До нашествия Грышгана остался один день

– Подъем! – Звучный возглас слился с громовым воем трубы.

Заставы начинали свою жизнь в шесть часов утра. Степь в это время еще дышит звездной ночью. Мокрое от росы серо‑голубое море ковыля расстилалось на территориях Междугорья, долины Грифонов и бескрайних землях, простиравшихся южнее могучего и древнего хребта Дрикха.

Труба пела начало нового тяжелого солдатского дня. Воины вскакивали с двухъярусных коек и сноровисто облачались. Рубахи, туники, штаны, кожаные сапоги; стальные набедренники, налокотники и наколенники, полукирасы и шлемы‑салады – тренировки и дозоры требовали от бойцов полного солдатского вооружения.

Облачившись, служаки перепоясывались кожаными клепаными поясами с ножнами для меча и кинжала. На поясе висел небольшой мешочек, где хранилось заслуженное потом и кровью небольшое солдатское жалованье, которое воины не решались оставлять в казарме и всегда носили при себе.

– Шевелись, удобрение степей! – надрывал глотку на одной из застав юго‑восточного рубежа суровый, весь покрытый шрамами десятник, пытаясь привести в чувство заспанных воинов.

Он по себе знал, что никакая привычка не позволит невыспавшимся солдатам моментально проснуться, и все же продолжал тренировать этих пока еще зеленых мальчишек, которые в скором времени должны были стать «гордостью королевской армии». Должны были научиться защищать свою страну и родных. И сейчас, перед самым рассветом, десятники строили своих подчиненных во внутренних дворах застав‑крепостиц. Воины выбегали из дверей казармы и становились в шеренги перед сердитыми лицами своих командиров. Наконец сотня была построена, теперь требовалось распределить обязанности.

Сотник Яфар Вильм стоял перед ровным порядком защитников двенадцатой заставы и внимательно изучал свиток с планом заданий на сегодняшний день. Рядом, широко зевая, застыл его помощник, юнец, нацеливший большое гусиное перо на девственно‑чистый лист бумаги в ожидании приказов своего капитана.

– Десяток Роута и десяток Сайриза идут на стрелковые площадки тренировать навесную стрельбу – у них вчера были низкие показатели на средней дистанции.

Помощник тут же внес это в свой список.

– Десятки Мольма и Дарна продолжают «работать» с чучелами во внутреннем дворе – как следует «отполировать» рубящие! Учтите: сегодня лично проверю – совсем разленились, дамы: стали, словно столичные бездельники. Кому здесь перину дать? Тебе, Йорг? (Засыпающий стоя солдат встрепенулся). Все остальные по распорядку! Все ясно?

– Так точно, господин сотник! – звучно проревели сто глоток.

– Тогда разойдись!

Капитан направился к башне: нужно было составить новый график ночных и утренних дежурств и еще изменить пароли. За ним поплелся и его помощник.

Десятники тем временем разделяли своих людей на маленькие отряды. Опять запела труба, и с резким скрипом начала подниматься привратная решетка. Воины за несколько минут очистили двор, с тем лишь, чтобы через пару мгновений заполнить широкую площадку высокими крепкими чучелами, на которых они собирались отрабатывать приемы боя. Стрелковые десятки тренировались за стенами: «метили» навесной стрельбой по соломенным чучелам и круглым мишеням, подвешенным к деревьям, что росли невдалеке от башен. Лучники стреляли утяжеленными тренировочными стрелами, некоторые пролетали мимо, но большинство вонзалось в раскачивающиеся под ветром размалеванные деревянные круги. Навесная стрельба считалась самой трудной, и лучники юго‑восточной заставы тренировались в ней вот уже шестой месяц. И все же до идеального результата было далеко: множество факторов учитывалось и перенаправлялось, уравнивалось и ложилось в долгий полет оперенной стрелы… Изрубленные в щепки чучела относили на дрова, взамен устанавливали новые, и все повторялось: стальные мечи рубят и режут безжизненных соломенных врагов…

Давно прошел жаркий день, уже начало темнеть, но воины все тренировались. Командиры гоняли новобранцев до седьмого пота. Бесконечные набеги из Со‑Лейла никто не отменял, и нужно было так подготовить ребят, чтобы не умирали зря, чтобы потом их тела не отправляли в Ронстрад, их семьям, на похоронных телегах. И это стоило сил. Это стоило больших сил – десятники уставали так же, как и молодые.

