По драконьему этапу

Он проснулся от шума, с которым рухнул на пол инвалидный стул. Стояло раннее утро. Пистолет лежал у двери, все остальное покоилось на своих местах. И еще – было страшно. Гера не знал причины, но страх цепко держал его за горло и не хотел отпускать. Страх влюбился в Геру с первого взгляда – такое случается.

Сначала он почувствовал, что Игоря в доме нет, и лишь потом убедился в этом. Игоря не было в его комнате, не было внизу, не было наверху, не было даже на чердаке.

Гера, положив в карман убойного друга, обошел все комнаты, но увидел только Настасью.

– Где Игорь?

– А он, миленький, где‑то тут.

– Его нет в доме.

– Утекал, что ли? Да ты врешь, – сказала Настасья. – Дверь‑то, едрить ее, с вечера заперта. Как же он утекал, если все изнутри задвинуто?

Вдвоем они осмотрели верхние комнаты, спустились в избушкино подземелье. Сейф приткнулся на прежнем месте. Большая дорожная сумка Игоря стояла на подоконнике. Однако плаща не было, очков – тоже. Не было, конечно, и револьвера.

– Да он, едрить его, чертово хлебало замутил! – сказала Настасья.

– Извините, что сделал?

– А это, миленький, такое хлебало, опосля которого сквозь двери проходишь.

– А как его замутить?

– Ты меня о таком не спрашивай, – сказала Настасья. – Будешь спрашивать, в лесу пропадешь. Уволочат тебя, дурака, масоны, обглодают до последней кости, и спасибушки не дождешься.

– Извините, а у вас масоны – это что, местный фольклор?

– Чего?

– Масоны, спрашиваю, это байка такая?

– Масоны, – сказала Настасья, – это как бы люди такие. Но ты, чему о них болтают, не верь. От них ведь, едрить, никакого спасу нет.

– Ты мне, старая сука, понтоваться‑то брось! – вспомнил Гера волшебное заклинание. – Знаешь, срань, кто с тобой общается?

Гера покраснел: он решительно не знал, что в таких случаях нужно говорить дальше.

– Знаю, миленький, знаю, – сказала Настасья. – Ты его первейший помощник.

– Ты, срань, сейчас не понтуйся, – сказал Гера. – Расскажи, как есть, про масонов.

– Эх, без души у тебя получается, – вздохнула Настасья. – У майора‑то от самого сердца шло. А у тебя? Смех один.

– А в морду? – нежданно для себя рявкнул Гера, вынув железного другана.

Он с улыбкой почесал кончиком ствола у Настасьи за ухом.

– Вот сейчас по‑людски, – крякнула хозяйка. – А про масонов: ну чего тебе про масонов? Сами их напридумывали, а у нас спрашиваете.

– А Игорь? – спрашивал Гера. – Как мыслишь, хозяйка, Игорь вернется?

– Если он чертовым хлебалом опоился, то сейчас по драконьему этапу пошел.

– Это еще где?

– Все тебе покажи, все тебе расскажи… Прям как дите малое, спасу нет.

– А в морду? – напомнил Гера.

– Не знаю я, – сказала Настасья. – И ты хорош: кто же простую бабу о таком спрашивает? Драконий этап, едрить его, дело доброе. Ты, миленький, покумекай… А то артачишься, как ядрена вошь: чертово хлебало, чертово хлебало. У нас за такое сразу не бьют… Ты лучше посиди, покумекай, глядишь, и пройдет, зараза.

Гера глухо матернулся и велел подавать на стол.

К полудню Игорь не появился. Выходить на местные улицы было страшно, да и незачем выходить: вчерашнего хватало на пару нормальных жизней.

Не по‑женски грохая сапогами, вбежала Настасья:

– Спаси, миленький! За окном, едрить его, мужики стоят, костер жгут.

– Ну и что? – спросил Гера.

– Так ведь нас, бедолажных, жечь собираются!

– А за что?

– Мордою, говорят, мы с тобой не вышли… А еще якобы ты к ним спиду занес. Матвей животом мается и говорит, дурак, что это мериканская спида на него поднасела, а занесли ее, едрить, вы с майором. Брешут, что по заданию вы сюда притащились. А еще, – понизив голос, прошептала Настасья, – говорят, вы товарища Сталина со свету сжили.

– Кого, едрить их? – рявкнул Гера.

– Есифа, говорю, со свету спровадили… Только это не Есиф. Что я, Есифа Виссарионыча не видала? И вовсе он, миленький, не на четырех лапах, так что брешут эти паскуды…

Гера на удивление спокойно положил в карман пистолет.