Глава 5. Рон купил в газетном киоске пару пакетиков с пони, взял в соседнем ларьке пива с чипсами и подошел к дому Сергея

Рон купил в газетном киоске пару пакетиков с пони, взял в соседнем ларьке пива с чипсами и подошел к дому Сергея. Боксерский фанат, выскочив в коридор, энергично пожал руку и, сообщив, что первый раунд в самом разгаре, поспешил обратно, опасаясь упустить что-нибудь интересное. Супруга Сергея взирала на Рона не слишком-то дружелюбно. Видимо, домашний боксерский клуб ее уже изрядно допек. На шум прибежала девочка и, серьезно взглянув своими голубыми глазами, спросила: «Дядя, а Вы тоже боксер?»
— Нет, я не боксер, меня зовут Рон, — ответил он, улыбнувшись. — А как тебя зовут?
— Мариника! — представилась малышка.
— Красивое имя. Смотри, что я тебе принес, — Рон вручил ей пакетики с игрушками, и девочка запрыгала от радости.
— А я — Елена, — сказала жена, заулыбавшись, радость дочки растопила ее сердце.
— Дядярон, а какие пони в пакетиках? — спросила дочка.
— Так это же сюрприз, пока не откроешь — не узнаешь.
— А давайте вместе откроем?
— Давай, только я сначала посмотрю с твоим папой, как дяденьки дерутся, а потом обязательно откроем.
Елена, покачав головой, усмехнулась. Видимо, в таком ключе о боксе тут еще никто не отзывался. Рон прошел в комнату, быстро пожал руки еще двум фанатам и, поставив на стол упаковку Хеннеси, уставился в огромный плазменный экран. Два мордоворота увлеченно колотили друг друга перчатками, уже изрядно разворотив друг другу морды. Это беспорядочное действо для знатоков было наполнено глубочайшим смыслом. Переживая и хлопая по коленям, зрители восклицали в особо удачных местах, обмениваясь мнениями на своем боксерском жаргоне. Комментатор что-то эмоционально верещал по-английски, но Рон, как ни старался, не мог ничего разобрать — речь оказалась слишком быстрой и насыщенной незнакомыми словами. Гонсалес был фаворитом, в чьей победе почти не сомневались, но и Дюран держался молодцом — он простоял восемь раундов, проиграв лишь по очкам. Ему чуть-чуть не хватило, чтобы свести бой к ничьей.
Фанаты переместились на кухню, где начался жаркий спор. Один из них, видимо, симпатизировал Дюрану и возмущался неоднозначным решением судей.
— Дядярон, давайте откроем пакетики! — на кухню прибежала Мариника и, схватив Рона за руку, потянула за собой.
— Доча, не приставай к дяде, — отвлекся на миг отец и вернулся к спору.
— Ничего страшного, у меня своих детей двое, — ответил гость, позволив себя увести в другую комнату.
Вопросом: «А какая пони тебе больше нравится?» — Он окончательно покорил детское сердце. Удивительно, что девочка смогла утерпеть и не вскрыла пакетики сама, вероятно, ей очень хотелось разделить с кем-нибудь сюрприз. Внутри оказались Стар Свирл и Твайлайт, и Рон с Мариникой углубились в обсуждение пони.
— У меня уже есть Искорка, — сообщила девочка — в русском переводе именно так обозвали Твайлайт Спаркл, — а кто такая Стар Свирл?
— Это лучшая подружка Пинки Пай, видишь, у нее такая же прическа? — Рон, придумывая на ходу, рассказал историю про волшебную вечеринку.
— А Искорку я отправлю жить в Понивиль, — заявила Мариника.
— Это как? — осторожно поинтересовался Рон.
— А Вы никому не расскажете? — таинственно спросила девочка.
— Никому, кроме принцессы Селестии, — торжественно пообещал он.
— Смотрите, — прошептала она, ставя фигурку на свой детский столик.
Она наморщила лобик и что-то зашептала. Внезапно, мир будто бы кувыркнулся. Все осталось по-прежнему, только игрушка со столика куда-то исчезла. Рон ожидал увидеть какой-нибудь волшебный артефакт или устройство, случайно попавшее в детские руки, но оказалось, что Мариника делала это лишь одной силой своего воображения.
— Ты уже много пони послала в волшебную страну? — спросил Рон.
— Да, целую кучу, а папа меня ругает — говорит, что я их теряю.
