Глава 37. Впервые за много недель гостиная третьего этажа пустовала — пока промокшие картежники сушились и переодевались

Впервые за много недель гостиная третьего этажа пустовала — пока промокшие картежники сушились и переодевались. Многие из них учли кое-что из того, что Скип Кирк говорил в приемной амбулатории. Однако когда Нат, Скип и я вернулись после ужина, в гостиной снова кипела жизнь — заняты были три столика.

— Эй, Рили, — сказал Ронни, — Туиллер говорит, что ему надо к завтрему позаниматься. Если сядешь на его место, я поучу тебя играть.

— Не сегодня, — сказал я. — Мне тоже надо заниматься.

— А как же! — сказал Рэнди Эколлс. — Искусством насилия над собой.

— Верно, деточка. Еще пара недель прилежных занятий, и я научусь менять руки плавно, вот как ты. Я пошел дальше, но тут Ронни сказал:

— Я ж тебя накрыл, Рили.

Я обернулся. Ронни развалился на стуле, улыбаясь этой своей мерзкой улыбочкой. Там под дождем в течение нескольких минут я видел другого Ронни, но тот мальчик снова исчез.

— Нет, — сказал я. — Ничего подобного. У меня все было на мази.

— Никто не сшибает луну в партии без сброса, — сказал Ронни, еще больше откидываясь на спинку. Он почесал щеку, содрав головки у пары прыщей. Из них засочился желтоватый крем. — Во всяком случае, за моим столом. Я тебя поймал на трефах.

— У тебя треф не было, если только ты не сжулил на первой взятке. Шприц Ленни ты взял тузом. А в червях у меня была вся королевская фамилия.

Улыбка Ронни на мгновение поблекла, затем снова расцвела. Он указал рукой на пол, с которого все карты были подобраны (окурки остались, перевернутые пепельницы остались — почти все мы росли в семьях, где это была мамина работа).

— Все старшие черви, так? Жаль-жаль, что проверить никак нельзя.

— Да, жаль. — Я снова пошел к двери.

— Ты отстанешь в турнирных очках! — крикнул он мне вслед. — Знаешь это?

— Можешь забрать их себе, Ронни. Мне они больше не нужны.

Больше в университете я в “черви” не играл. Много лет спустя я научил этой игре моих детей, и они ее сразу освоили. Каждый август в летнем коттедже мы устраивали турниры. Турнирных очков у нас не было, но имелся приз — чаша любви. Один раз ее выиграл я и поставил на письменный стол, чтобы постоянно видеть ее. В наших чемпионатах я дважды сшиб луну, но не в партии без сброса. Как мой старый университетский дружок Ронни Мейлфант сказал однажды: никто не сшибает луну в партии без сброса. С тем же успехом вы можете надеяться, что Атлантида поднимется из океана, помахивая пальмами.