Глава 5. Броган не изменил равнодушного выражения лица и небрежной позы даже в тот момент, когда с мягким звуком лопнула последняя веревка

Броган не изменил равнодушного выражения лица и небрежной позы даже в тот момент, когда с мягким звуком лопнула последняя веревка, стягивавшая его запястья. Боль иголками колола руки, но ему удалось даже не поморщиться. Сохраняя на лице беззаботность, он попробовал пошевелить пальцами.

Никакому заурядному разбойнику не удалось бы развязать узлы, мастерски затянутые натренированными руками полицейских, но он, Николас Броган, провел всю жизнь в море и потому умел обращаться с узлами лучше, чем все полицейские Англии, вместе взятые.

За время, что они провели в дороге, узлы ослабли. Помогла и повозка. Она предназначалась для перевозки соломы, а не людей, и болты, которыми тяжелые оси крепились к днищу, торчали наружу, их даже не потрудились утопить вровень с днищем. Николас сразу обнаружил выступающий металлический верх болта, достаточно острый, чтобы перерезать путы.

Ему удалось освободить руки почти бесшумно и незаметно, во многом ему помогла эта светловолосая девица. Разыграв сценку с дрожащими ресницами и обиженно надутыми губками, она отвлекла внимание не только полоумного Суинтона, но и распустившего слюни Такера. Николас подавил улыбку, представив себе, как бы она рассердилась, если бы поняла, что, сама того не желая, помогла ему.

Все еще опираясь спиной на деревянный борт повозки, он осторожно потянулся, пытаясь восстановить кровообращение в затекших руках и исподтишка наблюдая при этом за соседкой.

Он видел, как она пытается соблазнить веснушчатого парня. Роль соблазнительницы была явно не из ее амплуа. Она, конечно, воронка, а уж грязные ругательства, знание которых она продемонстрировала вчера вечером… но было в ней что то… невинное.

Николас нахмурился, удивившись тому, что в голову лезут подобные мысли. Может быть, он ошалел от жары? Она преступница, вчера сама призналась ему в этом, и везут ее в Олд Бейли. К. тому же вчера, чтобы снасти свою шкуру, она пыталась отправить на виселицу его.

Тоже мне образец чистоты и добродетели! Как бы ни были соблазнительны ее свежая кожа, округлые формы и золотисто янтарные глаза, он стреляный воробей, и на мякине его не проведешь. В отличие от этого безмозглого рыжего паренька он, Николас Броган, знает о женщинах не меньше, чем о веревках. Кстати, между теми и другими есть немало общего. Во‑первых, они, женщины и веревки, ненадежны. Во вторых, связывают мужчине руки. А главное — и те и другие могут быть опасны. Впрочем, полезны тоже.

К сожалению, эта заносчивая красотка, прикованная к нему цепью, скорее опасна, чем полезна. Она явно догадалась, что он что‑то задумал! Это тревожило его. Она настороже и будто ждет, что он будет делать дальше. Ее соблазнительная грудь быстро вздымалась и опускалась, натягивая шелк и кружево лифа. Если она не успокоится, кто‑нибудь из этих проклятых стражников наверняка ее заподозрит.

Лениво развалившись на соломе, он ждал, чтобы в его руки и плечи вернулись силы. Равнодушно глядя на лес, Николас пытался вспомнить подходящее место… ага, это немного дальше. Ярдов этак через тридцать. Лес там спускался в овраг, обрываясь с одной стороны дороги крутым склоном, густо заросшим вечнозеленым кустарником. Глубина оврага, пожалуй, будет около пятидесяти футов. Лучше не придумаешь.

Повозке, медленно одолевающий бесконечные ухабы, потребуется не меньше десяти минут, чтобы добраться до того места. А девушка могла с минуты на минуту спутать все его планы. Николас снова попытался всем своим видом убедить ее, что у него нет сил, что он измучен и его нечего опасаться. Он зевнул. Она не расслабилась. Он закрыл глаза, как будто собрался вздремнуть. Она по‑прежнему дышала учащенно, так что он слышал ее дыхание.

Пропади все пропадом! Он открыл глаза и сердито посмотрел на соседку. Та с вызовом ответила ему. Девчонка явно не подозревает, с кем имеет дело. Осталось всего ярдов десять, и они доберутся до оврага. Николас быстро взглянул на полицейских. Лич и Суинтон дремали в седлах. Они были на приличном расстоянии от повозки. На это он и надеялся.

Семь ярдов.

Он снова взглянул на девушку. В последний раз прикинул расстояние между ними. Придется брать Ее с собой. У него нет выбора.

Золотистые глаза в упор глядели на него. Маленьким розовым язычком она облизала пересохшие губы. Эти соблазнительные сочные губы беззвучно, властно приказали ему:

— Не смей!

