В штабе группы армии

Когда на рассвете 1 сентября 1939 г. наши войска перешли польскую границу, мы в штабе группы армий, естественно, находились на своих рабочих местах в монастыре Святого Креста в Нейссе. Монастырь, в котором ранее была школа для католических миссионеров, был расположен за пределами города и благодаря своей удаленности от населенных пунктов, а также просторным и простым по убранству помещениям для занятий и келий, представлял собой чрезвычайно удобное и практичное здание для высшего штаба в военное время. Спартанское существование его обычных обитателей, которые уступили нам часть своих построек, соответствующим образом окрашивало и нашу жизнь, к тому же наш комендант, хотя он и служил раньше в мюнхенской пивной «Лёвенбройкеллер»[50], не проявлял стремления баловать нас. Естественно, что мы, как все солдаты, получали армейское снабжение. По поводу солдатского супа, варившегося в полевой кухне, ничего плохого сказать было нельзя. Но в том, что мы изо дня в день на ужин получали только солдатский хлеб и жесткую копченую колбасу, жевать которую офицерам старшего возраста было довольно трудно, не было, наверное, столь уж большой необходимости. К счастью, монахи иногда добавляли нам из своего огорода немного салата или овощей. Настоятель же время от времени заходил в гости к командующему и его ближайшим помощникам и очень увлекательно рассказывал о самоотверженном труде миссионеров в далеких краях. Этим рассказам мы были вдвойне рады, т. к. они помогали нам хотя бы на короткое время отвлечься от не дающих нам покоя вопросов, связанных с выполнением наших задач.

Ранним утром 1 сентября наши беседы, естественно, закончились. Теперь все наше время было отдано войне. То, что мы в это утро с самого раннего часа заняли свои рабочие места, было вызвано не требованиями боевой обстановки, а исключительно желанием находиться в полной готовности к тому момента, когда наши войска войдут в боевое соприкосновение с противником. Мы, конечно, понимали, что пройдет не один час, пока мы получим какую‑либо важную информацию из подчиненных нам армий. Эти часы помнят все, кто работал в высших штабах, часы, когда все идет своим чередом и можно лишь ждать, как будут развиваться события.

Любой фронтовик помнит то огромное напряжение перед началом наступления, когда на часах командира взвода стрелка секунда за секундой движется вперед, и, наконец, приходит снимающий все напряжение момент броска в атаку. С этого момента солдата или офицера захватывают впечатления боя, заставляя забыть обо всем остальном. В штабах же – и чем он выше, тем больше – с этого момента начинается время напряженного ожидания. Запросы у подчиненных штабов: «Как обстоят дела?» – справедливо недолюбливаются ими и могут лишь усилить нервозность. Поэтому лучше просто ждать. При этом все давно уже пришли к выводу, что поговорка «плохие вести на крыльях летят» не имеет никакого отношения к военным действиям. Если наступление приостанавливается, штабы обычно отмалчиваются либо ввиду повреждения линий связи, либо потому, что выжидают, пока обстановка изменится и можно будет передать более хорошие известия.

Таким образом, напряжение спадает только тогда, когда поступят первые донесения – независимо от того, плохие или хорошие. До тех пор наш девиз один – «Ждать!». Оправдают ли наши ожидания войска, на подготовку которых мы положили столько сил и труда, но, правда, лишь в очень промежуток времени? Оправдают ли в первую очередь крупные танковые соединения, организация и использование которых представляли собой нечто совершенно новое, надежды, возлагавшиеся на них их создателем, генералом Гудерианом[51], и вместе с ним и всеми нами? Удастся ли немецкому командованию и в особенности командованию группы армий осуществить намеченный оперативный план и добиться полной победы – уничтожить противника еще до выхода на рубеж Вислы и тем самым предотвратить грозящую нам опасность одновременного ведения войны на двух фронтах? Вот вопросы, волновавшие нас в те часы ожидания и неизвестности.