Глава 13. – Не понимаю, зачем нам задерживаться здесь, – буркнул Гэмел, хмуро глядя на Фартинга, который, присев на корточки

– Не понимаю, зачем нам задерживаться здесь, – буркнул Гэмел, хмуро глядя на Фартинга, который, присев на корточки, пристально вглядывался в землю.

Небо уже затянуло серой пеленой ночи, и сознание, что нужно спешить, делало его раздражительным. Выбравшись из крепости, они разъехались в разных направлениях, но после безуспешных поисков собрались в лесу неподалеку от Данкойла, чтобы решить, что делать дальше. Внезапно Фартинг спешился и, ведя коня в поводу, отошел на несколько ярдов в сторону. Остальные также слезли с коней и молча наблюдали за его странными действиями.

– Мальчиков похитили на этом месте, – объявил вдруг Фартинг, выпрямившись.

– Ты уверен? – спросил лорд Томас.

– Да, отец. Их схватили трое мужчин. – Фартинг сделал несколько осторожных шагов, не отрывая глаз от земли.

Подойдя к тому месту, где Фартинг так долго сидел на корточках, Гэмел поинтересовался:

– Почему ты так решил?

Фартинг указал на землю у его ног:

– Остались следы. Схватив мальчиков, они удалились в том направлении. Наверняка мы найдем там дальше отпечатки копыт, оставленные их лошадьми.

– И все это ты узнал по клочку истоптанной земли?

– Да. Трое мужчин напали на близнецов с разных сторон. Последовала непродолжительная борьба, а затем они потащили мальчиков дальше в лес.

– Вижу, ты приобрел неплохие навыки в распознавании следов, Фартинг, – заметил лорд Томас, понизив голос. – У тебя была возможность заниматься охотой?

– Нет нужды так осторожно выбирать выражения, отец, – усмехнулся Фартинг. – Мы оба знаем, что я занимался браконьерством. Прочих моих талантов не всегда хватало, чтобы прокормить всю ораву. – И с грустью добавил: – Жаль, что я не научил мальчиков лучше защищать себя.

Лорд Уильям похлопал его по спине.

– Поверь моему опыту, сынок. Сколько ни учи детей, они все равно найдут способ подвергнуть себя опасности. Недаром говорят, что дети – сами себе враги. Я не раз убеждался в этом на примере собственного выводка.

Фартинг согласно кивнул.

– Давайте пройдем немного дальше по следу, чтобы убедиться, что мальчиков действительно похитили люди Броуди.

Когда все двинулись за Фартингом, лорд Томас сказал:

– Тебе следовало обратиться ко мне за помощью, сынок. Нехорошо, что тебе приходилось нарушать закон.

– Если бы я столкнулся с настоящими трудностями, ты бы услышал обо мне, отец. Признаться, нам здорово везло, пока наш путь не пересекся с одним остроглазым мошенником. – Фартинг бросил выразительный взгляд на Гэмела, прежде чем снова углубиться в изучение следов, оставленных похитителями. – Вот здесь они сели на лошадей и поскакали в сторону Дорчебейна. Нет сомнения, что Белдейна и Бэрри захватили подручные Броуди. Бедные дети прямиком угодили в лапы наших врагов.

– Может, нам следует пуститься в погоню? – предложил Гэмел.

– Клянусь всем святым, я просто жажду это сделать. Но у них несколько часов форы. К тому же скоро стемнеет. Даже если нам удастся добраться до Дорчебейна без происшествий, мы обнаружим, что ворота надежно заперты, а дети внутри. Мы ничего не добьемся и только подвергнем мальчиков еще большей опасности. Нет, думаю, нам следует вернуться в Данкойл и ждать, пока Арабел и Малис предъявят свои требования.

– Ты прекрасно знаешь, чего они потребуют – выдать Шайн.

– Мы все это знаем, – сказал лорд Уильям. – Увы, мы также знаем, что в данный момент ничего не можем поделать. Фартинг прав. Наемники Броуди опережают нас часа на три, если не больше. Мы бы не догнали их даже при дневном свете, который вот-вот померкнет. Нужно возвращаться в Данкойл.

