Г. Москва. Станция метро 'Авиамоторная'

Только Елена Сергеевна собралась поближе рассмотреть изъеденную кем-то ботву, как в оранжерее погас свет.

— Служба поиска — на выход, — закричали в темноте и стоящий где-то неподалеку молодой парень, сорвался с места, передергивая затвор автомата.

— Что это? — Катя, держа в руке хим. фонарь схватила за рукав, пробегающего мимо парня.

— Тревога. Оставайтесь на своих местах.

Послышались отрывистые команды, многократным эхом отраженные от каменных стен. Потом по ступеням застучали каблуки. И наконец раздались первые выстрелы. Заплакали, сразу облепившие Елену Сергеевну в темноте, дети, собранные ею сегодня в оранжерее со всей станции — 'чтобы сызмальства привыкали к зеле — пригодиться'.

— Так. Мальчики и девочки. Берем друг друга за ручку и за бабушкой, наверх, — Елена Сергеевна потащила малышей на первый этаж, — Катя иди скорей сюда.

— Сейчас мама, — Катя, упершись плечом в стеллаж, оставшийся здесь еще со времен 'магазинного' прошлого, попыталась сдвинуть тяжеленную конструкцию с места, чтобы загородить дверь.

Падла, — командир Сладковцев пнул тело Алексея, — успел их предупредить все-таки, сука.

Да. Алексей, прежде чем погибнуть, схватил обеими руками ствол автомата, ближайшего к нему Сладковца. и тот, от неожиданности выстрелил. Очередь пришлась в точности по самодельному распределительному щитку. А патроны, как назло, оказались зажигательными. Проводка загорелась. Коротнуло. Верзила со злости выпустил в Лешу всю обойму.

Закончив строить трех этажное здание из всем известных слов, он сунул Топорову стоявший у стола 'Калашников'.

— Веди.

Еще минуту назад всхлипывавший, бывший ГАИшник сжал автомат и перешагнув через труп уверенно двинулся к сбойке, которая вела в технический тоннель и дальше, через сеть ходов, в двадцать седьмой дом, бывший кинотеатр 'Факел', где, как не сомневался Топоров, и находился сейчас Борисов, со своими боевиками и этим академиком. Мать его.

Да. Ему хотелось лично выпустить кишки этому Борисову. Но потом… Потом он найдет ее. Наверняка она в своей оранжерее. Где же ей еще быть? Копается со своими цветочками лепесточками.

— Я бы, Сок, на твоем бы месте, тоже противогаз бы одел. Ты не представляешь, какая там у них, на Ильича, вонища.

— Как скажешь Витя — ты начальник, — Сокол натянул на себя противогаз.

— Вот так-то. И вообще. Зря ты сюда напросился. Ноги-то у тебя еще не зажили, как следует.

— А чего ноги-то. На мотодрезине кататься — одно удовольствие. А почему мы этого Топорова с таким опозданием забирать едем?

— Да разве сам не знаешь? Переезд Совета Начальников Станций на Лубянку, объединение ФСБэшников с ГРУшниками, неразбериха. Да и почти все люди в спецоперациях заняты были. Да и сейчас людей не хватает. Иначе разве бы нас, троих калек, — Витя шевельнул простреленной рукой, — сюда послали бы?

— Да не такие мы уж и ка… Мотодрезина подпрыгнула, отшвырнув метров на десять в сторону, чье-то тело. Трое ГБРовцев, как груши с дерева, посыпались на рельсы. Поднявшись на ноги и бегло осмотрев блокпост, они осторожно двинулись в сторону Авиамоторной. Картина представшая перед ними поразила даже видавших виды бывших спецназовцев. Повсюду лежали тела убитых. Догорали, занявшиеся от керосинок и спиртовок, палатки. На облицовке стен многочисленные следы от пуль.

Сокол уже хотел что-то сказать, как вдруг, в том тоннеле, откуда они пришли, два раза гулко ухнуло. Они поспешили на звук.

Борисов бросил гранату, потом вторую. Третью он оставил напоследок, для себя.

— Уходите Владимир Евгеньевич. Кому говорят, одевайте противогаз и уходите, — капитан поменял рожок у 'Калаша'. Снял еще один, с автомата лежащего рядом, с прошитой насквозь грудью, бойца. Прицелился. Дал короткую очередь.

— Я не могу. Не могу, — академик решительно помотал головой, — как же Катенька, Елена Сергеевна, дети.

— Да где же их теперь найдешь? И потом — кто-то должен доложить обо всем в штаб? — Борисов снова выстрелил.

— Вот вы и идите.

— Хотите сказать, что вы лучше меня, чем я вас, прикроете. Сомневаюсь, — снова короткая очередь.

— Я…

— Идите. Это приказ, — Борисов снова поменял рожок, — идите, иначе отсюда никто не уйдет.

Топоров снова присел на полусогнутых. Это он проделывал после каждого выстрела с той стороны.

— Не-е-ет, увольте, — забормотал он после оглушительного взрыва за углом и отталкивая корчившегося Сладковца, пополз назад, — пора и своими делами заняться.

Минут через пятнадцать он стоял перед дверью оранжереи. Выстрелив два раза в замок, он ударом ноги распахнул ее.

— Ага вот она — недотрога, — он сделал несколько шагов, сразу отрезав ей путь наверх. Тяжело дыша, он приближался к Кате, загоняя ее в угол. Протянул кней руки.

— Вот сейчас он ее… вот сейчас она ему… А…А-а-а. Землей в глаза…Сука, — тряся головой, он все-таки схватил ее, бросил на грядку, навалился. Схватил за горло… и вдруг как-то странно обмяк. Внутри него что-то забулькало. Топоров открыв рот, захрипел. Из его рта потекла кровь. Бывший ГАИшник сполз куда-то вниз и откатился, раскинув, как-то не естественно, руки. Перед Катей стоял симпатичный, похожий на какого-то актера из старых американских фильмов, начала века. В 'Скорой помощи' еще играл. Да помощь действительно — скорая, — Катя поправила кофточку с отлетевшими пуговицами.

'Актер' улыбнувшись, вытер свой 'скальпель' об Топоровскую куртку и задал неожиданный вопрос, — Скажите, девушка. Вы такого, академика Скворцова, не знаете?

Академик выбрался из прорехи в кирпичной стене и потрусил по шоссе Энтузиастов, в сторону центра. Он бежал, не останавливаясь, даже тогда, когда молотки в ушах, облаченных в резину противогаза, стали стучать в бешенном ритме. Ничего вокруг он не слышал, но зато почувствовал, как дрожит земля под ногами. Обернулся.

— Божешь ты мой, — за ним, будто по пятам ехала целая колонна бронетехники.

— Все. Он пропал. Сладковцы. У кого, кроме них еще были танки и эти… МБП?

* * *