[email protected] — [email protected]

19.01.2007 21:30

Отец Пантелеймон! Простите меня ради бога! Я весь в сомнениях, душу раздирают тоска и боль, прячусь от своих страшных мыслей, но от них никуда не деться. С кем же поделиться, как не со своим духовником?

Отец! То, чего вы так не хотели и чему так отчаянно сопротивлялись, — случилось! Лена мертва. Я отправил ее в ад и нисколько не жалею. Она была дьяволом, Отец, не надо плакать по ней. Она вила из людей веревки, играла их сердцами в свой грязный покер, как будто это были «черви». Она врала, даже самой себе до последнего! Послушайте звуковой файл, который я вам приложил. Я не смог дослушать эту гадость до конца и освободил мир от паучихи, которая оплела нас своей красотой и пила нашу кровь. Простите мне мой пафос, но я в смятении. Мое призвание спасать людям жизни, а я убил человека и искренне рад. Человека, которого любил последние восемь лет больше собственной жизни и был счастлив. Слабый, жалкий докторишка, верил, как ребенок, в чудо перерождения, носился со своей Галатеей…

За свое зыбкое счастье я, как русалочка, заплатил восьмилетней болью. Каждую ночь ждал, что утром моя любовь проснется чудовищем, и это случилось. Несмотря на препараты и молитвы. Человек слаб, даже в рясе. Восемь лет назад я уступил вам, поддавшись соблазну тихой идиллии. Вы убедили меня в том, что Господь дает нам шанс спасти Лену. Но Господь ли это был? Отец, я больше не верю вам! Не осуждаю, но и не верю. На то есть основания. Надеюсь, что все это лишь гнилой плод моего фрустрированного мозга и болезненного воображения, но мне кажется, что Катю погубили вы из-за любви к ведьме Лене.

Я всегда делал все, как вы мне велели. И восемь лет назад, и этой осенью. Когда «жучки» и слежка сделали свое дело и наши опасения по поводу возвращения ведьминой памяти, подтвердились, проявился Сергей, и мы перевербовали его, я еще верил вам безоговорочно. Когда вы впутали в нашу историю свою верную жену и предложили использовать ее актерские таланты, как провокацию, дабы измерить глубину страшных намерений Лены, некая тень сомнения уже пала на ваш авторитет. Уж больно правдиво выглядел рассказ мнимой Сальваторес, особенно в части с переодеванием. Окончательно же я стал подозревать, что с вами нечисто, после рассказа Павлова про исповедь Лены. Я слишком хорошо вас знаю, отец! Вы скорее умрете, чем откроете тайну исповеди. Значит, исповеди не было, и вы, как и я, просто пытаетесь скрыть какую-то страшную тайну, являясь ее жертвой. Но тогда я не поддался демонам сомнения и продолжал выполнять ваш план. Сделал все, что вы просили. Собрал генетический материал на подтверждение отцовства от Павлова, Жени, Ани, маленькой Кати, ну и, естественно, себя. Это было несложно — мне хватило волос. Сейчас на руках у меня есть все результаты. Они безумны, как и вся эта история.

С Аней все в порядке — она дочь Жени, зато Виктория воспитывает дочь Лены и Павлова. Да, святой отец, не мою, не Женину, как она думает, и не вашу. Я надеюсь, что эта информация останется частью нашей общей тайны, ведь Вика правды не перенесет. Я со своей стороны клянусь никому и никогда не открывать опасений, изложенных в данном письме.

Спасибо технике и химии: результаты генетических анализов и анализ записанных монологов Лены у зеркала позволяют мне предположить следующее видение трагедии, произошедшей восемь лет назад в Коламске. Я думаю, что все было именно так.

Как паук выпускает клейкую нить из задницы, плетя паутину, так Лена наплела своих интриг исключительно из своего причинного места, опутав нас всех своей беременностью. Павлова, Женю, меня и, боюсь, вас. Интриганка позаботилась обо всем заранее, больше всего боясь расстаться с жизнью из-за родов. Она соблазнила меня под предлогом необходимости забеременеть именно от моей персоны и полностью запутала, давя на жалость. Даже предлагала мне деньги за молчание. Но я, естественно, отказался. Теперь я понимаю, что она просто страховалась таким экзотическим способом. Ей казалось, что я лучше буду следить за ее сердцем, если под ним будет якобы мой ребенок. Кошмар!