Он улыбнулся в ответ. Капитан Николас Броган не подчиняется женским приказам. Три ярда.

Он сжал и разжал кулаки. Напряг мышцы. Собрал все силы до последней капли.

Повозка, тарахтя, приближалась к оврагу. Глухие заросли так и манили его к себе.

Колесо наехало на ухаб, давя засохшую грязь с хрустом, который показался оглушительным. Повозка заскрипела, покачнулась и наклонилась, рискуя завалиться набок. И тут он прыгнул.

Как пантера. Как ныряльщик в море. Как распрямившаяся пружина, он бросил свое тело вперед. Прямо на девушку.

Та вскрикнула, пытаясь вскочить на ноги, но он, схватив ее обеими руками, крепко прижал к себе, и инерция прыжка выбросила их из повозки.

Время как будто остановилось. Они зависли в воздухе. Худенькое тело девушки было крепко прижато к его телу. У нее бешено колотилось сердце, послышались крики и брань. Душераздирающий крик — это Бикфорд обрушился всем своим весом на борт повозки, и повозка, потеряв равновесие, с грохотом упала, накрыв толстого тюремщика. Испуганно ржали лошади. Кричала девушка.

Земля приближалась. Слишком быстро.

Николас приземлился в грязь, приняв удар на себя, и застонал, ударившись о твердую землю. Девушка захлебнулась от страха и боли.

Они покатились по склону оврага вниз. В дикой круговерти смешались небо, деревья, трава и катящийся по склону клубок ног, рук, шелковых юбок, белокурых волос и гремящих железных цепей. Девушка со связанными руками за спиной была совсем беспомощна, а Николас пытался ухватиться за кусты. Не получилось. Они катились все быстрее и быстрее. Камни и ветви били и царапали, как будто сам лес пытался их уничтожить. Наконец они достигли дна.

Оглушенный падением, Николас на мгновение потерял сознание, но тут же очнулся. Над головой просвистела пуля.

— Не двигайся, вонючий ублюдок! — откуда то сверху рычал Суинтон.

Николас услышал треск кустов: к ним бежали полицейские. Он открыл глаза. Синее небо и ветви Деревьев пьяно качались перед глазами, вызывая дурноту.

— Хватай их, Суинтон! — кричал Лич. Николас уголком глаза видел их. Суинтон и Лич спускались по склону оврага, оставив коней наверху: животные не могли спуститься по крутому склону, густо заросшему кустарником. Он на это и рассчитывал.

Самой подходящий момент, чтобы помолиться!

Заставив себя позабыть о боли, он затаил дыхание и лежал, не подавая признаков жизни.

— Помоги мне, приятель! Кажется, я сломал руку, — услышал он голос Бикфорда сверху. — Подними эту проклятую телегу, черт побери!

Прекрасно, подумал Николас. Такер будет возиться наверху, освобождая из‑под телеги толстого надзирателя.

Суинтон, тяжело дыша и ругаясь, первым спустился на дно оврага.

— Лич! — прохрипел он. — Кажется, он мертв. Проклятие! Плакали наши пятьдесят фунтов, — с сожалением добавил он, пнув Николаса в бок.

Тот не проронил пи звука.

— А она? — голос Лича.

В этот момент девушка тихо застонала.

«Спасибо, вовремя», — подумал с благодарностью Николас.

Полицейские переключили внимание на нее. Он слышал, как шуршали листья под их ногами, и голос Лича, наклонившегося к ней:

— Похоже, что ее светлость все еще… Николас бросился на него, словно разжавшаяся пружина.

Пинком ноги он выбил из рук Лича пистолет, вскочил на ноги и ударил Суинтона в солнечное сплетение. Тот рухнул на землю, не успев даже сообразить, откуда на него посыпались удары. Николас не успел схватить выпавший у него из руки пистолет — помешало прикованное к нему цепью неподвижное тело потерявшей сознание девушки. Лич бросился на него сзади. Схватив его сзади за горло, полицейский другой рукой ударил под ребра один раз, второй… Изрыгая проклятия, он попытался повалить Николаса на землю, но тот устоял, успев ударить его локтем под дых. Лич захлебнулся от боли, но не ослабил хватку.

— Такер! — заорал он. — Спускайся сюда!

В это время девушка очнулась.

— Возьми… — У Николаса не хватило дыхания, чтобы закончить фразу.

Он обхватил руками мускулистую руку Лича и изо всех сил дернул его на себя. Он чувствовал, как бурно пульсирует в жилах кровь, но не мог освободиться от удушающей хватки. Истерзанные легкие разрывались от боли. А девушка, застыв в ужасе, молча глядела на него.

