Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Выражение признательности 5 page





Дэвид, чувствуя, что вернулся домой, разместился в тесной кабине. Абсолютно знакомо здесь было все, его руки привычно потянулись к массе переключателей, рычажков, приспособлений и приборов: он начал предполетную проверку.

В замкнутом пространстве бункера гром двигателей ударил по барабанным перепонкам; этот грохот можно было вытерпеть только благодаря перфорированным стальным глушителям в стенах сооружения.

Бриг – на голове у него был пестро раскрашенный шлем – взглянул на Дэвида и дал сигнал на взлет. Дэвид ответил тем же и протянул руку, чтобы закрыть перплексовый фонарь. Перед ними взвилась вверх стальная стена, лампочки над головой сменили красный цвет на зеленый.

Никакой рулежки к месту взлета, никаких наземных процедур. Крыло к крылу они вынырнули по рампе из бункера на солнечный свет. Перед ними тянулась длинная коричневая взлетная полоса, и Дэвид до предела передвинул дроссель, включил форсаж, отмечая для себя, как тяга могучих двигателей передается через обивку сиденья. Они неслись меж зеленых полей, нос истребителя нацелился в синеву неба, и Дэвид снова испытал эйфорию полета на реактивной тяге.

На высоте в сорок тысяч футов, выше потолка обычных пассажирских рейсов, они выровнялись, и Дэвид поместил свою машину под хвостом истребителя Брига, передвинул дроссель назад, переходя на крейсерскую скорость; его руки наслаждались знакомым ритуалом полета, голова в шлеме неустанно поворачивалась, осматривая каждый участок неба; время от времени он раскачивал машину, чтобы устранить слепое пятно за хвостом.

Воздух был нереально прозрачен, и в этой хрустальной чистоте самые дальние горные хребты выступали резкими силуэтами, голубая дымка расстояния их почти не скрывала. На севере сверкало расплавленное серебро Средиземного моря, море в Галилее было мягкого зеленого цвета, а еще дальше к югу темнело на своем глубоком ложе иссушенной пустыни мрачное Мертвое море.

Они полетели на север над хребтом Кармель и белыми зданиями Хайфы, с ее оранжево‑золотыми пляжами, на которые волны накатывались мягким кремовым кружевом. Потом повернули назад, уменьшили скорость и стали медленно опускаться на патрульную высоту двадцать тысяч футов как раз над горой Хермон, где в ущельях еще лежал последний снег, обрамляя большую круглую вершину, как седины – лысину старика.

Мягкая сонная зелень и пастельные тона радовали Дэвида, который привык к однообразной сепии Африки. Деревни жались к вершинам холмов, белые стены сверкали, как диадемы, над террасами склонов и темными пятнами обработанной земли.

Потом они снова повернули на юг, пронеслись над долиной Иордана, над Галилейским морем, с его спокойными зелеными водами в окружении зарослей финиковых пальм и тщательно возделанных полей кибуцев; земля вздыбилась неровными, словно изорванными когтями огромного хищника, холмами, и «миражи» начали медленное снижение.

Слева поднимались горы Эдома, враждебные и неприступные, а под ними в пустыне зеленел оазис: Иерихон. Впереди мерцала поверхность Мертвого моря. Бриг пошел вниз, и они пролетели над соленой водой так низко, что выхлопы реактивных двигателей взволновали ее поверхность.

В шлемофонах прозвучал голос Брига:

– Вам никогда не придется летать ниже – тысяча двести футов ниже уровня моря.

Над шахтами добычи полезных ископаемых на южном берегу они опять начали подъем, перед ними открылись обожженные горные пустыни юга.

– Кактус один, говорит Цветок Пустыни, – молчание в эфире снова было нарушено, но на этот раз Дэвид узнал позывные командного пункта. С ними говорили непосредственно из Главного центра управления Военно‑воздушных сил, размещенного в каком‑то тайном подземном бункере, местонахождение которого Дэвид никогда не узнает. Там тщательно отмечали их положение на экранах радаров.

– Слушаю, Цветок Пустыни, – ответил Бриг, и разговор сразу стал неформальным, словно болтали два старых друга. Впрочем, так оно и было.

