за чувства вины, а из‑за потребности быть ее единственным защитником.

Эта необходимость рождалась где‑то глубоко внутри него.

Она должна выздороветь, а он должен избавиться от нее.

Вскоре.

– С такими темпами, она скоро умрёт, – зарычал он он в потолок.

Он не понимал, с кем он сейчас разговаривает, с ее Богом или же с собственными богами.

– ЭТО – то, что ты хочешь? Чтобы та, кто принадлежит тебе, невообразимо страдала перед смертью? Ты можешь спасти ее.

Только посмотри на себя, подумал он с отвращением.

Умоляешь о жизни, как даже смертные никогда не умоляют.

Но это не остановило его.

– Почему ты не спасаешь ее? – ему показалось, что он услышал..

…рычание?

Аэрон напрягся.

Его рука потянулась к кинжалу, что лежал на ночном столике, а взгляд внимательно обследовал комнату.

Он и Оливия были одни.

Не обнаружилось никакого божественного присутствия, чтобы наказать его за нахальный тон.

Понемногу он расслабился.

Он полагал, что недостаток сна наконец‑то взял над ним вверх.

Ночь давно наступила, лунный свет, мерцал через оконные двери, ведущие на балкон.

Вид был таким мирным, а его тело – таким утомленным, что он мог позволить себе соскользнуть в дремоту.

Но не сделал этого.

Не мог.

Что он будет делать, если Оливия умрет? Будет ли он оплакивать ее, как Парис оплакивает Сиенну? Конечно, нет

Он не знал ее.

Скорее всего, он будет испытывать чувство вины.

Очень сильное чувство вины.

Она хотела спасти его, он же не смог сделать для нее то же самое.

Ты не заслуживаешь ее.

Как будто шепот раздался в голове, и он моргнул.

Он не принадлежала Гневу, этот голос был слишком низкий, какой‑то сиплый – и, в то же время, знакомый.

Может быть Сабин, хранитель Сомнения, вернулся из Рима, и воздействует на его уверенность в себе? у воина имелась такая неумышленная привычка.

– Сабин, – прошипел он на всякий случай.

Никакой реакции.

Она слишком хороша для тебя.

На сей раз, Гнев заметался у него в голове, забегал внутри черепной коробки, внезапно взволнованный.

Значит, это не Сабин.

Во‑первых, Аэрон не слышал, чтобы Сабин вернулся и, во‑вторых, он знал, что воина не будет здесь еще несколько недель.

Более того, в этих сомнениях отсутвовало ликование, а демон Сабина всегда очень радовался, распространяя повсюду свой яд.

Так, кто у нас остаётся? Кто обладал способностью говорить с его разумом?

– Кто здесь? – потребовал он.

Это не имеет значения.

Я здесь, чтобы исцелить её.

Исцелить её? Аэрон немного расслабился.

В голосе слушалась безоговорочная правда, точь в точь как в голосе Оливии.

Это был ангел? – Спасибо.

Побереги свою благодарность, демон.

Такая злость от ангела? Тогда, вероятно, это не он.

Может, это был бог, что ответил на его молитвы? Нет, вряд ли, подумал Аэрон.

Боги наслаждались фанфарами, и им бы понравилась возможность проявить себя и требовать благодарность.

И если бы здесь было Божество Оливии, то безусловно, воздух бы гудел от его могущества.

Но вместо этого…

пустота.

Ни звука, ни запаха, ни движения.

"я очень надеюсь на то, что когда она проснется, она поймет что ты на самом деле из себя представляешь".

Из‑за уверенности существа, в том, что она проснется, Аэрона не задело нанесенное им оскорбление.

Он испытал облегчение.

И кто я? – Не то, чтобы его это волновало.

По ответу он сможет узнать, кто говорил с ним.

Посредственный, дикий, злобный, глупый, эгоистичный, испорченный, недостойный и обреченный на неудачи.

– Скажи мне, что ты думаешь на самом деле? – ответил он сухо, надеясь, что его сарказм скроет его медленное движение по направлению к Оливии, чтобы прикрыть ее тело своим.

Безнравственный и злобный – убеждения Ловцов.

Однако, Ловцы напали бы на Аэрона, прежде чем предложить кому‑либо помощь.

Даже своей Наживке.

Он опять задумался, мог ли пришедший быть ангелом.

Несмотря на его злость.

И конечно же, ненависть.

Раздалось еще одно рычание.

– Твое высокомерие лишь доказывает мою точку зрения.

Именно поэтому я позволю ей познать тебя так, как она этого желает, но у меня такое чувство, будто ей не понравится то, что она узнает.

Только.

не обесчесть ее.

Если ты это сделаешь, я похороню тебя и всех, кого ты любишь.

"Я бы никогда не обесчестил…"

Тишина.

Сейчас она придет в себя.

В доказательство этих слов, Оливия застонала.

И в этот момент коллосальное облегчение затопило Аэрона.

Слишком большое по отношеню к той, кого он не знал, и кого не стал бы оплакивать.

Но одно он знал точно: кто бы ни был говорящий с ним, он действительно был могущественным раз смог вывести Оливию из смертельной дремоты так бысто.

"Спасибо тебе", сказал он снова

"Она страдала незаслуженно и…"

Я сказал тебе молчать! Только посмей испортить процесс ее выздоровления, демон.

на самом деле, я получил от тебя все, так что смог выдержать общение с тобой хотя бы один вечер.

Спи.

Хоть он и боролся со сном, его тело казалось не могло сопротивляться приказу и он повалился на матрас в нескольких дюймах от Оливии.

Его веки сомкнулись и усталость разлилась по всему телу, даря темноту, полную криков и ужаса, которую он ранее принял бы с удовольствием.

Однако, та темнота не помешала ему дотянуться до Оливии и притянуть её ближе к себе.