Гэмел скрепя сердце согласился. Он переживал за близнецов, оказавшихся в руках у Броуди, но еще больше его страшила предстоящая встреча с Шайн. Она будет в ужасе, и он не сомневался, что ему предстоит долгая борьба, чтобы убедить ее не жертвовать собой, предложив себя в обмен на мальчиков. Именно этого потребуют Броуди. Гэмел молился, чтобы суметь объяснить ей, что это не спасет ее братьев.

Пока они садились на лошадей, Блейн сыграл на рожке сигнал, созывая остальных участников поисков.

– Ты сам скажешь Шайн или это сделать мне? – спросил Фартинг, скакавший рядом с Гэмелом.

– Не думаю, что нам вообще придется говорить ей что-нибудь.

Фартинг кивнул, чертыхнувшись.

– Конечно. Она все поймет, как только мы вернемся без этих сорванцов. Прочитает на наших лицах. Это не так уж трудно.

– Гораздо больше меня пугает, что придется убеждать ее, что она не спасет мальчиков, пожертвовав собой. У нее хватает мозгов, чтобы понимать это, но, боюсь, в данном случае она будет руководствоваться не рассудком, – посетовал Гэмел и разочарованно вздохнул, не дождавшись от Фартинга ничего, кроме сочувствующего взгляда.

Когда снаружи донеслись голоса вернувшихся мужчин, Шайн с такой силой охватили дурные предчувствия, что она опасалась, что потеряет сознание. Первыми в большой зал, где никого не было, кроме нее, Марго и леди Эдины, вошли Гэмел и Фартинг. Взглянув на их суровые лица, Шайн поняла, что случилось худшее.

– Они у Арабел, – прошептала она, стараясь не плакать, ибо слишком хорошо знала, что слезами горю не поможешь.

– Да. Должно быть, они наткнулись на лазутчиков Броуди, которые захватили их, воспользовавшись случаем, – ответил Гэмел, присев на корточки перед ней и взяв ее руки в свои. – По причинам, которые никто, кроме самих мальчиков, не объяснит, они отправились в лес. Думаю, подручные Арабел были потрясены собственной удачей.

– Вы уверены? – спросила Шайн, хоть и понимала, что это глупый вопрос. Мужчины никогда бы не сообщили ей столь ужасающую новость, имей они хоть капельку сомнения.

– Да, дорогая, – произнес Фартинг, легонько сжав ее плечо. – Похитители оставили неопровержимые следы. Мы не стали преследовать их. Прошло слишком много времени, к тому же уже смеркалось. Мне очень жаль, но что же делать?

– Тебе не за что извиняться. – Шайн высвободилась из объятий Гэмела, чтобы похлопать Фартинга по руке, лежавшей у нее на плече. – Это полностью моя вина. Моя жажда мести обрекла их на такую судьбу. Следовало надежно прятать близнецов, а не бросать вызов Малису и Арабел, подвергая жизнь братьев опасности.

– Не говори глупостей, – резко бросил Гэмел, выпрямившись. – Ты не виновата в том, что случилось. Вся вина лежит на Броуди.

– Броуди даже не подозревали, что мы еще живы, пока я не вытащила всех нас из небытия. Белдейн и Бэрри были вполне довольны своей жизнью. Это я чувствовала себя ущемленной из-за того, что меня лишили отцовского наследства.

– Со временем мальчики тоже почувствовали бы себя ущемленными и, повзрослев, прониклись бы решимостью отобрать у Броуди то, что принадлежит им по праву.

– Скорее всего, – согласился лорд Уильям, встав рядом с сыном. – Вполне возможно, что они чувствовали это даже сейчас, просто не хотели тревожить тебя. К тому же скрываться не значит находиться в безопасности.

– Но мы были в безопасности, – сказала Шайн, переплетя пальцы на коленях.