За последнее время не было серьезных набегов. А точнее, вообще никаких не было – орки словно вымерли. Порой в предзакатные часы, когда розовый свет заходящего солнца стелется по степи, можно было заметить в подзорную трубу, как на невысокий холм у реки всходит одинокая фигура жителя Со‑Лейла, прищуренными раскосыми глазами осматривает цепь укреплений и уходит в неизвестность, растворяясь в тумане. Но и фигура давно не появлялась. Все было спокойно…

Ночь накрыла приграничные степи покровом тьмы. Звезды роняли на разогретую жарким днем усталую землю скупые лучи. Черные силуэты далеких гор возвышались над горизонтом, и на их фоне были почти незаметны сторожевые вышки, протянувшиеся ломаной линией с запада на восток. Они соединяли хребет Дрикха, старый и мудрый, много повидавший на своем долгом веку, и горы Дор‑Тегли – не менее мудрые и древние.

Строительство юго‑восточной заставы, включающей шестнадцать башен‑крепостиц, было бы просто невозможным, если бы к северу, в долине Грифонов, не стоял замок Тулиан. На сто миль во все стороны от него протянулись грифоньи кордоны, где стража ордена Серебряных Крыльев охраняла пути в Междугорье от крылатых чудовищ. И только при их поддержке в 420 году от основания Гортена удалось построить эту цепь, что навсегда закрыла все подходы к Ронстраду для орков из степи и различной вечно голодной нечисти из пустыни. Лишь однажды за все время после возведения башен через границу перешел один‑единственный орк. Старая история превратилась в местную легенду и по традиции стала рассказываться для устрашения «зеленых» новобранцев.

Самое лучшее время для этой истории – поздний зимний вечер, когда за окном казармы дует ледяной ветер, везде лежит снег, и тепло лишь в одном месте – близ очага, где греются солдаты, закончив до утра свою службу. Они попивают горячий, дымящийся грог, выданный жалостливыми сотниками, и травят старинные байки. И вот, когда дикий ветер завоет в каминной трубе и пламя всколыхнется, тогда один из ветеранов как бы невзначай спросит кого‑то из «молодых», слышал ли он «историю о Черном Орке». Тот, конечно же, ответит: «Нет», и тогда ему расскажут старую, обросшую различными невероятными подробностями и никогда не имевшими место в действительности обстоятельствами, легенду:

«Когда застава стояла на этих землях всего несколько лет, в середине одной холодной‑прехолодной зимы вдруг ни с того ни с сего начали пропадать люди. И воины, и купцы, что останавливались на заставе, исчезали один за другим. Не проходило ночи, чтобы кто‑нибудь не пропал. Ворота в башнях заперли, за стены никто не выходил. Наполненные ужасом перед неизвестностью люди думали, что это какое‑то злобное, безжалостное проклятие – то ли орочьи шаманы забавляются, то ли чернокнижник решил свести с этого света верных сынов королевства… Сотники, испуганные не меньше простых солдат, выпросили в Гортене мага, и вскоре волшебник приехал. Могучий чародей исследовал таинственные происшествия, после чего напал на след, взял коня и покинул заставу, отправившись на юго‑запад, в Туманный лес. По прошествии двух дней он вернулся, его конь тащил по земле на длинной веревке привязанное за лапу большое, словно медведь, крылатое создание. Половина его тела скрывалась под обугленной, дымящейся коркой – постаралась огненная магия. Это был огромный нетопырь. Такого прежде никому не доводилось видеть. Маг получил свою плату и уехал на юг, судя по всему, в Со‑Лейл, проверять какие‑то свои идеи насчет гнезда этих тварей. Исчезновения людей продолжились в эту же ночь, и в следующую…