– Бриг, это Мотти. Мы только что получили просьбу о поддержке из вашего района, – он быстро назвал координаты, – моторизованный патруль пограничной полиции подвергся нападению неопознанного самолета. Займись этим, ладно?

Беседер, Мотти, о'кей. – Бриг переключился на частоту полета. – Кактус два, иду на скорости перехвата, подтвердите, – сказал он Дэвиду, и они вместе повернули в новом направлении. – Включать радар нет смысла, – проворчал Бриг. – Объект сливается с поверхностью. Среди гор мы эту свинью не различим. Просто смотрите внимательней.

Беседер, – Дэвид уже подцепил это словечко. Любимое еврейское слово в стране, где редко когда все было в порядке.

Дэвид увидел первым – с земли поднимался тонкий столб черного дыма, словно кто‑то чиркнул карандашом по ослепительно синему горизонту.

– Наземный дым, – сказал он в микрофон шлема. – На одиннадцать часов, низко.

Бриг чуть повернул голову, отыскивая дым, и обнаружил его у границы своего поля обзора. Он хмыкнул. Растус прав по крайней мере в одном: у этого молодого человека глаз как у ястреба.

– Перехожу на атакующую скорость, – сказал он, и Дэвид подтвердил и включил форсаж. Кожаная обивка сиденья у него за спиной прогнулась от перегрузки, Дэвид ощутил, как его прижимает к креслу: «мираж» перешел звуковой барьер.

Возле столба дыма на тусклом коричневом фоне поверхности что‑то на мгновение сверкнуло, Дэвид прищурился и разглядел крошечную фигурку, быструю, как птица; маскировочная раскраска помогала самолету слиться с пустыней, и он был нереален, как тень.

– Бандит справа от дыма, – он назвал координаты.

– Вижу, – сказал Бриг и переключился на командную волну: – Цветок Пустыни, вижу нарушителя. Прошу разрешения атаковать. – Решение должно быть принято на командном уровне.

В ответ послышалось краткое:

– Бриг, это Мотти. Бей его!

Во время этих переговоров истребители продолжали нестись вниз с такой скоростью, что стали видны подробности разыгравшейся драмы.

На пыльной пограничной дороге стояли три полицейские машины. Раскрашенные камуфляжными пятнами, они казались игрушечными в обширности пустыни.

Одна машина горела. Грязно‑черный дым прямым столбом поднимался в воздух – это и был привлекший их сигнал. На дороге распростерлось тело, человек застыл в нелепой неподвижности смерти, и вид его вызвал у Дэвида такое же глубокое и горькое негодование, как бой быков в Мадриде.

Остальные машины стояли на дороге под разными углами; в кустах и среди камней Дэвид заметил их экипажи. Некоторые стреляли по самолету, который выполнял разворот, собираясь снова напасть.

Дэвид раньше никогда не видел таких машин, но сразу узнал по фотографиям, которые так часто изучал. Русский «МиГ‑17» Военно‑воздушных сил Сирии. Невозможно ошибиться при виде этой высокой хвостовой плоскости. На пятнистом пустынном камуфляже видны красные, белые и черные розетки со звездчатыми зелеными серединами.

МиГ завершил поворот и быстро шел к земле, приближаясь к машинам. Все внимание пилота сосредоточилось на беспомощных людях среди камней, и он не подозревал о страшной мести, которая неслась к нему с высоты.

Бриг заходил сирийцу в хвост, атакуя в классическом стиле, сзади и сверху, а Дэвид держался за ним, охраняя его хвост, готовый поддержать атаку, если Бриг промахнется.

Сириец открыл огонь, и рядом с людьми и машинами показались разрывы. Еще одна машина взорвалась, взметнув столб пламени и дыма.

– Ублюдок, – прошептал Дэвид, держась за Бригом и глядя на опустошение, которое сириец произвел на земле, среди его народа. Впервые он подумал об этих людях как о своем народе и испытал холодную ненависть пастуха, на чье стадо напали.