Отец, я представляю, как она мучила вас. Вы разрывались между страстью и долгом. Честолюбивый мальчишка, в двадцать два года получивший приход, истово верящий и старающийся нести слово Божие пастве, оказался не готов к раздирающей его сердце любви к бывшей однокласснице, которая предпочла ему местного бандита. А были бы так убедительны ваши гневные проповеди, обличающие пороки, если б в них не было столько личного? Столько ревности и страсти потаенного огня. Я всегда слушал вас, затаив дыхание, и верил беспрекословно. И не только я. Бедняга Папаген поведал своему духовнику историю наследства, тем самым определив цепь трагических событий, прежде всего в жизни любимой дочери Кати. Не знаю, явилась ли беременность Лены следствием вашего рассказа ей про дона Адриано, зато уверен, что именно вы убедили умирающего Папагена признать дочерью «несчастную страдалицу» Лену и просить ее разделить богатство в случае, если ей повезет первой, с милой сестричкой. Кстати Катя, собираясь рожать, всерьез была готова отдать половину «счастья» доброй Лене. Она ее очень жалела. А история с наследством потрясла ее гораздо меньше, чем трагедия с отцами и предательство Жени.

Как я понимаю, про то, что Катя в монастыре, Лена узнала непосредственно от вас. Это ужасно, отец! Узнав, где теперь Катя, подлая ведьма стала рассматривать ее уже не как соперницу, а только лишь как донора сердца. Она пугала меня тюрьмой, Павловым, смертью, требуя несчастного случая на монастырской стройке. Я должен был убить ее сестру и пересадить ей сердце «этой тупой никчемной наркоманки», «ну, пусть ей кирпич на голову на стройке упадет», — говорила она. Молча перенося эту муку, я скрывал эту грязь ото всех, в том числе, и от вас, отец. Несмотря на слабость своего характера, я держался до конца, даже когда Лена выдвинула мне ультиматум с конкретным сроком. Срок этот истекал как раз в тот страшный февральский день. Да, я слабый человек. И это я написал тогда гадкое письмо Павлову. Я надеялся, что как бы ни была плоха Лена, на крайние меры она не пойдет, но страх за Катю толкнул меня на эпистолярный «подвиг». Так вот в тот самый день Лена наконец поняла, что в этот раз у нее не получится запугать меня, и решилась на самую страшную подлость в своей жизни. Она пошла к вам, отец Пантелеймон, пошла к человеку, который любил ее так, что если бы ей было нужно его сердце, он бы своими руками вырвал его из груди. Я не думаю, что она просила вас убить Катю, она просто пришла прощаться, скорее всего, она сказала, что сегодня умрет, спасти ее может только сердце донора, которого, естественно, нет. А потом рассказала про Катю все те дремучие гадости, которые недавно так замечательно изложила в лжедневнике. Я думаю, что вы, отец, дрогнули, поддались наваждению и после ее ухода просто позвонили Кате, договорились о встрече и помчались на машине за донорским сердцем. Мне страшно даже писать об этих своих подозрениях. Я надеюсь, что, когда наваждение колдуньи спало, вы раскаялись. Но было уже поздно. Если все было именно так, то — Бог вам судья, если все это всего лишь мой бред, то прости меня, Господи. И вы, отец Пантелеймон, простите. Может, я просто сошел с ума от горя, ведь чертовка запросто могла вас оговорить, подозревая, что ее прослушивают? А может, после Лениной клеветы вы просто рванули к Кате, чтобы выяснить истину? Посмотреть ей в глаза, глянуть в дневник? И на скользкой трассе вас просто занесло, и Катя стала случайной, но такой необходимой Лене жертвой?

Ответа от вас мне никакого не надо. Сам факт того, что я осмелился усомниться в вас, отец Пантелеймон, пугает меня больше, чем возможная правда. Теперь я верю только Господу, и вера моя крепнет час от часу, несмотря ни на что. Ведь, что может более явно свидетельствовать о Его присутствии на небе, как ни козни дьявола на земле. А я-то уж их вкусил досыта, видел дьявола во плоти и даже убил его.

Я решил отказаться от всего, что у меня есть, и уйти в монастырь. Куда — не скажу, не ищите меня, я для вас не опасен. Я поменял внешность и имя. Спасать людей я больше не могу, не имею морального права. Квартиру свою и имущество я переписал на Вику, ей же оставляю Аню. Сердце кровью обливается, когда думаю, что, возможно, не увижу свою любимую дочурку больше никогда. Вика баба неплохая, дай ей Бог счастья и здоровья. Надеюсь, ее внук получит проклятое наследство Сальваторес. Ну все, отец, не поминайте лихом. Храни вас Бог.

P. S.: Да, совсем забыл по поводу Жениного йенга. По-моему, Лена отрезала его на всякий случай — не была уверена, что останется живой, ну и полоснула бритвой, чтоб не достался никому. И еще. Тогда, после проклятой операции, вы поселили в меня дурацкую иллюзию, что из Лены можно будет «воспитать» Катю. Окститесь отец, не мучайте Ольгу, мне кажется, ваши опыты зашли слишком далеко! Хотя какое я имею право осуждать вас — двойной убийца, не сберегший Катю, хирург-расстрига. Может быть, все мои подозрения против вас, лишь грязные инсинуации, желание видеть в вас такую же тварь дрожащую, как и я. Хотелось бы верить. Простите меня, но я просто не мог не поделиться всем этим с вами.

Всех благ.

Г.Д.