Г. Москва. Станция метро 'Полянка'. Оказывается, в России тоже умели лечить

Оказывается, в России тоже умели лечить. Даже в таких условиях. По крайней мере, после месяца кальциевых инъекций в комплексе с бром-метан-гидро-силицил-хрен-знает-какими-еще, Сокол мог уже вставать на свои раздробленные ступни и да же кое-как передвигаться по служебным помещениям 'Полянки'. Депрессия и психоз сменились просто гнетущей тоской. Все были при деле, а он, если не считать осточертевшего ему кашеварства, не был занят ничем. Это самое кашеварство стало еще одним предметом для шуточек остальных ГБРовцев. 'Еще одним', потому, что тот случай в 'парке скульптур' уже оброс легендами, превратившись в анекдот. И каждый, вновь появившийся, посмеиваясь, то заводил разговоры на тему 'каменного гостя', то, просто гогоча, расспрашивал о подробностях дуэли с памятником.

– 'Ты подай на него в суд', - прикалывался один.

– Да кто ж его посадит — он же памятник', - подхватывал другой.

Но, несмотря на все насмешки, Сокол все равно, все время, старался быть 'с народом', чтобы не оставаться один на один со своими мыслями. Да и информация кой-какая, нет нет, да проскальзывала.

Например, Сокола очень беспокоил интерес Сладковцев к желтой ветке метро. К 'Авиамоторной'. Случись нападение на станцию — ему уже вряд ли удастся разыскать и устранить академика.

— Ты чего смурной такой? — Сашка жевал сухарики, подсушенные в хлебопечке — посылка от Елены Сергеевны с 'Авиаматорной'.

— На. Отравись, — он протянул Соколу горсть ржаных.

— Ни чего себе — они там устроились. Что и хлеб пекут?

— Да не только хлеб. У них там и оранжерея и станция дезактивации, на которую весь юго-восток ходит. А после того, как базу наши, еще и транспортный цех с ремонтной мастерской открыли и нефтеперегонный заводик устроили. В общем, живут не хуже чем на 'Автозаводской' и 'Курской'. Это все там один бывший академик шурует. Башковитый мужик. Он с цветного пришел.

— Кхы-кхы, — Сокол подавился сухариками.

— Да ты не спеши, — Епифанов постучал его по спине, — по одному ешь. Ну ладно. Я побежал. А то меня Моя ждет.

— Ничего, ждет-подождет, — Сергеев прислонил автомат к торцу шкафа и потирая замерзшие руки, потянулся к чайнику.

— Ага. Как чайку попить — он первый, а как ящик с патрон-горелками — так Епифанов тащи.

— Ну-ну. поговори у меня еще. Это с начальством он смелый, — Сергеев повернулся к Соколу, — а со соей, сразу язык в одно место.

Сержант осторожно, чтобы не обжечься, взял кружку с кипятком.

— Она ему такой разнос после рейда в Перово устроила, что он неделю потом, будто швабру проглотивши, ходил.

— Говорил я тебе, что шоколадкой не отделаешься, — подал голос, сидевший за шкафом Березин, — нужно было все-таки те розы дарить. Бабы, они на розы особенно западают.

— Искусственные цветы только покойникам дарят, — Епифанов налил себе чаю.

— Это раньше так было — теперь совсем другое время.

— Да, Епифаныч. Романтики в тебе мало, — Сергеев, хлебнув из кружки, зажмурился от удовольствия, — и вообще, жениться тебе надо.

— Чего? — Сашка застыл с поднесенной к губам кружкой.

— Жениться. Семья — великое дело. Приходишь из рейда, а тебя дома ждут, — Сергеев помрачнел, вспомнив о своих, оставшихся в Филях. Об их судьбе, не смотря на то, что в свободное время он излазил все метро, ничего не было известно.

— Да куда ж ему еще жениться-то? Березин развел руками, — его Ленка и так муштрует с утра до вечера, а распишутся — так вообще заставит отчеты в письменном виде писать.

— Вот заделает он Ленке бэбика и будет она того воспитывать. Будет на кого свой материнский инстинкт натравить.

— А-а. Чаи гоняем? — из-за огромной стопки книг, появившейся в дверном проеме, на всех присутствующих смотрели, поблескивающие сталью, серые глаза, ничуть не портящие, а даже наоборот, придающие перчинки и без того красивой Сашкиной подруге.

— Да-а. Симпатичную деваху отхватил, — подумал Березин, забирая часть книг из стопки, — только все равно — мазохист наш Сашка.

— Я так и знала. Вся компания в сборе. Расслабляются тут, пока мы там хозяйством занимаемся, — и глядя на смущенного Сергеева, — о чем это вы тут говорили? Небось о бабах?

— Да нет. О делах, — Березин попытался сменить тему, — откуда это столько макулатуры?

— Не макулатура, а национальное достояние. Дурак. Из 'Ленинки' принесли.

— Ну, значит, жизнь у народа налаживаться стала — раз пища духовная в ход пошла, — Сергеев достал сигарету из пачки, повертел в руках и засунул обратно.