В памяти Дэвида всплыла поэтическая строчка: «Ассириец набросился, как волк на стадо», а руки его тем временем сами готовили указатели цели, выводили наружу из мягкой обкладки рукояти джойстика спусковой рычаг. Вспыхнул мягким зеленым огнем экран целеуказателя, и Дэвид, щурясь, взглянул на него.

Бриг нападал, быстро догоняя неуклюжий МиГ, но в ту секунду, когда, знал Дэвид, генерал должен был стрелять, геометрия крыльев МиГа изменилась. В последний момент сириец увидел нападающего и сделал то единственное, что можно было сделать в его положении. Он полностью выпустил крылья, резко снизив скорость, и одновременно накренил крыло и пошел вниз, к земле.

Бриг открыл огонь в тот миг, когда сириец ринулся вниз, ныряя под залп, как боксер под сильный удар. Дэвид видел, как высоко над ним прошла очередь, разорвав воздух над самолетом в пустынной окраске. Бриг уже пролетел дальше; ни один его снаряд не попал в цель, и он поднимался по большому кругу, сердясь на себя за неудачу.

Увидев маневр противника, Дэвид среагировал мгновенно, чисто рефлекторно. Уменьшил тягу двигателей и нажал на воздушные тормоза «миража», чтобы хоть немного сбросить скорость.

МиГ резко повернул вправо, стоя на крыле, которое, казалось, упиралось в черную пустынную землю. Дэвид отпустил тормоза, готовясь к следующему маневру, и тоже встал на крыло, повторяя отчаянные повороты сирийца на предельно низкой скорости, рискуя, что двигатель «миража» может заглохнуть.

Сириец поворачивал ему навстречу, он летел медленнее и потому легче мог маневрировать; палец правой руки Дэвида все время касался рычага пуска, но МиГ постоянно уходил из центра целеуказателя.

Перед двумя кружащими самолетами появилась цепь крутых утесов, изрезанных глубокими ущельями.

МиГ не сделал попытки пролететь над ней, он выбрал узкий проход и юркнул в него, как хорек, отчаянно старающийся оторваться от преследователя.

Дэвид вслед за сирийцем углубился в горное ущелье; стены утесов по обе стороны, казалось, касались крыльев. Ущелье резко повернуло налево, Дэвид опустил крыло и тоже повернул. Ущелье продолжало поворачивать направо и налево, на приборной доске перед Дэвидом вспыхнул предупреждающий красный огонь: маневренность «миража» находилась на пределе.

Впереди в туннеле меж скал летел МиГ. Пилот оглянулся через плечо, увидел преследующий его «мираж», снова повернулся к приборам управления и опустил машину еще ниже, прижимаясь к неровным каменным стенам.

Воздух в горах был горячим и неспокойным. «Мираж» подпрыгивал, упирался, рвался вверх, на свободу, а сириец впереди продолжал отклоняться от центра прицельного экрана Дэвида.

Ущелье снова повернуло и сузилось, потом резко пошло вверх и уперлось в сплошную пурпурную стену из гладкого камня.

Сириец оказался в ловушке. Ему пришлось начать крутой подъем, а направление его полета ограничивали скалы по обе стороны и впереди.

Дэвид передвинул дроссель, включил форсаж, могучая машина взревела и рванулась к хвосту сирийца.

Тянулись бесконечные микросекунды смертельной схватки, сириец лениво вполз в центр круга прицела, нос «миража», казалось, касался его хвостовой плоскости. Дэвид почувствовал, как бьет по его машине реактивная струя МиГа.

Он нажал спуск. «Мираж» подпрыгнул, выпуская свой смертоносный груз двойным потоком пушечных залпов.

Сириец распался, исчез во вспышке серебряного дыма, прорезанного яркими белыми молниями, отлетело выброшенное тело пилота. На мгновение оно повисло на экране Дэвида: руки и ноги широко раскинуты, крестом, на голове шлем, порывы ветра треплют одежду. И исчезло из вида. «Мираж» быстро поднялся из ущелья в открытое небо.