Где ей и было место.

ГЛАЗА БЫЛИ ВСЁ ЕЩЁ СЛИШКОМ ТЯЖЕЛЫМИ, ЧТОБЫ ОТКРЫТЬСЯ, Оливия вытянула руки над головой и выгнула спину, напряжение ушло из её мышц.

Каааак же хорошо.

Улыбаясь, она сделала глубокий вдох, который наполнил ее нос запахом экзотических специй и запрещенных фантазий.

Её облако никогда не пахло так…

сексуально.

И ей никогда не было так тепло, почти до неприличия.

Она могла провести так вечность, но лень не была не тем качеством, что присуще ангелам.

Сегодня она должна повидать Лисандра, решила она.

Если конечно он не был на секретном задании, как это часто случалось, или же если он не заперся с его Бьянкой.

Затем, она посетит крепость в Будапеште.

Чем Аэрон займется сегодня? Очаруют ли её вновь его противоречия? Ощутит ли он её опять, хоть и не должен был, а затем потребует, чтобы она показала себя, чтобы он смог убить её?

Эти требования каждый раз ранили её чувства, но она всё же не могла винить его за эту злость.

Он не знал, кто она и каковы её намерения.

Я хочу, чтобы он познал меня, подумала она.

Она была привлекательной; действительно была.

Ну, по крайней мере, для других ангелов.

Она не была уверена, что одержимый демоном бессмертный воин будет думать о ней – настоящей, его предполагаемой противоположности.

Только Аэрон не был демоном в ее глазах.

Ни при каких обстоятельствах.

Он называл Легион своей "драгоценной малышкой", купил ей диадему и украсил свою комнату согласно её предпочтениям.

У неё даже было своё кресло, которое сделал специально для нее его друг и брат Повелител Мэддокс.

Кресло для отдыха, что стояло около его кровати, было драпировано розовой тесьмой.

Оливия тоже хотела своё собственное кружевное кресло в этой спальне.

Зависть тебе не к лицу, напомнила она себе.

Возможно у тебя и нет такого кресла, зато ты помогла бесчисленному количеству людей смеяться, и радоваться, и научила их любить жизнь.

Да, она получала от этого огромное удовольствие.

Но.

теперь она хочет большего.

Возможно она всегда хотела большего, но только не понимала этого до своего "повышения по службе".

Я Такая алчная, подумала она со вздохом.

Твердый, но гладкий матрац под ней дрогнул и застонал.

Постойте‑ка.

Твердый? Дрогнул? Застонал? Оливия пришла в себя, и ничто больше не мешало ей октрыть глаза.

То, что она увидела – или вернее, не увидела, заставило ее резко выпрямиться.

Дымка цвета индиго от восходящего солнца и пушистые облака – их больше не было.

Вместо этого, она увидела спальню с каменными стенами, деревянным полом и полированной мебелью из вишневого дерева.

И кружевное розовое кресло.

К ней пришло осознание.

Падшая.

Я пала.

Она очутилась в аду, и демоны – не думай о них.

Уже при одном этом коротеньком воспоминании её тело начало дрожать.

Сейчас я с Аэроном.

Я в безопасности.

Но, если она действительно смертная, то почему её тело такое…

здоровое?

Еще одно осознание: потому что на самом деле она не человек.

14 дней, она вспомнила сказанное Лисандром, прежде, чем она утратит все ангельские черты.

Значит ли это…

Могли ли её крылья…

Закусив нижнюю губу, боясь надеяться, она подняла руку и ощупала спину.

То, что она почувствовала, заставило ее плечи опуститься с облегчением и печалью.

Ран не осталось, но крылья всё же не отросли.

Твой выбор.

Твои последствия.

Да.

Она примет это.

Хотя это было странно.

Это бескрылое тело принадлежало ей.

Тело, которое не сможет жить вечно.

Тело, которое чувствует и удовольствие, и боль.

И это прекрасно, поспешила она уверить себя.

Она была в крепости Повелителей, рядом с Аэроном.

Аэрон был рядом с ней.

Как забавно.

Пока это тело познало лишь боль, и она была больше, чем готова, познать удовольствие.

Оливия отпрянула от него и начала изучать его тело.

Он до сих пор спал, черты его лица были расслабленны, одна рука была над головой, другая сбоку, где ранее была она.

Он прижимал её к себе.

Уголки её губ поднялись в мечтательной улыбке, а сердце дико застучало.

На нем не было футболки, и осознание этого заставило её сердцебиение ускориться.

Она растянулась на его красочной груди, легла на эти крошечные коричневые соски, эти стальные мышцы и интригующий, великолепный живот.

К сожалению, на нем были джинсы.

Его ступни были обнажены, и она увидела, что даже на его пальцах были татуировки.

Восхитительно.

Восхитительно? В самом деле? Что хоть ты? На этих пальцах была запечетленно убийство людей.

Тем не менее, ей захотелось провести по ним кончиками пальцев.

Она коснулась его бабочки на ребрах.

Кончики крылья приняли форму острых наконечников, уничтожая иллюзию хрупкости.

В ответ на её прикосновения, с его губ сорвался вздох, и она отпрянула.

Она ни в коем случая не хотела, чтобы он застал ее, когда она трогает его.

Ну, без разрешения.

Движение получилось мощнее, чем она намеревалась, и она полностью съехала с кровати, падая на пол с болезненным шлепком.

Волосы танцевали вокруг её лица, и когда она отвела пряди в сторону, поняла, что разбудила Аэрона.

Он сидел, сверля её взглядом.

Оливия сглотнула и робко посмотрела ему в глаза.

– Мм, доброе утро.

Его настороженный взгляд скользнул по ней.

– Ты выглядишь лучше.

Намного лучше.

Его голос был груб.

