Глава 11. В фургоне было так натоплено, что Юэн, ворвавшийся с мороза, почувствовал, как у него горит лицо

ЦЫГАНЕ

В фургоне было так натоплено, что Юэн, ворвавшийся с мороза, почувствовал, как у него горит лицо.

— Меня звать Джорджем, а для своих — Джорди, — сказал здоровяк. — Одежку снимай, запаришься.

Юэн начал выбираться из стоящего колом плаща.

— Юэн, — представился он и кивнул в сторону девушки, привалившейся к стене. — А это Кейтлин.

Джорди скрылся в дальней части фургона, отгороженной занавеской. Юэн успел понять, что запах еды исходит из кастрюли, бурлящей на железной печке. Рядом стояла женщина лет двадцати с чем-то, которая помешивала варево в кастрюле и с любопытством разглядывала незваных гостей.

Без лишних церемоний сбросив плащ прямо на пол, Юэн содрал с себя шарф и шляпу и нагнулся над Кейтлин. Девушка была без сознания, но на ее щеках уже выступил румянец. Он аккуратно снял с нее плащ, шарф и перчатки и присел рядом, гладя ее по волосам и одновременно — с любопытством глядя по сторонам. Неожиданно Юэн понял, что фургон очень похож на тот, в котором они с Кейтлин ночевали на границе с Шотландией. Только этот, конечно, был обжит и обустроен: деревянная мебель отполирована до блеска, всякая полезная утварь лежала на полках и висела на стенах, а на приподнятой платформе у дальней стенки стояла мягкая кровать с подушками и одеялами.

— Твоя милашка? — вдруг спросила женщина, без тени улыбки.

Юэн улыбнулся, даже не зная, как ответить на этот вопрос, и помотал головой.

— Ой, что-то ты не уверен, — едко произнесла женщина.

— Она — мой друг.

— Как скажешь, — недоверчиво бросила та и отвернулась к кастрюле. — Меня зовут Лайла, я — жена Джорди.

Юэн кивнул. Хотя здоровяк был как минимум лет на двадцать старше Лайлы, таким союзам уже давно никто не удивлялся. В отличие от довоенных лет, выбирать особо не приходилось.

— Согреваться будем? — весело воскликнул Джорди, выходя из-за ширмы с двумя жестяными кружками в руках. Одну из них он протянул Юэну: — До костей проберет!

— Что это? — спросил Юэн.

— Попробуй, гаджо.

Юэн задумался, что означает слово «гаджо», но спрашивать не стал. Он взял в руки кружку, принюхался и мгновенно узнал запах. Залпом осушив кружку, мужчина задержал драгоценный напиток на языке, наслаждаясь вкусом, и только потом проглотил. Тепло тут же растеклось по всем его внутренностям. Вкус был мягкий и богатый и не шел ни в какое сравнение с тем самогоном, что пили в Глазго.

— Ну, что скажешь? — здоровяк ухмыльнулся во весь рот, явно довольный произведенным эффектом.

— Довоенный, что ли?

— Спрашиваешь! — Джорди улыбнулся, довольный произведенным эффектом. — Лучший в мире шампань-коньяк!

— Это ж за сколько ты его купил? — удивился Юэн, все еще поглаживая Кейтлин по волосам.

— Ай, где купил! Нашел! — объяснил хозяин. — Вот продаю — задорого.

Джорди подмигнул Юэну и протянул ему вторую кружку.

— Раклю свою угости, — сказал он, кивнув на Кейтлин.

Посмотрев на девушку, Юэн увидел, что она очнулась и тихо смотрит на него. И от этого взгляда по его спине побежали мурашки снова. Кейтлин улыбнулась уголками губ, взяла в руки кружку, немного отхлебнула и скривилась.

— Фу! — сказала она, а потом решительно выпила все до дна и тут же выпучила глаза и закашлялась.

— Ты раньше коньяк не пила? — удивился Джорди.

— Ага, каждый день пила, — с трудом проговорила девушка, давясь от кашля. — Больше уже не могу.

Джорди засмеялся, и Лайла за его спиной тоже улыбнулась, впервые с момента их появления.

— Ужин скоро будет. Твоим новым друзьям тоже хватит, — сказала она мужу.

Кейтлин принюхалась к запаху, висевшему в воздухе, и даже Юэн услышал, как бурчит у нее в животе. Девушка хихикнула от удовольствия и попыталась встать, опираясь на спутника.

Лайла снова выглянула из-за плеча Джорди и улыбнулась при виде Кейтлин:

— Ай, красавица!

Кейтлин покраснела и украдкой взглянула на Юэна. Тот сделал вид, что не заметил ее смущения, откашлялся и повернулся к Джорди, чем возмутил ее до предела.

— Как же вы тут живете? В чистом поле, вдали от людей…

— Никак, — улыбнулся хозяин фургона. — Мы здесь только бурю пережидаем. Завтра кончится — уедем.

— Совсем как цыганский табор, — сказала Кейтлин, и Лайла хмыкнула, услышав эти слова.

— Не совсем как, — значительно произнес Джорди. — Он самый и есть.

* * *

Ужин, поданный на колотой, но чистой эмалированной посуде, с ложками из нержавейки, оказался вкусным до умопомрачения. Юэну казалось, что он никогда не ел такого сочного мяса; он словно парил в окружении запахов и вкусов, половины которых не мог распознать.

Ели молча. Кейтлин прикончила свою порцию первой и расплылась в широкой детской улыбке, когда Лайла положила ей добавки.

— Не стыдно тебе? Девочка совсем голодный, — упрекнула хозяйка Юэна, но тот лишь промычал в ответ, увлеченный едой. А потом внезапно понял, чем Джорди и его жена отличались от других людей, живших на поверхности: у них не было этого общего для всех голодного взгляда. И теперь Юэн знал, почему.

— Очуметь, как вкусно! — похвалила Кейтлин. — А что это?

— Рагу, — ответила Лайла, не вдаваясь в подробности.

— Это понятно, а что в нем?

— Мясо, травы, грибы — их Джорди нашел. Картошку у Дерби накопали.

— Свежее мясо? — удивился Юэн.

— Очень свежий, только повисел немножко, еще лучше стал, — ответил цыган, и Юэн тут же забеспокоился насчет происхождения этого мяса. Должно быть, его лицо выдали эти мысли.

— Что ты, брат, не волнуйся, это свинина, — успокоил его Джорди. — Это гаджо все подряд готовы кушать, но не рома! Нам это зачем?

— Да, вокруг еда много, ты только ехай! — улыбаясь, сказала Лайла.

— Выходит, вы все время переезжаете? — спросила Кейтлин.

— Это самый хороший жизнь сейчас, — сказал Джорди, и Лайла согласно кивнула. — Лучше нас никто не кушает.

— Вы исследуете пустые города и деревни? — сказал Юэн.

— Ну а как же! — начал объяснять Джорди, точно малому ребенку. — Там столько добра лежит, никому не надо! А мы возьмем — и никто не обидится.

— Здорово! — оценил Юэн. — Вы нигде не подъедаете все до конца, потому что кочуете с места на место. Отлично придумано!

— Очень давно придумано, — вставила Лайла. — Рома кочуют, сколько живут.

Джорди покивал, улыбаясь.

— Значит, вы тут все дороги знаете? — Юэн был рад возможности выяснить, куда его занесло.

— А как же! Но об этом утром, — ответил Джорди. — Твой девушка сейчас уснет.

Юэн оглянулся на Кейтлин, и та встретила его довольной и сонной улыбкой. Он снова повернулся лицом к Джорди и Лайле и неожиданно для себя сказал:

— Спасибо.

— Не за что, брат. В такую погоду как не помочь человеку! — сказал цыган.

— Вы лучше спать ложитесь, — добавила его жена. — Джорди, огонь притуши.

Она встала, подошла к кровати, опустилась на колени и достала снизу скрученный валиком матрас.

— Хотите, спите в своих мешках, хотите — под одеялом. Одеяла теплые, в теплом фургоне лежали.

— Спасибо, нам бы два одеяла, — сказал Юэн.

— Два нет, только одно лишнее.

Впрочем, Юэн был на все согласен. В конце концов, какая разница, на чем спать, если спишь в тепле и под надежной крышей? Матрас, набитый хлопком и перьями, был тугим и теплым, а пуховое одеяло, как показалось Юэну, пахло лавандой, хотя он не мог понять, где цыгане ее раздобыли.

— Только все с себя снимите, пусть одежда высохнет, — сказала Лайла и затушила лампу, стоящую у печки.

