ГЛАВА 5. Катя накинула на себя халат и пошла укладывать Аню

Квартира Дроздецких 14.01.2007 02:00

Катя накинула на себя халат и пошла укладывать Аню. Переживая, что девочка может не уснуть, она дала ей успокоительное. Когда Аня была уже в постели, Катя погладила ее по голове, укутала, как следует, одеялом, поцеловала и вышла из детской. Как только дверь за матерью закрылась, Аня сразу же откинула одеяло и достала из-под него калейдоскоп. Прильнув к окуляру, она начала медленно крутить колесо. На ее лице сразу же заиграла счастливая улыбка, она, не отрываясь, внимательно следила за появлением все новых и новых красочных миров.

Катя, выйдя из детской, направилась по коридору в кухню, где слегка закосевший Павлов, сбросив наконец куртку и засучив рукава свитера, по-хозяйски наливал Григорию водку.

— Я, сука, Лену любил больше жизни, веришь нах?

Катя прервала его монолог:

— Может, хватит на сегодня, Павлов?

— О! — Павлов обернулся на ее голос. — Вспомнила нах!

— Вспомнила! Я много чего помню. За двоих.

— Катя, ты приняла таблетки? — забеспокоился Григорий. — Может, тебе лучше прилечь? Я справлюсь.

— Справишься? С чем? С водкой, с Павловым, с собой? Или с новой информацией?

— Нет уж, сиди, Лен нах. Выпей с нами. Добро пожаловать в наш клуб убийц.

— Извините, но я никого не убивал! — тут же взвился Григорий.

— Я тоже, и скоро вам докажу это. — Катя многозначительно посмотрела на обоих.

— Все мы тут никого не убивали нах. — Павлов ухмыльнулся. — Я-то уж точно, да, Лен?

— Гриш! — неожиданно обратилась Катя к своему сидящему со свежей повязкой на голове мужу. — А зачем вы детей поменяли? Если б я с Катей жила, а Вика с Аней, у вас бы все прошло. Я б тогда ни на что не среагировала. В наказание, что ли? Наша дочь теперь с извращенкой живет!

— Правильно Айболит сделал! Если бы он с тобой и твоей дочкой жил нах, значит, вы меня просто кинули. Я б вас без разговоров порешил. А так — живите, хрен с вами. Вот и поп ныл — Гриша с Леной святые с чужим ребенком живут!

— Я просто хотел воспитывать Катину дочь! Извини, но ты для меня Катя, я столько с Катей пережил, пока Анька родилась, она моя вдвойне.

— Во, черт. Как все запуталось нах. Кто отец Кати-маленькой, Лена, — я так и не понял?!

Долгий звонок в дверь не дал женщине ответить.

— Кто это? — Павлов сразу напрягся.

— Это охрана, — пояснил Григорий, — наверное, проверяют.

Катя встала и направилась к дверям:

— Сидите, я их отправлю. Не бойся, Павлов, не для того я тебя из тюрьмы вытащила.

— Ну вот, — Павлов обратился к Григорию и залпом опрокинул стопку, — я ж тебе говорил нах. Мутит она опять.

— Я ничего не понимаю.

Катя вернулась на кухню в сопровождении высокого молодого человека в гражданском костюме, но с военной выправкой.

Григорий обратился к вновь прибывшему:

— Вы из охраны?

Парень помотал головой.

— Познакомьтесь. Это Сергей — частный детектив, я его наняла.

— Зачем? — Григорий непонимающе посмотрел на Катю.

— Я тебе говорил! — При этих словах Павлов вскочил и попытался достать пистолет, но Сергей уверенно и быстро отобрал оружие, завалил бандита лицом на стол. Тот заголосил: — А-а-а, больно, пусти, мент. Зря я вас, чертей, пожалел, а-а-а.

— Хватит, Сережа, — Катя положила руку на плечо атлету, — отпусти его, а ты, Павлов, не вопи, веди себя прилично, никому ты не нужен. Просто мы с Сергеем хотим тебе и Грише кое-что рассказать, кое-что очень интересное.

— Катя! — вмешался Григорий. — Что все это значит?

— Это значит, что, если б Сергей не застрял в лифте, нам не пришлось бы дрожать под дулом Павлова.