Вероятно, ото сна, а не желания, как надеялась каждая клеточка её тела.

– Ты исцелилась?

– Да, спасибо.

По крайней мере, она так думала.

Её сердце было не спокойно, она все еще не могла привыкнуть к его непрерывным беспорядочным ударам.

И в груди была боль.

Не настолько ужасная, как боль в спине, но все же странная.

Даже её желудок дрожал.

– Ты болела три дня.

Какие‑нибудь осложнения? Острые боли?

– Три дня? – Она не могла поверить, что прошло столько времени.

И все же, три дня едва ли достаточный срок для того, чтобы она полностью исцелилась.

"Как я выздоровела?"

Он сердито взглянул на нее.

– Вчера вечером у нас был гость.

Он не назвал мне свое имя, но сказал, что исцелит тебя, и я предполагаю, что он сдержал свое слово.

Между прочим, я ему не понравился.

– Мой наставник.

Разумеется.

Её исцеление было нарушением правил, но Лисандр сам помогал эти правила создавать.

Если кто‑то и знал как обойти их, то это был он.

И ангел, которому не нравился Аэрон?

Наверняка Лисандр.

Аэрон снова обвёл её пристальным взглядом, как будто ища повреждения, несмотря на правду в её заявлении.

Его зрачки расширились, затмевая каждую частицу его прекрасной фиалковой радужки.

Не с радостью, а со…

злостью? Вновь? Она не сделала ничего, что могло стать причиной исчезновения его прежней нежностию

Сказал ли Лисандр что‑то что потом могла его огорчить?

"Твоя мантия."

прохрипел он и быстро повернулся к ней спиной.

Его вторая тату в виде бабочки поприветствовала её, и её рот увлажнился.

Какими были бы на вкус те зазубренные крылья? – Поправь это.

Нахмурившись, она взглянула на себя.

Её колени выпрямились и роба задралась до талии, открывая вид на крошечные, белые трусики, что были на ней.

Он не мог быть рассержен этим.

Анья, жена Люциена и младшая богиня Анархии, ежедневно носила намного меньше одежды.

Тем не менее, Оливия пригладила ткань, притягивая материал ниже, к лодыжкам.

Она, возможно, встала бы и вернулась к нему на кровать, но решила не рисковать получив в результате либо падение, либо его отказ.

– Теперь я прикрыта, – сказала она.

Когда он обернулся, его зрачки все еще были темными, он склонил голову на бок, как будто еще раз проигрывая их разговор в голове.

– Зачем тебе нужен наставник?

На это достаточно просто ответить.

– Как и люди, ангелы должны обучаться способам выживания.

Как помочь тем, кто нуждается в этом.

Как сразить демонов.

Мой наставник был… есть… самый величайший среди подобных ему, и я была счастлива работать с ним.

– Его имя.

Два слова ударили словно кнут, жестко и уверенно.

Почему такая негативная реакция?

– Я думаю, вы уже знакомы.

– Ты же знаешь Лисандра, правда?

Зрачки Аэрона, наконец вернули прежнюю форму, фиолетовые радужки снова стали видны – и она тонула в в их непреодолимых глубинах.

– Лисандер Бьянки?

Она улыбнулась принадлежности Лисандра.

– Да.

– Он и ко мне приходил.

– Ночью, когда я думал, что ты разговариваешь сама с собой, – сказал он, кивая.

– Да.

И он планирует вернуться.

Но об этом она говорить не стала.

Лисандер любит её и не причинит боль Аэрону… пока… ведь это в свою очередь ранит и её.

По крайней мере, она отчаянно цеплялась за эту надежду.

Аэрон нахмурился.

– Визиты ангелов должны прекратиться, Оливия.

Помимо Ловцов и наших демонов, мы и так уже имеем достаточно забот.

Несмотря на то, что Лисандер помог тебе и я ему за это очень благодарен, я не могу позволить ему продолжать вмешиваться.

Она засмеялась.

Просто не смогла сдержаться.

– Ну удачит тебе в этом деле.

Остановить ангела было подобно попытки остановить ветер, другими словами, невозможно.

Его угрюмость усиливалась.

– Ты голодна?

Смена тема не волновала её, на самом даже радовала.

Он часто проделывал это со своими друзьями, меняя темы разговоров без предупреждения.

– О, да.

Я безумно голодна.

– Тогда я покормлю тебя прежде, чем доставить в город, сказал он, опуская ноги с кровати и вставая.

Тем не менее Оливия осталась на месте, словно её ноги прилипли к каменному полу.

Во‑первых, он был великолепен.

Все мускулы, исходящая от него опасность, и влекущая красочная кожа

Во‑вторых….

– Ты всё ещё хочешь выставить меня?

– Разумеется.

Не смей плакать.

– Почему? – Ему что‑то сказал Лисандр, как она и подозревала?

– Лучше спроси..

..когда я думал по другому? – Он пошел в ванную и она потеряла его из вида.

Послышался шелест одежды, а затем звук воды падающей на керамику.

– Но ты держал меня в объятиях всю ночь, – сказала она.

– Ты заботился обо мне три дня.

Это должно было что‑то значить.

Правильно? Мужчины не делают подобных вещей, если они, конечно, не влюблены.

Правильно? За всё то время, что она провела с Аэроном, она ни разу не видела его с женщиной.

Ну, помимо Легион, но маленький демон не в счёт.

Он никогда не держал её в своих руках всю ночь.

Таким образом, его внимание к Оливии было особенным.

Правильно?

Ответа нет.

Вскоре, пар и аромат сандалового мыла разносился по комнате.

Он принимал душ, поняла она, и её сердце снова ускорило темп, вовсю пропуская удары

Он никогда не принимал душ, когда она бывала здесь прежде.

Он всегда дожидался её ухода.