– Нет. – Фартинг нагнулся и поцеловал ее в щеку. – Нам просто удавалось оставаться необнаруженными. До поры до времени. Если бы ты не спешила брать всю вину на себя, которую не заслужила, ты бы согласилась со мной.

– В любом случае нельзя было втягивать близнецов в эту борьбу. Я совершила ошибку и должна исправить ее.

– Даже так? – Гэмел покачал головой. – Ты действительно думаешь, что можешь поправить дело, пожертвовав жизнью? Ты не хуже меня знаешь, что Арабел потребует, чтобы ты вернулась в Дорчебейн, и что тебя не ждет там ничего, кроме смерти. И мальчики умрут вместе с тобой.

Критический настрой Гэмела и Фартинга не поколебал решимости Шайн. Она не желала слышать никаких доводов, боясь упустить даже малейший шанс спасти своих маленьких братьев.

– Броуди сделают вид, что готовы обменять твою жизнь на жизни близнецов, – продолжил Гэмел. – Но тебе ли не знать, насколько они лживы и вероломны. Они не позволят остаться в живых ни одному из вас. С ними не может быть никаких сделок. Ты только обманываешь себя, думая иначе.

– А у тебя есть идея получше? Какой-нибудь другой план? Я бы с удовольствием послушала.

– Нам нужно время, чтобы решить, что делать дальше. – Гэмел выругался про себя, сознавая всю неубедительность своего ответа.

– Не представляю, что еще можно придумать в подобной ситуации.

– Мы просто не имели пока возможности всесторонне обсудить последние события, – вмешался лорд Томас. – Имей в виду, детка, что никто из нас ничего не выгадает, если ты пойдешь на поводу у Броуди. Зато все потеряют. И ты, и мальчики, и все те люди, что доверились нам.

– Я понимаю. – Шайн с надеждой взглянула на собеседников. – Вы думаете, что моих братьев оставят в живых? – Она почувствовала, что рука Фартинга сильнее сжала ее плечо, и вспомнила, что она не единственная, кто страдает.

Лорд Томас пожал плечами, поспешно добавив:

– Никто не знает, что взбредет Броуди в голову. Однако, убив мальчиков, они лишатся приманки, с помощью которой рассчитывают заманить тебя в ловушку. Так что, думаю, им пока ничего не угрожает. Я вообще считаю, что тебе ни в коем случае нельзя сдаваться, если ты хочешь сохранить братьям жизнь.

Гэмел положил руку ей на локоть.

– Пойдем, дорогая, тебе надо поесть…

– Я не смогу проглотить ни крошки.

– Тогда позволь мне отвести тебя в спальню, чтобы ты могла отдохнуть.

– Отдохнуть? Неужели ты думаешь, что я могу лечь в постель и спокойно уснуть в ожидании, пока Арабел явится сюда, чтобы позлорадствовать?

– Нет, но сейчас мы все равно ничего не можем сделать. Надо все хорошенько обсудить. Ты слишком расстроена. Тебе нужно отдохнуть и успокоиться, чтобы встретить во всеоружии то, что ждет нас дальше.

Шайн понимала, что Гэмел прав. Она слишком боялась за близнецов и была очень благодарна окружающим за то, что они разделяют ее опасения. Но вместе с тем она понимала, что уже создает определенные трудности своим близким. Все крутились вокруг нее, пытаясь успокоить, вместо того чтобы размышлять над тем, что можно сделать для ее братьев. Она ненавидела себя за слабость, которую не сумела скрыть. Судя по бледному осунувшемуся лицу Фартинга, он страдал не меньше, но держал себя в руках и сохранил ясность мысли.

– Пожалуй, я пойду отдохну, – сказала она, благодарно улыбнувшись леди Эдине, которая помогла ей подняться на ноги. – Хотя не думаю, что удастся заснуть.