— Катерина Федоровна! — начал оправдываться Сергей. — Я его до парадной вел. Он по лестнице, я в лифт. Кто ж знал, что он электричество в подъезде вырубит, еще и мобильник умер, как назло.

— Пешком ходи, сыщик нах, — процедил сквозь зубы прижатый к столу Павлов. — А как я еще сигналку бы отрубил, дубина.

— Катя, я требую объяснений. — Григорий продолжал непонимающе смотреть на Катю.

Сергей осторожно, по сигналу Кати, отпустил Павлова, и тот распрямился, сел, хрустя плечами.

— Катя?! Долго ты ее еще будешь так называть нах? Она Лена, узнаю хитрую суку Павлову нах! Видишь, док, она уже мужиков домой водит.

— Гриша, объяснения будут. Подробные. Павлов, я теперь Катя, уясни себе навсегда. В моей пробитой башке еще живут воспоминания о нашей любви, поэтому ты здесь, а не в тюрьме, так что заткнись на время. А в моем Катином сердце, кроме любви к тебе, Гриша, живут боль и обида, поэтому вам придется меня выслушать. Я докажу вам, что ни в чем не виновата, а Сергей мне поможет.

— Ну давай, удиви нас нах.

— Я вспомнила, кто я, через неделю после вылазки в Коламск. И мне сразу стало очень легко. Я искала Катю, а нашла себя. Прости, Гриш, что я не открылась тебе сразу. Боялась потерять тебя, да и нужно было разобраться. Мне столько наговорили про Лену, а я помнила про себя в основном хорошее.

— Пипец, как интересно нах.

— Это особенности нашей памяти, — помог Кате с объяснениями Сергей.

— Тебя забыли спросить нах.

— Да помолчи ты, психопат! — зашипел на Павлова Григорий.

— Я вспомнила свой последний день буквально по минутам и точно знаю, что не была у Жени после исповеди. Я психанула, погнала Кинг Конга к монастырю, но скоро успокоилась, ребенок во мне завозился, живот потянуло, я испугалась, развернулась обратно, и мы стояли часа три у больницы, я ревела Кинг Конгу в плечо, боялась идти. Потом вроде отпустило, и мы поехали домой.

— Правильный выбор нах. В больнице был Гриша, а дома я — злой, пьяный в дым и с битой в руке.

— Понятно, — тихо сказал Григорий. — Это все? Где, кстати, сейчас этот Кинг Конг?

— Бывший персональный водитель и телохранитель Елены Павловой, Климко Юрий Павлович, тысяча девятьсот семьдесят третьего года рождения, глухонемой, человек огромной физической силы, получил пятнадцатого января тысяча девятьсот девяносто девятого года травму черепа от гражданина Павлова… — начал зачитывать Сергей.

— Короче, урод! — зарычал на него Павлов.

— …уехал в Москву после похорон Павловой Е. В., претензий к ее мужу-убийце не предъявил. В Москве погиб через месяц в пьяной драке, говорят, пил не просыхая и буквально сам полез на нож. Похоже, смерти искал.

— Плохо дело нах, нет свидетеля, Ленка.

— Давайте помянем Юру, — грустно произнесла Катя, — не было у меня друга верней, да, наверное, и не будет. А тебе, Павлов, повезло. Убил бы он тебя, как ты вышел.

— Ха! — оскалился Павлов, но выпил вместе со всеми.

— Ты, Гришенька, больше не пей, пьянеешь быстро, а я хочу, чтоб ты все, что сейчас услышишь, понял, хорошо?

— Хорошо, — покладисто согласился с Катей Григорий.

— Вообще-то, может, и неплохо вышло, Сережа, что ты в лифте застрял. Пока ты там сидел, меня тут, кроме оскопления, еще в двух убийствах обвинили.

— Ничего себе! — присвистнул детектив. — Хорошо, что мы подготовились.

— Понятно. В отказку Ленка пошла. Я — не я, кругом чистая нах, никого не трогала. Ой, люблю — не могу.

Катя, не обращая на слова бывшего мужа никакого внимания, продолжила:

— Вот и стала я думать, голову ломать — если не я, то кто же Женю обкорнал.

— Да. Кто же нах?

