Глава 28. Я не знаю, что чувствовать, когда я наблюдаю, как Солана вытаскивает свои длинные, загорелые ноги из-под покрывала на кровати Вейна

Одри

Я не знаю, что чувствовать, когда я наблюдаю, как Солана вытаскивает свои длинные, загорелые ноги из-под покрывала на кровати Вейна.

Она симпатичнее, чем я помню. Мягкие завитки и яркие глаза и загорелые, изящные конечности.

И Вейн едва кажется немного удивленным, что видит ее.

Главным образом он выглядит виноватым.

Я пытаюсь отделиться от него, но он сжимает руки.
- Это не то, чем кажется.

- В самом деле? - резко говорит Солана до того как я смогу сформировать последовательный ответ.

- Поскольку похоже, что ты связан с другой девушкой.

Вейн поворачивается, чтобы встать перед ней.
- Ну, ладно, я предполагаю, что это то, на что это похоже... и я сожалею, что ты должна была узнать это так. - Он поворачивается ко мне. - Но я обещаю, что она здесь только потому, что она предложила защищать моих родителей, в то время как меня здесь нет. И она, как даже предполагалось, не должна быть дома, - добавляет он, возвращаясь к Солане. - Ты сказала, что заберешь их в какое-нибудь безопасное место.

- Я и взяла. А затем я услышала в ветрах, что Бури вернулись, таким образом, мы сделали то же самое.

- Это не объясняет, почему ты в его постели, - говорю я, жалея, что я не кажусь настолько ревнивой, насколько чувствую. Она имеет такое же право быть там, и как я.. вероятно, даже больше, так как у нее браслет с обещанием на запястье.

Однако, иррациональный гнев заставляет меня захотеть вцепиться ей в лицо, когда она скрещивает руки и говорит:
- Мы с Вейном спали вместе.

- Просто спали, - поправляет Вейн.... впиваясь в нее взглядом, прежде чем он поворачивается ко мне. - И только потому, что я был в отчаянии. Я говорил тебе, что Райден посылал мне кошмары, верно? Солана знает уловку, которая блокирует их. - Я хочу кивнуть... хочу заставить части его истории сложиться в правду, которая смывает кислую глыбу в моем горле. Но я не могу прекратить смотреть на вмятину на подушке Вейна, отображающую

Солану, лежащую в темноте, ожидающую его, чтобы он лег на кровать рядом с ней.

Это то, чего он хотел?

- Эй, - говорит Вейн, поворачивая меня за подбородок к нему и вынуждая меня посмотреть ему в глаза. Они широко открыты, взволнованы и сосредоточены только на мне.

- Клянусь, ты снилась мне все время.

- Что? - спрашиваем мы с Соланой одновременно.

Я мягко торжествую, когда он игнорирует ее и говорит мне:
- Мне приснился день, я попытался убежать, когда мне было семь лет. Помнишь? Шел снег, и я заблудился в лесу, а затем я упал и не мог встать, и я думал, что умру там в полном одиночестве. Но ты нашла меня, и ты позвала своего папу, и он привел меня домой. И даже при том, что мы не были друзьями, ты осталась со мной той ночью у огня, пока я не заснул. Я попросил, чтобы ты осталась, и ты осталась.

Я слышу как Солана бормочит "останься", но не могу оторвать взгляд от Вейна.

Я блокировала тот момент со всем остальным тем временем моей жизни. Но я действительно не забыла, как нашла его в лесу, дрожащего как упавший неоперившийся юнец, и цепляющегося за мою руку, как будто я была

единственной, которая имела значение в мире. И я не забыла, как смотрела на него позже той ночью, как свет от камина падал на его кожу, и как я думала, что у него было хорошее лицо.

Мне было семь лет, и я даже не знала, что означала та мысль. Но она была там.

Прежде чем Буреносец Райдена сломал наши жизни, и Бури сделали свои великие планы относительно Вейна.

- Вейн... это ты?

Вейн ворчит что-то шепотом, когда его мама врывается в комнату.
- Слава Богу... я так волновалась...

Она замолкает, когда видит меня.

- О. - Ее взгляд бросается от Соланы к Вейну. Потом обратно ко мне.

- О.

- Мама, не начинай, - предупреждает Вейн, когда она тянется к моей руке. - Это был долгий день.

Не начинай что? Задумываюсь я, когда его мама подходит ближе, чтобы исследовать ушиб на его плече. Он выглядит более болезненным в ярком свете... хотя тот на боку - хуже. Я не могу даже смотреть на

большое иссиня-черное пятно, не чувствуя, что мои глаза горят.

- Что произошло? - спрашивает она, ее голос дрожит, когда она тянется к порезу на его щеке. - Я думала, что Гас забрал тебя в какое-то безопасное место... где он? И когда появилась Одри...

- Мы можем отложить эти двадцать вопросов на попозже? - прерывает Вейн.

- Все хорошо. Гас ждет других Бурь, а остальное - действительно длинная история, которую у меня нет энергии рассказывать прямо сейчас. Но в ней будет Райден. И гигантский хабуб.