Николас глазами приказал ей: «Возьми пистолет Суинтона! Он выронил его там. Возьми эту проклятую штуковину, пока он не пришел в себя!»

Даже со связанными руками она могла бы дотянуться до него, отбросит» ногой. Но она не двигалась. Как будто приросла к месту. Бесполезный груз, прикованный к его щиколотке.

Николас попробовал левой ногой захватить сзади ноги Лича и свалить его, но полицейский стоял, как вкопанный.

— Такер! — снова заорал Лич. — Где ты там, черт бы тебя побрал!

Суинтон шевельнулся. Выругавшись, он поднялся на колени, потом, пошатываясь, встал на ноги, протянул руку и нашарил пистолет.

Николас услышал тошнотворный звук выводимого курка и почувствовал, как уплывает из рук последний шанс.

Нет, черт возьми!

— Пристрели его! — хрипел Лич.

Николас скрипнул зубами, закрыл глаза, собрал последние силы и неожиданно, согнувшись в поясе, зарычав от напряжения, перебросил полицейского через голову.

Лич испустил вопль, который тут же оборвался, как только его тело с хрустом ударилось о камень.

Освободившись, Николас в то же мгновение прыгнул в сторону, чтобы уклониться от нацеленного на него пистолета.

Выстрел с такого близкого расстояния прозвучал, как бортовой залп. Знакомый запах пороха.

Николас почувствовал, как горячий металл глубоко вошел в его плоть, и, хрипло вскрикнув, упал. И сразу на него навалился Суинтон. В одной руке он держал нож, а в другой — разряженный пистолет, которым действовал, как дубинкой.

Взревев от ярости и боли, Николас вскочил на ноги — животное, загнанное в угол. Глаза застилала кроваво красная пелена дикой ярости. Все доводы разума, все человеческие чувства заслонила одна единственная мысль, одна потребность. Та, которую он знавал и раньше. Убить.

Он выбил из рук полицейского нож и прижал своего врага к земле, нанося один за другим жестокие удары.

Пришел в себя он только тогда, когда почувствовал чьи то хрупкие руки, отчаянно уцепившиеся за его рукав.

— Перестань! — всхлипывая, просила девушка. — Остановись! Опомнись!

Николас отпустил жертву, выпрямился, пошатываясь. Тяжело дыша, он помотал головой, не соображая даже, сколько времени прошло. Наконец он пришел в себя.

У девушки развязаны руки. Должно быть, она воспользовалась ножом. Суинтон лежал на земле у его ног без сознания, избитый в кровь. Николас, пошатнувшись, сделал шаг назад. Даже с пулей в теле он только что уложил голыми руками вооруженного полицейского. Возможно, убил его, не имея иного оружия, кроме кулаков.

Только теперь он ощутил пронзившую плечо боль и заметил, что рукав его рубахи пропитан кровью. Он посмотрел на девушку.

Та отпустила его руку, будто обожглась, и отпрянула от него — бледная, потрясенная его зверской жестокостью.

— Ты сумасшедший, — прошептала она. — Сумасшедший.

Николас не успел ответить ей, как сверху сквозь листву на них обрушился залп крупной картечи.

Он бросился на землю, увлекая за собой девушку. Стоя на краю дороги, Такер перезаряжал мушкет Бикфорда. Рядом с ним, придерживая сломанную руку, стоял, опираясь на поваленную повозку, толстый надзиратель.

— С‑сдавайтесь оба! — скомандовал паренек дрожащим голосом. — Поднимите руки вверх… тогда никого не тронем!

Упрямый щенок. Он струсил, поэтому и не полез в драку раньше. Почему бы ему теперь не заткнуться? Николас оглянулся вокруг. Он вышиб у Лича пистолет… вон он валяется в листьях. Всего в нескольких шагах.

— Пошли! — скомандовал он и, не дав девушке времени опомниться, пополз на животе вперед.

— Что ты делаешь? — шептала она в отчаянии, когда натянувшаяся цепь потащила ее вслед за ним.

Николас дотянулся до пистолета. Личу так и не удалось выстрелить, поэтому пистолет был заряжен. Но как только он взял пистолет, рука начала дрожать. С тех пор как он держал в руках пистолет последний раз, прошло много лет. Шесть лет.

Холодный металл жег руку. Привычная тяжесть в ладони, гладкая поверхность, плавные изгибы — все такое знакомое. Как забытая любовница. Доступная. Соблазнительная.

Но думать об этом не было времени. Он перекатился на спину, прицелился…

— Нет! — крикнула девушка.

…и выстрелил.

Он промахнулся. Рука так дрожала, что пуля ушла куда‑то далеко влево от цели. Однако молодой полицейский, вскрикнув от ужаса и прикрыв голову руками, упал на землю.