Маг так и не вернулся, зато вместо него пришел огромный черный орк… Он еле‑еле шагал к заставе, сгибаясь от встречного ветра, увязая по колено в снегу. Защитники не тронули его, и он просто прошел между башен в сторону Междугорья. Его кто‑то ранил в степи, он истекал кровью, волоча за хвосты освежеванные тела нескольких волков, и за ним в снегу оставалась широкая полоса его крови.

Орк принес такой страх, что воины просто застыли на стенах и башнях, не в силах даже пальцем пошевелить. И только после того, как он исчез из виду, к людям вернулась способность двигаться и говорить. Командиры ужаснулись, что такое страшилище прошло в королевство, и послали полтора десятка воинов по следу.

На рассвете дозорный, совершавший обход на стене, увидел их. Они лежали на снегу подле ворот. Все посланные за черным орком были освежеваны, если можно так сказать о человеке. С них была снята вся кожа!»

Конечно же, «молодые» подчас не верили в эту байку, но им всегда могли предъявить старый списанный вахтенный журнал, где прятались веские доказательства правдивости истории. Их могли ткнуть носом в записи из него, сделанные рукой Джона Одара, тогдашнего сотника двенадцатой юго‑восточной заставы, охранявшей южную границу Ронстрада. Записи были сделаны с двенадцатого по восемнадцатое декабря 431‑го года от основания стольного Гортена.

Там можно было прочесть на выцветших страницах:

«12 декабря 431 года, 6 часов вечера… Проклятые волки загрызли еще двух человек. Мороз в степях и буран добьют последних, если этого не сделают эти зверюги…»

«15 декабря 431 года… Странные исчезновения, слава Хранну, прекратились с приездом мага… Он все здесь разведал, затем ушел куда‑то в сторону Туманного леса, спустя два дня вернулся… Он притащил труп большого нетопыря, и, по его словам, солдатам на заставе ничего не грозит…»

«15 декабря, полночь… Исчез сержант Годри Берн. Маг не справился… Мы все этого боялись…»

«16 декабря 431 года… Собранная за проход пошлина еще меньше, чем за прошлый месяц… Путников всё меньше и меньше… Никто не идет ни на юг, ни на север… Словно вымерли и пустынные торговцы…»

«17 декабря 431 года… На закате часовой увидел фигуру, идущую к посту… Это был огромный черный орк, весь заляпанный кровью… ничего страшнее я в жизни не видел… Орки здесь никогда так просто не проходили до этого… Длинный, волочащийся за ним по снегу плащ был сшит из человеческой кожи, на некоторых лоскутах можно было разглядеть выжженную татуировку в виде меча – знак воина Ронстрада! Стало ясно, кто являлся истинной причиной исчезновений с заставы. Не обращая внимания на буран, орк тащил за собой связку волчьих трупов… на снегу после него остался след крови, текущей из многочисленных ран на изувеченном теле… Кто и почему его так жестоко изранил, мы не имели ни малейшего представления…»

«18 декабря 431 года… Он вернулся, прошел обратно в степь. Навсегда запомню эти огромные топоры и красные глаза, выделяющиеся на черном молчаливом лице… Взять пошлину за проход никто не решился, да мы и слова не могли сказать… Просто пропустили его… Я молюсь, чт об он больше здесь не прошел…»

«А где же о трупах солдат, посланных вдогонку за ним, что были лишены кожи?» – спросите вы. И вам ответят, что это было решено замолчать, дабы не навлечь на себя гнев… «Кого?» – спросите вы. И вам ответят, что, возможно, гнев короля на нерадивых солдат, допускающих подобное, но на самом деле, возможно, большого чернокожего орка, пришедшего однажды ночью из заснеженной степи.