Вокруг машин перемещались солдаты, подбирали раненых, укрывали мертвых, но все подняли головы, когда Дэвид летел назад. Он пролетел над ними так низко, что разглядел лица. Загорелые, некоторые с бородами или усами, сильные молодые лица с разинутыми ртами: они выкрикивали ему благодарности.

«Мой народ», – подумал он. В крови по‑прежнему бушевал адреналин, Дэвид испытывал необычайное возбуждение. Он по‑волчьи улыбнулся людям внизу и поднял руку в перчатке, прежде чем подняться туда, где кружил в ожидании Бриг.

После яркого солнца искусственное освещение бункера казалось тусклым. Инженер помог Дэвиду выбраться из кабины, его помощники окружили «мираж» – заправка, пополнение боезапаса. В небольших по численности военно‑воздушных силах это была неотложная необходимость – в считанные мгновения подготовить самолет к новой схватке. Машина могла вернуться на поле битвы намного раньше соперника.

Неловко выбравшись из тесной кабины, Дэвид пошел туда, где Бриг уже разговаривал с контролером полетов.

Держа на руке пестрый шлем, он снимал перчатки, но когда Дэвид подошел, повернулся и сверкнул в улыбке золотым зубом.

Генерал легонько шлепнул Дэвида по руке.

– Да! – сказал генерал‑майор Джошуа Мардохей. – Ты нам подходишь!

 

Дэвид опоздал на встречу с Деброй, но она уже знала от отца почему.

Они отправились в ресторанчик за башней Давида, в старый город за воротами Яффы. Помещение без особых претензий, макраме на стенах – все это не подготовило Дэвида к великолепной еде, которую им без задержки подал владелец‑араб: мусака из цыплят с орехами и пряностями и на гарнир – кускус.

Ели почти молча, Дебра быстро разобралась в настроении Дэвида и понимала его. После схватки его отпустило напряжение – это было своеобразное адреналиновое похмелье, – но вкусная еда и вино постепенно привели его в чувство, и за чашкой турецкого кофе, черного, сильно пахнущего кардамоном, Дебра смогла наконец спросить:

– Что сегодня произошло, Дэвид?

Прежде чем ответить, он отхлебнул кофе.

– Я убил человека. – Она поставила чашку и серьезно смотрела на него, а он заговорил, рассказывая о подробностях преследования и убийства, и закончил, запинаясь: – Тогда я испытывал удовлетворение. Чувство достижения цели. Я знал, что поступаю как должно.

– А теперь? – спросила она.

– А теперь мне грустно, – он пожал плечами. – Грустно, что пришлось сделать это.

– Мой отец, который всегда был солдатом, говорит, что только те, кто действительно участвовал в боях, понимают, как нужно ненавидеть войну.

Дэвид кивнул.

– Да, теперь я тоже это понимаю. Мне нравится летать, но я ненавижу уничтожение.

Они снова помолчали, каждый по‑своему думал о войне, оба пытались найти слова, чтобы выразить свое понимание.

– И тем не менее это необходимо, – нарушила молчание Дебра. – Мы должны сражаться. У нас нет выбора.

– Да, выбора нет, за спиной у нас море, а арабы держат нас за горло.

– Ты говоришь как израильтянин, – негромко сказала Дебра.

– Я сегодня принял решение. Вернее, меня заставил его принять твой отец. Он дал мне три недели на изучение иврита и завершение всех иммиграционных формальностей.

– А потом? – Дебра наклонилась к нему.

– Служба в военно‑воздушных силах. Единственное, в чем я его одолел, – я поставил условие, чтобы у меня было то звание, какое я получил бы дома. Он торговался как старьевщик, но перевес был на моей стороне, и он это знал. Так что я получил что хотел. Майор – с испытательным сроком и подтверждением звания через двенадцать месяцев.

– Замечательно, Дэви, ты будешь одним из самых молодых майоров в авиации.

– Да, – согласился Дэвид, – и после уплаты налогов у меня останется почти столько же, сколько получает водитель автобуса на моей родине.

– Неважно, – Дебра впервые улыбнулась. – Я помогу тебе с ивритом.