— Ладно, Мариника, мне пора возвращаться к дядям. Мы с тобой обязательно еще поиграем!
Вернувшись на кухню, он постепенно влился во всеобщее обсуждение, внимательно слушая и поддакивая в нужных местах. Рону не терпелось отправиться домой, чтобы поделиться открытием, но он был обязан оставить о себе хорошее впечатление.

***
«Как удивительно, — воскликнула я, выслушав рассказ Рона. — Ребенок силой воображения может творить чудеса!»
— Получается, что так, — ответил он. — Она искренне верит в вас, так, как не может ни один взрослый.
«А ты, разве не веришь? — удивленно спросила я. — Неужели тебе не достаточно меня в качестве доказательства?»
— Понимаешь, Тия, вера не требует доказательств, это — состояние души. Я не верю, я просто знаю, что ты реальна, что у тебя мягкая шерстка, в которую приятно зарываться пальцами, что ты добрая, веселая и очень-очень умная, но к вере это отношения не имеет. Когда я не с тобой, во мне сразу возникает сомнение, а не привиделось ли мне все это? Каждый раз я с замиранием сердца открываю дверь, боясь, что попаду в пустую квартиру, где нет, и никогда не было тебя. С таким настроем искренне поверить в Эквестрию невозможно.
«Да, я поняла, что ты имеешь в виду, — ответила я. — Чем больше живешь, тем больше сомнений и разочарований в жизни накапливается. Если бы в Эквестрии магия зависела только от веры, я была бы, наверное, самым слабым магом в стране».
— Ладно, Тия, надеюсь, уже скоро ты займешь свое законное место в королевском дворце. Через пару дней, соблюдя приличия, я напрошусь к ним в гости, или приглашу к себе, или еще что-нибудь придумаю, и Мариника отправит тебя домой.
Время было позднее, Рон залез в кровать и вскоре заснул. Я пристроилась рядом. Порывшись в одеяле, я вытащила его руку и положила на нее голову. Он, не просыпаясь, обхватил другой рукой мое копыто, а я накрыла его распахнутым крылом и почувствовала, как мне сразу стало уютно и хорошо.
В его ладонях была какая-то своя собственная магия. Стоило Рону коснуться меня руками, как сразу отступали все тревоги и страхи, становилось спокойно на душе и казалось, что никакие неприятности не могут меня коснуться. Я давно разобралась, как это происходит, но ничего менять не желала, кто же будет отказываться от хорошего?
В давние времена я была молодой, сильной и играла с магией, как с увлекательной игрушкой. Когда-то я одна могла управлять всеми шестью элементами Гармонии сразу. А потом я стала стареть. Не физически стареть, а в душе. Тысячу лет я трудилась без единого перерыва, взвалив на себя ответственность за страну и всех пони ее населявших, и моя магия постепенно таяла. После возвращения Луны я никак не могла остановиться, боясь разделить с ней ответственность. Однако, лишившись всех сил и попав в совершенно незнакомый мир, я стала слабой и беззащитной, не способной отвечать даже за саму себя. Мне пришлось доверить свою жизнь другому существу, и признать самой себе, что я всецело от него завишу. У меня возникло чувство, будто бы я вернулась в беззаботное детство. Решение всех моих проблем взял на себя некто большой и сильный, но при этом добрый и заботливый, а мне оставалось лишь радоваться тем мелким сюрпризам, что он мне устраивал, восторгаться новыми открытиями и окружавшими меня чудесами. И раньше я даже подумать не могла, насколько это приятно, когда о тебе заботятся!
А еще я почувствовала его любовь. Не то чувство, что возникает, когда кобылка встречается с жеребцом, а более глубокое и бескорыстное. В Эквестрии я никогда не смогла бы с подобным столкнуться. Там я была принцессой, а значит, мое внимание сразу же возвышало того пони, к которому я испытывала какие-то чувства. Здесь — другое дело. Я не могла сделать Рона принцем-консортом, не могла одарить его богатством, не могла защитить от врагов или поделиться магической силой. Была только я сама, со своим умом, характером, чувством юмора и белоснежной шерсткой, в которую так приятно зарываться пальцами.
Любовь и забота подействовали на меня так исцеляюще, что, не смотря на все пережитые здесь опасности, переживания и разочарования, за время, проведенное на Земле, моя душа оправилась и вновь воспарила, став такой же, как в юности.