Глава 13. Виола шла следом за великолепным воином, которого звали Мэддокс

Виола шла следом за великолепным воином, которого звали Мэддокс. Он нёс свою беременную жену, Эшлин, вверх по лестнице, мимо портретов его обнажённых друзей, увешанных разноцветными лентами и плюшевыми медвежатами.

Уже в четвёртый раз кто-то из жителей Будапешта отправлял Виолу прочь к кому-нибудь другому, и она не могла понять, почему никто не хотел проводить с ней время.

Люциен отправил её к Аньи, которую Виола встретила ещё много веков назад в Тартаре. Они были сокамерницами. И естественно, Анья всегда испытывала к ней ревность.

А разве кто-то её не испытывал? Ранее днём низшая богиня сделала вид, что не узнала её, но Виола распознала в этом ложь. Мольбу услышать всё о роскошной жизни Виолы.

Час спустя Анья отдала её на попечение Рейесу и Даники. Виола до сих пор ломала голову над напутствием Аньи парочке.

– Вот вы где. Заберите её. Пожалуйста. Рейес, тебе не придётся резать себя, чтобы порадовать своего демона, по крайней мере, год.

Как будто Виола должна была доставлять радость получающему удовольствие от боли демону Рейеса? Он был одержим демоном Боли, и все же Виола была совершенна... идеальна, лишь своим присутствием и речью дарила окружающим радость. Она – подлинный кладезь блестящих, бесценных жемчужин мудрости, с обострённым чувством моды и способностью к дизайну интерьеров.

Говоря об этих маленьких жизненных навыках... Виола уже решила, что может найти им здесь отличное применение. Отныне она будет подбирать одежду каждому здесь живущему, а также поработает над интерьером и экстерьером особняка. И она не собиралась взимать у них за это плату... больше, чем несколько сотен тысяч.

Её глаза наполнились слезами, а дрожащая рука легла на сердце. Виола была такой безвозмездно жертвующей.

В своё время, несколько столетий назад, она сотворила кое-что не столь благородное и закружилась в водовороте стыда, но Виола не могла вспомнить, что именно она сделала.

И никогда не вспомнит. Её демон уберегал Виолу от негативных воспоминаний, скрывая их; делал всё, что угодно, чтобы продолжить её роман с самой собой. Как будто этому когда-нибудь мог придти конец.

Так о чём это мы? Через час их разговора, Рейес вручил Виолу на попечение ангела Аэрона – Оливии. А спустя пятнадцать минут после этого, Оливия сладким голоском предположила, что Виола не должна отказывать Мэддоксу в удовольствии от своего общества.

Пять "славных" (для него) минут спустя, Мэддокс потопал прочь, бормоча что-то о том, что ему необходимо найти свою жену, и Виола, если так настаивает, может присоединиться к ним. И вот они направлялись в спальню Мэддокса и Эшлин.

– Уверена, что на скорую руку могу соорудить что-то типа механического кресла, которое будет возить твою жену повсюду, – предложила Виола воину.

Мэддокс был без футболки, и малиновая татуировка бабочки – метка его демона – растянувшаяся через лопатки, казалось, нахмурилась.

– Как ты, вероятно, догадался, я неплохо управляюсь с инструментами, а твоя спина, наверное, напрягается от большого веса Эшлин.

Эшлин прикрыла рот одной рукой, чтобы подавить смешок, но вот другой рукой не удалось прикрыть рот Мэддокса, чтобы подавить его рычание.

– Она лёгкая, как перышко, – прорычал он. – Мне нравится нести её. Я люблю прижимать её к себе.

– Ладно, но это губительно для твоей спины. И через несколько лет тебе, вероятно, потребуется пластина. – О, да, татуировка, несомненно, хмурилась. Между крыльями появилось грубое, скелетообразное лицо, из крошечного рта появились клыки. Кончики крыльев заострились в виде кинжалов, направленных в сторону Виолы.

Круто, но не идет, ни в какое сравнение с ней. Передняя часть бабочки Виолы простиралась по её груди, животу и ногам; тыльная же часть – по плечам, бёдрам и икрам. Всё тело оплетало кружево, которое мерцало сиянием измельчённых розовых бриллиантов.

Медового цвета глаза Эшлин встретились с глазами Виолы над мускулистым плечом Мэддокса.