Увидеть его нагое тело, стало навязчивой идеей.

Были ли у него татуировки там, между ног? Если так, то какой рисунок он выбрал? И почему я хочу облизать этот рисунок, так же как хочу облизать бабочки? Воображая как делает это, Оливия провела языком по губам прежде, чем застыла в изумлении.

Плохая, шаловливая девочка.

Такое желание…

Ну, я теперь не совсем ангел, напомнила она себе, и ей снова захотелось видеть – и пробовать – его.

Видеть его… и попробовать… она бы так и сделала.

После всего, что она вынесла, она заслужила небольшой подарок.

Или наоборот большой? Так или иначе, она не покинет эту крепость, пока не получит желаемое.

Оливия решительно поднялась на ноги.

Без поддержки крыльев она никак не могла удержать равновесия, и сразу же упала, резкая боль пронзила колени и заставила её поморщиться.

Тем не менее, боль была терпимой.

После того, как она лишилась крыльев любая боль казалось пустяком.

Она встала еще раз.

И вновь упала.

Охх! Совсем скоро вода перестанет течь.

Послышался удар влажной плоти о мрамор, а затем скольжение хлопка по металлу.

Поторопись! Пока не стало слишком поздно.

Для поддержания баланса она выставила одну ногу вперед, другую оставила позади, развела руки.

Шаг за шагом она медленно шла, выпрямившись во весь рост

Качнулась влево, затем вправо, но на этот раз ей удалось удержаться на ногах.

Торопись же!

Но затем Аэрон вышел из ванны, и ее затопила волна разочарования.

Он обмотал полотенце вокруг талии, еще одно болталось на шее.

Слишком поздно.

Дважды аррр!

– Ты принял душ так поспешно.

Ты точно пропустил пятно, – сказала она.

Он даже не взглянул на нее, зато внимательно смотрел на комод, что был перед ним.

– Нет.

Не пропустил.

Ох.

– Теперь твоя очередь, – сказал он, положив футболку на самый верх шкафа.

Вторым полотенцем он просушил свои короткие волосы.

Она уже говорила, что он великолепен? Ей следовало бы сказать потрясающ.

– Моя роба очищает меня.

Он тоже заметил каким задыхающимся был ее голос?

Он хмурился, но все еще не поворачивался к ней лицом.

– Даже твои волосы?

– Да.

Её руки дрожали, когда она натягивала капюшон на голову, подождала немного пока идет магическое преображене, затем откинула его обратно.

Когда материал упал, она пригладила рукой свои теперь шелковистые и мягкие локоны.

– Видишь? Всю меня.

Наконец он посмотрел на нее, его взгляд скользнул по её телу, задерживаясь в определенных местах, будоража её кровь, оставляя на коже ощущения покалывания.

Когда их глаза встретились, его зрачки вновь расширились, черное бросило тень на фиалковое.

Серьезно, что она такое сделала, чтобы вызвать его гнев?

– Да, так и сеть, – прорычал он.

Он повернулся на пятках и вошел в шкаф, скрывшись из виду.

Полотенце взлетело вверх и приземлилось в кучу на полу.

Он снова обнажен, подумала она, позабыв о его прежней злости.

Это твой шанс.

Улыбаясь, Оливия двинулась вперед.

Ей удалось сделать два шага прежде, чем она упала и приземлилась на колени… проделав остаток пути на животе, воздух свистом выравался из её легких.

– Что ты делаешь?

Она взглянула вверх.

В дверях шкафа стоял Аэрон, одетый в черную футболку и пару джинс.

Он также надел ботинки, и вполне вероятно на всем его мускулистом теле было закреплено оружие.

Его глаза сузились, губы сжались в хмурую, тонкую линию.

Снова неудача.

Она тяжело вздохнула, уныние затопило е.

– На самом деле, неважно, – сказал он, явно ожидая от неё ответа.

– Настало время двинутся в путь.

Сейчас?

– Ты не можешь оставить меня в городе, – выпалила она.

– Ты нуждаешься во мне.

Он на мгновение фыркнул.

– Едва ли.

Мне никто не нужен.

О, действительно?

– Кто‑то будет послан для выполнения задания, которое я не в силах выполнить, припоминаешь? Ты не сможешь почувствовать другого ангелы, также как не смог ощутить Лисандра, когда он посещал меня.

Аэрон скрестил руки на своей массивной, внушительной груди, наглядная картина мужского упрямства.

– Я чувствовал тебя, не так ли?

Да, так оно и есть, но она всё ещё не представляла, как ему это удалось.

– Прекрасно, но как я сказала, ты не смог ощутить присутствие Лисандра.

Я, по крайней мере, могу видеть ангелов.

Я могу предупредить о следующих покушениях.

Не то, чтобы они придут в течение следующих четырнадцати дней… стоп… у них есть только одиннадцать дней, ведь три дня уже прошло… но он не должен об этом знать.

Он повёл своей челюстью влево и право, разрушая течение образа татуировки на лице.

– Ты сказала, что голодна.

Давай поищем чем можно перекусить.

Вновь сменил тему разговора.

На сей раз, она ненавидела эту его привычку, но всё же позволила скользнуть, чувствуя, дальнейшие аргументы были бесполезны.

Кроме того, она была голодна.

Она поползла на коленях, затем попыталась встать на ноги.

Один шаг, второй…

третий…

Вскоре она стояла напротив Аэрона, улыбаясь своему успеху.

– Что это было? – спросил он.

– Ходьба.

– Так долго, я успел постареть на пятьдесят лет.

Она подняла подбородок, сохраняя гордое выражение лица.

– Ну и что, я же не упала.

Он покачал головой… в раздражение?… и взял её за руку.

– Пошли, ангел.

– Падший, – автоматически поправила она.

