Часть первая 4 page

– И что дальше?

– Он говорит – ты что теперь, каратист, да? Я хотел убежать, а там уже эти стоят. Подножку мне подставили. Я как треснулся головой об стенку.

Серега не выдержал и начал шмыгать носом.

– А он говорит, я тебе сейчас без всякого карате по роже надаю. Как треснет... У меня кровь из носа.

Он громко засопел, сдерживая слезы.

– Ты Нине сказал? – поинтересовался Пашка.

– Нет.

– Почему?

– Не хочу. Не надо ей ничего говорить.

– А почему тогда ты его не треснул?

– Как почему?! Они же здоровые. Если разозлить – вообще убьют.

– Думаешь, убьют? Надо все‑таки попробовать. И еще, мне кажется, ты зря сегодня не пошел на секцию.

– Наверно, зря.

– Ну, так иди.

– Сейчас пойду. Учитель, правда, отжиматься заставит за опоздание.

– Все равно иди. Если ты решил, надо заниматься.

Довольно долго Пашка бродил по коридорам и размышлял. Было странно, что Серега не просит защиты у воспитателей. Но если он не хочет, это, конечно, его дело. Гораздо более странно, что он не пробует защититься сам. Почему?

Может, потому, что у него нет своего «Покровителя»? Пашке‑то, конечно, хорошо – ему никакое карате не нужно. Если что – сразу слетятся небесные машины и накажут кого надо. А вот как быть Сереге?

Когда занятия кончились, Пашка уже ждал Серегу у раздевалки.

– Пойдем.

– Куда?

– К Садыку.

– А‑а... А зачем?

– Мы должны попробовать его избить.

– Ты что! – вскипел Серега. – Мы же не умеем.

– Надо попробовать, – настаивал Пашка. – Чего ты не умеешь? Бить не умеешь? Это просто, смотри...

Пашка размахнулся и ударил ботинком по деревянному щиту на стенке.

– Я только не знаю, куда бить лучше, – добавил он.

– Наверно, под чашечку, – задумался Серега. – Или между ног.

Ему совсем не нравилась эта затея, но отказываться было стыдно.

Садыка с компанией они нашли у входа в подвал, где те употребляли на троих похищенный у деда Никиты окурок.

Садык сразу собрался отвесить какую‑нибудь веселую глупость и сделал соответствующее лицо. Но, заметив нехороший блеск в глазах у малышей, почувствовал себя неуютно.

– Нас бить идут! – объявил он приятелям.

Суслик и Гера сразу заржали. Они вообще редко что‑то говорили, в основном лишь ржали над садыковскими приколами.

Впрочем, Садыку в тот момент было не смешно. А вдруг они и вправду сейчас что‑то с ним сделают? Вдруг этот странный новенький придумал какую‑нибудь жуткую штуку? Ведь ходили слухи, что он человека убил...

– Я бью между ног, ты – под чашечку, – быстро шепнул Пашка другу.

Гера и Суслик еще не успели ничего понять, а Садык уже охнул и согнулся от боли. Пашка ударил ногой не сильно, но попал куда надо. Серега тоже собирался внести свой вклад, но замешкался, а потом уже не было времени – Пашка крикнул «бежим!».

Они взлетели вверх по лестнице, промчались по коридору и остановились, только когда поняли, что за ними почему‑то никто не гонится.

– Здорово мы его! – выпалил Серега, отдышавшись.

– Я же говорил, – ответил Пашка. – Теперь всегда его бить будем.

– Слушай! – восторг Сереги вдруг начал таять. – А если он нас поодиночке отловит, а?

– А мы не будем поодиночке ходить.

Вечером воспитанники собрались в кинозале, смотреть «Золотое путешествие Синдбада». Серега с Пашкой сидели на заднем ряду и немного нервничали. Они ждали появления Садыка.

Однако ни он, ни его дружки не пришли. Вместо этого к ним подсела Альбина Сергеевна.

– Значит, так, мальчики, – сказала она ледяным тоном, – если еще раз повторится то, что было сегодня возле подвала – ты, Сережа, простишься со своей секцией. И тебя, Павлик, мы найдем, как наказать.

Серега при этих словах побледнел.

– Наказать нас?! – взорвался Пашка. – Но они же...

Он тут же замолчал, потому что Серега толкнул его ногой.

– Вы меня поняли, мальчики.

– Он нас заложил, – пробормотал Серега, когда она ушла.

– А почему ты его не заложишь? – возмутился Пашка. – Мы же не виноваты, они первые начали.

– Нельзя никого закладывать, – серьезно ответил Серега.

– Им можно, а нам нет?

– Да. Нам нельзя.

Пашка замолчал и погрузился в размышления. Его просто поразила неразумность друга. Терпеть издевательства Садыка – ради чего? Ради каких‑то предрассудков?..