— Женя говорит, что видел меня, но он же почти слепой, и света не было. Слышал меня, но меня ли? Голос был хриплый, а от страсти ли? Поп в машине видел лицо всего долю секунды — платок, очки, — что он там еще мог разобрать. Про Ким кто говорил — та, кто Женю резала. Вывод какой?

— Ты — святая. — Павлов громко заржал.

— Тебя подставили, — согласился Григорий, не обращая внимания на Павлова. — Но кто?

— Вот я и стала думать, кто. Если Катька, то кто ее убил?

— Только не она! — возмутился такому предположению Григорий.

— В общем, ничего я не придумала и решила искать не человека, а причину. Тут ко мне очередные воспоминания вернулись — и причина сама собой объявилась. Самая обычная. Вечная причина!

— Любовь? Ревность нах?

— Нет, Павлов, всего лишь деньги.

— Мои, что ли, нах.

— Нет, большие деньги, правда, Гриша? Что же ты молчишь? Понимаешь теперь, почему я тебе не открылась. Таблеточки-то твои мою память не возвращали, а тормозили. Почем клятва Гиппократа у Светёлкиной, а, милый? А может, вы с попом восемь лет назад все уже поделили, расписали, и ты, добрый доктор, меня только до кондиции доводил, чтоб мальчонку тебе родила — золотого мальчика, которого Катя тебе так и не смогла родить.

Гриша, косо взглянув на свою жену, одернул ее:

— Постыдись, что ты несешь! — и перекрестился на икону.

— Опять шиза какая-то пошла нах, ни хрена не понимаю.

Сергей тем временем доставал из папки какие-то документы и раскладывал их на столе. Подготовившись, он прокашлялся и начал объяснение:

— Отец Сальваторес Геннадия Андреевича, дон Адриано, завещал ему, так как других сыновей у него не было, крупную сумму денег, пять миллионов евро, и родовое гнездо на берегу моря в Бенальмадене. Но вступить в права наследства мог только кровный внук Папагена, так как в момент составления завещания Папаген сидел в тюрьме за развращение малолетних. Об этом завещании знали только две признанные перед смертью Папагеном дочери — Катя и Лена. И еще — отец Пантелеймон. У Папагена была еще одна дочь, но она к нему не приезжала, на что он сильно сетовал врачу больницы Сидорову А. М. - эту старшую дочь мы так и не нашли, зато нашли…

— Подожди, Сережа, — рановато. Гриша, Богом клянись, что ничего про наследство Папагена не знал! Чтоб Катька тебе не сказала — в жизни не поверю.

— А я почему ничего не знал нах? — вмешался Павлов.

— Да погоди ты, — одернул его Григорий. — Знал, знал — врать не буду, говорила Катя. Я сначала думал — бредит, а потом, когда она в Бога поверила — поклялась, — понял, что это правда. Ну и что дальше? Я тебя с твоим больным сердцем всю беременность вел, знал от тебя, что мальчика ждешь. Если б я таким подонком был, я б сто раз от тебя избавиться мог.

— Это так. Я об этом думала, и Катя ведь знала, что у меня мальчик.

— Знала и радовалась. Катя у меня на руках заново родилась — добрее и чище человека я не знал — работала в монастыре, как все. Так старалась, бедненькая. Мы ее от тяжестей берегли, как могли, все равно на два месяца раньше срока родила.

— Хорошую девку родила нах. «А во что мы играем, а?» — Павлов, кривляясь, передразнил Аню.

— Ты, Лена, всех под себя не мерь — у меня даже мысли такой тогда не было, — с укоризной сказал Григорий. — А сейчас тебе родить — раз плюнуть — Катино сердце выдержит. Если б мне твои миллионы нужны были — я б тебе еще лет пять назад ребенка подогнал, а память мы тебе тормозили, чтоб она тебя не убила ТЕБЯ КАТЮ, а не ЛЕНУ.

— Все равно не поверю. Ленин мозг не поверит, что соблазна не было у вас с Катюхой от мерзкой шлюхиЛены избавиться и еще мальчишку настругать. Мозг не поверит, а сердце доброе верит. Только вот на сколько его хватит — сердца этого. Вот ведь как. Расслабься, Гриша, люблю я тебя. Просто проверяла.

— Маладца. Доверяй, да проверяй нах, богатая невеста. Нас, кстати, с тобой никто не разводил! Ты ж жена моя, Ленка. Отвечай, почему про миллионы ничего не сказала нах, — боялась отберу?