— А где ж мы на всех этих читателей хим-фонарей наберем? — Березин потянулся к пакету с сухариками.

— Ну не век же нам здесь сидеть, — бывший лейтенант обвел взглядом выкрашенные зеленой краской стены, — вот одолеем эту поганую Брефско-Чучхайсовскую братию и к матушке природе, куда-нибудь подальше, двинем. А пока, кстати, читальный зал с оранжереей совместим. Там все равно круглые сутки свет горит. Ну ладно. Пойду я спать, — Сергеев зевая, прикрыл рот рукой, — завтра у нас важный рейд. Ты Ленка своего тоже это — не особо гоняй…

— Вот, вот, вот, вот, вот, вот, вот, — она возмущенно хлопнула книгами об стол, — об этом-то, как раз, я и хотела поговорить. У вас каждый день 'важный рейд'. Другие, через два дня на третий ходят. Да еще чуть ли не за зубной пастой и туалетной бумагой, а моего почти каждый день гоняют. Мало того, еще и на зачистки-перестрелки всякие. Вон с Перово пришел — лицо все исцарапано, рука обожжена и в бронике дырки.

— Во-первых, моя дорогая, — начал раздражаться Сергеев, — и в подвале супермаркета, за рулон туалетной бумаги грохнуть могут. А во-вторых. Это наша работа. Мы поисковики. Кто ж еще в рейды ходить будет, если все за бабские юбки спрячутся?

— Я не…

— Пойдем, пойдем, — Сашка уже тащил за руку, упирающуюся Ленку, 'от греха подальше'.

— Я вот вашему Бессонову еще напишу, — не унималась она.

— Вот блин огонь-девка, — закрыв дверь, Березин снова сел к столу, — не-е. Не дай бог такую жену.

— Молодой ты еще, — Сергеев подошел к Соколу, — ну все, по койкам. А ты, Вить, пока подготовь свой список — чего там нам надо, по хозяйству. Только отдашь в следующий раз. Завтра нам будет не до этого.

На секунду ему даже показалось, что покрытая известковой крошкой скамейка, приобрела красноватый оттенок, упавших на нее первых лучиков восходящего солнца. Но нет. Ничто не нарушало, как сказали бы раньше, предрассветную темень улицы. 'Раньше', потому что теперь с рассветами была напряженка. Как и с закатами и прочими природными явлениями, которые радовали всех жителей планеты Земля до ЭТОГО.

Хотя все-таки 'покраснела' таки скамейка-то. Но не от солнца и не от стыда. От кормовых габаритных огней сладковского Т-102, который задним ходом, тихо урча мотором, выползал из ворот подземного гаража высотки, на проспекте Вернадского.

— Значит, развернуться им там негде, — рассуждал про себя Сергеев, — вот бараны. Что задом заехать нельзя что ли? — он махнул рукой и Береза, приготовив связку РКГ-7, пополз к танку, прячась за мусорными баками и обгоревшими остовами машин. Полз он справа, тогда как сам Сергеев, чуть позже, зажав в руке старый добрый 'коктейль Молотова', пополз слева, по более открытому пространству. Епифанов, удобно устроившись с РПК в бетонном загончике для мусорных контейнеров, который находился на небольшом возвышении, перед высоткой и из которого хорошо простреливались все подходы к гаражу, остался прикрывать свежеиспеченных диверсантов.

У них получилось все настолько удачно, что расскажи Сергееву позже, о подобном кто-нибудь другой — он отнес бы это в разряд тех баек поисковиков, над которыми смеются даже дети.

От взрыва зазвенели остатки стекол в выстроившихся вдоль проспекта многоэтажных коробках. Лишившись левой 'гусеницы' пятящийся Т-102 развернулся, задев выползающий следом БТР. А огненная жидкость самопального 'молотова' хлестнув по услужливо подставленному моторному отсеку танка, щедро разлилась по корпусу бронетранспортера. Загорелись обе машины. А когда Сергеев и Березин, сломя голову, неслись назад, сдетонировали боеприпасы, видимо загруженные на борта по 'самое не могу'.

Бетонные конструкции гаражного въезда, не выдержав такого фейерверка, похоронили под собой все, что осталось от бронетехники. И в это же время, словно вторя 'праздничному салюту', устроенному группой Сергеева, на юго-востоке Раменок, взлетели на воздух (не сами, а с помощью двадцати пяти килограмм аммонала) два, подготовленных ко взлету МИ-42.

— Получилось, получилось. Мы и крылышки и ножки им обрезали, — Сашка Епифанов едва не приплясывал с РПК в руках, — теперь надолго угомонятся, гады.

— Отставить ритуальные танцы, — Сергеев тяжело дыша, обернулся, чтобы посмотреть на содеянное, — нам еще на 'Кравченко' добраться надо.

И все время, оглядываясь по сторонам, троица, переполняемая эйфорией, затрусила вдоль мертвых громадин домов, на стенах которых кривлялись причудливые тени, отбрасываемые языками угасающего пламени. И вскоре, и эти тени и поисковики, растворились в дымке, прижавшегося вплотную к земле, сереющего неба.

* * *