– Я как раз хотел попросить тебя об этом, – ответил он на ее улыбку. – Пошли отсюда, я сегодня нервничаю, мне хочется пройтись.

Они пошли по христианскому району. Открытые прилавки по обе стороны улицы были завалены яркими экзотическими товарами, кожей и украшениями; на узких улочках, где стены домов словно сходились над головой, почти ощутимой стеной стоял запах пряностей и пищи, канализации, затхлый запах скопления людей.

Дебра завела его в магазинчик древностей на Виа Долороса, и владелец вышел к ним, приветственно кланяясь.

– Ах, мисс Мардохей, как поживает ваш высокоуважаемый отец? – И бросился в глубину лавчонки за кофе.

– Этот продавец почти честен и смертельно боится Брига.

Дебра выбрала антикварную звезду Давида на тонкой золотой цепочке, и хотя Дэвид прежде никогда не носил драгоценностей, он покорно склонил голову и позволил Дебре надеть цепочку ему на шею. Золотая звезда легла на темные завитки волос на груди.

– Это твой единственный знак отличия: у нас медалей обычно не дают, – со смехом сказала Дебра. – Добро пожаловать в Израиль.

– Она прекрасна. – Дэвид был тронут и смущен подарком. – Спасибо. – Он застегнул рубашку и наклонился, чтобы поцеловать Дебру, но она быстро увернулась.

– Не здесь. Он мусульманин и оскорбится до глубины души.

– Ну хорошо, – сказал Дэвид. – Давай найдем место, где мы не оскорбим ничьи чувства.

Они прошли сквозь Львиные ворота в большой стене и нашли укромную каменную скамью среди олив, близ мусульманского кладбища. В небе висел полумесяц, серебряный и таинственный, теплая ночь была полна ожидания и волнения, как новобрачная.

– Ты не можешь оставаться в «Интерконтинентале», – сказала Дебра, и они оглянулись на освещенный силуэт здания за долиной.

– Почему?

– Ну, во‑первых, это слишком дорого. На свое жалованье ты не можешь этого себе позволить.

– Ты ведь не думаешь, что я буду жить на одно жалованье? – возразил Дэвид, но Дебра, словно не слыша, продолжала.

– И что гораздо важнее, ты больше не турист. Поэтому ты не должен жить как турист.

– Что же ты предлагаешь?

– Можно найти тебе квартиру.

– Кто будет заниматься домашним хозяйством, стиркой, готовкой? – яростно возразил он. – Я этого не умею.

– Я, – сказала Дебра, и он на мгновение застыл, потом медленно повернулся и посмотрел на нее.

– Что ты сказала?

– Я сказала, что буду вести хозяйство, – прямо ответила она, но тут ее голос дрогнул. – Если, конечно, ты этого хочешь.

Он долго молчал.

– Послушай, Деб. Ты говоришь о совместной жизни? То есть общий дом, и все такое прочее?

– Именно.

– Но… – Он не знал, что сказать. Идея была новой, захватывающей и открывала невероятные возможности. Весь предыдущий опыт общения Дэвида с противоположным полом был не очень глубок, и он обнаружил, что стоит у границы неизвестной территории.

– Ну? – спросила наконец Дебра.

– Ты хочешь выйти за меня замуж? – он запнулся и откашлялся.

– Я не уверена, что ты лучший товар на брачном рынке, милый Дэвид. Ты прекрасен, как рассвет, с тобой приятно, но ты слишком эгоистичен, незрел и избалован.

– Большое спасибо.

– Мне незачем подбирать слова, Дэвид: я ведь собираюсь отбросить всякую осторожность и стать твоей любовницей.

– Ну и ну! – воскликнул он. Голос его оттаял. – Когда ты говоришь об этом так прямо, у меня голова идет кругом.

– У меня тоже, – призналась Дебра. – Но есть условие: сперва мы найдем собственную квартиру. Ты должен помнить, что скалистые острова и жесткие пляжи меня не возбуждают.

– Никогда не забуду, – согласился Дэвид. – То есть ты не хочешь за меня замуж? – Он обнаружил, что его смертельный ужас перед браком быстро рассеивается.