Фургон погрузился в темноту, которую нарушали только отблески пламени из закрытой печки. В них можно было разглядеть смутные очертания предметов, но не больше.

Лайла задернула занавеску, отгородив кровать от той части фургона, где устроились Юэн и Кейтлин. Юэн услышал, как супруги раздеваются и залезают под одеяло. Он повернулся, чтобы перекинуться парой слов с Кейтлин, но девушка, к его удивлению, уже свернулась клубочком под одеялом, а ее грязная и мокрая одежда висела на приоткрытой двери стенного шкафа.

Казалось, что она уже спит, поэтому Юэн тоже разделся, оставив на себе лишь длинные кальсоны — необходимую вещь в условиях такого климата. На таком мягком ложе он не спал с тех пор, как покинул Глазго, и сон пришел почти мгновенно.

* * *

Юэн парил над дорогой и смотрел вниз — туда, где ехали три избитых, поцарапанных, но все еще крепких грузовика, обшитые железными листами, на которых белая краска местами была изъедена ржавчиной. Казалось, машины излучают страх и боль людей, сидевших внутри, — людей, оторванных от своих семей, лишившихся дома, увезенных черт знает куда и черт знает зачем.

Они почти достигли конечной остановки; Юэн уже видел впереди длинное приземистое здание с толстыми бетонными стенами, испещренными колючей проволокой. Его охраняли хорошо вооруженные люди.

Грузовики затормозили у огромных ржавых железных ворот; охранники обогатились на несколько бутылок самогона, и ворота с дьявольским скрипом открылись. За ними располагалась пустая сортировочная станция. Мерцающий флуоресцентный свет отражался в рельсах.

Первыми из грузовиков вышли охранники в противогазах. Прикладами автоматов они распахнули задние двери кузовов, и оттуда высыпали перепуганные люди. В их толпе Юэн разглядел знакомые лица: женщину, девочку и мальчика, дрожащих от холода. Дети казались напуганными, их лица осунулись; у Джулии был синяк на щеке, а один глаз заплыл.

Мужчина хотел дотянуться до близких, дотронуться, дать понять, что он рядом и скоро спасет их, но что-то держало его, не давая пошевелиться, а слова застревали в горле.

Пока пленники толклись на морозе, по рельсам, задним ходом подъехал поезд, в голове которого изрыгал дым и искры бронированный паровоз. Железные вагоны были выкрашены в черный цвет, на крыше каждого, в укрепленном гнезде, сидел вооруженный охранник.

Рабов, словно скот, затолкали в тесные вагоны, где не было ни тепла, ни света, ни воды, и даже воздуха, казалось, хватит не на всех. При виде стен, перепачканных кровью и мочой прошлых пассажиров, дети начали плакать. Тех, кто мешкал на пороге, охранники безжалостно поторапливали прикладами. Большинство из них прятали лица за противогазами, в холодных глазах остальных не было ни следа сочувствия.

Пленники из всех трех грузовиков набились в один вагон. От тесноты негде было присесть, все стояли, упершись друг в друга. Потом железные двери закрылись, и скрип петель потонул в криках ужаса: оживший поезд медленно тронулся с места, похожий на огнедышащее чудовище, пожирающее рельсы перед собой.

Юэн рванулся вперед, пытаясь освободиться от невидимой силы, приковавшей его к месту, — но напрасно. Все, на что он был способен: зависнув в воздухе, извернуться и посмотреть, что его держит. И то, что казалось бесформенной могучей массой, вдруг преобразилось в хрупкий силуэт. На мужчину в упор смотрела Кейтлин, и хотя он был и больше, и сильнее, Юэн не мог сдвинуть ее с места. Девушка буравила его глазами, ярко-голубыми на бледном лице, и, когда она заговорила, по всему телу мужчины побежали мурашки:

— Я — не то, чем кажусь!

Юэн проснулся в панике, запутавшись в одеяле, и не сразу понял, где находится; понял только, что не может пошевелиться.

— Тихо, тихо, — сказал знакомый голос. — Все в порядке, ты в безопасности.

Юэн заставил себя успокоиться, и тут же кто-то распутал коварное одеяло. Точеная ножка легла на бедро мужчины, тонкие руки нежно обняли его за плечи, и все вокруг заполнил запах Кейтлин.

Образы из сна еще были живы в его воображении, и вызванный ими гнев еще не унялся, но он вдруг почувствовал, что рядом с ним лежит женщина. Что-то заныло внизу живота, и он обернулся к девушке, но в тусклом мерцании огня из печки увидел только контур ее головы на своем плече. Юэн хотел что-то сказать, но Кейтлин положила палец ему на губы.

— Тихо. Спи. Сейчас не время, — мягко сказала она.

Юэн закрыл рот, и мысли его снова закрутились вокруг тайны этой то ли женщины, то ли ребенка. А она все перебирала пальцами его волосы, прогоняя этой немудреной лаской муку, принесенную сном.

В душе Юэна было так пусто, а Кейтлин была так близко… Он потянулся к ней, но девушка отодвинулась, и он скорее догадался, чем увидел, что на губах ее снова играет таинственная улыбка.

— Спи, Юэн. Только на этот раз — без снов, — сказала она, и мужчина провалился в забытье.

* * *

Юэн проснулся от звука закрывшейся двери и сразу почувствовал аромат еды. От всего, что случилось ночью, остались какие-то смутные обрывки воспоминаний, и копаться в них ему не хотелось.

Кейтлин, погруженная в свои мысли, стояла у железной печки и помешивала что-то скворчащее на сковородке. Лайла сидела на кровати, полностью одетая, и натягивала ботинки. Джорди, очевидно, только что вышел из фургона.

Юэн потянулся, чем сразу привлек внимание женщин.

— Доброе утро, соня! — весело сказала Кейтлин и хитро подмигнула ему.

— Как спалось? — спросила Лайла.

— Доброе утро, — ответил Юэн и сел. — Снилось что-то странное…

— Да, это мы поняли, — ответила цыганка. — Так кричал, что мы даже проснулись и…

Тут Кейтлин приподняла брови и выпучила глаза; Лайла заметно смутилась и сменила тему.

— Сегодня покажем вас людям, — сказала она, завязывая шнурки.

— Разве тут есть еще люди? — спросил Юэн.

Лайла удивленно уставилась на него:

— А ты думаешь, мы ехаем одни? Что мы, глупые?

Юэн растерянно посмотрел на Кейтлин, почувствовав в этих словах намек, но девушка сделала вид, что ничего не заметила, и вывалила содержимое сковородки на большое блюдо.

— Завтрак! — радостно объявила она.

— Э, Джорди так не услышит, — сказала цыганка и заорала: — Джорди, жрать!

Юэн встал и проворно оделся, пока женщины раскладывали по тарелкам жареные грибы, лук и свинину. Потом наполнил свою тарелку и уже поднес вилку ко рту, когда дверь распахнулась и на пороге появился Джорди, обдав помещение волной холода. Все вздрогнули.

— Джорди, мать твою, закрой дверь! — огрызнулась Лайла.

Цыган подчинился, снял сапоги и красноречиво посмотрел сначала на гостей, а потом — на разложенный матрас. Вздохнув, Юэн отложил тарелку, быстро свернул матрас и сложил одеяло. Вернувшись к еде, он проглотил все в один присест, затем, повинуясь внезапному импульсу, порылся в рюкзаке и протянул Лайле пачку мятного чая.

Женщина улыбнулась.

— Это что же такое? — спросила она. Открыла пачку, понюхала и одобрительно покивала.

— Мятный чай, — сказал Юэн.

— Несколько лет мяту не видела.

Цыганка вынула из шкафа чайник, налила в него воды из пластиковой баклашки и поставила на печку. Затем она сняла с крючка под крышей алюминиевый заварочный чайничек, бросила туда несколько листьев и села на кровать в ожидании, когда вода закипит.

— Цура ждет, — сказал Джорди, присев рядом с женой.

— Мог бы и раньше сказать, — недовольно пробурчала та. — Помой посуду, пока нас не будет.

Она повернулась к Кейтлин:

— Цура хочет тебя видеть, Кейтлин. Зачем — не знаю, у нее спроси.

— Цура — это кто?

— Она у нас главная, — ответил Джорди, собирая тарелки.

— А… — сказала Кейтлин. — Ну, тогда ладно.

Она оделась и вышла вслед за Лайлой на мороз, а Юэн остался мыть посуду, потому что Джорди явно не собирался делать это сам.