Ощущение его пальцев, переплетающихся с ее, таких теплых и сильных, заставляло ее дрожать.

Чувство, которое ей не разрешалось испытывать.

Когда он потащил её вперед, она споткнулась о свои собственные ноги.

К счастью, прежде, чем она смогла поцеловать землю снова, он вздёрнул её вверх и в свою сторону, фиксируя в таком положении.

– Спасибо, – прошептала она.

Это и есть жизнь.

Она прижалась к нему так близко, насколько смогла.

В течение столетий она наблюдала многих людей уступивших своим низменным желаниям, но, до того как, золотолистый пушок появился на её крыльях, она искренне не задалась вопросом, почему они поступали так.

Теперь она знала: каждое касание было столь же восхитительно, как было, вероятно, яблоко Евы.

Она хотела большего.

– Ты – угроза, – бормотал Аэрон. ‑

– Полезная угроза.

Возможно, если бы она напомнила ему достаточно, то он начал бы понимать, что он действительно, нуждался в ней.

Он не ожидал ответа, только вёл её вниз коридора, удерживая её стоя всё время.

Даже лучше, он перенёс её по лестнице вниз.

Кое‑что, чем она наслаждалась бы гораздо больше, если бы не была настолько отвлечена.

Стенки были увешаны картинами небес – ангелы, она

узнала, полет сквозь облака – так же как и ада.

Изучать последнии, она избегала, не желая каких‑либо напоминаний о своём времени проведённом там.

Также на стенах красовались портреты обнаженных мужчин, большинство из них возлегало на шелковых простынях.

Она уставилась на них, что в принципе её совсем не смущало.

Действительно.

Даже когда она сглотнула свои слюни.

Всё – эта кожа…

эти мускулы…

эта мощь…

Плохо, что у них не было татуировок с головы до пят.

– Анья немного преобразила дом.

Тебе следует закрыть глаза, – сказал Аэрон, его глубокой голос не одобрял её вожделенный взгляд.

– Почему?

Закрыть глаза было равносильно преступлению.

То, что оскорбляет её Божество, не обязывает её не восхищаться этими созданиями?

– Ради Богов, ты же ангел.

Тебе не предполагается смотреть на подобные вещи.

– Я падшая, – напомнила она ему.

Опять.

– И откуда тебе знать, что мне следует делать, а что нет?

– Просто…

закрой глаза.

Он опустил её ноги, заставив её встать, повернул её за угол.

Собрание голосов внезапно обрушилось на её уши, она напряглась, споткнулась, Оливия была не готова контактировать с кем‑либо кроме Аэрона.

– Осторожно.

Она замедлила свои шаги.

Люди были непредсказуемыми, а его бессмертные друзья и того хуже.

Что ещё хуже, теперь её тело было восприимчиво ко всем формам насилия.

Они могут пытать её, физически, мысленно и эмоциональна, и она будет не способна улететь.

На небесах царила всеобщая любовь и уважение.

Ни ненависти, ни жестокости.

Здесь же, доброта часто была запоздалым явлением.

Люди часто называли друг друга ужасными словами, уничтожали друг в друге чувство собственного достоинства и преднамеренно ломали гордость окружающих.

Оливия была бы счастлива провести каждую минуту своей человечности наедине с Аэроном.

Ты взвешивала хорошее против плохого, помнишь? Ты думала, что возможность получить удовольствие стоит любой цены.

Ты можешь договориться.

Ты должна.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Да.

Она была полна решимости.

Они повернули еще за один угол и вошли в столовую, и Аэрон замер.

Немедленно голоса замолкли.

Оливия быстро осмотрелась и увидела, что четыре человеке сидели за столом заваленным едой.

Четыре потенциальных мучителя.

Страх вспыхнул в её груди, она с трудом ловила воздух губами.

Прежде, чем она поняла, что делает, Оливия высвободилась из захвата Аэрона и медленно переместилась за его спину, скрываясь из виду.

Чтобы оставаться в вертикальном положении, она должна была прислонить ладони к его спине.

– Наконец‑то.

Свежее мясо ангела, – сказала женщина, хрипло смеясь.

– Мы уж было решили, что Аэрон планирует скрывать тебя вечно.

Не то, чтобы я позволила такому свершиться, ты же понимаешь.

Я уже откопала свой надежный замок и назначила рандеву на полночь."

Рандеву приятно‑с‑тобой‑познакомиться или свидание в стиле как‑чувствует‑себя‑мой‑клинок? Скорей всего последнее.

Оливия распознала раздраженный голос Кайи Скайхоук, близняшки Бьянки и старшей сестры Гвен.

Она была ворующей и обманывающей Гарпией, потомком Люцифера.

Она также помогала Повелителям в поисках ларца Пандоры, и уничтожала всё, что считала угрозой.

Как и ангел.

Гвен, младшая Скайхоук, жила здесь с Сабином, хотя в настоящее время сладкая парочка находилась в Риме, как слышала Оливия, наряду с несколькими другими, они обыскивали недавно поднявшийся храм с надеждой найти артефакты, которые прежде принадлежали Крону.

Глупый Крон, как называли его Повелители, был всемогущ.

Если бы они только знали…

– На твоем месте, я бы держал язык за зубами, – предупредил Парис Гарпию.

Оливия быстро взглянула на происходящее из‑за плеча Аэрона.

– Почему же? – спросила Кайя равнодушно.

– Ты думаешь Аэрон нападет на меня?

Тебе пора бы знать, что я люблю размять кости в драке.

В бою с маслом.

Губы Париса неприветливо скривились при воспоминании о собственном опыте в таких боях.

С Лисандром.

На это Оливия с удовольствием посмотрела бы.

– Нет, я не думаю, что тебе следует помолчать из‑за Аэрона.

Я считаю, что ты намного привлекательнее, когда молчишь.

Послышалось женское фырканье, и Оливия улыбнулась.

Более не опьяненная болью и воспоминаниями, она обнаружила, к своему изумлению, что ее страх демонов затухал.

Может она действительно может справиться с этим.

– Итак, Оливия, – начал Парис.

– Ты как? Чувствуешь себя лучше?

Хотя она и не вышла из своего укрытия, все же ответила:

– Да, спасибо.

– Ммм.

Я бы хотел дать тебе что‑нибудь, за что действительно можно поблагодарить.

Это был Уильям, поняла она.

Он был красив, даже слишком, с черными волосами и голубыми глазами.

Он был также неугомонный проказник со странным чувством юмора, которое Оливия не всегда понимала.

"Кто‑то надобно удалить кое‑что твое для блага женщин."

Это заявление прозвучало от Камео, единственной женщины‑Повелительницы.

Ну, только Повелители знали об этом.

Она была одержима демоном Страдания, и все мировая скорбь сосредоточилась в ее голосе.

Именно тогда, Оливии захотелось подарить женщине объятие.

Никто не знал этого, но Камео всегда плакала прежде, чем погрузиться в сон.

Это было душераздирающе.

Возможно…

возможно они могли бы стать теперь друзьями, думала она, опять изумляясь ее затухающему страху.

"А теперь, с дороги" сказал Аэрон, опять беря руку Оливии и ведя ее за собой вперед.

Когда он подошел к столу, он отодвинул стул для нее.

Она держала глаза долу, когда покачала головой.

– Нет, спасибо.

– Почему?

– Я не хочу сидеть одна.

Не после того когда она познала блаженство его близости на ее матрасе и затем в виде трости.

Вздыхая, Аэрон плюхнулся на стул.

Борясь с торжествующей улыбкой, Оливия села на его колени.

Ну ладно, она упала на его колени.

Без возможности использовать его как трость и дальше, у нее не было устойчивости в ногах.

Он напрягся, но не упрекнул её.

Она не имела понятия, как окружающие отреагировали на её действия, потому что держала глаза опущенными.

На мгновение, она ощутила спокойствие и захотела, чтобы это продлилось дольше.

– Где все остальные? – спросил Аэрон, продолжая разговор, словно он вовсе не прерывался.

– Люциен и Анья в городе, до сих пор разыскивают Девушку‑Тень, – ответил Парис.

– Торин, конечно, в своей спальне, наблюдает за миром и сохраняет нашу безопасность.

– Даника… – Аэрон вздрогнул при имени девушки, и Оливия погладила его руку в знак понимания.

Он явно всё ещё чувствовал вину за то, что почти убил её.

– Даника рисует что‑то, но пока не сообщает нам что, Эшлин изучает свитки, данные нам Кроном, пытаясь вспомнить, слышала ли она что‑нибудь о именах в списке.

Оливия знала, что в свитках задокументированы почти все кто был одержим одним из демонов из ящика Пандоры.

Ангелы наблюдали за ними на протяжении веков, поэтому она знала, где некоторые из них живут.

Будет ли она приговорена к смерти своими, если расскажет? Это нарушило бы древний закон?

"Боги, Секс.

Нам следует переименовать тебя в Скуку.

Давайте перейдем к хорошему.

На очереди официальное знакомство, да?" напомнил Уильям.

– Это всего лишь вежливость, правда.

– С каких пор ты заботишься о вежливости, – прорычал Аэрон.

– С этих.

Позади себя, она уловила звук скрежета зубов.

– Это Оливия.

Она ангел, – сказал он, не обращаясь к кому‑либо конкретно.

Его резкий тон не приветствовал дальнейшие обсуждения.

– Падший ангел, – все же поправила она.

Она заметила миску с виноградом и не смогла остановить визг восторга.

Три дня игнорирования доконали ее.

Деление и умеренность, вероисповедания, в которых она прожила всю свою жизнь, оставили ее как только она схватила чашу и прижала к своей груди.

Одну за одной (несколько), она отправила в рот восхитительные виноградинки, смакую удовольствие, издавая сладостные стоны.

Но вскоре миска оказалась пуста, и она нахмурилась… пока не увидела тарелку с яблочными ломтиками.

– Вкуснятина.

Оливия наклонилась вперед.

Она должна была упасть в сторону, но большие руки Аэрона лежали на её бедрах, удерживая её на месте и посылая дрожь по всему телу.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – проскрежетал он.

Усмехаясь она стянула тарелку и села обратно к нему на колени.

Он напрягся, когда она сделала это, и ткнул её в нижнюю часть спины, но она едва ли заметила это.

Поедание яблочных ломтиков тоже сопровождалось счастливыми стонами.

Еда поглощалась даже лучше чем человеком.

Слаще.

Жизненно необходимо нежели запоздалая мысль.

Наконец наевшись, она посмотрела вверх на того, кто предложил ей последний кусочек.

Все пялились на неё, а еда в желудке превратилась в свинец.

– Извиняюсь, сказала она автоматически.

Что она сделала не так?

– За что ты извиняешься? – спросила Кайя.

В её голосе не было злобы, только искренне любопытство.

– Все смотрят на меня, и я подумала…

Кроме того, Аэрон был очень напряжен.

"Согласен с Гарпией". добавил Уильям, поднимая свои брови.

Я люблю женщин, которые наслаждаются своим завтраком.

Она не делала этого.

Не так ли?

Каяй дала ему подзатыльник.

– Заткнись, плэйбой.

Никого не интересует твоё мнение.

Для Оливии она добавила:

– В случая, если у тебя возникли проблемы из‑за моего взгляда, то я смотрела на тебя лишь, потому что мне любопытно.

Также, как и она была любопытна Оливии, поняла она.

Гарпии могли есть только то что украдут, беззастенчиво лгать и импульсивно убивать.

Короче, они были полной противозаконностью ангелам, кроме того они наслаждались жизнью на полную катушку, вот почему Лисандр выбрал одну из них.

Скоро, я тоже буду наслаждаться жизнью на полную катушку.

– Ты знаешь Лисандра, мужчину моей близняшки? – спросила Кайя.

– Да.

Очень хорошо.

Гарпия положила свои локти на стол, с грохотом подвигая тарелки.

– Он настолько жесток, как я думаю? – отвращение сквозило в её голосе.

– Возможно даже больше.

– Я знала это! Бедная Би.

Сочувствие омрачило ее лицо, но она тут же просветлела.

"Я знаю.

Ты и я можем объединиться, потому одна голова хорошо, а две – лучше, и спланировать как его немного смягчить.

Мы даже можем узнать друг друга получше.

Девушки в этом доме держатся вместе.

– Невозможно.

Я беру Оливию в город.

Объятия Аэрона, которые и так не позволили бы ей упасть, стали еще жестче.

– Никаких планов.

Никаких разговоров по душам.

И разумеется никаких сердечных привязанностей.

Плечи Оливия опустились в унынии.

Аэрон всегда был таким грубым или она только заметила это? Или это отношение было для её же пользы?

– Ты уверен, что не нуждаешься в моей помощи? – спросила она его.

– Я пригожусь тебе.

Обещаю!

– Потому что ты можешь помочь мне? – Вопрос, который должно быть утверждением.

Ей хотелось встряхнуть его, упрямый мужчина.

– Да.

– Прекрасно, у нас итак полно помощников, поэтому да, я абсолютно уверен.

– Я также могу заставить тебя улыбаться.

Как ты знаешь, это было моей работой.

В любом случае ее прежней работой, по которой она скучала.

"Ты хотел бы улыбаться?"

От ответил без колебаний.

– Нет.

– А я бы не прочь.

Выпалил Уильям.

– Я люблю улыбаться, особенно находясь в постели и будучи обнаженным, поэтому я говорю, что мы оставляем её.

Ногти Аэрона вонзились в её кожу через робу, но она не возражала.

Если она возразит, он уберет свои руки, а ей нравилось где они находились.

– Как сказала Кайя, твое мнение здесь никого не интересует.

– Кроме того, – добавила Кайя.

– Я сомневаюсь, что этот здоровяк способен хотя бы на крошечную улыбку.

– Я тоже, – брякнул Аэрон, заставляя всех засмеяться.

– Конечто же, ты тоже, Ворчун.

Кайя перебросила свои рыжие волосы через плечо.

– Послушай, нет причин отправлять её в город.

Новая вспышка…

Я выбираю себя для осуществления своего предложения и собираюсь познакомиться с ней.

Я полностью впечатлен фактом ее изгнания с небес и требую все пикантные подробности.

– Как и я.

Камео кивнула, подчеркивая свою решимость.

"Это называется познакомится с ней получше."

"Ты можешь меня тоже включить"

Уильям послал Оливии воздушный поцелуй, а её щеки запылали от смущения.

"Не надо ничего говорить."

Я уже знаю, что за слова сорвутся с твоего языка.

Останови меня, если я ошибаюсь, но если мы познакомимся поближе, это доставит тебе нескончаемое удовольствие.

Низкий рык вырвался из горла Аэрона.

– Она не останется здесь, и не будет никаких удовольствий.

Как я уже сказал, я отвожу ее в город и оставляю там.

Сегодня же.

Но почему? – спросила Оливия.

Возможно она и ненавидела свои обязанности ангела‑воина, и возможно никого еще не убила, но это еще не означало, что она была полной простофилей.

Ты сказал что тебе не нужны больше помощники, но обещаю тебе, все кто здесь не помогут тебе со следующим ангелом, посланным убить тебя.

Она ожидала, что кто‑нибудь заговорит и согласиться с ней, но казалось никого не заботило что небесный убийца придет прикончить их друга.

Все за столом, включая Аэрона, возможно предполагали что Повелитель был непобедим.

Конечно же поэтому, он оставался непреклонным.

"Мне наплевать."

Она швырнула яблочные пластинки назад где нашла их, гремя при этом тарелкой намного больше чем Кайя.

"Я так же могу помочь тебе одержать победу надо Ловцами".

Правда.

"Оливия." сказал он, и ей не надо было видеть его, чтобы знать, что она уставился в потолок и молит о терпении.

За исключением, если только она не ошиблась, молитва, а она действительно слышала его бормотание, была о силе сопротивления.

"Мы – демоны, а демоны и ангелы не сочетаются.

Кроме того, Легион не может вернуться пока ты не уйдешь."

Единственный аргумент, который она не могла опровергнуть.

"Но…"

но.

Я готова попытаться поладить с ней.

Если он и услышал ее панику, он не показал этого.

"И я буду милой со всеми другими твоими друзьями, тоже."

Как могу я быть не милой? Я отказалась от всего, чтобы спасти тебя.

"Я знаю."

Слова были путанными.

"Наименьшее что ты можешь сделать…"

"Я не просил тебя отказываться от всего." отрывисто сказал он.

"Так что нет.

Нет ничего наименьшего что я могу сделать.

Ты выздоровела.

Мы квиты.

Я тебе ничего не должен."

Камео проигнорировала его, поставила свои локти на стол, и наклонилась вперед, ближе к Оливии.

Забудь о нем.

Он просто еще не получил свою порцию кофеина.

Давайте немного притормозим.

Как ты можешь нам помочь с Ловцами?"

Наконец‑то.

Заинтересованность, даже если тон Камео был скорее угрюмым, чем обнадеживающим.

Оливия еще выше подняла подбородок.

"Только одним, я знаю где находятся, остальные бессмертные, одержимые демонами."

