Выполненное поручение

– Смысла нет его искать, – проворчал бобр.

– То есть как это? – запротестовала Сьюз. – Он не мог далеко уйти! Нам обязательно нужно найти его! Почему вы думаете, что нет смысла его искать?

– Потому что и так ясно, где он, – ответил бобр. – Вы что, не понимаете? Он ушёл к ней, к Белой Ведьме. Он предал нас!

К. С. Льюис. Король Нарнии

Мегги уже сто раз воображала себе лицо Каприкорна с тех пор, как Сажерук впервые рассказал ей о нём: во время поездки в дом Элинор, когда Мо ещё был рядом с ней, потом, когда она совсем одна лежала в огромной кровати, и, наконец, по дороге сюда. Сто, да что там – тысячу раз она пыталась представить его себе, воскрешая в памяти всех злодеев, какие встречались в любимых книгах и являлись ей в кошмарных снах: капитана Крюка, сухопарого и крючконосого, Долговязого Джона Сильвера, вечно с притворной улыбкой на устах, индейца Джо с ножом и с жирными чёрными волосами…

Но Каприкорн выглядел совсем иначе.

Мегги сбилась со счёта, глядя на двери, мимо которых они проходили, пока наконец Баста не остановился перед одной из них. Но она точно сосчитала мужчин, одетых в чёрное. Их было четверо, они топтались в коридорах со скучающими лицами. Рядом с каждым к стене, покрытой белой известью, было прислонено ружьё. В своих чёрных костюмах они напоминали грачей. Один Баста был в белой рубашке – белоснежной, как сказал бы Сажерук, а к воротнику его куртки, словно предупреждающий знак, был приколот красный цветок.

Таким же красным был и домашний халат Каприкорна. Когда вошли Баста и трое ночных визитёров, он сидел в кресле, а перед ним на коленях стояла женщина и подстригала ему ногти на ногах. Кресло казалось маловато для него – Каприкорн был высок и худощав, словно кожа слишком туго обтягивала его кости. Он был бледен, как чистый лист бумаги, и носил стриженные ёжиком волосы. Мегги не могла понять, светлые они или седые.

Когда Баста открыл дверь, Каприкорн поднял голову. Его глаза были такие же блёклые, как и лицо, бесцветные, как серебряные монеты. Женщина у его ног тоже мельком взглянула на вошедших и снова нагнулась, чтобы продолжить свою работу.

– Извините, но прибыли долгожданные гости, – доложил Баста. – Я думал, вы пожелаете сразу же поговорить с ними.

Каприкорн откинулся на спинку кресла и бросил короткий взгляд на Сажерука. Затем он уставил свои невыразительные глаза на Мегги. Девочка непроизвольно ещё крепче прижала к груди пакет с книгой. Тогда Каприкорн со значением перевёл взгляд на двери, словно знал, что скрывается за ними. Он подал знак женщине, суетившейся у его ног. Та неохотно выпрямилась и недружелюбно посмотрела на Мегги и Элинор. Она походила на старую сороку – седые волосы, стянутые в строгий пучок, острый нос, совершенно не подходящий к её маленькому, морщинистому лицу. Женщина поклонилась Каприкорну и вышла из комнаты.

Это было просторное помещение. Мебели немного – длинный стол, восемь кресел, шкаф и тяжёлый сервант. Здесь не горело ни одной лампы, только свечи, десятки свечей в тяжёлых серебряных канделябрах. Мегги показалось, что они распространяют по комнате не свет, а тени.

– Где она? – спросил Каприкорн.

Мегги невольно отступила на шаг, когда он поднялся с кресла.

– Только не говори мне, что на сей раз ты привёз мне одну девчонку.

Его голос был выразительнее, чем его лицо. Он был глух и суров, и Мегги возненавидела его с первого же звука.

– Она у неё с собой. В пакете! – ответил Сажерук, прежде чем Мегги успела раскрыть рот.

Пока он говорил, его глаза беспокойно блуждали от одной свечи к другой, как будто его ничто не занимало, кроме их танцующего пламени.

– Её отец в самом деле не знал, что взял не ту книгу. Вот эта его так называемая подруга, – Сажерук указал на Элинор, – подменила книгу без его ведома! Я думаю, она только буквами и питается. Её дом ломится от книг. Она, несомненно, предпочитает их общество обществу людей. – Слова лихорадочно срывались с его языка, точно он хотел от них отделаться. – Я с самого начала терпеть её не мог, но вы же знаете, каков наш друг Волшебный Язык.