* * *

За ночь буран стих, но шесть фургонов, выстроенные кругом, были наполовину занесены снегом. Фургон Цуры стоял прямо напротив, с другой стороны круга, и Кейтлин пошла по следам Лайлы, чтобы не замочить ноги.

Дверь фургона распахнулась навстречу, и пожилая, но крепкая женщина приветливо обратилась к ним:

— Доброе утро, девочки!

— Доброе утро, Цура! — отозвалась Лайла.

Кейтлин молча улыбнулась. Когда они дошли до двери, Лайла развернулась и пошла к себе. Цура хитро улыбнулась Кейтлин и протянула руку, чтобы помочь ей забраться в фургон.

— Ей тут не нравится, — доверительно прошептала она.

— Почему? — удивилась Кейтлин: она не заметила в старухе ничего страшного или неприятного.

— Не любит Лайла слышать правду-матку, — ответила та.

Она говорила гораздо правильнее, чем Джорди и Лайла, и почти без акцента.

— А… — протянула Кейтлин и подумала, что мало кто на свете любит слышать «правду-матку», но вслух ничего не сказала.

Цура снова улыбнулась:

— А ты — девочка себе на уме, я смотрю.

Она подмигнула Кейтлин и закрыла за ней дверь.

Внутри фургон сильно отличался от того, где жили Лайла и Джорди. Стены были расписаны пейзажами: рассветы, закаты, зеленые поля и осенний лес. На полу лежал роскошный зеленый ковер, кровать пряталась за синей бархатной занавеской, а в воздухе был разлит аромат масел и трав. У стены напротив печки возвышался большой стол с железными бортами, уставленный склянками, горшками и коробками; у отодвинутого стула стояла маленькая ступа с пестиком внутри. Рядом, у целого набора мензурок, обретались разделочная доска, несколько ножей и небольшая спиртовка.

— Вы что, ученый? — подозрительно спросила Кейтлин.

— Вроде того, — ответила старуха. — Училась в Эдинбурге на травника, лет пятьдесят назад. Очень пригодилось, когда медицины не стало.

— Вот как… — протянула Кейтлин. — А что такое «травник»?

— Тот, кто делает лекарства из природных ингредиентов: растений, минералов и тому подобного. Никакой синтетики. Чаю хочешь?

— Спасибо, я выпила в фургоне у Лайлы.

— По-нашему будет вардо, — сказала старуха. — И все-таки выпей, я настаиваю.

Она уже наполнила две чашки из чайника. Передав одну Кейтлин, старуха отошла к кровати, отодвинула занавеску, кинула на пол две подушки и села, жестом пригласив девушку устраиваться рядом.

Кейтлин была немного смущена такой заботой и непривычным комфортом, в котором жили эти вечные странники. На языке вертелся вопрос, но она никак не могла подобрать верные слова.

— Как же вы…

— Не берем лишнего, все время передвигаемся, исследуем развалины и торгуем, — перебила Цура.

Кейтлин удивленно моргнула.

— Как вы поняли, о чем я хочу спросить?

— Я вижу людей насквозь, а это был один из двух очевидных вопросов.

— Какой же второй? — улыбнулась девушка.

— Почему я захотела говорить с тобой наедине. Откуда идем? — спросила Цура.

— Э-э… Из Карлайла.

— Правда? — спокойно поинтересовалась старуха.

— Да, мы пришли оттуда.

— Я не про вас двоих спросила, а про тебя.

Цура улыбнулась девушке и отхлебнула чаю, ожидая ответа. Кейтлин запаниковала: старая цыганка снова застала ее врасплох. Впредь надо быть осторожнее.

— Не хочу говорить об этом, — сказала она и уставилась в свою чашку.

— Я так и думала, — ответила старуха все тем же невозмутимым тоном.

Кейтлин подняла взгляд и прищурилась.

— Почему это вы так думали? — спросила она с вызовом.

Цура снова улыбнулась и кивнула:

— Ага, значит, есть-таки жало у нашей пчелки!

Кейтлин привстала. Теперь ей уже было неуютно. Девушка не понимала, почему чутье не подсказало ей, что опасность так близко, и от этого нервничала еще больше.

— Ой, да расслабься! — махнула рукой старуха. — Я не хочу тебе зла. Просто я любопытная.

Кейтлин замерла, но сесть не торопилась.

— Сядь, тебе говорят! — в голосе Цуры зазвучали стальные нотки. — Если б я хотела, я бы уже тебя отравила.

Кейтлин посмотрела на свой недопитый чай и скривилась: Цура была права, но спокойнее от этого не стало.

— Вот именно. Так что сядь, и давай поговорим.

— Я видела ночью, как ты пришла, — объявила старуха, когда девушка вновь устроилась напротив нее. — Да, это было странное зрелище.

— Как вы могли видеть? Ведь был жуткий буран… — не поняла Кейтлин.

— Как раз в тот момент наступило затишье, — улыбнулась Цура.

— Но что вас заставило выглянуть в окно?

— А-а-а, вот это самое интересное, — сказала старуха. — Понимаешь, я тебя ждала.

Кейтлин открыла было рот, но тут же и захлопнула его.

— Я думаю, ты — такая же, как и я, с довольной улыбкой сказала Цура. — У тебя хорошее чутье. Порой ты знаешь то, чего знать не должна бы. Так?

Девушка осторожно кивнула.

— И я такая же. С детства была такой. Я жила в прекрасное время, в самые веселые и тучные годы человечества.

— Самые слепые и эгоистичные годы, — качнула головой Кейтлин. — Ваше поколение оставило нам от мира одни руины.

— Это верно, но какая красивая была жизнь! — мечтательно произнесла Цура. — Воздух пел на тысячи голосов, и каждый верил, что у него есть судьба и право на жизнь.

— А разве это не так?

— Конечно нет. Верить можно, во что угодно, но у большинства людей нет никакой особой судьбы.

Старуха снова отхлебнула чаю.

— Но ведь у каждого своя жизнь, — заспорила девушка. — Разве это не есть судьба?

— Не путай судьбу с обычной жизнью. Просто жить может каждый.

— Так… — Кейтлин явно слегка запуталась.

— Судьба рождается двумя путями, и они редко пересекаются, — произнесла Цура, удобно откинувшись на подушку. — Либо ты сам творишь свою судьбу, живя в полную силу, осознавая каждый свой шаг и всегда действуя по собственной воле, либо все происходит иначе. Гораздо печальнее.

— То есть?

— То есть, твою судьбу решает кто-то другой, — сказала старуха, беззаботно пожав плечами.

Кейтлин задумалась:

— Кто-то или что-то?

— Ой, только не выдумывай за меня! Я говорю не про бога и не про какие-то мистические силы. Кто-то — то есть, другие люди или, порой, обстоятельства — они тоже могут определять судьбу человека.

Девушка подумала и нехотя согласилась:

— Похоже на правду.

Цура одобрительно кивнула, и Кейтлин вдруг осенило.

— Так вы думаете, что у меня есть судьба?

— Правильно, доча моя. Мало того: я думаю, что твой случай — особенный. Твоя судьба определена другими, но при этом ты сама ее вершишь.

Кейтлин вдруг съежилась, словно кошка перед прыжком. Глаза Цуры победно заблестели.

— Угадала, да?

— Может быть. Не знаю!

— Пожалуйста, Кейтлин, расскажи, как ты нашла нас.

Девушка вздохнула и решила, что таиться нет смысла.

— Иногда я заранее знаю, что будет. То есть, это не совсем я: какая-то часть меня, до которой я не могу дотянуться…

Цура понимающе кивнула.

— Предчувствие?

— Типа того. Приходит непонятно откуда.

— И ты никогда не ошибаешься, так?

Кейтлин долго молчала, потом покачала головой. Цура восхищенно присвистнула:

— Редкий случай!

Неизвестно почему, Кейтлин снова съежилась.

— Не волнуйся, доча. Я не так сильна, как ты. Бывает, что-то чувствую или знаю, где опасно, но моих людей это не очень тревожит.

Девушке было трудно в это поверить. Она привыкла не распространяться о своем даре, потому что люди шарахались от нее, и бывало так, что страх толкал их на неприятные поступки.

— Цыгане давно привыкли иметь дело с провидцами и мистиками, — продолжала старуха как ни в чем не бывало. — У них таким людям почет и уважение. Они меня подобрали вскоре после войны, когда я была моложе.

— Из-за вашего дара?