- Вы видели Райдена? - шепчет Солана.

Он кивает, она вздрагивает и обхватывает себя руками... что заставляет вырез на ее платье опуститься еще ниже на груди.

Я смотрю на Вейна, чтобы видеть, заметил ли он это, но он не смотрит на нее.

Он смотрит на меня... на рану на боку.

Он наклоняется, поднимая подол моей рубашки, и даже я не могу не ахнуть, когда вижу глубокую рану на свету. Западный держит ее в чистоте, но рана глубокая, и зубчатая кожа практически

разодрана в клочья.

Я пытаюсь прикрыть уродливую рану, но Вейн хватает меня за руки, чтобы остановить.

- Мама, у нас есть аптечка?

- Она должна пойти в больницу. Наверное, вы оба, должны. Я пойду

разбужу твоего папу.

- Мы не можем сделать этого, мама. У врачей возникнут вопросы о том, как нас поранили. Плюс человеческая медицина делает нас больными, помнишь?

- Верно, - бормочет она. - Не люди.

Она смотрит на нас троих, выглядя потерянной и беспомощной.
- Я буду в порядке, - говорю я всем, поднимая руки Вейна и обвивая их вокруг моих плеч, я знаю, что он не будет сопротивляться. Он принимает мое действие, притягивая меня к себе, и я не могу сдержаться от того, чтобы не посмотреть на Солану. Она впивается в меня взглядом, прежде чем отводит взгляд.

Она все еще хочет его.

- Пожалуйста, дай моей маме посмотреть рану, - шепчет Вейн, его дыхание задевает мою щеку. - Я бы не хотел, чтобы это превратилось в гигантское отверстие в твоем боку.

Я дрожу, неспособная помешать себе думать об Астоне.
- Мы должны сделать что-то, - вмешивается его мама. - Пойдем, я возьму бинты и мазь.

Я ненавижу идею оставить Солану и Вейна наедине. Но я чувствую себя лучше, когда вижу сладкие, взволнованные глаза Вейна, полностью сосредоточенные на мне, когда я следую за его мамой из комнаты.

Она приводит меня в загроможденную ванную комнату, которая должна быть ванной Вейна. Все в ней кричит "парень", от заплесневелой одежды и полотенец, наваленных на пол к полосатому зеркалу, до пестрых засохших

пятен воды.

- Прошу прощенье за беспорядок, - говорит она, когда она наклоняет и вытаскивает белую коробку с пометкой аптечка из шкафчика под раковиной. - Ты знаешь Вейна.

Я не понимаю, что она задала вопрос, пока она не поворачивается ко мне лицом, ожидая моего ответа.

- Э… знаю, - это лучший ответ, который я могу придумать.

Ее лицо невозможно прочитать, когда она берет чистое белое полотенце и опускает его под дымящуюся воду из-под крана. Я тянусь, чтобы взять его у нее, но она не отпускает.
- Не волнуйся. Я видела много царапин и порезов за эти годы. Вейн был очень невезучим ребенком.

- Да, я помню.

- О. Так… ты знала его тогда?

Я киваю.

- До того как его родители..?

- Вейн не сказал вам?

- Он ничего не говорил мне.

Я не уверена, сколько я должна рассказывать. Но я могу сказать, что она отчаянно нуждается во мне, чтобы заполнить некоторые пробелы.
- Я знала Вейна, с тех пор как ему было шесть лет. Мои родители отвечали за защиту его семьи. - Ее глаза расширяются, когда она переваривает это.

- Твои родители пережили шторм? - шепчет она.
- Моя мама.

Я не учитываю почему. Безопасно предположить, что она не смотрела бы на меня печальными, сочувствующими глазами, если бы знала, что я была дочерью убийцы. И я не могу сказать, что винила бы ее.

Я откашливаюсь.
- Так или иначе, после этого, я добровольно предложила быть его опекуном, и я наблюдала за ним с тех пор. Пыталась охранять его.

- Я не могу решить, мило это или отчасти... странно, - говорит она через секунду.

- Честно, я тоже.

Она улыбается. Но это колеблющаяся улыбка. Усталая улыбка.

- Вейн знал, что ты наблюдаешь за ним?

- Я думаю, что он догадывался. Были несколько раз, когда он случайно видел меня... но они были слишком быстрыми для него, чтобы сказать, была ли я настоящей. Он не знал наверняка до некоторых недель назад, когда Буреносцы нашли,

и я была вынуждена показаться, чтобы защитить его.

Она кивает, скручивая полотенце в руках.
- А теперь... ты вернулась?

На сей раз я не пропускаю вопрос в ее тоне.

Я жду, когда она посмотрит на меня, прежде чем я скажу ей:
- Настолько, насколько он хочет, чтобы я была здесь.

Я не могу сказать, довольна ли она тем ответом. Это не должно иметь значение, но...

Я хочу понравиться его маме.