Ветераны любили лишь добавлять, что после того происшествия застава стала тихим и спокойным местом…

На самом‑то деле юго‑восточные рубежи Ронстрада никогда не были «тихим и спокойным местом». Их защищали лучшие воины королевства, солдаты всегда были сыты, одеты, снабжены лучшим оружием, а гарнизоны полностью укомплектованы и усилены магами. Регулярно из Восточного Дайкана приходили обозы, снабжая солдат всем необходимым.

Теперь было не так. Новая угроза – Проклятые – давала знать о себе. Все так же приходили обозы, но теперь они не привозили, а увозили припасы, оружие, лучших воинов. Все силы отдавались на борьбу с Предателем Трона, и до южных рубежей уже никому не было дела.

Сейчас каждая застава была укомплектована едва ли наполовину. Оружия и припасов пока хватало, но командиры застав грызлись с прибывающими интендантами за каждую стрелу.

В этот поздний час, когда ночь упала на подножия хребта Дрикха, защитники спали. Спали бывалые командиры, спали измученные тренировками новобранцы, лишь только на смотровых площадках не смыкали глаз солдаты, стоящие на посту.

А внизу, невдалеке от башни, две закутанные в темные плащи фигуры неслышно скользили на юг, низко пригнувшись и скрываясь по пояс в нетоптаной степной траве. Они двигались настолько незаметно и неслышно, что никто из солдат на сторожевых вышках не замечал никакого движения в волнах густого ковыля. Впрочем, от солдат эти двое как раз и не прятались.

Предыдущей ночью один из дозорных, самый зоркий или самый выспавшийся, заметил в степи огни. Пока далеко, но проверить следовало. И вот двое лучших разведчиков третьей заставы, смелые и ловкие воины из числа воспитанников ордена Поющей Стали, чей храм расположен на озерах Холодной Полуночи, отправились проверять, что же за загадочные огни привиделись солдату.

Упавшая роса приятно холодила уставшие от долгой ходьбы тела. Один из разведчиков обернулся к горам и бросил взгляд на далекие вершины.

– Далеко уже отошли. Сколько, по‑твоему, осталось?

– Еще пара миль, не больше. Похоже, тот дозорный просто нажра…

– Тихо! – вдруг перебил его напарник. Он остановился, замер и стал вслушиваться в сырую ночную мглу. – Там впереди что‑то есть… Не пойму пока что… Какая‑то возня, глухие удары… Пойдем. Чуть западнее.

Спустя час они поняли, что впереди расположился какой‑то лагерь. Непонятный гул стал доноситься все громче, уже были видны огни факелов, высокие стебельки травы здесь во многих местах оказалась сломаны. Разведчики уже не шли – ползли вперед. В который раз раздвинув руками податливый ковыль, они наконец увидели вытоптанную до земли площадку, освещенную сотнями чадящих факелов, расставленных на шестах. Похоже, незваные гости уже не боялись быть замеченными.

– Орки, – выдохнул едва слышно один из разведчиков.

Не зная об этом, ассасины чудом миновали плотную сеть дозорных. Их взору открылась огромная, около трех миль в диаметре, проплешина, на которой тут и там располагались десятки наскоро возведенных шатров, обтянутых шкурами. Около них сидело множество фигур, скрытых кольчугами, разномастными латами и шерстяными плащами. Их здесь оказалось не десятки – сотни. Длинные черные волосы степных воителей были сплетены в хвосты, а низкие покатые лбы бороздили глубокие морщины и ветвистые шрамы. Клыки немного торчали, выбиваясь из‑под нижней губы, а крючковатые носы с вывернутыми ноздрями шевелились в придирчивом принюхивании, когда мимо костров проводили пленников: грязных, исхудавших людей, закованных в тяжелые звенящие кандалы. В жадных раскосых глазах плясал огонь костров. Алые блики пламени отражались от огромных зазубренных топоров и двуручных мечей. У многих были сколоченные из дерева и обшитые шкурами щиты, которые по ребру щетинились коваными шипами, будто гребень на хребте какого‑нибудь дракона. Алые и черные стяги, расписанные кривой вязью орочьих рун, стекали с вкопанных в землю длинных шестов и шелестели на ветру изорванными подолами полотнищ. В некоторых местах громоздились пирамиды из человеческих черепов и наваленных кучами костей. Около одного из шатров зеленокожие разожгли огромный костер и поджарили на мечах куски какой‑то падали, вгрызаясь друг другу в глотки за последний кусок. Создавалось впечатление, что ассасины Поющей Стали заглянули не в боевой лагерь, а в огромную берлогу диких зверей, но орки были гораздо опаснее любых хищников. Стелящийся у самой земли ветер приносил с собой ужасный запах немытых тел и грязных шкур, дым костров и вонь разделываемой ножами мертвечины, приготовленной на завтрак.

В самом центре лагеря строители наваливали неровно обтесанные камни, возводя тотем с грубым изображением морды какого‑то скалящегося дикого зверя. Где‑то невдалеке исступленно орал здоровенный восьмифутовый гигант в рельефных стальных доспехах, расшвыривая нападавших на него со всех сторон орков, решивших, что атаман вовсе и недостоин того, чтобы выполнять его приказы. Разведчики разглядели внутри круга шатров клетки с огромными волками, дико воющими и неистово бросающимися на прутья. Вокруг клеток расхаживал смотритель и кидал внутрь внушительные куски мяса. Справа пасся десяток гигантских туров, прикованных крепкими цепями к вбитым в землю столбам. Орк с молотом стоял рядом с одним из них и обивал рога животного железом. Бык ревел и крутил огромной головой, пытаясь подцепить кователя[3]на рога, но тот каждый раз вовремя отскакивал в сторону и спустя минуту вновь приближался к недовольному туру с молотом и листом стали в руках. По периметру лагеря не менее полусотни грызущихся между собой орков рыли оборонительный вал, вбивали в сухую землю остро заточенные колья, укрепляли стены рва бревнами. Время от времени из степи выходили дозорные и направлялись к одному из шатров, по всей видимости, на доклад. Где‑то дрались насмерть, оставляя окровавленные трупы, где‑то гортанно орали песни на грубом и простом языке орков. Где‑то ударили в обтянутый кожей барабан…

Разведчики отползли назад, в глубину степных трав.

– Плохо, – шепотом сказал один. – Готовят набег. Мне показалось, их там не меньше трех тысяч.

– Да. Видишь вон те огни? – Ассасин кивнул в сторону далеких и маленьких, словно языки свечей, огоньков, что виднелись далеко в степи на юге, позади лагеря. – Идут еще. Судя по количеству факелов, их там… – он скрипнул зубами, – очень много. Такой орды они не собирали давно. У нас сейчас на всей границе ни за что не наберется столько.

– Строят опорный лагерь. И когда они его достроят, у степняков появится место, куда отходить после атак. Любая попытка догнать и добить обернется провалом…

– Боюсь, с такой численностью им не нужно будет никуда отходить… Хранн Великий, ну почему именно сейчас? Год назад мы истребили бы их всех играючи, а теперь…

– Ладно. Надо доложить командирам. Идем назад.

Тихо прокрадываясь по траве в спасительной темноте ночи, разведчики начали обратный путь, а бой барабанов за их спинами становился все громче…

Два следопыта поднимались по винтовой лестнице на верхний этаж башни. Бледное солнце вставало из‑за высоких горных пиков, начали весело щебетать птички, стало заметно теплее. Замерзшая за ночь земля согревалась под солнечными лучами.

Как уже говорилось, юго‑восточная застава Ронстрада насчитывала шестнадцать боевых башен. Каждая башня являлась небольшой крепостью, состоящей из четырех круглых угловых бастионов, соединяющих их стен и двух пропускных ворот. В центре каждой такой крепостицы возвышался круглый донжон, служивший главным сооружением на каждой заставе, где располагались командующие того или иного форта. Наверху, под самой крышей, находился кабинет сотника, а на первых этажах – вечно запертые боевые склады, в которых хранились стрелы, оружие и запасы провианта.

Следопыты поднимались по винтовой лестнице на доклад. Пока еще не гремел крепостной набат, защитники рубежей спокойно спали, отдыхали после трудных дневных тренировок. Но это только до того, как командирам станет известно о готовящемся нашествии. Подолы темных плащей разведчики сжимали в руках, чтобы те не терлись о пыльные ступени, а факелы на стенах высвечивали серые облегающие одеяния, в которых совсем не проглядывалось стали. Ассасины старательно укрывали лезвия, клинки и наконечники стрел, чтобы случайный блеск их не выдал, но обнажить спрятанное оружие они были способны за какие‑то доли мгновения – Мастер Храма хорошо обучал своих адептов.

Лестница уходила все выше и выше на последние этажи бастиона. Края серых каменных ступеней стесались от многочисленных ног, что взбирались или спускались по ним два с лишним века от основания оборонительной сети. Темные площадки с запертыми дверьми оставались за спиной. Потемневший камень давил со всех сторон, но вот, наконец, и цель пути. Дубовая дверь со скрипом повернулась на стальных кованых петлях, и два разведчика вошли в ярко освещенный кабинет командующего…

Восемь сотников, спешно созванных со всей заставы, чтобы услышать тревожные вести и решить, как следует поступить в трудной ситуации, стояли вокруг стола и рассматривали карту местности, пролегающей перед хребтом Дрикха и плавно перетекающей в Междугорье. Черными точками на ней были указаны заставы, связанные в одну непрерывную цепь, преграждающую врагам путь в королевство. Севернее лежало пресловутое Междугорье, огромная равнина меж хребтом Дрикха и горами Дор‑Тегли, еще севернее расстилалась гибельная долина Грифонов. Ближайшим союзным замком являлась цитадель ордена Серебряных Крыльев, но до нее было несколько дней пути. Замок Тулиан прислонился к горам Дор‑Тегли, и чтобы до него добраться, требовалось еще преодолеть долину, заполненную смертоносными крылатыми чудовищами.

Два ассасина Поющей Стали только что закончили доклад о проведенной разведке. Королевские сотники прекрасно понимали, что им не победить в предстоящем сражении, и предусмотрительно искали пути отступления. Их было три, но каждый из них зависел от ситуации, которая сложится в грядущем бою. Первый – идти спешным маршем в тени хребта Дрикха до Дайкана, по следам ушедшего два дня назад Джона Аглана, тысячника, командовавшего некогда всей линией обороны. Срочным приказом главнокомандующего королевства он был вызван в Гортен с пятнадцатью сотнями отборных воинов – по всем данным разведки, огромная армада Проклятых выступила из захваченного Элагона и направилась к столице Ронстрада. Тракт на Восточный Дайкан являлся самым благоприятным вариантом отступления, ведь по удобной мощеной дороге войско сможет далеко уйти и, скорее всего, успеет спрятаться за надежными стенами. А там уже, возможно, получится отогнать орков – Град Харлейва был хорошо укреплен. Конечно, до павшего Элагона ему далеко, но сотники, как один, сходились во мнении: враг из степей обломает себе клыки о двойное кольцо стен и высокие башни города.

Второй вариант был идти в горы, к Стальным пещерам. Туда, где в многовековом молчании стояли запертые ворота в королевство гномов Ахан. Снежные горы таили множество опасностей, и отдать приказ отступать туда командиры собирались, только если будет невыполним первый.

И третий и последний – идти через Туманный лес, мимо старого маяка, к пустошам Сторуса и Кровавым топям. И тут уж сотники не знали, под чьими мечами лучше погибать: орков или нежити.

– Что мы можем сделать? – спросил остальных капитанов сотник Вильгельм Наир, в отсутствие тысячника Аглана взявший на себя обязанности командира заставы. – Я так понимаю, господа, что сдаваться на милость победителей никто из вас не собирается… Каждому здесь хорошо известна милость орков: рабы, жертвы духам и обед.

– Почтенный Наир, сдаваться мы не станем. Каждый из нас будет своей кровью заливать ковыль перед башнями, но не поднимет белый флаг.

Лишь шестнадцать сотен пехотинцев и два десятка магов осталось на южной заставе Ронстрада. Орки не пощадят никого, и для защитников границы лучше было все‑таки умереть во славу Хранна в бою, чем попасть к ним в плен.

– Тогда предлагаю, наконец, решить, что нам нужно сделать, чтобы забрать с собой как можно больше зеленых рож.

– Нужно, чтобы кто‑то отправился за Джоном. Если мы успеем его вернуть, он поможет нам отбить атаку.

– Но генерал Сейтсил приказал ему идти в Гортен, – запротестовал Вильгельм Наир. – Для усиления сил столицы требуется…

– А кто, генерал будет умирать под ножами орков? – яростно оборвал говорившего Олгерд, рыжебородый капитан с повязкой на глазу. – Или мы? Нам сейчас потребуется вся возможная и невозможная помощь.

– Я отправлюсь за ним, – сказал сотник Яфар Вильм, лучший друг ушедшего тысячника Аглана. – Поскачу за ним, покуда не настигну, но сперва мне нужно будет подготовить своих людей…

Над степью разносились тревожные звуки набата, походившие на рев разбуженного тролля. Воины, подобно тысяче термитов, мельтешили по равнине между заставами. Посланцы распределяли равное количество пучков со стрелами на каждую башню, воины спешно облачались и выходили во дворы своих крепостиц, где строились правильными порядками, готовые в любой миг выйти из больших ворот навстречу многократно превосходящему врагу. Лучники и арбалетчики на дозорных путях и верхних площадках башен перетягивали тетивы на своем оружии, раскладывали стрелы. Новобранцы затаскивали из внутренних дворов на дозорные пути камни и большие поленья, которые вскоре должны будут упасть на головы зеленокожих. Крики командиров сливались с безостановочным боем набатных колоколов.

Двенадцатая застава, так же как и все, готовилась к бою. Во внутреннем дворе солдаты снимали навесы с баллисты, стоящей напротив ворот. Из дверей казармы все время выбегали воины на доклад к сотнику, который сейчас отдавал последние распоряжения десятникам:

– Нортен, твои луки будут перекрывать запад. Любой ценой нужно удержать наш рубеж, чтобы главные силы смогли отступить через долину. Три часа дня – и последний воин должен уже покинуть заставу через северные ворота или скрытые потерны. Ясно?

– Господин сотник, вы что, не с нами? – осмелился спросить десятник Сайрес, командующий мечниками, что строились сейчас за стеной. Его поддержал нестройный гул солдат.

– Нет, братцы, этот бой вам придется вести без меня. Я должен догнать господина тысячника, его отряды нам помогут удержать границу и отбросить орков. Но я уверен, вы меня не посрамите, братцы, так?

– Так точно! – в один голос четко проорали десять сержантов.

Яфар сел на коня, самого быстроногого скакуна, который только нашелся в пограничных конюшнях. Проверил, легко ли вынимается меч, и, бросив последний взгляд на восточное рассветное марево, направил животное через ворота к виднеющимся вдали горным хребтам.

* * *