— Нет, из-за того, что я умею готовить лекарства. В нашем дивном новом мире это бесценное умение, — объяснила Цура. — А когда они поняли, что я чувствую, куда не стоит заходить, а где, наоборот, есть чем поживиться, это только прибавило мне популярности.

— Ничего себе! То есть, им нравится, что вы знаете и видите больше, чем они?

— Не то чтобы нравится, нет. Но они это ценят.

— Типа, это удобно?

— Да. Я же не использую свои способности им во вред — да и вообще никому, если на то пошло. За то и ценят.

Девушка мечтательно улыбнулась, но почти сразу же на ее лице отразилась решимость.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Кейтлин: твой путь лежит с Юэном, а не с нами.

Кейтлин кивнула.

— Что он ищет?

— Свою семью.

— Он потерял их до войны?

— Нет, их похитили недавно, в Глазго.

— Ах, вот оно что…

Кейтлин вопросительно подняла брови.

— Вы что-то знаете об этом?

— Конкретно про Юэна — нет. Хотя могла бы и догадаться, что городского потянет в пустоши только большая беда…

Цура долила себе чаю и вздохнула:

— Я знаю, что людей похищают. Это происходит по всей стране с тех пор, как зима ослабила хватку.

— Много таких банд?

— Немного, но хватает. И всегда одна и та же история: прячут лица, приезжают на трех грузовиках.

— Знакомая картина.

Цура покивала.

— Что будешь делать, когда он найдет семью?

Кейтлин отвела взгляд.

— Так-так, — произнесла старуха. — А ты не думаешь, что он староват для тебя? Нет, конечно же: кого и когда это останавливало?

Кейтлин удивленно посмотрела на нее.

— И все-таки, мой вопрос остается в силе. Что ты будешь делать?

— Не знаю. Наверное, что подскажет…

— …чутье? — перебила Цура.

Кейтлин кивнула.

— А что оно сейчас тебе подсказывает, доча?

— Что я должна быть рядом с ним. Что настанет момент, когда я буду нужна ему.

Цура помолчала, изучающе разглядывая девушку, а потом спросила:

— Но это ведь не все, так?

Кейтлин таинственно улыбнулась, и от этой улыбки по спине Цуры вдруг побежали мурашки.

— Да. Почему-то я знаю, что мне он будет нужен гораздо больше, чем я ему.

Цура не могла избавиться от странного чувства, что в словах гостьи скрывается какой-то подвох.

— Ты же не сделаешь его семье ничего плохого, правда? — осторожно спросила она.

От возмущения Кейтлин чуть не опрокинула свою чашку.

— Нет, что вы! Никогда!

Цура поверила ей, но ее странное чувство никуда не делось.

— Я думаю, ты идешь кривой дорогой, Кейтлин, и я тебе не завидую. У самой-то семья есть?

Девушка пожала плечами.

— Никогда их не видела, — просто ответила она.

— Обычное дело в наши времена. Так откуда ты?

На лбу Кейтлин, между бровями, пролегла морщинка.

— А что?

— Я пытаюсь понять тебя, доча. Такие, как мы с тобой, встречаются редко.

Но Кейтлин не спешила отвечать.

— Наверное, друзей у тебя было мало? — сделала еще одну наводящую попытку старуха.

Девушка покачала головой и, наконец, честно призналась:

— Я и сама не знаю, откуда я. Помню, что жила под землей, где было светло и тепло, но тогда я была совсем маленькой и не помню деталей. Помню только, что потерялась.

Цура придвинулась и вновь наполнила опустевшую чашку Кейтлин до краев.

— Потерялась?

— Да. Большую часть жизни я провела в лондонской Подземке, а тамошние туннели ни светом, ни теплом похвастаться не могут.

— Никогда не была в Лондоне, — покачав головой, сказала Цура.

— Ну и правильно. В этом городе полно кошмарных тварей, да и радиация прет отовсюду…

— Как же тебя занесло в Карлайл? — спросила старуха.

— Об этом я никому не рассказывала, — неохотно ответила Кейтлин.

— Мне тоже можешь не рассказывать, если не хочешь. Это не так важно. — И Цура ободряюще улыбнулась девушке.

Кейтлин молчала.

— Ладно, — засмеялась старуха, — храни свои секреты! Пожалуй, ты мне все-таки нравишься, Кейтлин. И дело не в том, что ты рассказала, — из тебя ничего клещами не вытянешь, а в том, чего не сказала.

— В смысле?

— Ты никому не желаешь зла, так ведь? — с теплотой в голосе произнесла старуха.

— Конечно нет, — согласилась Кейтлин, удивляясь, что об этом вообще надо говорить.

— Этого мне вполне хватит, доча.

Кейтлин задумалась, не объяснить ли все-таки Цуре, как из Лондона она попала в Карлайл, и тут в дверь постучали. Хозяйка слегка раздраженно цокнула языком и встала, жестом попросив девушку оставаться на месте.

Холодный воздух и мелкие снежинки ворвались в вардо, и Кейтлин охватил озноб.

— В чем дело? — спросила Цура.

— Да опять непогода, — послышался голос Джорди.

Кейтлин увидела, как старуха кивает кому-то.

— А ты, должно быть, Юэн? — спросила она. — Не стой на пороге, проходи.

Она отошла в сторону, открыла дверь пошире, и двое мужчин зашли в фургон, отчего он слегка покачнулся.

— Есть еще плохие новости, — мрачно произнес Джорди, явно упиваясь моментом.

— Ты собираешься поведать мне о них или так и будешь стоять, пока нас всех не заморозишь?

Мужчина сдулся, как проколотый воздушный шарик, и обиженно выпятил нижнюю губу.

— Теперь ты похож на Сэмюэла, — сказала старуха и повернулась к Кейтлин: — Сэмюэлу семь лет.

Девушка фыркнула и от неожиданности прикрыла рот рукой. Джорди выпятил грудь в наигранном возмущении.

— Ну, если тебе не интересно… — сказал он, повесив фразу в воздухе.

— Говори уже. Похоже, дело важное.

— Темные псы, — сказал цыган.

— Ах ты, черт!.. Близко?

— Мы с Юэном нашли следы. Они шли за ними ночью и теперь ходят вокруг кругами.

— Все понятно. Твари любят легкую добычу, а самая легкая — это те, кто ходят пешком. — Цура неодобрительно посмотрела на Юэна, и тот согласно кивнул:

— У меня не было выбора.

— У тебя-то, может, и не было: девочка рассказала мне про твою семью. Но раз уж ты потащил ее с собой, мог бы и позаботиться немного о том, чтобы бедняжку не съели! — с укором сказала старуха.

Джорди немного воспрял от того, что внимание старухи переключилось на другого, и, выглянув из-за ее плеча, помахал Кейтлин.

— Хватит! — сказала старуха и шутливо ткнула цыгана в живот. — Ладно, сегодня останемся здесь. Скажи людям, пусть готовятся: ночь будет жаркой. А ты, Юэн, останься. Я хочу побольше узнать о твоих приключениях, — велела Цура.

— Я пойду с тобой! — неожиданно сказала Кейтлин. Она вскочила и натянула плащ и ботинки.

Юэн заметил, как Джорди вопросительно посмотрел на Цуру и та кивнула в ответ. Авторитет этой старухи среди цыган явно был очень высок.

Когда Джорди и Кейтлин вышли в снежную мглу, Цура с улыбкой повернулась к Юэну:

— Что ж, добро пожаловать в мое вардо.

— Спасибо, — ответил мужчина, разглядывая роскошный интерьер, склянки, колбочки и пучки трав. — Вы — врач?

— Да, в каком-то смысле. Я — травница.

— А-а, у нас в Глазго есть такой человек. Учился до войны в университете, теперь потихоньку передает знания.

— Правда? — спросила Цура. — Не знала, что кто-то еще практикует, кроме меня.

— Его зовут Иоганн, — сказал Юэн. — Он немец, хотя сейчас по нему уже не скажешь.

— А поточнее? Что за тип?

— Сложно сказать, он кочует со станции на станцию. Говорят, где-то у него есть склад запасов, и там же он готовит лекарства, но где именно, я не знаю.

— Надо бы как-нибудь наведаться в Глазго.

— Берегитесь этих… Как вы их называете? Темных псов.

— Да, темных псов. Большие твари, которые выходят по ночам.

— Они гнались за нами от Карлайла до Йорка, — сказал Юэн.

— Они повсюду, Юэн. Обычное дело.

— Жуткие создания.