– Он не пытается от тебя избавиться...

– Нет, пытаюсь, – запротестовал Мэддокс.

–...он просто капризный, – закончила Эшлин.

Виола нахмурилась, пытаясь понять, как слабую, запутавшуюся беременную женщину могла посетить столь глупая мысль. Избавиться от неё? Я вас умоляю. Мужчины, женщины и дети, смертные и бессмертные, сражались за то, чтобы удержать её рядом с собой.

– Не забивай свою маленькую хорошенькую головку волнениями обо мне, – сказала Виола. Не это ли говорят люди друг другу, чтобы доказать, что не оскорблены нелепыми мыслями? – Уверена, что он просто поражён моим великолепием.

На этот раз нахмурился Мэддокс, бросив на неё угрюмый взгляд перед тем, как остановился перед закрытой дверью. А затем захихикала Эшлин, и он опустил взгляд на её лицо. Всё тело Мэддокса расслабилось, тая, словно кубик льда в летний зной.

В груди Виолы запульсировала боль. Она подумала, что не может вспомнить, чтобы кто-то когда-то так смотрел на неё, словно она утреннее солнышко, полуночная луна, каждая звёздочка на бескрайнем небе. А у Виолы были тысячи – нет, базиллионы! – поклонников.

– Где твоя собака? – Спросила Эшлин.

– Принцесса Пушистиков изучает новое окружение без каких-либо препятствий со стороны мамочки.

– Это объясняет крики внизу, – пробормотал Мэддокс.

Эшлин поцеловала мужа в губы, затем протянула руку и повернула ручку. Дверь со скрипом отворилась, и Мэддокс внёс жену в комнату.

На Виолу повеяло свежим, чистым воздухом. По привычке она обследовала каждый дюйм быстрым взглядом, выискивая все зеркала и отражающие поверхности.

Слева стояло трюмо, и Виола сделала мысленную заметку избежать его, даже если демон и жаждал сократить расстояние... лишь на мгновение заглянуть в зеркало... только единожды, всего на секундочку, потому что она будет выглядеть столь потрясающе...

Виола стиснула зубы. Свежие цветы рассыпались по красочным вазам и присутствовали в каждом предмете мебели в комнате, кроме кровати. Хотя, цветы вплелись в её кованные столбики, обвиваясь и цепляясь за них подобно плющу.

В центре противоположной стены висел портрет. И славные небеса, Виола медленно подошла к нему. Внимание к деталям просто ошеломляло.

Виола могла лишь на мгновение задержать на портрете взгляд, изучить одну его маленькую часть, отвести взгляд, а затем снова взглянуть на портрет, изучив другую часть, повторяя снова и снова этот процесс, пока не изучила каждый дюйм картины.

На картине была Эшлин, которая развалилась в покрытом буйной растительностью саду. В её волосах, на теле и вокруг рассыпались цветочные лепестки. Но лепестки не были лепестками, а лицами.

Слишком много лиц. Здесь были воины, их женщины, лица, которые Виола не узнавала, и те, что узнала... включая и собственное. Она быстро отвела взгляд от своего изображения, решив обдумать его присутствие на картине в более безопасное время.

Одна из рук Эшлин была обнажена и до локтя покрыта татуировкой. Пламя и снегопад сплелись вместе, и хотя пламя должно было растопить снег, а снег погасить огонь, эти стихии как-то подкармливали друг друга, становясь ярче и сильней, перемещаясь вверх по её руке.

Перед Эшлин располагался водоём с отражающей поверхностью, из тёмных глубин которого на неё смотрел Мэддокс. Эшлин тянулась к нему рукой, покрытой татуировкой. Серебряное кольцо на её указательном пальце величественно святилось.

Нервные окончания Виолы покалывало. Она видела картины, подобные этой и раньше, но не могла вспомнить, где и когда. Что Виола действительно знала, так это то, что каждый цвет, каждое лицо, каждый дюйм что-то означает. По-настоящему. Это был символизм во всей красе. Только она не знала, как его расшифровать.

– Кто это нарисовал? – Спросила Виола, испытывая благоговейный трепет. Она выпрямилась и отвернулась от картины прежде, чем потеряет часы своей жизни. Также, как она теряла часы каждый раз, когда замечала своё отражение.