— Боялась сглазить. Думала, рожу — скажу. А потом, Павлов, я как раз тебе все сказать хотела, а ты мне по башке битой.

— Ну прости нах. А если б померла — как с наследством?

— А для чего я к попу исповедоваться бегала — Паня бы все устроил, проконтролировал.

— Ну чего, подруга, кому миллионера рожать будешь — мне или Айболиту?

— Тоже мне, Бармалей, — хмыкнул Григорий.

— Обломись, Павлов. Нету миллионов. Что, Гриша, будешь меня такую любить? Лену-Катю-бесприданницу?

Гриша молча, глядя на Катю-Лену, сдаваясь, поднял руки.

— Опять шиза пошла нах.

— Проверили мы это завещание — и как это до сих пор никому в голову не приходило, — подал голос Сергей, — копию взяли у нотариуса, запрос послали в Испанию — ну и получили официальный ответ. Завещание — липа. Вот, пожалуйста, смотрите. — Он, переложив несколько бумаг, нашел нужную и протянул Григорию, у того ее из рук грубо выхватил Павлов. — Похоже, дон этот расстроился из-за морального облика сына и решил его перевоспитать таким вот оригинальным способом. Большой сумасброд.

— Ну, крутняк нах… Я за пять минут нашел и потерял пять лимонов баксов.

— Евро, — поправил Сергей Павлова. — Но это уже не имеет значения.

— А я так очень рад. Большие деньги — большие проблемы. А тебя, моя Катя-Лена, я люблю и буду любить, даже если ты к Павлову уйдешь.

— Никуда я от тебя, Гриша, не уйду.

Катя потянулась через стол и поцеловала Гришу.

Павлов налил себе рюмку, выпил одним махом и резко поставил пустую на стол.

— Ну вот опять нах — семейная идиллия.

Катя невозмутимо продолжала:

— Теперь, ребята, самое главное. Нашли мы с Сережей паршивую овцу. Покажи им, Сергей.

Сыщик деловито достал из папки пачку фоток.

— Смотрите.

Павлов первым протянул руку и взял фотографии:

— Ленка, да это ж ты, нах.

— Господи боже. — Григорий встал у него за спиной и, не отрываясь, смотрел на фото.

— Ого, стриптиз перед зеркалом, нах.

— Не может быть — это же Ольга, — тихо сказал недоумевающий Григорий.

— Точно! Попадья, нах! Зачем она в тебя наряжается и красится, как ты восемь лет назад.

— Какой кошмар!

— Сфотографировано ровно два месяца назад, — пояснил Сергей, — она это делает каждый раз, когда дети спят, а попа нет дома. Еще у нас есть видео со звуком — она грязно ругается и называет себя Леной. Вышли мы на нее четко — за эти восемь лет только один человек заказал идентификацию родства с ДНК Папагена, образец которой он оставил в больнице перед смертью.

— Чё за процедура? — оторвался от созерцания фотографий Павлов.

— Все равно не поймешь, — зло оборвал его Григорий. — Неужели Ольга?

— Да-да, она, серая мышка, невзрачная такая — четыре дочки, тень Пани — оказалась моей тайной сестрой.

— Молодец, Папаген, нах, пол-Коламска перепортил.

— Ее формальный отец, электрик, до сих пор ничего не знает. Узнает — сразу жену прибьет, а дочке мать по секрету шепнула, видать. А значит, когда я исповедовалась — подслушала она, ну и слетела с катушек, — побежала конкуренток убирать.

— А ведь это она нах мне ваш адрес в карман подсунула.

— А я и не сомневалась в этом.

— Знаем мы — я ведь тебя от тюрьмы пас, — добавил Сергей.

— Ну, допустим, Ольга Катю сбила, тебя под Павлова подставила, — начал логически рассуждать Григорий. — А зачем она Женю уродовала?

— Страховалась, — пояснил детектив. — Лена обещала, а она выполнила. Еще и про Ким сказала Жене.

— Женя-то полумертвый был, — скептически заметил Григорий.

— Это не важно — она в роли была, — продолжал Сергей. — Ольга эта ваша — типичная пограничница.

— Это как?

— Ну, почти шизофреничка, — помогла с объяснением Катя. — Она понимает, в отличие от больных, что делает. Но делает абсолютно безумные вещи.