— Он уже прикончил двоих наших, Бикфорд! — воскликнул Такер. — Не лучше ли нам съездить за подмогой?

— Ты прав, парень. Помоги‑ка мне сесть в седло.

Такер с готовностью подчинился, усадил Бикфорда на одного из коней и сам сел на другого.

— Вы за это заплатите! — крикнул Бикфорд. — Клянусь бессмертной душой своей матушки, я уж постараюсь, чтобы вас вздернули.

С этой зловещей клятвой полицейские галопом умчались по дороге. Лежа на спине с дымящимся пистолетом в руке, Николас прислушивался к замирающему вдали топоту копыт. Наступила тишина. Девушка лежала рядом, не двигаясь. Несколько мгновений спустя пара сердитых золотисто янтарных глаз взглянула в его сторону. Вся, дрожа, она открыла, было, рот, чтобы что‑то сказать, но не смогла выговорить ни слова.

— Из‑за тебя, нас чуть не убили, — наконец прошептала она охрипшим от пережитого страха голосом.

Николас уперся ладонями в землю и сел.

— Петля уже почти затянулась на вашем горлышке, наша светлость. Мне кажется, вам стоит поблагодарить меня за спасение.

— Спасение? — Она даже задохнулась от возмущения. — Поблагодарить?

Оставив без внимания ее восклицание, он быстро, чтобы не передумать, засунул разряженный пистолет за пояс, туда, где носил ружье в течение многих лет.

Пистолет ловко улегся на место, будто всегда был там. На долю секунды Николас замер. Господи, он снова там, прижимается к нему. Горячий. Обжигает сквозь рубаху, прожигает до кости.

— Да, поблагодарить. — Он резко поднялся на ноги.

Девица от досады даже покраснела.

— Я бы сбежала и без твоей помощи! Николас бесцеремонно поставил ее на ноги. — Пойдем.

— Отцепи меня, — потребовала она. — Я никуда не пойду.

— Я мечтаю о том же, ангелочек. — И, заставив ее следовать за собой, подошел к распростертому телу Лича. Наклонившись, обыскал его карманы, взял кошелек, пороховницу и мешочек с патронами.

— Он мертв, — прерывающимся голосом сказала девушка, с ужасом глядя на распростертое на земле тело, — они оба мертвы. Ты убил их.

— Или они меня, или я их, леди, — раздраженно ответил он. — Когда передо мной встает такой выбор, я обычно выбираю второе. — И, наклонившись, подобрал брошенный нож Суинтона и сунул его за голенище. К сожалению, патронов у Суинтона тоже было мало.

Однако Броган решил все‑таки пожертвовать одной пулей, чтобы избавиться от девушки. Она резко втянула в себя воздух.

— Что ты делаешь? — Она заглянула ему в глаза.

Сняв пистолет с предохранителя, Николас отступил от нее на шаг. На два шага. Рука не дрожала. Кажется, девица струхнула, ухмыльнулся он.

— Что ты собираешься…

Раздался выстрел. Когда дым рассеялся, девица стояла на месте, словно оцепеней. Потом судорожно ощупала себя руками, будто удивляясь, что еще жива. Не обращая на нее внимания, Николас опустился на колени и, внимательно осмотрев цепь, выругался вполголоса. Железо выдержало. Пуля не только не разорвала цепь, но даже царапины почти не оставила.

— Ничего не поделаешь, черт побери, — сердито пробормотал он.

Очевидно, отделаться от очаровательной компаньонки будет значительно труднее, чем он предполагал.

Он хмуро взглянул на нее. Раненое плечо болело адски, денег мало и мало боеприпасов, а ему необходимо за несколько дней добраться до Йорка. Он понимал: на их поиски будут брошены все полицейские силы страны, а теперь придется тащить с собой и ее.

Девушка стояла чуть поодаль, и лучи солнца, пробиваясь сквозь листву, пятнами падали на ее бледное, белее простыни, лицо.

Она тряхнула головой, и с копны спутанных волос упал листочек.

— Т‑ты… т ты… абсолютно…

— Сумасшедший, — подсказал ей Николас. Он прикрепил к поясу пороховницу, рассовал по карманам патроны, потом, оторвав пропитанный кровью рукав, как мог, перевязал им раненое плечо. Рана кровоточила, но несильно.

Пока придется обойтись этой самодельной повязкой, решил он. Кто знает, сколько времени потребуется Такеру и Бикфорду, чтобы вернуться с подкреплением. Может быть, час, а может, и того меньше.

Николас взглянул на солнце.

— Что ж, ангелочек, в путь. — И, определив направление ветра, он взял ее за руку и направился в лес.