– Даника, женщина Рейеса, – пробормотал Мэддокс.

Даника. Хм. Теперь, когда картина была за спиной Виолы, она позволила себе задаться вопросом о своём присутствии на ней. Виола лишь этим утром познакомилась с Даникой. Женщина казалась человеком, но после увиденного, Виола поняла, что в ней что-то большее.

– Изысканное произведение.

– Все её творения таковы, – произнесла Эшлин с гордостью.

– Она видит будущее?

– Мы не будем обсуждать это, – ответил Мэддокс.

Значит, да, видит.

– Даника, несомненно, захочет нарисовать мой портрет. Мне придётся проверить свой график и посмотреть, есть ли у меня свободное время, чтобы попозировать ей.

"Если нет, то я найду его. Я должна расспросить её. Хочу больше узнать о себе."

Эшлин снова захихикала, а Мэддокс – нахмурился.

Он положил свою женщину на кровать и накрыл одеялом. Затем пригладил волосы у её лба так нежно, словно Эшлин была хрупким новорожденным.

– Что ты хочешь, милая? Скажи, и я тут же это достану.

Эшлин изящными пальцами погладила свой живот. На её пухлых губах заиграла нежная улыбка.

– Мне бы очень-очень хотелось апельсин. Но только один. В прошлый раз, когда у меня появилось это желание, ты мне притащил целую рощу.

– Я принесу тебе самый лучший, самый сочный апельсин, который ты никогда ещё не пробовала. – Задержавшись, словно не мог отвести от неё взгляд, Мэддокс погладил Эшлин по щеке. Затем, вынудив себя оторваться от неё, он бросил угрожающий взгляд на Виолу.

– Ты будешь охранять её ценой своей жизни. А если причинишь ей боль, даже нечаянно... – Он сжал руки в кулаки.

– Не можешь придумать что-нибудь достаточно ужасное? – Виола на мгновение задумалась. – Могу я предложить извлечение внутренних органов? Ты можешь подвесить меня к потолку за мои кишки. Это было бы действительно ужасно.

Мэддокс уставился на неё.

– Однако, хочу предупредить. Кишки розового цвета, а розовый – мой любимый. Постойте. Кого я обманываю? Мне нравятся все цвета. Поэтому, если пойдёшь этим путём, будь готов влюбляться в меня снова и снова.

Мэддокс захлопнул рот и скривил губы.

– Значит так. Я остаюсь, а ты, Виола, идёшь за апельсином.

– Как бы не так. Если только мы не пойдём вместе, и ты понесёшь меня. – От всей этой ходьбы у Виолы пульсировали ноги.

Мэддокс посмотрел на дверь, затем на Виолу, затем снова на дверь и снова на Виолу.

О, да ладно.

– Живущий здесь ангел уже сказал вам, что я чиста сердцем, мне можно мне доверять, и бла-бла-бла. – Что удивило Виолу, потому что она не была уверена, что когда-нибудь была чиста сердцем. То, что воины поверили тёмноволосой девушке без малейших колебаний, действительно удивило её. По идее, они самые подозрительные существа на земле. – О, и захвати апельсин для меня, но положи его рядом с гамбургером и картошкой-фри. Я пропустила обед.

Отпустив несколько угроз в её адрес, Мэддокс наконец вышел из комнаты.

– Чрезмерно ужасная мамочка, – пробормотала Виола. – Фу!

– Ты никогда не влюблялась? – Спросила Эшлин.

– Здрасьте, приехали. Я не дура.

– Это означает да?

– Гм, ага, это означает нет.

Её горячность встретила безмятежная улыбка.

– Почему так много ужаса от такой перспективы?

Боль в груди вернулась. Виола тёрла и тёрла, едва не протерев футболку и кожу под ней, но проклятая боль не унималась.

– Не знаю. – Пора сменить тему. – Я подумываю об организации здесь, в моём новом доме, ночи встреч и, скрестим пальцы, позволить одиноким воинам поухаживать за мной. – Виола подошла к кровати и села на край. – Может, что-то вроде экспресс-свидания, потому что, обычно, я не выдерживаю с мужчиной рядом больше нескольких минут за раз. Затем тем, кто мне понравился, я дам розы, а остальным придётся паковать чемоданы и надолго покинуть крепость.

– Хмм. Отлично. – Эшлин постучала пальцем по подбородку. Уголки её губ дрогнули, словно она боролась с очередным приступом смеха. – Веришь или нет, но осталось всего лишь несколько холостяков.

– Например?

– Ну, дай подумать. Торин.

В воображении Виолы тут же вспыхнул его образ. Белые волосы, чёрные брови, сверкающие зелёные глаза.

– Он подойдет. Можешь продолжать.

– Ну, не то, чтобы он не замечательный, но следует предупредить тебя, что существует потенциальный недостаток свиданий с ним. Торин хранитель демона Болезни, и не может прикоснуться к другому живому созданию кожа-к-коже, не вызвав чумы. Ты не заразишься от него, потому что бессмертна, но, в свою очередь, также не сможешь прикоснуться к другому существу, не передав болезнь. Вот что получаешь в качестве бонуса к нему.

Виола провела язычком по верхней губе.

– Ты права. Я не заболею, если прикоснусь к нему. Уверена, ты заметила, как истощилась моя иммунная система. Поэтому, я не уверена, что хочу, чтобы кто-то со столь серьёзным недостатком поклонялся моему храму. Кто ещё на примете?

– Есть Кейн, но он... – Печаль притупила блеск янтарных глаз Эшлин. – Он не ходит на свидания. Говорит, что это не стоит тех страданий.

– Конечно же, ради меня он бы передумал, но не из-за этого тебе так грустно, да? Кажется, я слышала, что он пропал.

– Да.

– Не волнуйся. Как только он узнает, что я здесь, сразу же найдёт дорогу обратно. Даже если мёртв. Не люблю хвастаться, но такое уже случалось несколько раз. Стоит мне только бросить клич, и бум – начнётся гонка за место со мной.

Вместо того, чтобы ободрить, это заверение добавило к буре печали беспокойство.

– Гм, ты не можешь разместить подобное объявление на своём сайте, помнишь? – Напомнила Эшлин.

Плечи Виолы поникли. Верно. В течение пяти минут после её прибытия сюда, Люциен притащил её в роскошную спальню Торина и приказал парню проверить её блог и веб-сайт. Очевидно, тот был местным компьютерным гуру.

Позже оба мужчины сделали ей одно и то же предупреждение: хоть одно объявление или сообщение на сайте о её местонахождении и новых соседях, и она никогда не вернётся.

– Кто ещё? – Спросила Виола.

Эшлин закусила нижнюю губу.

– Камео, но я почти уверена, что ей нравятся мужчины.

Виола покачала головой.

– Нет проблем. Я могу изменить её мнение, но это будет слишком на этом этапе моей жизни. Ещё кто?

– Есть "Вечно Похотливый" Уильям. Он не хранитель демона, но своего рода бессмертный.

Уильям "Непослушный Мальчик Игрушка". О, да, Виола знала его. Как и Анью, она встретила Уильяма в Тартаре.

– Он больше, чем бессмертный, но не будем об этом. – Он также был высокомерным, тщеславным и очень раздражающим. – Я занесу его в категорию "возможно".

– Больше, чем бессмертный? Что это значит? Уильям несколько раз утверждал, что является своего рода богом, но я всегда считала, что он хвастается, преувеличивая правду, и на самом деле...

– Хватит о нем. Мы говорим обо мне. С кем ещё я могу встретиться?

Ииии вернёмся к разговору, не вдаваясь в детали.

– Есть Парис, но, кажется, сейчас он одержим другой женщиной.

– Мёртвой. Ага, знаю. Я могу изменить его мнение, но не думаю, что захочу этого, потому что... – Есть же какая-нибудь причина? Обдумывая ответ, Виола клацала зубами.

Парис спросил у неё, как увидеть мёртвых, и Виола рассказала ему. Затем он спросил что-то ещё, но появился Люциен, и им пришлось закончить разговор. Что же он спросил? Виола мысленно вернулась к их последнему разговору, и её глаза расширились, когда всё встало на свои места.

Последствия. Парис хотел знать, будут ли последствия после нанесения татуировок прахом Сиенны. Упс. Она позволила ему уйти, так и не сказав, что они будут.

Ладно. Это не её проблема, а его.