— Она играет в Лену. Только по-настоящему. Почти раздвоение личности, но сознательное.

— Ревновала она ко мне Паню всегда. Не без почвы. Любовь у нас с ним в школе была.

— Бля. Это когда я сел в первый раз нах?

— Вы ж — одноклассники. — Григорий не понял, как мог школьник Павлов сидеть.

— Павлов два раза на второй год оставался, — пояснил Сергей. — После восьмого — на улицу, в банду, в тюрьму.

— Молодец, нах, зачет тебе по моей истории.

— Паня и женился-то на Ольге, потому что она на меня похожа была. Следила она за нами, подслушивала, ревновала, почем зря. Не бойся, Павлов, у меня с Паней после школы ничего не было.

— Я знаю нах, я верю.

— А Ольга не верила и с ума сходила. Ну и сошла, похоже. Стала тайно, как я, одеваться, может, и по городу так по ночам шастала. Сейчас-то как узнать? Ким твою, Гриша, она, похоже, задушила, когда в роль мою вошла.

— О господи! Что за бред?!

— Ну да, согласна, слабое место. Пора ее за жабры брать — пусть все сама расскажет. Паню жалко. Он, похоже, ничего не знает про свою тихоню.

— В тихом омуте… — Павлов зло осклабился.

— Да, в каждой избушке свои погремушки, — резюмировал частный сыщик.

— Спасибо, Сережа, за работу. Дальше я сама со своими мужиками справлюсь.

Сергей встал из-за стола и стал прощаться.

— Извините еще раз за лифт. — Он протянул папку с документами Кате.

— Пистолет отдай, — буркнул Павлов.

Сергей вынул из кармана пистолет и протянул его Павлову, тот сразу же наставил его на него.

— Смотри, сыщик, нах, ты теперь знаешь до хрена лишнего.

— Спокойно, я могила тайн. — Сергей, чтобы не нервировать Павлова, слегка поднял руки.

— Павлов, прекрати, — обратилась к нему Катя, — Сергей все отлично понимает, да, Сергей?

— До свидания. — Сыщик улыбнулся и зашагал к выходу, в дверях он обернулся: — А лучше — прощайте.

Гриша поплелся проводить детектива, а когда вернулся на кухню, то застал Катю, стоящую над Павловым и массирующую ему плечи.

— Он же тебя два раза чуть не убил. — Гриша покачал головой и уселся на свое место.

— Не ревнуй, милый, это всего лишь мое прошлое, — Катя перешла от Павлова к Григорию и начинала массировать плечи ему.

— Я понимаю, ты все это так оставлять не собираешься, — он недовольно дернулся, скинул ее руки со своих плеч, — хочешь, чтоб мы в Коламск поехали и с Ольгой разобрались.

— Милый, разве не пора поставить точку в этой скверной истории?

— Чё, валить, что ли, попадью? У ней — четыре девки по лавкам нах. — Павлова явно развезло.

— И куча трупов под лавками. Я считаю — надо все Пане показать и рассказать, пусть сам решает, что с ней делать, — процедила Катя-Лена.

— Завтра поедем, — сказал, подумав, Григорий. — Нужно только Вику с собой взять — пускай поприсутствует.

— Кто такая? — Павлов подозрительно встрепенулся.

— Увидишь завтра. Няньку с утра выпишем — и поедем. Павлов, иди в гостевую комнату спать. Хватит бухать, уже литра два залил, — резюмировала Катя-Лена.

— Зальешь тут нах под такие истории.

— Этот уголовник что, будет с нами жить? — Григорий кипел от негодования.

— До утра будет, а куда его — обратно на крышу?

— Может, сразу в спальню — кровать большая.

— Господи, Гриша, эта ночь просто адский винегрет какой-то. А у тебя еще есть силы ревновать. Отведи Павлова в комнату, я уже просто вырубаюсь.

Она ушла, оставив мужчин одних.

— Ну что, Бармалей, вставай.

Павлов с горечью посмотрел на бутылку — она была пуста, поняв, что больше ему не нальют, он поднялся:

— Пойдем, Айболит, намутила нах опять наша баба.

— Ох, намутила.

Григорий повел «гостя» в комнату и, выдав ему свежее белье, быстро ретировался.