– Я этого не сказала, – ответила Дебра. – Но давай примем решение, когда оба будем готовы.

– Хорошо, куколка, – сказал Дэвид с широкой, почти идиотской улыбкой счастья.

– А теперь, майор Морган, можете поцеловать меня, – разрешила она. – Но, пожалуйста, помни условие.

Много времени спустя они оторвались друг от друга, чтобы перевести дух, и Дэвида встревожила неожиданная мысль.

– Боже, – воскликнул он, – а что скажет Бриг?

– Его мы с собой не возьмем, – ответила Дебра, и они оба рассмеялись, возбужденные нарушением приличий.

– Серьезно, что ты скажешь родителям?

– Навру с три короба, а они сделают вид, что верят. Предоставь мне беспокоиться об этом.

Беседер, – с готовностью согласился он.

– Неплохо, – захлопала она в ладоши. – Попробуй снова поцеловать меня, – это было сказано на иврите.

– Я люблю тебя, – сказал он на этом языке.

– Умничка, – прошептала она. – Из тебя получится отличник.

Оставалось одно сомнение, и Дебра высказала его у железных ворот, когда Дэвид наконец отвел ее домой.

– Ты знаешь, что такое обрезание, в Ветхом Завете?

– Конечно, – он улыбнулся и постриг пальцами как ножницами. В неярком свете было видно, что Дебра покраснела, голос ее звучал еле слышно.

– Как ты на этот счет?

– А вот это, – строго ответил Дэвид, – очень личный вопрос, и ответ на него девушки получают на личном опыте, – голос его стал сладострастным, – очень нелегком…

– Всякое знание драгоценно, как золото, – негромко ответила она, – и не сомневайся – я буду искать ответ очень прилежно.

 

Дэвид обнаружил, что найти квартиру в Иерусалиме – задача, сравнимая с поиском святого Грааля. Хотя многоэтажные дома воздвигались с невероятной энергией, спрос на квартиры намного превышал предложение.

Отец одной из студенток Дебры оказался агентом по продаже недвижимости и принял ее затруднения близко к сердцу. Список очередников, ожидающих новые квартиры, был бесконечен, но изредка освобождалось жилье в старых зданиях, и он использовал все свои связи, чтобы получить его.

Днем, в самое неожиданное время, Дебра отправляла срочный сигнал, Дэвид забирал ее из университета, и они ехали смотреть новый вариант.

Последняя квартира напомнила Дэвиду кадры из фильма «Лоуренс Аравийский»: безжизненная пальма перед домом, выставка яркого разноцветного белья на каждом балконе и окне и все звуки и запахи арабского верблюжьего рынка вместе с игровой площадкой детского сада – об этом напоминал гул детских голосов во дворе.

Две комнаты и общая ванная. Розы и завитки на обоях поблекли, за исключением тех участков, где их закрывала мебель предыдущих жильцов.

Дэвид распахнул дверь ванной и, не входя, осмотрел рваный линолеум на полу, грязную побитую ванну; раскрыв дверь чуть пошире, он увидел в полумраке унитаз с сиденьем, висящим криво, как нимб пьяного ангела.

– Вы с Джо сможете что‑то переделать, – неуверенно сказала Дебра. – Не так уж плохо.

Дэвид вздрогнул и закрыл дверь, словно это была крышка гроба.

– Ты шутишь, конечно, – сказал он, и решимость Дебры дрогнула, яркая улыбка исчезла, губы задрожали.

– О, Дэвид, так мы никогда не найдем себе дом!

– Верно. – Дэвид энергично потер ладони. – Пора подключать передовой отряд.

Он не знал, в каком виде представлена «Группа Морган» в Иерусалиме, но нашел в списке деловых учреждений Моргановский финансовый институт. Исполнительным директором оказался рослый мрачный джентльмен по имени Арон Коган, обладатель роскошной конторы в здании банка Леуми, напротив главпочтамта. Он пришел в отчаяние, узнав, что член семейства Морганов уже десять дней находится в Иерусалиме, а он об этом не ведает.

 

Date: 2015-09-24; view: 209; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию