Враг твоего врага

Они вошли в город Железных врат поверху.

Подземный вход, о котором рассказал Монах, взорвали из соображений безопасности. По всей территории бывшего торгового центра были разбросаны обломки и битое стекло. Обе пластиковые статуи Рональда Макдональда опрокинуты на землю.

― Вы сумасшедшие! — воскликнул Крисмани, увидев эти разрушения.

― Полагаю, теперь комплекс будет легче защищать, — возразил Дэниэлс, глядя на трех людей из Города, стоящих за одной из статуй. На их головах были металлические шлемы, а в руках они держали не те старые охотничьи ружья, с которыми штурмовали Железные врата, а автоматы.

Священник помахал белым флагом. Из-за статуи поднялся Вагант.

― Долго же вы шли. Уже почти полдень.

― Мне нужно было обсудить кое-что со своими людьми, — ответил Крисмани.

«Обсудить» было чистой воды эвфемизмом, подумал Дэниэлс, вспоминая самые крепкие выражения, звучавшие на военном совете в бывшем кабинете Управляющего. Крисмани пришлось использовать весь свой дар убеждения, чтобы уверить солдат в необходимости переговоров. Некоторые из них и слышать об этом ничего не хотели.

― Мы сделали то, что нам велели Сыны Гнева. Отдадим им этот сраный город и уйдем. Мы можем отвоевать Железные врата. У нас превосходство по всем позициям.

― Витторио, ты идиот, — ответил Крисмани, — у них в заложниках наше гражданское население. Все наши люди. И они в бешенстве от того, что произошло с их детьми.

― Ну и какое нам до этого дело? Мы можем позвать людей из других городов и восполнить потери.

Дэниэлс с ужасом наблюдал, как другие солдаты одобрительно кивают. Десять, двенадцать кивающих голов.

Крисмани попробовал положить руку на свой пистолет, но в ответ немедленно поднялось около пяти ружей. Не в виде прямой угрозы, но так, что не было сомнений: в любой момент они могли оказаться направлены на него.

Он был в тупике.

― Это неподчинение приказу.

Витторио улыбнулся. Это был высокий светловолосый юноша с грубыми, как у незаконченной статуи, чертами лица.

― Мы всего лишь обсуждаем сложившееся положение.

― На войне нет места обсуждениям.

― Война закончилась.

Дэниэлс думал, как далеко может зайти эта перепалка, когда Витторио вдруг выскочил вперед с кошачьей проворностью. В правой руке он сжимал огромный нож с черным лезвием.

В первое мгновение всем показалось, что нож угодил Крисмани в бок. Но ему удалось увернуться, прижавшись к стене. Не переставая улыбаться, Витторио попытался нанести новый удар. У безоружного Крисмани не было шансов.

Один из преданных ему солдат поднял ружье, но люди, открыто перешедшие на сторону Витторио, разоружили его.

― Чистая игра! — вскричал Витторио и сделал новый выпад.

На этот раз Крисмани не дал застать себя врасплох. Он перекувырнулся и отбежал к противоположной стене комнаты. Витторио разинул рот от неожиданности.

Он не понимал, что собирается делать противник.

И ответ на этот вопрос сильно удивил его.

Заточенное лезвие вспороло воздух там, где мгновение назад находилась грудь Крисмани, который в это время с нечеловеческой ловкостью уже успел сделать четыре шага по стене. Перекувырнувшись под потолком и твердо встав на ноги за спиной соперника, он повалил его на пол.

Разоружив лежащего врага ударом ноги, Крисмани начал осыпать его ударами по лицу и ребрам. Он колотил бездвижного человека методично и не переводя дыхания, как автомат.

Когда он закончил, на теле Витторио не осталось ни одного неотбитого квадратного сантиметра. Юноша был без сознания.

Серджио Крисмани поднялся, как ни в чем не бывало. Оглядел стоявших вокруг него солдат.

― Итак, как я уже говорил, на войне нет места обсуждениям.

Еще один удар, последний, жестокий, по ребрам противника, и Серджио обратился к своим солдатам:

― У кого-нибудь еще есть желание что-то мне сказать? Нет? Хорошо. Тогда слушайте меня. Слушайте меня внимательно, потому что повторять я ничего не буду.

Он чувствовал, что все их внимание приковано к нему.

― Да, нас больше, чем их. Да, мы можем своими силами восстановить общину, даже если захватившие город убьют всех наших друзей. Но у меня есть веские основания не доверять Сынам Гнева. Нет гарантий того, что эти козлы ограничатся этим местом. Думаю, они хотят захватить и наш город.

Это заявление было встречено гулом и подавленными восклицаниями.

― Вот этот господин, — сказал он, указывая на стоявшего рядом Джона Дэниэлса, — открыл мне глаза. Наш враг лжет. Мы не можем доверять Сынам Гнева, особенно когда они кажутся откровенными и бескорыстными.

― Почему ты...

Крисмани бросил взгляд на посмевшего заговорить.

― Я разве разрешил перебивать меня?

Его тон был подчеркнуто спокойным.

Юноша заносчиво произнес:

― У нас демократия. Я могу перебивать кого хочу и когда хочу.

Крисмани улыбнулся.

― Нет. Не можешь.

Резко выпрямившись, как мощная пружина, Серджио ногой ударил юношу прямо в середину груди, и того отбросило к стене. Отлетев, как мячик, он упал на пол рядом с телом Витторио.

― Кто-то еще желает перебить меня? — спросил Крисмани, оглядывая лица стоявших вокруг.

Молчание.

Опущенные глаза.

― Так вот, перед тем как меня перебили, — и я надеюсь, что это был последний раз, — я говорил о том, что доверять Сынам Гнева нельзя...

Теперь в подземном гараже города Железных Врат те же самые слова ему говорил Вагант.

― Доверять Сынам Гнева нельзя. Они заставили вас пойти против нас, напасть, потому что им нужно и это место.

― Но зачем? — спросил Крисмани. — Их крепость неприступна. Они контролируют бывший центральный вокзал и все прилегающие территории в радиусе двух километров. Зачем им понадобились такие отдаленные и мелкие поселение, как наши?

Вагант торжественным, размеренным движением поднял руку. Командир вражеской армии вызывал у него симпатию.

«А если бы Вагант знал, на что тот способен, он бы понравился ему еще больше», — подумал Джон.

Весьма вероятно, что именно исполнение командирских обязанностей придало их характерам и поведению сходные черты. Они разговаривали и вели себя так похоже, что можно было подумать, что они родные братья.

Вагант помрачнел.

― Я знаю, для чего им нужны наши города.

Крисмани посмотрел на него скептически.

― И как же ты это узнал?

«Мне рассказала об этом девушка-призрак», — по-хорошему должен был бы ответить Вагант. Но в данных обстоятельствах ему показалось, что честность будет не самым разумным выбором.

― У нас есть информаторы, — сказал он.

Крисмани поднял бровь.

― Информаторы? Ты хочешь сказать, что кому-то из вас удалось внедриться в банду Сынов Гнева? И добыть информацию о том, что они собираются сделать на самом деле?

― Да. Наши города нужны им именно потому, что расположены далеко от центра.

― Это какая-то бессмыслица.

― Отнюдь. Тебе известно, что такое атомная бомба?

― Ты нашел то, что искал, — сказала Алессия в сознании Джона.

― Я дорого заплатил за это. Я стал сеятелем смерти.

― Всякий человек несет смерть. А ты всего лишь исполнитель высшего замысла.

― Это меня не утешает. Посмотри, что я натворил.

― Это сделал не ты.

― Я в этом не уверен.

― Так или иначе, Сыны Гнева — большее зло, чем то, причиной которого ты себя считаешь.

― И чем то, причиной которого мне еще предстоит стать?

― Да.

После того, как Вагант закончил говорить, Серджио некоторое время сидел молча. Казалось, он не способен ни на какие действия. Затем он поднял голову.

― Нам конец.

― Нет.

― Нет? Думаешь, у нас есть хоть малейшая возможность помешать им?

― Думаю, да, — вмешался Джон. И изложил им свой замысел.

Это был совершенно безумный план. Но именно из-за своего безумия он мог сработать.

Никто не мог ожидать ничего подобного.

Когда священник кончил говорить, Серджио поднялся и протянул ему руку. Затем он пожал руку Ваганта.

― Один за всех и все за одного. Ведь так говорится, верно?

― Да, — улыбнувшись, ответил Джон.

― Будь что будет, но попытаться стоит. А теперь пришло время проводить в последний путь наших погибших, — заключил Вагант.

И давайте постараемся сделать так, чтобы не появилось новых.

На то, чтобы все организовать, потребовалось почти два дня. После некоторых колебаний солдаты обоих городов объединились, сформировав смешанные патрули. Оружия и обмундирования на складах города Железных врат оказалось достаточно, чтобы обеспечить армию втрое больше.

Вагант наконец-то чувствовал себя в своей стихии. Они с Даниэлой взяли на себя подготовку новобранцев. Практически никто из разведчиков не имел опыта обращения с автоматическим оружием, а солдаты Железных врат отличались слабейшей выучкой и еще более сомнительной дисциплиной.

Это была невыполнимая задача.

Но как раз невыполнимые задачи Вагант любил решать больше всего.

Обмен пленниками прошел очень трогательно. Слезы, объятия. Но за слезами последовали смех и радость обретения любимых.

Времени на церемонии не было. Кроме того, Вагант справедливо рассудил, что люди Железных врат не поняли бы ритуала Приношения. Поэтому они похоронили людей быстро и без церемоний. Вместо сложных ритуалов погибших просто оплакали родственники и друзья.

Только отец Джон прочел про себя молитвы по почившим. Он держался в стороне, посчитав, что ему не следует стоять рядом с теми, кто оплакивает своих близких. «Ведь если бы я не оказался здесь, эти люди сейчас были бы живы».

Свертки ткани, в которых лежали мертвые дети, были совсем крошечными. Обгоревшие тела сворачиваются клубком, снова принимая позу зародыша, как в материнском чреве.

― Сделай так, чтобы их жертва не стала напрасной, — прошептал голос в его голове. Это была не Алессия. Это был Монах.

― Ты называешь это жертвой? — гневно возразил Дэниэлс. — Ты называешь это жертвой? Это была бессмысленная резня.

― Ты не имеешь права говорить, что это было бессмысленно. Время рассудит. Только завтрашний день покажет, имела ли смысл гибель стольких людей или нет.

― Ты хочешь сказать, что тоже не знаешь?

― Да, это так. Я могу представлять будущее и до некоторой степени предвидеть его, но сейчас возможных вариантов так много, что мои предсказания могут оказаться очень далекими от реальности.

― Ты как игрок в шахматы, который видит не дальше следующего хода.

― Скажем, не дальше следующих двух-трех ходов. За ними темнота.

― Звучит очень утешительно. Тебе не кажется, что стоит рассказать об этом тем, кто рискует своей жизнью?

― Это твой выбор. Делать это или нет, зависит от тебя.

― Спасибо за помощь.

Голос Монаха зажужжал, как насекомое, и пропал.

Джон посмотрел на комья смешанной со снегом земли, которой забрасывали неглубокую могилу погибших жителей Города. Снег летел с неба и покрывал все вокруг серым саваном.

Вагант прижимал к себе ребенка.

Это был Мика.

Он не был с остальными детьми в момент атаки. Сбежав с построения, он поднялся на верхние этажи Города. Это его спасло. А его сестра погибла. «Альбакьяра, — вспомнил Дэниэлс. — Такой красивый ребенок». Теперь она была всего лишь одним из свертков, лежавших на земле.

Джон почувствовал на себе взгляд Ваганта.

Молодой человек так крепко держал плечи Мики, будто боялся, что он сбежит. Рядом стоял Исаак в новых очках. Среди сокровищ города Железных врат был и магазин оптики. Им воспользовалось уже около десятка жителей Города.

Последний ком земли упал в яму. Остальное закопают разведчики после того, как народ вернется в стены Города.

Вагант шепнул на ухо Мике несколько слов и отпустил его. Потом подошел к Джону.

― Не думай, что мне не приходило это в голову.

― Что? — просил Дэниэлс.

― Мысль попросить тебя сказать что-нибудь. Ну типа того, что вы раньше делали на похоронах.

― Отпевание?

Вагант кивнул.

― Но потом я решил, что не стоит. У нас нет на это времени. Мы должны думать о завтрашнем дне.

― Я все же помолился за них.

― Это меня не интересует, — отрезал молодой человек. А потом, взглянув Дэниэлсу прямо в глаза, спросил:

― Ты пойдешь с нами?

― Конечно.

― Здесь почти никого не останется. То есть, никого, кто мог бы защитить Город.

― Я знаю.

― Останутся только больные и инвалиды. Если все пройдет гладко, мы за ними вернемся. В противном случае...

― В противном случае им придется заботиться о себе самостоятельно, — закончил его фразу Дэниэлс.

― Вот именно.

― И для этого ты думаешь оставить меня здесь? Чтобы я позаботился о них, если все пойдет плохо?

― Вроде того.

Джон отрицательно покачал головой.

― Это моя борьба. Я не могу остаться здесь. Я же никогда не говорил тебе, почему для меня так важно вернуть эту бомбу.

― Если уж на то пошло, то ты и не говорил, откуда она у тебя взялась.

― Это долгая история.

― Попробуй рассказать ее коротко.

― Прямо сейчас?

― Если не сейчас, то когда? Через час у меня встреча с раввином из города Железных врат. Я должен буду объяснить ему, почему этот поход так важен. Поэтому расскажи мне все, прошу тебя. Помоги мне подготовиться к встрече.

Они направились обратно в Город. Внутри все еще стоял запах гари и смерти, пропитавший все вокруг.

Снаружи оставалась только команда волонтеров, которые должны были закопать и заложить камнями братскую могилу.

― Если хочешь, давай поднимемся в мое убежище, — предложил Вагант.

Сидя на диване и вздыхая запах щипавшей нос и глаза пыли, Дэниэлс рассказал Ваганту историю своего путешествия из Рима в Венецию.

― Выходит, этот кардинал Альбани, который послал тебя в Венецию, вел двойную игру?

― Можно даже сказать, тройную, — ответил Джон Дэниэлс с улыбкой. — Мне он сказал, что я должен отыскать Патриарха Венеции, чтобы созвать легитимный конклав.

― Что это такое?

― Это собрание кардиналов, которое избирает папу. Со смерти последнего понтифика Святой престол вакантен. Это значит, что папы нет. До Альбани дошли слухи, что в Венеции есть Патриарх. Если бы нам удалось привести его в Сан Каллисто, он смог бы созвать конклав, чтобы избрать нового папу. Которым, естественно, должен был стать сам Альбани.

― Ясно.

― А совету, управляющему катакомбами, он сказал, что цель экспедиции — заполучить сокровища Святого Марка. А капитану Дюрану и его швейцарским гвардейцам он рассказал третью версию. Но, как я выяснил в итоге, настоящей целью экспедиции было взорвать Венецию и Патриарха.

― Который оказался Монстром, так?

― Наверное, для кого-то они и монстры. Он был очень необычным существом. Он вызывал скорее восхищение, чем страх.

― Как и Монах.

― Да. Только иногда...

― Говори, Джон.

― Только иногда у меня создается впечатление, что Патриарх и Монах — один и тот же человек... Одно и то же создание, если тебе больше нравится это слово.

― Но ты сказал, что Патриарх умер.

― Порой у этих... созданий понять разницу между жизнью и смертью бывает непросто. Да, я понимаю, о чем ты: если ты выстрелишь в кого-то и он будет неподвижно лежать на земле, а ты, быть может, сделаешь несколько контрольных выстрелов ему в голову, то можно будет сказать, что он мертв. Но Патриарх не таков. И мне кажется, что и Монах не таков...

― Девушка-призрак?

― Алессия. Да. Трудно сказать, жива она или мертва. Она разговаривает со мной. Я вижу ее. Ей каким-то образом удается проникать в мои мысли. И тем не менее, она умерла много лет назад. Задолго до Страдания. В Венеции подобные ей создания живут бокс бок с живым, как будто так и надо.

― Твоя религия как-то объясняет подобные явления?

― Воскресение плоти — один из догматов Церкви. Но не совсем такое воскресение.

Вагант поднес ко рту бутылку граппы, которую захватил в кабинете Управляющего. Она уже почти опустела. Крисмани хорошенько поработал над ней. Соприкоснувшись с воздухом, груша стремительно меняла цвет. Местами она уже совсем почернела. Дни этого чуда были сочтены.

Юноша сделал большой глоток и передал бутылку Дэниэлсу.

Священник отрицательно помотал головой. Запах, исходивший из бутылки, вызывал у него отвращение. Это был запах лака.

Он вспомнил один вечер в Новом Ватикане. В тот день кардинал Альбани назначил его главой Конгрегации доктрины веры — церковной организации, которая в далеком 1542 году под именем Святой Конгрегации римской и вселенской инквизиции заняла место зловещей средневековой инквизиции, унаследовав ее основную цель: охранять чистоту учения и на корню пресекать развитие новых ересей. В подземельях Святого Каллиста Конгрегация состояла всего из одного человека, но его назначение, по мнению кардинала, заслуживало того, чтобы быть отпразднованным.

Ужин не представлял собой ничего особенного, пока Альбани светясь детской улыбкой, не достал из шкафа бутылку и две рюмки.

― Вы непременно должны это попробовать, — сказал он, показывая Джону бутылку. Дэниэлс посмотрел на этикетку.

Il Pirus di Nonino [12].

На полупрозрачной этикетке была изображена груша. Создавалась иллюзия, что она находится внутри бутылки.

― На фриульском[13]pirus значит «груша», — объяснил ему кардинал. — Семья Нонино производила граппу во Фриулии. А эта граппа сделана из груши сорта Уиллиамс. Ценнейший продукт, лимитированное производство. Отведайте, прошу вас.