— Особенно если идешь пешком и в темноте, — спокойно сказала Цура и угостила Юэна чаем. — Ну что ж, расскажи о себе, пока Джорди и остальные готовятся к веселой ночке.

* * *

Кейтлин шла за Джорди, который обходил фургоны, за ночь занесенные снегом. Цыган стучал в каждую дверь и всем говорил одно и то же:

— Остаемся на ночь. Сдвигайте фургон.

Фургонов было шесть, и в каждом, кроме тех, где жили Цура и Джорди с Лайлой, были семьи с детьми. Предупредив одну семью, они шли к следующей, а в это время кто-то выбирался из фургона и пересаживался в кабину.

Вардо были большими: два метра в ширину и шесть в высоту, на ходовой части от дальнобойных фур. Внешне они выглядели очень по-разному: всевозможных цветов, одни обшиты простыми железными листами, другие украшены резными панелями; разумеется, самая богатая резьба, с цветочным орнаментом, была на жилище Цуры. Из каждого фургона торчала труба дымоотвода, а в передней части располагалась кабина, укрепленная стальными листами и железной сеткой. Посмотрев на колеса, Кейтлин с изумлением увидела шины, но, приглядевшись, поняла, что они из цельной резины.

— Откуда у вас колеса?

Джорди остановился и посмотрел, куда она показывала.

— Отовсюду, — ответил он. — Снимаем со старый машина, плавим, железо вынимаем и делаем колеса из резины. Трудновато, за-то на века.

Цыган явно гордился этими плодами тяжелого труда.

— Цепь на него надень — везде проедет! Хочешь, дам поводить? — неожиданно спросил он.

Кейтлин улыбнулась и кивнула.

— Тогда пошли греть машину.

В кабине у водительского сиденья стоял какой-то странный агрегат, на который Кейтлин уставилась в полном изумлении.

— Что это? — спросила она, разглядывая котел, трубки и колеса.

— Не видала раньше паровой двигатель?

— Это паровой двигатель?!

— А то что же? Вот эти руки делали!

— Очуметь!

— Ага, и топливо повсюду! — Джорди расплылся в улыбке.

— Почему же все остальные так не делают?

— Боятся высунуть нос из норы, — с насмешкой ответил цыган. Потом встал на колени и начал возиться с котлом, разжигая огонь.

Когда дрова в топке занялись, мрачная и холодная кабина озарилась отблесками танцующего пламени. Джорди подул на пламя, чтобы оно равномерно охватило все дрова под котлом, и Кейтлин села на водительское место.

— Что теперь делать?

— Пока ничего. Час будем ждать, пока поднимется пар, — Джорди улыбнулся. — Сегодня тепло будет, и вода для бани согреется.

— Ого! — воскликнула Кейтлин. — У вас и баня есть?

— Ты спрашиваешь! Но мы моемся, только когда котел запущен.

— А мне можно с вами? — обрадованно спросила она.

Джорди кивнул.

— Только снега в бак натаскай.

Закрыв топку, он вынул из-за водительского сиденья широкую лопату и бросил ее в снег.

Кейтлин вылезла наружу и с удивлением увидела, что внутри круга из фургонов кипит бурная деятельность. Шестеро детей помогали родителям наполнять снегом баки на крыше фургонов. Другие рыли подкопы под фургоны, где хранились запасы еды и дров. Старший, долговязый юноша, застенчиво ухмыльнулся девушке, неся ведра снега в свое вардо. Кейтлин вежливо улыбнулась в ответ, а затем повернулась к Джорди.

— Заберись на крышу и вывали в бак снег из ведра, — приказал цыган. Он подсадил девушку, и через минуту Кейтлин уже стояла на крыше фургона. Не удержавшись, она огляделась вокруг, на панораму полей. На севере виднелась деревня, от которой они бежали ночью, а еще ближе, к югу, — другая.

— Дэррингтон, — произнес Джорди, протягивая ей еще одно ведро.

— Что?

— Ты на Дэррингтон смотришь. Говорят, славное было место. А теперь там полно темных псов.

— Экая досада.

Пока грелись двигатели, прошел почти час. Все это время в баки кидали снег, и к тому времени, как над фургонами образовалось целое облако пара, баки были наполовину полны растаявшей водой.

Затем все пообедали густым супом. Ели снаружи, рассевшись на ступеньках у своих вардо. Потом снова взялись за лопаты, и еще час кидали в баки снег.

Кейтлин увидела Юэна, который помогал Цуре управляться с фургоном, и помахала ему рукой. Мужчина махнул в ответ. Казалось, труд приносит ему только радость.

Когда двигатели как следует разогрелись и водители расселись по кабинам, Джорди пропустил вперед Кейтлин. Сев на водительское место, девушка поняла, что управлять фургонами необычайно просто: скоростей было всего три, включая задний ход, и переключались они рычагом. Кроме него имелся еще огромный руль и ручной тормоз, встроенный в пол.

— Не спеши. Поверни руль направо и толкни рычаг вперед, — сказал Джорди, затем высунулся из люка в крыше кабины, вложил два пальца в рот и оглушительно свистнул.

Вардо, накренившись, вгрызалось в снег большими, затянутыми в цепи колесами.

— Тихо, тихо. Мы не едем далеко, только выберемся из завала, — сказал цыган.

— Столько трудов, чтобы проехать несколько метров! — разочарованно сказала Кейтлин.

— Будет больше трудов, если нас занесет. Я понимаю, редко встретишь машина на ходу. Покатаемся завтра, — ободряюще сказал Джорди. — Про тормоз не забудь.

Кейтлин потянула на себя тугой ручник, но не смогла сдвинуть его с места. Она взялась двумя руками — тоже никакого эффекта. Джорди, наблюдавший за ее мучениями, без малейших усилий дернул рычаг и помог девушке вылезти из кабины.

Снегопад прекратился, но с севера дул сильный ветер, и на горизонте собирались, словно перед атакой, грозные тяжелые облака.

— Может, зайдем внутрь? — предложила Кейтлин, которую уже слегка потряхивало от холода.

— Не, вы вдвоем ночуете у Цуры. Цура говорит, что ей скучно одной.

— Все в порядке, — ответила Кейтлин. — И потом, у нее места больше.

— Да, — согласился цыган. — Ну, хватит стоять, приближается буря.

* * *

Юэн уже сидел у печки в штанах и рубашке и казался слегка смущенным.

— Не хотите принять душ на ночь? — спросила Цура.

— Я хочу, — сказала Кейтлин.

— Одну минуту, сейчас все устроим, — захлопотала старуха. — Хочешь раздеться — возьми полотенце из шкафа.

Одевшись потеплее, хозяйка исчезла за дверью. Кейтлин стала раздеваться и заметила, что Юэн покраснел.

— Что такое? — спросила она.

Мужчина привстал и забормотал:

— Да я просто… Ну, то есть… Я не привык так…

— Привыкай, — сказала девушка и озорно усмехнулась.

Само собой, Юэн уже повидал на своем веку голых женщин, но эта девушка как-то странно и необъяснимо влияла на него. Он изо всех сил старался смотреть в другую сторону, пока она закутывалась в полотенце.

— Юэн, — Кейтлин взяла его за подбородок и повернула к себе лицом. — Если девушка хочет, чтобы на нее смотрели, воспитанный дядя не будет сидеть сычом. А то она решит, что с ней что-то не так.

— Прости, с тобой все так. Ты — само совершенство… — замялся Юэн. — То есть, нет… Ты очень красивая…

Она улыбнулась ему знакомой таинственной улыбкой, и в этот момент дверь открылась, и на пороге появилась Цура.

— Душ готов, доча. Юэн, дай полотенце. Я ополоснусь по быстрому, а потом и ты выходи.

Юэн бросил старухе второе полотенце, и женщины вышли.

Душ был оборудован в одном из вардо и представлял собой конструкцию из деревянных перегородок, медных труб и ведер с продырявленным дном, свисающих с труб. Снизу лежал потрескавшийся резиновый коврик. Кейтлин повесила полотенце на загородку и встала под ведро, в ожидании воды.

Цура покрутила рычажки на стене, и из ведер полилась горячая вода. Стоять в облаке горячего пара среди белоснежных просторов было неописуемым блаженством.

* * *

Моясь, Юэн очень старался соблюсти приличия, хотя он заметил, что, кроме него, никто не парится на эту тему. Но он все равно все норовил отвернуться лицом к стене. В душевом вардо было тесновато, а народу туда набилось порядком: банный день касался не только Юэна и Кейтлин. Мылись сменами, и Юэн с Кейтлин. Семьи из соседних фургонов весело махали друг дружке, болтали между собой, и он своей стыдливостью только веселил женщин.