Гэмел проводил взглядом мачеху и Марго, которые вызвались отвести Шайн в спальню. Прежде чем выйти, леди Эдина оглянулась через плечо и подмигнула. Сообразив, что она собирается дать Шайн сонный напиток, Гэмел немного успокоился. Оставшиеся, включая его отца и братьев, Магнуссонов, сэра Лесли и Блейна, уселись за стол, чтобы перекусить тем, что осталось от вечерней трапезы.

– Шайн придет в себя, – заверил его сидевший напротив Фартинг. Он намазал медом толстый ломоть хлеба и откусил солидный кусок, запивая его элем. – Просто ей нужно время, чтобы справиться со своей слабостью. Она любит близнецов как собственных детей.

Гэмел слегка откинулся назад, ожидая, пока паж наполнит его кубок вином.

– Да и ты им как родной, – отозвался он, чувствуя, что начинает лучше понимать своего соперника.

– Конечно. Но Шайн нужно побыть одной, чтобы выплакаться, а мне приходится сдерживать жгучее желание помчаться во весь опор в Дорчебейн и сделать с Арабел то, чего она давно заслуживает. К счастью, у меня хватает пока ума, чтобы понять всю тщетность подобного поступка. Я ничего не добьюсь, только подвергну близнецов и себя бессмысленному риску.

– А также олухов, которые составят тебе компанию, – добавил Гэмел.

– Вы считаете, что мы уже проиграли это сражение? – поинтересовался Лигульф, сидевший рядом с Фартингом.

– Скажем так. Шансы, что мы добьемся полной и безусловной победы, определенно снизились, – ответил Фартинг. – Однако я пока не готов надеть на голову Арабел лавровый венок.

– Я тоже, – сказал лорд Уильям. – Мы должны предугадать следующий шаг Броуди. Как только они его сделают, мы сможем начать действовать.

Гэмел участвовал в общем разговоре, строя планы и предположения, но его мысли были с Шайн. Она так боялась за своих братьев, что спешила обвинить себя в том, что случилось с ними. Как бы ему ни хотелось избавить ее от этих чувств, вряд ли у него будет для этого время. Если его мачеха дала Шайн сонный отвар, она будет крепко спать до позднего утра, а Броуди, вне всякого сомнения, появятся у их ворот с первыми лучами рассвета. Уверенные в своей победе, Арабел и Малис не станут медлить и попытаются схватить удачу, которая сама идет к ним в руки.

Было уже поздно, когда Гэмел наконец отправился спать. Войдя в спальню, он ощутил приступ паники – Шайн нигде не было. Но затем он увидел распахнутую дверь гардероба и облегченно вздохнул. Очевидно, она воспользовалась одним из потайных коридоров, чтобы незаметно ускользнуть из спальни. Гэмел взял фонарь и направился следом за ней.

Он не удивился, обнаружив ее на южной стене. Шайн стояла у парапета, устремив взгляд в сторону Дорчебейна. В темном плаще, накинутом поверх белой ночной рубашки, с распущенными волосами, она была очень красивой. Ночной ветерок шевелил ее серебристые локоны. Она казалась печальной и бесконечно одинокой.

– Ты простудишься, – сказал Гэмел, подойдя ближе и прислонившись к сырой каменной кладке.

– Здесь не холодно. Осень еще совсем не чувствуется. – Она вздохнула и покачала головой. – Мне так страшно, Гэмел.

– Страх проходит, дорогая. – Он протянул руку и поймал густую прядь ее волос, трепетавшую на ветру. – Перестань терзать себя. Все равно от тебя ничего не зависит. По крайней мере сейчас.

– Но это такая пытка! Неужели ты не понимаешь? Я уверена, что мои братья напуганы, однако должна стоять здесь, зная, что не в состоянии утешить их или хотя бы дать им надежду. Это сродни тому, как мать слышит плач своего голодного ребенка, но не имеет ни хлеба, ни молока, чтобы накормить бедное дитя.

Гэмел обнял ее за плечи и прижал к себе.

– Арабел не убьет их, пока рассчитывает, что сможет использовать их против тебя, пока ты не попала к ней в руки.

– Близнецы были слишком маленькими, когда мы бежали из Дорчебейна, чтобы помнить о злодеяниях Арабел. Да и я старалась скрывать от них правду жизни, насколько это было возможно. Они никогда не сталкивались со злобой, на которую она способна, и не сумеют защититься от ее ядовитого жала.

– Я не слишком давно знаю мальчиков, но, мне кажется, они намного сильнее, чем ты думаешь. – Он поцеловал ее в макушку. – Старайся думать не о том, что им приходится выносить, а о том, как мы их освободим.

Шайн обняла Гэмела и откинулась назад, глядя ему в лицо. Гэмел, как никто другой, возвращал ей душевный покой и помогал восстанавливать силы. Она боялась, что слишком привыкнет к его поддержке и участию, но знала, что не откажется от них. Перед ней маячили пустые годы полные одиночества, и было бы глупо отвергнуть его заботу, пока она еще имеет возможность наслаждаться ею.

– Ты действительно веришь, что нам удастся освободить Белдейна и Бэрри? – спросила она.

– Клясться не стану, но ничего невозможного в этом нет. Если мы пошевелим мозгами и нам немного повезет, есть шанс, что мы вырвем мальчиков из лап этой волчицы.

– Спасибо, Гэмел. Не могу сказать, что ты меня очень обнадежил, но мне стало легче.

– Ага, значит, есть какая-то польза от мужей? – Гэмел мысленно выругал себя, сообразив, что выбрал не лучшее время для разговора об их браке.

Шайн скорчила гримасу, прижавшись щекой к его груди. Гэмел все чаще делал подобные замечания, пытаясь вытянуть из нее, как она относится к своему замужеству. Конечно, с ее стороны было жестоко заставлять его страдать от неопределенности, не рассказывая о своих чувствах. Но Шайн была уверена, что Гэмел правильно оценит мотивы, которые ей руководили, когда она положит конец их браку, если к тому принудят обстоятельства. Чем меньше приятных воспоминаний у него останется, тем лучше.

Порой ей мучительно хотелось открыть ему свое сердце. Самыми трудными были мгновения, следовавшие за их страстными занятиями любовью, или когда Гэмел обнимал ее, предлагая помощь и поддержку, как сейчас. Шайн проклинала свою мать, потому что она проведет остаток жизни, сожалея обо всех ласковых словах, оставшихся несказанными.

– Ты заснула, дорогая? – поддразнил он, не дождавшись ответа.

Шайн покачала головой, крепче обняв его:

– Нет, я пытаюсь набраться у тебя силы. Мне очень жаль, что я оказалась настолько слабой. Слезами горю не поможешь.

– Ты не плакала. Не надо думать о себе хуже, чем ты есть.

– А что я должна о себе думать? Меня отослали в мою комнату и дали успокоительное, как какой-то истеричной девице. Стыдно даже вспоминать об этом.

– Ты слишком сурова к себе. Было бы странно после всего, что случилось, не расстроиться. Но ты быстро пришла в себя и теперь сможешь делать то, что необходимо. Это скорее говорит о силе, а не о слабости.

– Надеюсь, ты прав. Мне понадобится много сил. Ты сказал, что от меня потребуются какие-то действия. Что, по-твоему, это может быть?

Гэмел пропустил сквозь пальцы прядь ее волос.

– Броуди потребует, чтобы ты приехала к ним в обмен на близнецов.

– Я тоже так думаю. Мне нужно набраться смелости, чтобы отдаться в руки моих врагов.

– Вот подобную глупость как раз не следует делать. Мне казалось, что мы уже договорились на этот счет. – Гэмел прижал пальцы к ее губам, не давая возразить. – Если ты поступишь так, как они хотят, мы проиграем. Это не спасет близнецов. Если они предложат обмен, тебе надо отказаться.

– Я не смогу, – прошептала она, убрав его руку.

– Сможешь. Когда придет время, мой отец проинструктирует тебя, что говорить и как себя вести. Ты достаточно умна, Шайн, чтобы понимать, что в наших интересах тянуть время. – Он облегченно вздохнул, когда она после некоторого колебания кивнула.

– Ждать всегда так трудно.

– Да, – шепнул он, думая, что и сам ждет какого-нибудь знака или слова от Шайн, свидетельствующего о том, что он ей не безразличен.

Шайн прикусила губу, чтобы не дать вырваться словам любви или безумной клятве навсегда остаться с ним. С каждым днем она все больше убеждалась, что Гэмел разделяет ее чувства и только ждет знака с ее стороны, чтобы открыть ей свое сердце. Порой она эгоистично подумывала о том, чтобы подтолкнуть его к признанию. Тогда, покинув его, она могла бы лелеять в памяти сказанные ей ласковые слова. Но она знала, что никогда так не поступит. Это было бы слишком жестоко по отношению к чувствам Гэмела и слишком болезненно для его гордости. Оставалось только надеяться, что ее осмотрительное поведение смягчит его горечь. При мысли, что он может возненавидеть ее, Шайн содрогнулась.

– Ты замерзла. – Отстранившись, Гэмел плотнее запахнул на ней плащ и взял за руку. – Нам лучше вернуться. Скоро утро, и тебе следует хорошенько отдохнуть, чтобы чувствовать себя сильной и здоровой.

– Думаешь, Арабел попытается нанести удар уже утром? – спросила Шайн, когда они вошли внутрь.

– Скорее всего ей не терпится приступить к действиям.

Детский крик заставил Мартина оторваться от бухгалтерских книг. Он нахмурился, недоумевая, с чего бы ему стали мерещиться подобные звуки. В крепости никогда не было детей. Хотя в окрестностях Дорчебейна имелось достаточно ребят, их редко видели внутри замка. Все знали о ненависти Арабел к детям. К тому же имелись веские подозрения в порочной страсти Малиса к девочкам и мальчикам. Каждый, кто находился под властью Броуди и имел детей, старался держать их подальше от хозяйского взгляда.

Едва Мартин убедил себя, что ему померещилось, как звук повторился, разнесенный эхом по темным коридорам Дорчебейна. Вне всякого сомнения, кричал ребенок, и кричал от боли. Мартин встал со стула, потянулся, разминая затекшие от долгого сидения мышцы, и вышел из тесной комнатки, служившей конторой управляющего. Оказавшись снаружи, он помедлил, прислушиваясь, а затем направился в сторону большого зала. Проскользнув потихоньку внутрь, он едва сдержал возглас изумления.

Малис, широко ухмыляясь, наливал вино в серебряный кубок, который держала не менее довольная Арабел. Смеясь, они чокнулись и выпили. Чтобы понять причину их приподнятого настроения, достаточно было взглянуть на двух мальчиков, стоявших перед ними. Один из них поддерживал другого, стиравшего кровь с разбитых губ. Мартин ни на секунду не усомнился, что это сыновья покойного лорда Броуди. Прошло шесть лет, но он не забыл эти ярко-голубые глаза.

– А, кузен Мартин, – окликнул его Малис. – Иди сюда и выпей в честь нашего триумфа.

Мартин постарался скрыть свое отвращение и, подойдя к столу, принял из рук слуги кружку вина. Приникнув к ней, он украдкой разглядывал мальчиков. Покрытые ссадинами и синяками, они тем не менее старались держаться прямо и не показывать страха. Их храбрость резанула Мартина по сердцу. Он проклял судьбу, которая отдала близнецов в жестокие руки Броуди, а затем проклял и собственную судьбу.

Наступил момент, когда он должен принять решение. Шесть лет назад, когда эти дети бежали из родного дома, он промолчал, но теперь ему придется решиться на большее – помочь им, если он не хочет ощущать их кровь на своих руках. У этих двух мальчуганов больше силы духа, чем у него, подумал он с отвращением к себе. Даже сейчас он колебался, но это больше не повторится, поклялся себе Мартин. На этот раз он воспользуется своей хитростью и изобретательностью во благо. И выберет верный, пусть даже более опасный путь, чтобы сделать то, что считает правильным.