Слава богу, во время признания молния не ударила в нее, и ангелы с поднятыми огненными мечами не появились.

"Помниться ты говорил, что вы ищете их"

Мгновение прошло в шокирующем молчании, все глаза уставились на нее.

"Аэрон". сказала Камео.

"Нет."

Это не важно." объявил его жесткий голос.

"У нас для этого есть свитки."

"Да, но они дадут имена, но не местонахождение."

Взгляд женщины‑Повелительницы стал проницательным.

"Сабин захочет поговорить с ней, когда он вернется".

"Вот беда"

"Если этот сыщик‑затычка Сабин хочет поговорить с ней, это означает что Гвенни тоже захочет"

Кайя забарабанила своими ноготками по крышке стола.

А как вы знаете, молокососы, я уверена, что моя сестра получает то, что хочет.

Кроме того, я уже умираю от скуки поскольку никто так и не атаковал крепость, как обещалось.

"Гарпия." резко сказал Аэрон.

"Не испытывай моего терпения.

Ты послушаешься меня, и дашь ангелу уйти.

"Воины так неотразимы, когда думают что они такие жесткие и командиры.

Рука Кайи выстрелила, снова загрохотали блюда, и она ухватила горстку яиц.

Эту горсть она запустила в Аэрона.

Оливия быстро уклонилась, и яйца угодили Аэрону в лицо.

Его губы скривились в гримасе, когда он вытирал желтую массу.

Несмотря на то, что он предпочел бы обнять ее опять, он стиснул ладонями ручки кресла.

Кайя захихикала как школьница.

"Не разыгрывай удивление нашей настойчивости, что она остается здесь.

Парис рассказал мне, что ты говорил Кронусу на одной ночью на крыше.

Пошли мне женщину, которая отречется от меня." – издевалась она.

"Действительно? Когда это у тебя с Париса было время на интимчик?"

Спросил Уильям намазывая масло на черничный кекс.

Кайя пожала плечами, не отводя взгляда от Аэрона

"Пару ночей назад, я искала немного веселья, а он искал немного уступчивости."

Еще одно пожатие плечами.

Потом он почувствовал себя словоохотливым.

Парис только кивнул в подтверждение.

Каждый раз когда Оливия видела хранителя Разврата, он выглядел печальным.

Только после этого, он выглядел почти…

счастливым, если немного уставал.

Должно быть это был некий дружеский разговор.

"Но я же предлагал тебе местечко в моей кровати." пожаловался Уильям Гарпии.

Кровать? Ох

Ох

Кайя и Парис по‑видимому делали кое‑что еще, кроме болтавни во время своего интима.

"Ты сосунок в игре на гитаре, так что логично предположить, что у тебя плохо с руками.

Кроме того, кое‑кто кого мы все знаем и любим застолбил тебя.

"Кто?" спросила Оливия, прежде чем смогла себя остановить

Кайя не обратила на нее внимание, продолжая.

"Поэтому я выбрала Париса, чтобы согревал меня той ночью.

И я не могу дождаться Бьянки, чтобы рассказать ей все откровенные детали."

"О, нет.

Нет, нет, нет.

Ты не можешь поцеловаться и рассказать об этом." фыркнул Парис.

Гарпия улыбнулась лениво, порочно.

– Увидишь.

Исподтишка.

Ты хочешь чтобы твоя маленькая демонесса вернулась, Аэрон‑бесполезный‑стручок, ты должен будешь пойти в город и поиграть с ней там.

Ангел остается."

Жар дыхания Аэрона был обжигающим на шее Оливии.

"Это‑Мой Дом."

"Больше нет."

В унисон ответили Кайя и Уильям.

Они обменялись улыбками, хотя Уильям по прежнему угрюмо смотрел на выбор Кайи в отношении напарника по кровати.

"Да." Сказала Оливия, еще выше забрав подбородок.

"Больше нет.

Она хотела чтобы Аэрон был здесь с ней, о да, но ему по‑видимому надо время, чтобы понять как ему повезло на самом деле, что у него есть она.

Это не эгоизм с ее стороны, твердила она себе.

Правда никогда не была эгоистичной.

Кроме того, чтобы понять насколько он нуждается в ней и хочет быть с ней, не должно занять больше чем несколько часов.

Он был сообразителен.

В большинстве случаев.

Пожалуйста, пусть он захочет быть со мной.

Опять руки Аэрона опустились на ее талию.

На этот раз он сжал достаточно сильно, чтобы она задышала с трудом.

"Ты знаешь где ларец Пандоры, Оливия?"

Конечно же, он задал единственный вопрос на который у нее не было ответа.

"Ну…

ээ.

нет."

Ты знаешь где держат Покров Невидимости и Жезл Разделения?"

Ладно.

Два вопроса.

"Нет." тихо призналась она.

Все что она знала, это то что Повелители нашли два из артефактов Кронуса: Клеть Принуждения и Всевидящее Око.

То что им не хватало, как упомянул Аэрон, это был Покров Невидимости и Жезл Разделения.

Поскольку Единственный Настоящий Бог не пользовался такими пережитками прошлого, ее род никогда не искал их.

Аэрон поднял ее на ноги и отпустил ее.

Оливия схватилась за стол, чтобы удержаться от падения.

Она также сжала свои губы, чтобы удержаться от стона разочарования.

Прикоснись ко мне.

"Все еще хотите чтобы она осталась?" равнодушно спросил он остальных.

"Хотите, чтобы осталась она, а не я?"

Один за другим они кивнули.

Безнадежно.

"Отлично."

Его язык пробежался по зубам.

"Она ваша.

Добудьте любую какую сможете информацию от нее,

Как предлогалось, я буду в городе.

Кто‑нибудь отправьте мне сообщение, когда она уйдет.

Только после этого я вернусь."