Глава 52. — Как насчет розового тюля?

— Как насчет розового тюля? — спросила Эдна, роясь в гардеробе в поисках платья взамен амазонки Маргарет.

— Предпочла бы что‑то потемнее. Полагаю, траурные одежды уже убраны?

— Разумеется, — удивилась Эдна. — Вы же не в трауре!

— Странно, а я так определенно чувствую, что мне пора носить черное, — вздохнула Маргарет.

— Насколько я понимаю, утренняя прогулка вас не развеселила? — предположила горничная.

— А должна была?

— Ну… как обычно, — отмахнулась Эдна. — Как насчет бежевого батиста с…

Маргарет приготовилась терпеливо выслушать описание туалета, но, не услышав ни слова, оглянулась… как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эдна поспешно протискивается в дверь мимо застывшего на пороге Себастьяна.

Она не пошевелилась. Не сказала ни слова. Голова кружилась от нахлынувшей радости. Боже, она была уверена, что больше никогда его не увидит… по крайней мере в Англии, и, уж конечно, не так скоро, всего через две недели после разлуки.

Про себя она уже решила, что обязательно найдет его, даже если на это уйдут годы. Найдет только для того, чтобы сказать… нет так далеко в своей решимости она не заходила.

Что, как оказалось, было ошибкой, потому что вот он, перед ней, а она не знает, что ему сказать. Потеряла дар речи от изумления. И ноги подгибаются от слабости.

— Ты здесь что‑то забыл и теперь приехал забрать?

— Да.

Какое ужасное разочарование! Но у нее не хватило времени его ощутить. Обронив это единственное слово, он двумя прыжками пересек комнату, и она не знала, что думать, пока он не схватил ее в объятия и не принялся целовать, жадно, словно изголодавшийся бродяга.

Нет, тут разочарованиям не место! Наконец‑то! Ведь и ей смертельно недоставало его ласк, вкуса губ. Родного лица.

Все это время она стояла рядом с кроватью, так что Себастьян без труда увлек ее за собой и раздвинул коленом бедра. Шемизетка куда‑то подевалась. Тяжело дыша, он зарылся лицом в ее груди.

— Господи, как я скучал по твоему запаху, твоим…

— Надеюсь, ты не собираешься смутить меня непристойностями? — поспешно перебила она.

Себастьян, отстранившись, расплылся в улыбке:

— А ты смутишься?

У нее не хватило духу ответить утвердительно: уж слишком широка была его улыбка.

— Возможно, нет.

— Я так и думал. Но так и быть, пойду на компромисс, — пообещал он, принимаясь лизать ее ушко. — Ты уже затеяла развод?

Озноб, вызванный ласками его языка, помешал ей мыслить связно, иначе вопрос наверняка бы ее встревожил.

— Не успела, — умудрилась все‑таки пробормотать Маргарет.

— В таком случае, Мэгги, может, и не станешь с этим возиться?

Маргарет задохнулась от неожиданности, но он тут же добавил:

— Считай, что я попросил твоей руки.

Маргарет вдруг поняла, что он боится шевельнуться в ожидании ответа, но ей никак не удавалось совладать с непослушным языком. Слишком много счастья разом обрушилось на нее.

— Может, закроешь дверь? — выдавила она наконец.

Он оглянулся, проверяя, действительно ли оставил дверь открытой, но Маргарет тут же добавила:

— Считай, что я согласилась.

Их глаза встретились, и в его взгляде сияло то, что до сих пор она видела лишь однажды. Нежность. Столько нежности, что даже дыхание перехватывало.

— Собираешься признаться, что любишь меня? — спросила она.

— Во всяком случае, подумываю.

Маргарет тихо ахнула и что‑то пробормотала. Себастьян, рассмеявшись, снова поцеловал ее, прежде чем сорваться с постели и захлопнуть дверь. На обратном пути он успел стащить сюртук и рубашку.

— Хотя у меня нет сомнений… — начал он.

— Еще бы они у тебя были!

— Я чертовски рад, что ты любишь меня, Мэгги.

— Так, что даже не желаешь это услышать?

— Не более, чем ты, хотя, если желаешь сказать это вслух, я не стану тебя останавливать.

— Конечно, люблю, негодяй ты этакий, — улыбнулась она.

Себастьян лег рядом и притянул ее к себе. Удивительно бережный поцелуй быстро сменился страстным, разжигая пламя желания. Только он был способен на такое!

— Господи, Мэгги, я в жизни не предполагал, что снова буду так счастлив. Я люблю тебя, дорогая, больше, чем полагал возможным.

Она поняла, что может сделать его еще счастливее, и попыталась объясниться:

— Мне следовало бы упомянуть…

— Остальное может подождать, — отмахнулся он, ухитряясь между поцелуями избавиться от своей и ее одежды. — Нам нужно в Эджвуд, но и это подождет. Все подождет… кроме этого.

С последним словом он вошел в нее, ловя губами стон наслаждения.

Может, предстоящая поездка в Эджвуд и пробудила в ней легкое любопытство, но Себастьян прав. И это, и все остальное может подождать.