– По тебе не скажешь, что ты очень доволен, – заметила Арабел, подозрительно сузив глаза.

– Просто мне кажется, что рановато праздновать. Девушка пока еще не у вас.

– Зато у нас ее братья. – Схватив одного из близнецов за волосы, Арабел яростно тряхнула мальчика, а затем резко оттолкнула.

– Что ж, половина сражения выиграна, – отозвался Мартин, недоумевая, что за безумие заставляет его подначивать Арабел. Ведь это было очень опасной игрой. – Менее важная половина.

Арабел резко поставила кубок на дубовый стол, покрытый гобеленом.

– Да, это только половина, но очень важная. Эти маленькие ублюдки приведут Шайн Катриону прямиком в наши руки. Она явится сюда, как овечка, идущая на заклание.

– Очень удачное сравнение, моя радость, – проворковал Малис.

Бросив на мужа раздраженный взгляд, Арабел снова обратила свой надменный взор на Мартина.

– Эти дурачки болтались без всякой охраны в окрестностях Данкойла, когда на них наткнулись наши люди. Думаю, к этому времени моя непокорная дочь уже знает, что ее незаконнорожденные братья пропали, и догадывается, у кого они находятся. Как только я сообщу ей, что цена за их жалкие жизни – ее возврат в Дорчебейн, она явится сюда как миленькая.

– И тогда вы отпустите близнецов? – Мартин искренне сомневался в этом и не удивился, когда Арабел рассмеялась. Ему было жаль мальчиков, вынужденных наблюдать ее злобную радость.

– Не думаю, что ты настолько глуп, чтобы верить в это, Мартин. Разумеется, я не собираюсь делать ничего подобного. Эти ублюдки умрут вместе со своей сестрицей. Пожалуй, я позволю малышке Шайн понаблюдать, как они подохнут. Представляю, каково ей будет не только сознавать, что она напрасно пожертвовала своей жизнью, но и видеть, как ее любимые братья истекают кровью.

– Вам не удастся обмануть ее, – бросил один из мальчиков. – Она плюнет вам в глаза.

– Ты который из двух? – поинтересовалась Арабел, глядя на ребенка с омерзением.

– Белдейн. – Мальчик всхлипнул, когда она залепила ему пощечину с такой силой, что он покачнулся.

Мартин подавил порыв поддержать ребенка. Сложнее было скрыть восхищение Белдейном, который быстро выпрямился и свирепо уставился на Арабел. Если ей хотелось видеть его страх и отчаяние, то ее надежды не оправдались.

– Вряд ли девушка клюнет на вашу приманку, – сказал он.

– Почему ты так считаешь? – поинтересовался Малис, раскинувшись в массивном дубовом кресле.

– Полагаю, она в курсе, что вы часто нарушаете свои обещания. Они с Логанами провели эти три недели за переговорами с вашими вынужденными союзниками и теми, кого вы предали. Леди Логан…

– Не называй ее так, – взвизгнула Арабел. – Ее зовут Шайн Катриона Броуди. Этот брак устроен с единственной целью – лишить меня законных прав на эту маленькую потаскушку. Да если бы я захотела, то могла бы признать этот брак недействительным одним движением пальцев. Вот так. – Она щелкнула пальцами.

– Возможно, вам следует это сделать, прежде чем убивать девушку.

– Прежде или до – какая разница?

– Муж имеет право не только на то, чтобы удерживать при себе жену, но и на все, чем она владеет. Вы хотите смерти Шайн Катрионы, чтобы завладеть ее землями и состоянием, но, поскольку она является женой сэра Гэмела Логана, все это достанется ему.

– С какой стати? Пока мы живы, он ничего не получит. И потом, брак не был одобрен, – пробормотал Малис.

– Она наследница, болван, – рявкнула Арабел. – Он может претендовать на все, что принадлежит ей. Нам придется судиться с ним, и я не уверена, что мы выиграем дело у Логанов.