Джон поднес рюмку ко рту.

Аромат напитка был изумителен. Закрыв глаза, можно было представить, что мир не изменился, что такие драгоценные вещи, как свежие фрукты и запах цветов, вовсе не исчезали с лица Земли.

В этом напитке была поэзия.

И магия.

А теперь, сидя в этом убежище Ваганта, вспоминая тот момент, он обнаружил в нем еще кое-что. Урок, быть может, даже зародыш притчи. Воспоминание о той бутылке, в которой от груши было только изображение, больше сообщало ему о сущности фрукта, чем напиток, в котором находилась настоящая груша, но который не имел ни ее вкуса, ни ее аромата.

Улыбнувшись, он отложил эту мысль до более подходящего момента и продолжил рассказывать.

― Прибыв в Венецию, я понял, что миссия Дюрана заключалась в том, чтобы взорвать бомбу, о чем он ничего не говорил мне до самого последнего момента. В конце концов его план провалился. Ему не удалось взорвать город. А я отправился в Рим, волоча за собой бомбу на санях.

Вагант недоверчиво помотал головой.

― И ты прошел весь этот путь пешком?

― Силы, данные мне Патриархом, помогли мне в этом невыполнимом деле.

― А потом Сыны Гнева отняли у тебя бомбу. И теперь ты хочешь снова заполучить ее и продолжить свой путь в Рим. Чтобы взорвать кардинала Альбани и остальных злодеев.

― Да, — ответил Дэниэлс прямо.

Снег не шел. Открывавшийся за окном пейзаж мог бы показаться нормальным даже человеку до Страдания: снег до самого горизонта под серым небом. Но холмы в этом пейзаже на самом деле были руинами домов, а небо излучало смерть.

Дэниэлс сказал Ваганту, что ему кажется неосмотрительным находиться в пентхаусе днем. В ответ юноша пожал плечами.

― Никто из нас не вечен. А это место отлично подходит для разговора, — сказал он, распахивая дверь в свое убежище после бесконечного утомительного подъема.

Теперь он сидел молча, как будто переваривая сказанное Джоном. Судя по выражению лица, это была горькая пилюля.

― Ты тоже не очень-то нормальный. Появляешься здесь слепым, потом вдруг к тебе снова возвращается зрение... Тебя сопровождает мертвая девушка...

― Ты хочешь спросить, не являюсь ли и я одним из этих созданий? Нет. И, тем не менее, во мне есть кое-что от них. Назовем это даром. Или трансплантацией. Они взяли что-то от себя и имплантировали это мне. Давным-давно был один фильм...

― Как «Звездные войны?»

― Да. Он назывался «Чужой: Воскрешение». Не очень-то красивый фильм. Он был то ли последним, то ли предпоследним в большой серии.

― «Звездные войны» тоже были серией фильмов.

― Да, именно. В общем, в том фильме, о котором я говорю, одну женщину клонировали после ее смерти, но при этом в ее теле содержался геном инопланетного существа, так что после клонирования она имела и внешность человека, и некоторые способности инопланетянина.

― Кажется, я понял, о чем ты.

― Так кто же может утверждать, что я не мертв и что они не воссоздали меня, частично использовав свой геном? Ты знаешь, что такое геном?

Вагант кивнул.

― Иногда я чувствую себя очень странно, — пробормотал священник. — Я и сам не понимаю, каким образом я потерял и снова обрел зрение.

― Весь этот мир вообще странный, — сказал Вагант. — Знаешь, я ведь тоже помню старые времена. Карамель, велосипеды. Траву.

Дэниэлс улыбнулся.

― И я.

― Ты не скучаешь по чему-нибудь из старого мира?

― Много по чему.

― Назови что-нибудь одно.

― Всего одно? Хм. Наверное, больше всего мне не хватает музыки.

Молодой человек кивнул.

― Довольно трудно продолжать верить в Бога, видя, что осталось от того мира.

Морщины на лбу священника стали глубже.

― Да, это нелегко, — признал Джон.

― Пленники... То есть, я хочу сказать, жители города Железных врат... Говорят, у их раввина есть этому объяснение. Ну, того факта, что Бог существует и в то же время мир полетел ко всем чертям. Говорят, это называется «симун»[14].

― Симун — это такой ветер.

― Мне кажется, что они говорили «симун». Ну или что-то в этом роде.

Джон Дэниэлс покачал головой.

― Если у раввина есть объяснение, я тоже хотел бы его послушать.

― Тогда пойдем со мной. Я сейчас как раз иду к нему.