Он всегда слишком хорошо думает о людях. Он доверился бы самому дьяволу, если бы тот ему мило улыбнулся.

Мегги обернулась к Элинор. Тётушка словно язык проглотила. Муки совести отражались на её лице.

Каприкорн только кивал, слушая разъяснения Сажерука. Он потуже затянул пояс халата, сложил руки за спиной и медленно подошёл к Мегги. Девочка постаралась не отпрянуть, твёрдо и бесстрашно глядя в бесцветные глаза, но страх сдавил ей горло. Какая же она трусиха! Она старалась вспомнить какого‑нибудь отважного книжного героя, перевоплотиться в него, чтобы почувствовать себя сильнее, выше ростом, бесстрашнее… Почему, пока Каприкорн пристально смотрел на неё, ей вспоминались только те персонажи, которые жутко чего‑то боялись? Ведь прежде ей без труда удавалось переноситься в чужие края, влезать в шкуру людей и зверей, существовавших только на бумаге, – так почему же сейчас не получалось? Потому что ей было страшно. «Потому что страх убивает, – как‑то раз сказал ей Мо, – и разум, и сердце, и фантазию».

Мо… Где он сейчас? Мегги закусила нижнюю губу, чтобы она не очень дрожала, но была уверена, что Каприкорн видит страх в её глазах. Она пожелала, чтобы сердце у неё окаменело, а лицо улыбалось и не было похоже на лицо ребёнка, у которого похитили отца.

Сейчас Каприкорн стоял прямо перед ней и рассматривал её в упор. Ещё никто никогда не смотрел на неё так. Она почувствовала себя мухой, которая приклеилась к мухоловке и ждёт, пока её прихлопнут.

– Сколько ей лет? – Каприкорн обернулся к Сажеруку, как будто не верил, что Мегги сама знает ответ.

– Двенадцать! – громко сказала она. Говорить дрожащими губами было нелегко. – Мне двенадцать лет. А теперь я хочу узнать, где мой отец.

Каприкорн словно не расслышал её последние слова.

– Двенадцать? – повторил он глухим голосом, который тяжело давил Мегги на уши. – Ещё два‑три года, и она похорошеет, тогда её можно использовать. Только кормить её надо получше.

Он сдавил ей руку своими длинными пальцами. Он носил золотые кольца, на каждой руке по три. Мегги попыталась вырваться, но Каприкорн крепко держал её, пристально разглядывая своими бесцветными глазами. Будто рыбу, которая трепыхается на суше…

– Отпустите девочку!

Впервые Мегги была рада, что голос Элинор мог звучать так грубо. И Каприкорн в самом деле отпустил её руку.

Элинор встала у неё за спиной и положила ей руки на плечи, словно защищая.

– Я не понимаю, что здесь происходит! – закричала она на Каприкорна. – Я не знаю, кто вы такой и что вы со своими вооружёнными подручными вытворяете в этой Богом забытой деревне, да меня это и не волнует. Я приехала сюда, чтобы девочке вернули отца. Мы отдадим вам книгу, которая так важна для вас. Хотя мне очень жаль с ней расставаться, но вы получите её назад, как только отец Мегги будет сидеть в моей машине. А если он по какой‑либо причине захочет остаться здесь подольше, то мы хотели бы услышать это от него самого. Каприкорн молча повернулся к ней спиной.

– Зачем ты привёз эту тётку? – спросил он у Сажерука. – Я говорил тебе: привези девчонку и книгу. А что мне с этой делать?

Мегги посмотрела на Сажерука.

«Девчонку и книгу» – эти слова эхом отозвались в её голове. Снова и снова: «Привези девчонку и книгу». Мегги постаралась заглянуть в глаза Сажеруку, но тот уклонился от её взгляда, словно мог об него обжечься. Было больно чувствовать себя такой глупой. Такой ужасно, ужасно глупой.

Сажерук присел на край стола и ладонью загасил одну из свеч – очень осторожно и медленно, словно желал почувствовать боль, мгновенный укус пламени.

– Я уже объяснил Басте: эта разлюбезная Элинор не хотела отпускать девочку со мной одну, и книгу она выложила тоже без большой охоты.

– Ну! Разве я была не права? – Голос Элинор зазвучал так громко, что Мегги вздрогнула. – Нет, Мегги, ты послушай‑ка этого двуличного Пожирателя Спичек! Мне надо было позвать полицию, когда он появился снова. Он вернулся только за книгой, только за ней!

«И за мной», – подумала Мегги. «Девчонку и книгу»…

Сажерук делал вид, будто с усердием выщипывает вылезшую нитку на рукаве пальто. Но его пальцы, обычно такие ловкие, дрожали.

– А вы!.. – Элинор ткнула Каприкорна указательным пальцем в грудь.

Баста выступил вперёд, но Каприкорн жестом остановил его.

– Я уже много повидала, что бывает с людьми, когда речь идёт о книгах. У меня самой их порой воровали, и сама я не могу сказать, что все книги, какие стоят на моих полках, попали туда законным путём. Вы знаете, кто‑то сказал: «Все собиратели книг – стервятники и охотники». Но, похоже, вы из них самый сумасшедший. Странно, что я не слыхала о вас раньше. Где же ваше собрание? – Она с любопытством оглядела большую комнату. – Я не вижу ни одной книги!

Каприкорн сунул руки в карманы халата и подал знак Басте.

Не успела Мегги опомниться, как тот вырвал пакет у неё из рук. Он раскрыл его, недоверчиво заглянул внутрь, словно предполагал обнаружить там змею или какую‑нибудь другую кусачую тварь, а затем достал оттуда книгу.

Каприкорн принял её из рук Басты. Мегги не смогла прочесть на его лице той нежности, с какой разглядывали любую книгу Элинор или Мо. Нет, на лице Каприкорна читалось только отвращение – и облегчение.

– Обе ничего не знают?

Каприкорн небрежно раскрыл книгу, перелистал страницы и вновь захлопнул. «Да, это та самая», – прочла Мегги на его лице. Та самая книга, которую он искал.

– Нет, они ничего не знают. И девочка не в курсе. – Сажерук так напряжённо смотрел в окно, будто там, кроме непроглядной ночи, было видно что‑то ещё. – Её отец ничего ей не рассказывал. Да и зачем ему это было надо?

Каприкорн кивнул.

– Отведи обеих на задний двор! – приказал он Басте, который стоял рядом с ним, всё ещё держа пустой пакет в руках.

– Что это значит?.. – начала было Элинор, но Баста уже тащил её и Мегги прочь из комнаты.

– Это значит, что я вас, милые пташки, запру на ночь в одной из наших клеток, – сказал он, неласково подталкивая их ружьём в спину.

– Где мой отец? – крикнула Мегги. Собственный голос оглушительно зазвенел в её ушах. – Ведь теперь книга у вас! Чего вы ещё от него хотите?

Каприкорн не спеша подошёл к свече, которую погасил Сажерук, провёл указательным пальцем по фитилю и посмотрел на сажу, прилипшую к подушечке.

– Что я хочу от твоего отца? – сказал он, не оборачиваясь к Мегги. – Я хочу, чтобы он остался здесь, больше ничего. Похоже, ты не знаешь, каким выдающимся талантом он обладает. До сих пор Волшебный Язык не желал быть у меня на службе, как Баста ни пытался его уговорить. Но сейчас, когда Сажерук привёз тебя, он будет делать то, что я потребую. В этом я полностью уверен.

Мегги попробовала оттолкнуть руки Басты, протянутые к ней, но тот схватил её сзади, точно курицу, которой хотят свернуть шею. Элинор хотела прийти ей на помощь, но Баста лениво направил ей в грудь ружейный ствол и подтолкнул Мегги к двери.

Когда она ещё раз обернулась, то увидела, что Сажерук по‑прежнему облокачивался на большой стол. Он смотрел на неё, но на этот раз без улыбки.

«Прости, – казалось, говорили его глаза. – Я должен был это сделать. Потом ты всё поймёшь».

Но Мегги ничего не хотела понимать. И прощать ничего не собиралась.

– Чтоб ты сдох! – закричала она. – Чтоб ты сгорел! Чтоб ты задохнулся в собственном огне!

Баста, смеясь, тащил её к двери.

– Нет, вы только послушайте эту маленькую кошку! – говорил он. – Видно, тебя надо остерегаться.