Потом, когда они сели ужинать за стол Цуры, травница не упустила случая поддеть гостя.

— Мы давно не стыдимся друг друга, Юэн, — с улыбкой сказала она. — Какой тут стыд? Тела у всех одинаковые, и видимся мы каждый день.

— Просто я не привык к такому, — смущенно пробормотал мужчина.

— Ничего страшного. Это так старомодно, что даже трогательно.

Кейтлин хихикнула.

— Тихо! — укоризненно сказала Цура девушке. — Веди себя прилично, доча.

Цура ничуть не удивилась, узнав о том, что произошло в Йорке, и даже сказала, что открытая война между общинами — лишь последняя глава в длинной и очень скучной книге их отношений. Она согласилась с мнением имама насчет того, что Донкастер — опасное место, и сказала, что в Шеффилде давно никто не живет. Потом хотела еще что-то добавить, но вдруг подошла к двери и посмотрела в глазок.

— Стемнело, голуби мои, — кротко сказала она, после чего исчезла за занавеской. Вновь появившись, старуха несла два помповых ружья, одно из которых отдала Кейтлин, а Юэну кивнула на его автомат, стоящий в углу. Мужчина взял свое оружие и убедился, что оно заряжено и готово к бою.

— Псы скоро явятся, — сказала Цура.

— Они смогут сюда пробиться? — занервничала Кейтлин.

— Нет, вряд ли. И не такие пытались. Да мы их и не подпустим, — успокоила старуха. — Кейтлин, доча, иди со мной в первую смену, потом пойдет Юэн, а я вернусь под утро, хорошо?

Юэн и Кейтлин кивнули, после чего Цура и девушка оделись и вышли из вардо. Юэн остался один. До него доносились голоса из-за стены: судя по всему, Цура и Кейтлин забрались в кабину и завели какой-то тихий разговор.

В фургоне было тепло. В маленькой кованой печке потрескивали угли. Юэн прошелся взад-вперед, изучая книжную полку Цуры, но тут были только специальные книги о химических и целебных свойствах всяких растений, и ему стало скучно. Мужчина присел на кровать и сам не заметил, как уснул.

Тем временем Цура и Кейтлин присоединились к другим цыганам, собравшимся в круг в самом центре лагеря. Джорди всех распределял по местам и сменам.

В центре круга стоял старый дизельный генератор, от которого тянулись провода к большим прожекторам, установленным на столбах у каждого вардо. Кейтлин вопросительно посмотрела на старуху.

— Темные псы боятся света, — объяснила Цура. — Мы от них отбиваемся, потому что бережем наш старый генератор: в такие ночи он очень помогает.

— Только посвети, и они убегут?

— Далеко не убегут, но и близко не сунутся. Беда в том, что техника старая, может сломаться, вот мы и дежурим посменно — вдруг генератор полетит…

— И часто он ломается? — спросила Кейтлин, нервно закусив губу.

— Нам и одного раза хватит, — мрачно ответила старуха, но, увидев тревогу в глазах девушки, добавила: — Да ты не волнуйся. Наши вардо крепко сбиты, их так просто не возьмешь. До сих пор никто не прорывался внутрь, даже в темноте.

Кейтлин покрепче вцепилась в ружье, и это ее слегка успокоило.

— В Йорке их называют адскими псами, — сказала она.

— С них станется! — презрительно ответила старуха, и было непонятно, кого она имеет в виду.

* * *

Первая смена прошла без происшествий. Прожекторы зажглись только один раз, когда Джорди боковым зрением заметил какую-то тень. Но это оказалась лишь снежная кошка — одна из тех, что гнались за Юэном и Кейтлин накануне. При виде ее Цура сплюнула на снег.

— Кто это такие? — спросила Кейтлин.

— У нас даже имени для них нет. «Уроды» — только так и зовем.

Девушка была явно разочарована ответом, и, заметив это, старуха пояснила:

— В конце войны много всякой гадости выползло из лабораторий. Тут все сработало: и генетические опыты, и вирусы, и радиация… А может быть, и все сразу. Всех называть — фантазии не хватит. Не жди от них добра и обходи стороной — вот и все, что нужно знать.

— Они за нами гнались.

— На крупную добычу они охотятся только стаями, а встретится такой один — добрейшее существо! Лживые твари!

Дальше все было тихо. Снаружи выл ветер, но от парового котла по кабине расплывалось тепло. Грозные облака еще не накрыли табор, когда Цура объявила, что пора сменяться, и отправила Кейтлин в фургон, будить Юэна.

Тот вольготно раскинулся на кровати Цуры, ровно и размеренно дыша. Кейтлин сняла плащ и ботинки, сложила их вместе с ружьем на полу у двери, подкралась к Юэну, положила руку ему на грудь и легонько потрясла. Мужчина дернулся, откатился в сторону и выхватил из-за пояса нож. От неожиданности Кейтлин упала на пол и затравленно уставилась на лезвие. Узнав девушку, Юэн выдохнул.

— Прости… — начал он.

— Нет, это я виновата. Надо было шуметь побольше, чтобы ты услышал, — перебила его Кейтлин и встала. — А в наше время всегда надо быть начеку.

— Ну… Вообще, в гостях у этих ребят я себя чувствую спокойно. А ведь когда-то цыган считали изгоями и ворами.

— Почему? — изумилась Кейтлин.

— Не знаю. Наверное, обычные люди их боялись, потому что те не были похожи на них: все время кочевали, говорили на непонятном языке, жили по непонятным обычаям… И вот теперь они живут в сытости и достатке — а все потому, что продолжают держаться своих традиций. А весь так называемый цивилизованный мир гикнулся… Что, настала моя смена?

— Да, — зевнула Кейтлин, мечтательно глядя на мягкую кровать.

Поддавшись внезапному порыву, Юэн вскочил, поднял ее и положил на кровать, еще хранившую тепло от его тела. Глаза девушки странно расширились. А потом Кейтлин вдруг улыбнулась и показала ему язык, на мгновение превратившись в хитрую девчонку. Юэн опять растерялся.

Он оделся, сунул в карман «Глок», закинул на плечо автомат и обернулся к постели:

— Спокойной ночи и сладких снов!

Но Кейтлин уже уснула и без его указаний.

Когда Юэн добрался до кабины, где его ждала Цура, ветер усилился не на шутку.

— Красавица наша уснула? — спросила старуха.

Мужчина кивнул, немного сконфуженный ее улыбкой.

— Значит, слушай, — начала цыганка. — Сиди в кабине и не вылезай, что бы ни случилось. Стреляй во все, что не похоже на человека, и все будет хорошо. Я вернусь часа через четыре — все равно подолгу не сплю.

Она вышла, и Юэн запер за ней дверь, но очень удивился, когда через несколько минут Цура вернулась, держа в руке дымящуюся кружку.

— Поставь ее на котел и не пей, пока не начнешь засыпать.

— Что это? — с любопытством спросил Юэн.

— Кофе. Только Джорди не показывай: сразу потырит, — она широко улыбнулась и исчезла.

В кабине было тепло, и мысли Юэна блуждали где-то далеко. Глядя на снежный буран за окном, он видел своих детей, сценки из их мирной жизни в туннелях под Глазго. Потом попробовал думать о жене, но, как ни старался, как ни перебирал в памяти события, пережитые ими вместе, не смог в точности представить себе ее лица — его черты все время плыли, ускользали от него…

«Нехороший знак», подумал Юэн, но тут же какой-то голос внутри завопил: «Ну давай, признай, наконец, что никогда не был с ней особенно счастлив!» Юэн подернул плечами, прогоняя этот голос, и отхлебнул горький кофе.

Он уже пробовал этот напиток, правда, еще до войны. В разрушенном Глазго кофе был редкостью, и когда удавалось нарыть где-нибудь скудные запасы, они разлетались сразу, даже по безумной цене. Главными покупателями, разумеется, были старики.

«Барские причуды», — подумал Юэн, глотнул еще раз и перекосился от горечи. Нет, было совершенно непонятно, что они в нем нашли…

* * *

Первая атака была всего лишь проверкой на вшивость.

Юэн заметил темные фигуры, крадущиеся по снегу, метрах в десяти от вардо, и заорал: «Свет!», а сам схватил автомат и взял тварей на мушку. Яркий луч прожектора пронзил темноту сразу же после его крика, и генератор натужно запыхтел от напряжения.

Три темных пса, почти подобравшиеся к фургону, взвыли и пустились наутек, поднимая фонтаны снега. Мужчина смотрел им вслед, пока они не исчезли в темноте, за пеленой снегопада.

— Все хорошо? — раздался голос Джорди.

— Да! — отозвался Юэн. — Пока…

— Дальше будет… берегись… так что лучше… — Резкий порыв ветра заглушил половину слов, и Юэн открыл дверь, чтобы лучше слышать.

Так ничего и не поняв, он хотел было переспросить, но вспомнил, что Цура запретила вылезать наружу. Ему, конечно, хотелось знать, что сказал Джорди, но еще больше хотелось остаться живым и невредимым.

Жутковато сидеть одному в темноте, когда твои союзники — только тепло котла и холод оружия. Юэн был как на иголках: любая тень, любое шевеление — и он хватался за автомат, чтобы через минуту снова поставить его к ноге, когда выяснялось, что это лишь ветер резвится на воле.

Вторая атака поразила Юэна дерзостью и внезапностью.

Он не закрыл дверь в кабину на засов, понадеявшись на то, что звери не сунутся на свет и что Джорди со своей позиции заметит их приближение. Но тот, видимо, как раз в этот момент решил укрыться от снегопада. И вот тогда-то дверь и распахнулась.

Черные жилистые лапы ухватились за борта, и чудовище просунуло морду в проем. Юэн крутанулся на сиденье, схватил автомат и направил его прямо в распахнутую клыкастую пасть. Оттуда несло тухлятиной, но глаза зверя казались до ужаса разумными. Юэн нажал на спуск, но вместо выстрела прозвучал лишь сухой щелчок: патрон перекосило. Вот этот сволочной огнестрел! Никогда нельзя на него надеяться; нож, только нож!

Схватив Юэна за ноги, чудовище вытащило его на снег и повалило на спину. Краем глаза мужчина увидел, что вокруг стоят другие твари, скрытые ночной темнотой. Он откатился влево, едва увернувшись от клыков, целивших ему в шею, бросил бесполезный автомат и встал на четвереньки.

Чудовище развернулось и атаковало снова, но на этот раз Юэн был готов. Выхватив нож, он дернулся влево, отбивая свободной рукой толстую жилистую лапу. Когти промахнулись всего чуть. Зверь рыкнул и обернулся к своей жертве, лязгнув клыками в сантиметрах от лица Юэна. Тот поднырнул под тварь — в нос ударил запах гнили и мокрой земли. Вскинув правую руку с ножом, он пропорол зверю брюшину от ребер до самой мошонки. Испустив оглушительный рев, пес откатился назад, а потом как-то совершенно по-человечески попытался зажать кошмарную рану, из которой уже вываливалась наружу дымящаяся требуха, своей лапищей. Морду исказила гримаса боли и ненависти. И глядя в переполненные злобой глаза чудовища, Юэн вдруг понял, что эти жуткие создания произошли не от животных…

Скуля и рыча, тварь поползла назад, в темноту, оставляя за собой на снегу широченную кровавую полосу. Юэн выхватил свой «Глок», готовясь стрелять, но это не потребовалось: темный пес с трудом преодолел еще пару метров, а потом кувырнулся, задергался и издох.

Но радость победы была недолгой: очередной порыв ветра разогнал снежную пелену, открыв глазам Юэна еще десяток темных псов у границ лагеря. Трое из них с воем бросились на него, как будто летя над снегом.

Страх вернулся и чуть не сшиб его с ног, словно пудовой гирей. Чувствуя горечь во рту, Юэн отчаянно рванулся к спасительной кабине фургона, ясно осознавая, что не успеет.

И в этот момент зажегся свет: Джорди повернул прожектор и открыл огонь по темным псам. Они взвыли, обожженные не столько пулями, сколько ярким светом, и бросились врассыпную, рыча от злости и досады.

Дрожа, как перепуганный мальчишка, Юэн заставил себя успокоиться и нашарил на снегу автомат. Он кивнул Джорди, который налаживал на своей крыше второй прожектор, и забрался в кабину, а там, уже никем не видимый, долго еще сидел, качаясь из стороны в сторону, пока ужас и адреналин не рассосались в его теле.

Темные псы больше не возвращались. Вскоре Юэна сменила Цура, и он, совершенно разбитый, с облегчением поплелся в вардо. Скинув одежду, мужчина рухнул на кровать, рядом с Кейтлин, и провалился в глубокий сон.

Он не знал, что той ночью плакал во сне и разбуженная девушка долго гладила его по волосам и напевала что-то нежное, пока рыдания не утихли.

* * *

На рассвете, когда Цура вернулась с вахты, так и не увидев ни одного темного пса, она обратила внимание, что Юэн спал, положив голову на живот Кейтлин, хотя оба были одеты. Их дружба явно перерастала во что-то большее, и старуха не сомневалась, что зачинщица этого — Кейтлин.

«Удачи вам», — подумала она без малейшего осуждения. Цура знала, что Юэн ищет свою семью, и надеялась, что он их найдет, но все-таки, как ей казалось, это было очень маловероятно. Она никогда не видела жену Юэна и не испытывала к ней никаких чувств. А вот Кейтлин — хорошая девочка, хотя и слишком скрытная. Да такая ли уж и девочка она? Старуха хорошо разбиралась в людях, смотря не на внешность, а сразу внутрь, и в случае с Кейтлин поняла сразу: эта не так юна, как кажется.

Стараясь не разбудить спящих, старуха принялась тихонько готовить завтрак. Неделю назад цыганам удалось выменять пару десятков яиц. Бросив их в воду, чтобы проверить на свежесть, Цура решила, что сделает грибной омлет.

Юэн и Кейтлин проснулись от вкусного запаха.

Поняв, где он находится, Юэн быстро встал на ноги, хотя двигаться совсем не хотелось. Кейтлин приходила в себя дольше: она почти не спала с того момента, как Юэн вернулся с бурной смены, и теперь, сев на кровати, терла веки, словно налитые свинцом.

— Что случилось ночью? — спросила она.

Юэн ответил, не поднимая глаз:

— Меня чуть не убил темный пес.

— Как это? Ты что, вышел из кабины?

— Забыл запереть дверь.

— Дурак! — крикнула Кейтлин и заехала ему кулаком в плечо; потом, разгорячившись, заехала еще сильнее.

— Эй, ты чего? — удивленно сказал мужчина и отодвинулся от нее подальше.

— Ну, будет вам, голуби! — ласково сказала Цура. — Каждый порой ошибается.

— Ведет себя как мальчишка, — пробурчала Кейтлин. — Как будто он один во всем мире…

— Джорди говорит, ты прикончил одного из псов в поединке, — сказала Цура, следя за реакцией Юэна.

Тот молча кивнул, уплетая омлет.

— Ты не понимаешь, что это значит? — спросила старуха с загадочной улыбкой.

Юэн пожал плечами.

— Ты убил темного пса, Юэн. Один на один. На земле. Никто из наших такого не делал. И не слышал, чтобы кто-то мог сделать, — объяснила Цура. — Джорди говорит, что ты раскромсал его ножом. Он уверен, что ты и всех остальных бы порвал на куски, если бы он не вмешался.

Юэн вздрогнул, и Кейтлин взяла его за руку.

— Если бы он не вмешался, меня бы уже не было, — буркнул мужчина.

— На самом деле, все это понимают. Но тебе все равно придется в героях походить. Людям нужны такие примеры. Нужна надежда, что мы выберемся, что выживем. Что отвоюем у этих тварей наш мир.

Юэн скептически покачал головой.

— Надежда — это сильная штука, — продолжила Цура. — Только благодаря ей мы боремся, благодаря ей все еще и не сдаемся.

Юэн, наконец, набил рот омлетом и ответил, не прекращая жевать:

— Тут-то все понятно. Только герой из меня никакой.

Кейтлин засмеялась, но, поймав удивленный взгляд мужчины, закрыла рот рукой:

— Извини.

Цура тоже улыбалась.

— Что? — спросил Юэн, слегка раздраженный таким пристальным вниманием к себе.

— Ты покинул безопасность и уют и отправился в морозные, смертоносные пустоши на поиски своей семьи, не зная, куда их забрали и есть ли шанс вернуть их домой, — сказала Цура.

— А по пути нашел время, чтобы спасти меня, — добавила Кейтлин.

— Так поступил бы каждый, — смутился Юэн.

— Нет, так поступили бы очень немногие, — возразила старуха. — Остальные думают, что это легко, а как доходит до дела — находят тысячу оправданий, чтобы остаться дома, в тепле и безопасности. — И она стала перечислять насмешливым тоном, загибая пальцы: — Я не знаю, куда они пошли. У меня нет припасов. У меня есть долг перед сообществом. Мир полон опасностей, там творятся всякие ужасы… В общем, этот список бесконечен.

— А как потом спать по ночам, зная, что ты ничего не сделал? — задумчиво спросил Юэн.

Кейтлин, наблюдавшая за ним, довольно улыбнулась и принялась за еду.

— Надеюсь, ты этого никогда не поймешь, — мягко сказала Цура и протянула ему кожаный шнурок, на котором висел серебряный диск в виде колеса телеги. — Это тебе, Юэн. Скромный подарок большому человеку.

Юэн собрался было отнекиваться, но Цура не дала ему сказать и слова:

— Я не часто дарю подарки и обижаюсь, когда от них отказываются.

Она улыбнулась, и Юэн решил не возражать.

— Раз так — спасибо. Красивая вещь.

Старуха ласково потрепала его по щеке:

— А теперь быстро доедайте. Наши хотят вас видеть.

Позавтракав, они оделись, помогли хозяйке вымыть посуду, отчистили снегом сковородку и вышли из фургона. В центре лагеря уже собрались люди.

У кабины, где Юэн принял бой, снег был заляпан черными и багровыми пятнами, но мертвого чудовища там уже не было: цыгане утащили тушу. При виде Юэна все захлопали.

Покраснев, мужчина поднял руки, чтобы остановить нежданную овацию, но люди стихли, только когда заговорила Цура.

— Пока вы спали, мы собрались и приняли решение. Мы направляемся в Донкастер, но по пути сделаем небольшой крюк и доставим вас в Конисбро.

— Спасибо, — сказал Юэн и улыбнулся всем собравшимся. — Но зачем вам терять время? Мы и сами доберемся.

Эти слова были встречены хором протестующих голосов:

— Да нам нетрудно!

— Все равно по пути!

— Пешком идти замучаешься!

— Куда девчонку-то потащишь?

Цура подняла руки, и шум стих.

— Как видишь, решение уже принято. Заодно посмотрим, чем там, в Конисбро, можно поживиться, — подмигнула она.

— А далеко дотуда?

— Полдня пути, пешком или на вардо, так что ты ничего не теряешь, — ответил Джорди.

— Спасибо, — повторил Юэн и улыбнулся.

Цыгане тоже заулыбались и, не сговариваясь, дружески похлопали друг друга по плечу и разошлись по своим фургонам.

— Помогите мне разогреть котел, — попросила Цура, и Юэн с Кейтлин пошли за ней.

Час спустя они были уже в пути, и Джорди, верный своему слову, посадил Кейтлин за руль. Она управляла огромной машиной, тащившейся по толстому снегу, и лицо ее светилось детским восторгом.

Фургоны ехали очень медленно: мощности двигателей хватало только на то, чтобы приводить их в движение, о скорости мечтать не приходилось. Зато ни снег, ни грязь не считались препятствиями: вардо везде прокладывали себе дорогу. Это было тем более кстати, поскольку цыгане не признавали ни дорог, ни шоссе. Они тащились напрямую через поля, безо всяких усилий проламываясь через деревья и кусты.

В вардо Цуры был компас, который она прикрепила к приборной доске перед водительским креслом; по нему она прокладывала курс, ориентируясь на далекие объекты. Юэн спросил старуху, как она выбирает маршрут, и та, смеясь, ответила, что колесит по стране уже не первый десяток лет и может ездить тут вслепую.

Вокруг, в отличие от севера, были одни равнины, а потому горизонт казался дальше. Порой Юэну мерещилось вдалеке какое-то движение, но он не мог разобрать, что это было. К полудню они проехали затопленный карьер по левому борту, и чье-то массивное тело нырнуло в глубину при их приближении, пустив по воде приличную рябь. Справа стояла разбомбленная деревня: даже сквозь снегопад видны были кратеры.

Вскоре показалась река, первая настоящая река, которую Юэн видел за последние двадцать с лишним лет: она вырвалась из плена и стремилась вперед, унося с собой потрескавшиеся льдины. Заметив удивление мужчины, Цура сказала:

— У нас с каждым годом теплеет.

* * *

Конисбро был построен на холме и, очевидно, знавал лучшие времена. Большая часть города теперь превратилась в завалы почерневшего щебня на краю кратеров, заполненных снегом, льдом и водой. Под ними, у подножия холма, у самой реки, возвышалась сторожевая башня средневекового замка, окруженная потрепанной, но все еще крепкой каменной стеной. Из-за стены поднимались струи дыма от костров и доносился далекий стук молотка.

Юэн зачарованно глядел на замок: ему казалось, что из ворот вот-вот покажутся гарцующие рыцари.

— Странное дело, — заметила Цура. — После войны люди в деревнях вернулись туда, где укрывались от опасности их предки: в старые церкви, замки и тому подобное. А вот стеклянные офисные здания и панельные многоэтажки никому не сдались…

— Мы, в Глазго, ушли в подземку.

— Но тоже не все, — грустно сказала старуха. — Наверное, когда в туннели набилось достаточно народу, охранники просто заперли двери?

Юэн не раз натыкался на груды скелетов у входов в метро и пытался представить себе отчаяние, которое чувствовали в те последние дни люди, оставшись наверху, вдали от любимых. Он ничего не ответил, но Цура заметила на его лице грусть.

— Старые здания — отличное укрытие, — продолжила она. — Подземные склепы и толстые стены спасали от осколков, радиации и холода. А когда, уже после войны, началась ежедневная борьба за воду, топливо и еду, эти постройки давали своим жителям много преимуществ.

— Их ведь для того и строили изначально, — сказал Юэн.

— У нас была такая цивилизация, что мир казался крохотным… — задумчиво произнесла Цура. — А спасли нас, в конце концов, стены, поставленные далекими предками…

Тут Юэна посетила внезапная мысль, и он поспешил ее озвучить:

— А что делали цыгане в первые годы?

— Выжили немногие. Сгинули от бомб, эпидемий и прочих ужасов войны. А самые умные и проворные ушли в поля, подальше от всех.

Она вздохнула и повела плечами, как будто на нее вдруг свалился огромный груз.

— Первое время нас косили болезни, голод, холод и черный дождь — он часто шел после ядерных бомбежек.

— А как выкарабкались вы с вашим табором?

— Многие из наших умели работать по металлу. Однажды, недалеко от деревни Пикеринг, мы нашли одно интересное сооружение, — Цура говорила, не отрывая глаз от старого железнодорожного моста, по которому она собиралась проехать. — Это было паровозное депо. Развлечение для туристов, — сказала она и улыбнулась сама себе: до того нелепо звучало сейчас это слово. — Там мы построили фургоны из того, что было под рукой, и пустились в путь. Встречали других цыган — передавали им чертежи. Так и повелось. Теперь все цыгане Британии путешествуют в таких фургонах. Всего по стране сейчас разъезжает таборов двадцать.

Впереди все было завалено щебнем и булыжниками, и дальше Цуре пришлось ехать к замку по дорогам, на которых, как ни странно, не было ржавых автомобильных остовов.

— Вы живете лучше всех. Даже лучше, чем в Глазго, — сказал Юэн.

— Мы кочуем, Юэн. От одного хлебного места к другому. Первые люди тоже так жили.

— Тоже возродили из пепла старые традиции?

— Нет, только не мы, — Цура расплылась в улыбке. — Мы испокон веку так живем. Нас за это гоняли отовсюду и во все времена. Даже сейчас раболовцы все норовят застать нас врасплох, да затащить в свои норы…

Вардо забралось на холм, и перед ними раскинулся старинный замок. Там, где стены обветшали и обрушились, они были построены заново и укреплены железными скобами или панелями. За долгие годы железо успело основательно проржаветь, и казалось, будто вся стена забрызгана кровью.

Сверху открывался вид на внутреннюю территорию замка: все пространство занимали грубые двух-или трехэтажные постройки, сделанные из старых грузовиков, грузовых контейнеров и прочего хлама. Вблизи уже ничего не напоминало Юэну о средневековье, кроме сторожевой башни: она смотрела на этот ржавый муравейник сверху вниз, как последний оплот гордости и чести, одна почти не изменившись со стародавних времен. Конечно, если прикрыть глаза рукой так, чтобы не было видно уродливого укрепления и