Малис нахмурился:

– Тогда, может, нам не стоит действовать чересчур поспешно?

– Незаконный сынок рыжего Логана недолго будет наслаждаться своим богатством. Мне и раньше было ясно, что он должен последовать за своей женушкой. Но теперь у меня появилась дополнительная причина желать ему смерти. Это будет цена, которую Логаны заплатят за свои интриги против меня. А вы двое, – обратилась она к двум здоровенным стражникам, стоявшим позади мальчиков, – отведете этих щенков в подвал. И не слишком нежничайте с ними, – добавила она, когда они потащили близнецов к двери.

Когда двери закрылись, Мартин услышал звуки ударов. Внутренне поморщившись, он заставил себя переключить внимание на Арабел и Малиса. Несмотря на бешенство, вызванное поведением Белдейна, Арабел пребывала в состоянии злобного ликования. Мартина несколько разочаровало, что ее ничуть не озаботил тот факт, что Гэмел может претендовать на наследство Шайн Катрионы. Однако он не оставил надежды. Малис явно заколебался, а он все еще обладал некоторой властью над своей женой. Допивая вино, Мартин снова поклялся, что больше не будет принимать участия ни в каких убийствах.

– От них смердит их отцом. – Арабел сделала большой глоток вина'. – С первыми лучами рассвета мы отправим к Логанам гонца с посланием. Я уверена, что Шайн потребует доказательства, что эти ублюдки у нас. – Арабел бросила на стол небольшой серебряный медальон. – Гонец передаст ей эту вещицу.

Мартин потянулся к медальону, на котором, помимо герба Броуди, было выгравировано имя Белдейна, но Арабел с резким хлопком накрыла медальон ладонью, помешав ему взять его в руки. Мартин не без труда скрыл тревогу, встретив ее холодный взгляд.

– Нет, Мартин, это будешь не ты, – сказала она. – Не думаю, что ты годишься для этого поручения.

– Возможно, я неважный воин, но я в состоянии найти Данкойл и передать ваши требования, – возразил он, сожалея, что лишается возможности поговорить с Логанами.

– Я не сомневаюсь, что ты найдешь Данкойл. В конце концов, у тебя там возлюбленная, не так ли? Хотя не представляю, как даже эта невзрачная девица смогла заинтересоваться тобой. Но этого достаточно, чтобы сделать тебя неподходящей персоной для этого дела. Мы не можем позволить тебе болтаться там попусту.

– Как пожелаете, миледи. Тем более что я никогда не любил рано вставать.

Мартин поклонился и попросил разрешения удалиться. С лихорадочно бьющимся сердцем он вышел из большого зала и поспешил в свою спальню. Оказавшись там, он налил большую кружку крепкого вина, сел на свою койку и выпил его залпом. Однако хмельной напиток не рассеял его страхи.

Впервые Арабел открыто выразила свое недоверие к нему. Глядя на близнецов и слыша жестокие планы Арабел относительно них, он наконец решился предать Броуди и попытаться спасти Шайн и ее маленьких братьев. Но теперь, похоже, ему пора уже начать беспокоиться о собственной жизни. Вряд ли в такой ситуации он сможет быть полезен Логанам и их союзникам.

Мартин выпрямился. Не все потеряно. Возможно, ему еще удастся им помочь. Поскольку Арабел ясно дала понять, что у нее имеются сильные сомнения в его преданности, ему больше незачем бояться возбудить ее подозрения. В сущности, он уже покойник. За оставшееся время он может хотя бы попытаться сделать что-нибудь доброе. Вряд ли Логаны позволят Шайн отправиться на верную смерть. Наверняка они попробуют перехитрить Арабел. Что ж, он постарается помочь им в этом.

– Да, – пробормотал он и медленно улыбнулся, – если мне суждено погибнуть в этой схватке, я хотя бы получу удовольствие от крушения гнусных замыслов Арабел, прежде чем встретиться с Создателем.