Это глупо и по-ребячески и вероятно невозможно. Но видя, как отчаянно она любит своего сына, причиняет мне боль внутри... что-то, за что я могу держаться, чтобы сказать себе, что я заслуживаю красивого мальчика, которого я украла. Возможно это ослабило бы крошечную часть вины, которая раздувается во мне каждый раз, когда я думаю о ужасном предательстве, которое я видела в глазах Соланы.

- Ты не можете поднять рубашку немного повыше? - спрашивает мама Вейна, протягивая полотенце.

Я делаю то, что она попросила, прислоняясь к столу, когда она садится на корточки и касается кожи вокруг моей раны.

Ее пальцы нежны, но уверены, когда она приглаживает зубчатые края рану.
- Она выглядит действительно болезненной.

- У меня были порезы и похуже.

Она хмурится, и я думаю, что она собирается спросить меня, что я имею в виду. Вместо этого она говорит:
-... там бриз циркулирует вокруг твоей кожи?
- О... да. Он держал рану в чистоте для меня.
- Угу, - бормочет она, когда я распутываю проект и несу его к окну над душем. Мне приходится балансировать на краю ванны,

чтобы дотянуться до него.

Я могу сказать, что Западный не хочет уходить, но пора позволить ему уйти.
- Будь в безопасности, - молю я, когда встаю на цыпочки и открываю стекло. Проект бросается вокруг меня, напевая песню о дрейфе через дюны, и я надеюсь, что означает, что он останется рядом... но я не собираюсь говорить ему. Ветер заслуживает выбора.

Я подношу его к окну, позволяя ему просочиться через крошечные отверстия, когда я шепчу, что благодарю его и говорю ему:
- Будь свободным.

- Иногда я должна напоминать себе, что я не сумасшедшая, - бормочет его мама, когда я наблюдаю, как проект уплывает. - Я имею в виду... ты говоришь с ветром. И летаешь. И ты приводишь домой моего побитого сына и

у тебя рана и…

Ее руки дрожат так, что она роняет полотенце. Я ухожу от ванны и поднимаю его. Она прислоняется к столу, крутя концы.
- Прости, я знаю, что это не твоя вина. Я просто... Я чувствую себя настолько беспомощной. Никто не учил меня, как воспитывать короля сильфид.

- Ну, вы делаете невероятную работу. И все мы знаем, как трудно с Вейном.

Ее губа дрожит, и даже при том, что она улыбается, слеза скатывается вниз по ее щеке.
- Пообещай мне, что будешь охранять его.

- Я сделаю все, что я смогу.

Она прочищает горло, вытирая глаза, когда она становится на колени передо мной.
- Верно, я, как предполагается, помогаю тебе. - Я сжимаю зубы, когда она прижимает тряпку к моему порезу. - Больно? - спрашивает она, надавливая.

- Это просто отличается от того, к чему я привыкла. - Когда ветер чистит рану, это чувствуется более естественным. Но реальная разница - беспокойство в ее глазах. Я не уверена, что моя собственная мать когда-либо так на меня смотрела.

Свежая кровь сочится из глубокой раны, и мама Вейна вытирает ее прежде, чем распространить густой, прозрачный бальзам по ране. Она прижимает квадрат мягкого хлопка по моему боку и заклеивает края, чтобы держать его на месте. Я провожу пальцами вдоль ее работы, когда она удивлена тем, насколько лучше мой бок чувствуется.

- Спасибо.

Она улыбается, но хмурится, когда смотрит на меня.
- Не хочешь помыться?
- Я тонула в океане, была поймана в ловушку в песчаной буре? - Ее глаза расширяются, и я рада, что не говорю часть о груде трупов, в которых я пряталась. Просто взгляд на это заставляет меня хотеть сжечь все, что на мне надето.

- Я не думаю, что ты должна мыться, пока рана не заживает немного больше. Но ты можешь помыться этим. - Она тянет стопку чистых белых полотенец из шкафа и указывает на раковину. - И поищу,

есть ли у нас сменное белье для тебя. Я постираю твою... это действительно униформа?
- Раньше была. И я надеюсь, что будет снова.

- Хорошо... Я могу выстирать ее сегодня вечером.

Тогда она оставляет меня, и я раздеваюсь, удивленная тем, как хорошо это чувствуется - вылезти из одежды. Ветер сохраняет ее главным образом чистой, сдувая любую грязь, которая прибивается к волокнам. Но полная

стирка – хорошее начало с нуля.

Я наклоняюсь к раковине, смываю песок и соль из волос, мою лицо. Кожа становится розовой, когда я вытираю ее теплыми, смоченными полотенцами, затем становится своего нормального бледного цвета.

Мои шрамы еще бледнее.

Тонкие белые линии рассеялись по моему телу, каждый подарок от обучения или боев, которые у меня были.

Защита Вейна.

Я прослеживаю пальцами по ним, вспоминая боль от каждой раны.

Я не загорелая или не мягкая или почти столь же красивый как Солана... и я могу не быть тем человеком, которого выбрали Бури.

Но я заслужила его.

И если я должна бороться за него, я буду.