Да! Именно предрассудков. В них причина всех бед этого мира.

На этом Пашка отвлекся от своих мыслей, потому что на корабль Синдбада напала огромная деревянная женщина и команда вступила в схватку с ней.

Перед сном, как обычно, Даша пожелала всем спокойной ночи и погасила свет. Олег с Витькой долго ворочались, вспоминая разные эпизоды из увиденного фильма, а заодно и из десятка других фильмов.

Пашка молча слушал их, медленно засыпая. И вдруг в глаза снова ударил свет. Кто‑то включил в комнате электричество.

Пашка приподнял голову с подушки и едва не вскрикнул. В дверях красовался, щуря маленькие глазки, Садык собственной персоной. За ним виднелась всклокоченная голова Суслика.

– Ага! – сказал Садык. – Мы по адресу.

Витька с Олегом на мгновение выглянули из‑под своих одеялок и тут же спрятались обратно.

– Ну, что смотришь, щенок? – процедил Садык. – Бежать некуда? Думал, ударил и убежал? И все, да? И с рук сойдет?

Он маленькими шагами приближался, и с каждым его шагом Пашка все сильнее вжимался в свою кровать.

– Сейчас будем говорить по‑другому...

Может, вскочить и ударить его, как в тот раз? А что потом? Бежать? Но там Суслик...

Почему‑то мысль о вмешательстве «Покровителя» не успокоила Пашку, как бывало раньше. Теперь он понимал опасения Сереги, что его «вообще убьют» при попытке сопротивления.

Садык приблизился, посмотрел с торжеством на дрожащего мальчика и, сорвав с него одеяло, бросил на пол.

– О! – Его глаза заблестели при виде висящей на груди у Пашки коробочки. – Классный приемничек. Ну‑ка, дай...

Пашка обхватил руками грудь и замахал ногами, чтобы отогнать Садыка. В его глазах отразились вдруг такая злость и отчаяние, что тот отступил.

– Хорошо, – спокойно сказал он. – Давай договоримся. Ты отдаешь мне приемник – и мы миримся. Давай?

– Нет! – крикнул Пашка. – Отойди от меня!

Ну неужели никто не поможет?! Витька с Олегом тоже большие, почему же они молчат?

Садык, улучив момент, навалился на мальчика своим тяжелым мясистым телом.

– Суслик, давай! – крикнул он.

Суслик послушно подскочил, схватил приемник своей неуклюжей лапой и дернул на себя. Однако ремешок выдержал, впившись в кожу. Тогда Пашке силой наклонили голову, зажали руки и сняли приемник. Мальчик визжал, извивался, но ничего не помогало.

Садык отступил в угол комнаты, держа Пашкину реликвию в дрожащих руках. Пашка бросился на него, но тот перекинул приемник Суслику. Пашка прыгнул к Суслику, но вновь приемник перелетел над его головой и оказался в руках у Садыка. Так они некоторое время играли с Пашкой, и даже начали ухмыляться.

Вдруг кто‑то метнулся от двери и повис на спине у Суслика.

– Серега! – изумился Пашка.

Приемник упал на пол. Пашка попытался схватить его, но Суслик успел развернуться и отфутболить вещь в сторону Садыка. Удар оказался слишком сильным. Пластмасса хрустнула и...

Звук ломающегося корпуса показался Пашке чудовищным ударом грома. Мальчик упал на колени, чувствуя, что воздух становится тяжелым и вязким. Мир начал терять цвета и четкие очертания...

Пашка трогал онемевшими пальцами обломки, пытался вновь сложить их вместе, но они рассыпались, падали из рук мертвым хламом. На всю жизнь выражение «разбитое сердце» приобрело для него особый смысл. Он смотрел на остатки того единственного, что связывало его с небом, и не видел, что Серегу уже отшвырнули в сторону, и теперь Садык наступал на виновато моргающего Суслика.

– Ты, придурок! Ты разбил приемник! Ты разбил мой приемник!

Серега подполз к Пашке и в замешательстве глядел то на него, то на пластмассовые обломки.

– Так! – раздался громкий голос. – Вся шпана в сборе.

В дверях возвышалась Альбина Сергеевна в компании дежурной воспитательницы.

– Садыков, Сусликов, марш к себе. Сергей – то же самое. Кстати, на свое карате ты больше не ходишь. Не обижайся, я предупреждала. Павлик, успокойся и ложись в кровать. Что, в конце концов, происходит?

Пашка не слушал ее. Из его горла вырывался хрип вперемешку с кашлем, слезы уже иссякли, и покрасневшие веки лишь слегка дергались, а по худому телу иногда пробегала нервная судорога. Мальчик еще никогда не испытывал такого потрясения.

Он собрал осколки в ладони и прижал к себе, несмотря на увещевания Альбины Сергеевны «выбросить этот мусор». Он не разжал руки даже тогда, когда его взяли под мышки, положили на кровать и накрыли одеялом.

Вскоре настала тишина. Только из‑под Пашкиного одеяла раздавались сдавленные всхлипы. Все уснули.

Однако через полтора часа в кабинете дежурной воспитательницы появился перепуганный Олег и сообщил, что с Пашкой что‑то происходит.

Прибежав к ним в комнату, женщина увидела Пашку, который метался по кровати, сбросив на пол одеяло, и стонал. Лицо его блестело от пота.

Воспитательница поднесла руку к его лбу и даже на расстоянии почувствовала жар. Она сразу спустилась к себе, позвонила детдомовской медсестре, спросила, что делать. Та, не проснувшись толком, посоветовала позвонить в «скорую», потом сказала, что попробует приехать сама.

«Скорая» прибыла первой. Утомленный врач – мужчина лет тридцати – долго осматривал бесчувственное Пашкино тело, а потом начал задавать воспитательнице вопросы: не мог ли Пашка простудиться или отравиться чем‑то. Еще он порекомендовал походить по палатам и посмотреть, все ли в порядке с другими детьми. Виктор и Олег, которые давно проснулись и со страхом наблюдали за происходящим, вызвались сделать это.

– Что с ним?! – в отчаянии воскликнула воспитательница. – Объясните, чем он болен?

– Сам ничего не понимаю, – раздраженно ответил врач. – Какая‑то сплошная аномалия, у него все ни к черту: и температура, и пульс, и давление... Между нами, здорово похоже на абстинентный синдром у наркомана.

– О, господи... – вздохнула женщина.

– Что, «господи»! Лучше вспомните, что было сегодня, от чего он мог заболеть?

Воспитательница начала вспоминать фильм, занятия, игры – самые обычные эпизоды из детдомовской жизни, которые вряд ли могли так отразиться на самочувствии мальчика.

– Еще у него была ссора с ребятами из старшей группы, – добавила она.

– Ссора?

– Да. Как раз перед сном. У него отобрали и сломали какую‑то игрушку, мне показалось, транзисторный приемник. Он очень сильно переживал, буквально до истерики...

– А вы не заметили, там, в этой игрушке, не было каких‑то ампул или таблеток?

– Вы что, всерьез думаете, что он наркоман? Такой маленький?

– Маленький... Вы многого не знаете.

– Нет... Я думаю, это исключено.

– Ладно. Не будем тратить время на пустые разговоры. Мальчишку мы увозим. Там ему сделают экспресс‑анализ и положат под кислород или капельницу – не знаю, что они там решат.

– Под капельницу... – едва слышно повторила воспитательница.

* * *

Пашку увезли. А наутро Альбина Сергеевна собрала в кабинете директора экстренное совещание.

– Я звонила на станцию «Скорой помощи», мне сказали, что Павлик пришел в сознание, хотя ему по‑прежнему очень плохо.

– Так что с ним? – поинтересовался директор.

– Никто ничего не понимает. Врачи склоняются к мысли, что это... Э‑э... Как они сказали, гипертрофированная истерическая реакция на стресс. Я не ручаюсь за точность терминов, но смысл, надеюсь, вы поняли.

– Его надолго там оставят? – спросила Нина Ивановна.

– Вряд ли. Говорят, к вечеру все нормализуется, если, конечно, не определят какое‑то другое заболевание.

– Ну так что? – вяло спросил директор. Ему хотелось, чтобы завуч поскорее закончила эту планерку, которую на самом деле должен был вести он сам.

– Если подтвердится версия об этой самой истерической реакции, то, я думаю, у нас появятся все основания отправить мальчика на психиатрическую экспертизу. Ведь согласитесь, это странно – из‑за какого‑то дешевого приемника такой... такая истерика.

– А может, эта была его единственная ценная вещь, – возразила Нина Ивановна. – Может, подарок какого‑то любимого человека.

Альбина Сергеевна насмешливо взглянула на молодую воспитательницу.

– Да нет у него любимых людей, – сказала она, убрав с губ улыбку. – Нет ни единого.

* * *

После того как ушла боль, Пашка находился в растерянности. Это стало его основным состоянием в последние дни. Жизнь не просто потеряла смысл, она окончилась, оставив догорать лишь свое жалкое подобие, медленный призрак движения и развития.

Пашка почти ни о чем не думал – все казалось мелким, не заслуживающим размышлений. И едва лишь рождалась какая‑то мысль, она сводилась к одному – все потеряно...

Мальчик стоял у окна и смотрел во двор психиатрической лечебницы. Одноэтажный детский корпус был окружен легким забором, через который он мог наблюдать гуляющих пациентов.

А сегодня он увидел рядом с забором двух уродливых старух. Одна сидела на корточках и подносила горящие спички к груде битых кирпичей, припорошенных снегом. Вторая громко смеялась над ней.

– Ты что, дура?! Они ж не горят!

У этих жалких существ были спички, были кирпичи, были темы для никчемных разговоров. У Пашки не было ничего.

Скрипнула дверь, к нему вошла пожилая медсестра.

– Пойдем, Павлуша, к доктору.

Сейчас начнется то, что уже было несколько раз. Ему будут показывать бесформенные пятна на бумажных прямоугольниках, задавать странные вопросы, заставлять раскладывать цветные карточки... Доктор был седым и добрым, хотя иногда очень насмешливым.

– Садись, Павлик, – приветливо сказал он. – Сегодня мы будем играть в образы. Знаешь такую игру: я говорю слово, а ты – другое, первое, что пришло на ум? Допустим, я говорю – дом, а ты – труба. Потому, что на доме стоит труба. Понимаешь?

– Понимаю, – равнодушно ответил Пашка.

– Ну, тогда начнем. – Доктор придвинул к себе какие‑то бумажки. – Стол!

– Еда.

– Так, хорошо. Стена.

– Холод.

– Хм... Ночь.

– Дорога.

– Вода.

– Лед.

– Рельсы.

– Кровь.

– Что? Интересно... Небо!

– Покровит... – Два чугунных молота рассекли воздух и ударили Пашку по вискам. Он схватился руками за голову и согнулся.

– Что? Что с тобой?! – доктор вскочил со стула.

Боль отпустила. Пашка заметил, что кончики его пальцев начали дрожать.

В следующее мгновение он понял причину – он едва не выдал тайну, и моментально сработал запрет, введенный в мозг доктором Крабом. Какое счастье, что вожди «Покровителя» предусмотрели подобный случай. Пашка не смог бы простить себе такой страшной ошибки.

– Небо, – осторожно напомнил врач, не отрывая взгляда от побелевшего Пашкиного лица.

– Звезды, – выдавил мальчик.

– Хорошо. На сегодня достаточно.

Пашка вернулся в комнату и подошел к своему окну. Старухи со спичками уже ушли.

Мальчик вдруг вспомнил про Серегу. Его поразил поступок друга, когда тот бросился на Суслика. Зачем он это сделал? Ведь Альбина обещала отлучить его от секции...

Пашка не понимал. Ему было бы легко списать все на предрассудки, но он боялся применять к Сереге это окончательное, похожее на приговор слово.

Первое время Пашку беспокоило, что вместе с приемником раскроется и тайна «Покровителя». Но потом он успокоился. Обломки никого не интересовали. Сам же он тщательно собрал их и спрятал за батареей в своей комнате. Выбросить или уничтожить их почему‑то не поднималась рука.

На улице темнело. Пашка выдвинул ящик тумбочки и достал приемник. Но не тот, конечно, что дали ему на «Покровителе», а другой, подаренный Ниной Ивановной. Это был обычный дешевый транзистор, воспитательница выпросила его у своего младшего брата и подарила Пашке, чтобы тот успокоился. Почему‑то от этого ему действительно стало легче дышать в этом мире...

«...на часах студии уже восемь, и вы плывете на волнах нашей радиостанции, – услышал Пашка далекий голос диктора. – И если кто‑то коротает этот вечер вдвоем, то пусть наша музыка сделает их еще ближе и роднее. А сейчас новая песня – Илья из Воронежа дарит ее Татьяне из Калуги, с которой не виделся уже несколько лет...»

Зазвучала музыка – такая тихая и прекрасная, что Пашка прикрыл глаза. Какая тайна тянет друг к другу людей, находящихся на разных концах мира? Как понять этот мир?

Мальчику вдруг тоже захотелось позвонить кому‑нибудь в другой город, поздравить, напомнить о себе, пожелать чего‑то хорошего, подарить песню. Но у него никого не было. Только «Покровитель», нить к которому оборвалась...

В эту ночь Пашка опять не мог уснуть. Он ворочался на кровати, вставал, подходил к окну и смотрел на небо, пытаясь разглядеть звезды. Но небо было закрыто плотной пеленой туч.

Потом ему захотелось пить. Он натянул брюки и пошел в туалет через темные гулкие коридоры детского корпуса. Он открыл дверь и сразу увидел, что у окна кто‑то стоит спиной к нему. Человек начал медленно оборачиваться, и у Пашки едва не подкосились ноги.

Это был Воспитатель. Он молча смотрел на Пашку, будто сомневаясь в чем‑то. Потом сделал несколько шагов вперед.

– Мы звали тебя, – сказал он. – Дважды...

– У меня больше нет приемника, – выдавил из себя Пашка.

– Почему?

Мальчик рассказал историю с Садыком. Воспитатель задумался, а затем сказал:

– Тебе не повезло. Но твоя вина велика – ты не смог сберечь приемник. Впрочем, думаю, ты уже сам себя наказал.