ГЛАВА 12. Громкое пение петуха вывело Шану из состояния дремоты

Громкое пение петуха вывело Шану из состояния дремоты. Девушка лежала очень тихо, слушая глашатая нового дня… Дня ее свадьбы.

В груди все сжалось так, что стало трудно дышать, когда принцесса подумала о своем возлюбленном Барисе. Его черты предстали перед ее мысленным взором: черные вразлет брови, глаза цвета морской волны, чувственные губы, которые доставляли ей такое несказанное наслаждение…

Душа разрывалась от сильной тоски и боли. Если бы только можно было выбросить из памяти те муки, которые Шане пришлось испытать за последние несколько недель, словно их вовсе никогда не было! И она снова могла бы оказаться рядом с Барисом, в его крепких нежных объятиях, ощутить их покровительственную силу, почувствовать еще раз прикосновение его губ.

Девушка в отчаянии зажмурила глаза. Нет, сегодняшний день не принесет ей радости. Она больше не испытает счастья с человеком, любовь к которому хранила в своей душе. Вместо этого Шана навсегда будет соединена с тем, кто не вызывал у нее ни малейшего чувства, с человеком, у которого к тому же черствое и жестокое сердце.

Никогда еще принцесса не чувствовала себя такой беспомощной и одинокой.

Стук в дверь прервал ее мысли, и полдюжины служанок заполнили комнату. Шана, сжавшись в комок, неподвижно лежала в своей кровати и смотрела, как вносили деревянное корыто и наполняли его горячей водой. Смеясь, девушки вытащили принцессу из‑под одеяла. Ее волосы и тело вымыли каким‑то душистым ароматным мылом. И пока две служанки расчесывали спутанные волосы новобрачной, другие занялись ее одеждой. Когда волосы высохли, Шане через голову надели мягкую, чудесно сотканную, полупрозрачную рубашку. Принцесса стояла, как вкопанная, когда ей начали надевать свадебное платье.

Наконец, невеста была полностью готова. Одна из служанок, маленькая и толстенькая, с яркими, как вишни, щеками, захлопав в ладоши, со вздохом умиления сказала:

– О, миледи, вы похожи на ангела, спустившегося с небес на землю.

Как странно, подумала Шана, и ее сердце сжалось от боли. Ведь она собиралась ступить на тропу, которая приведет ее прямо к огнедышащим вратам ада.

Развеяв мрачные мысли, маленькая служанка подтолкнула девушку к зеркалу на стене.

Лучшего Шана и желать не могла, даже если бы ей пришлось обойти всю Англию в поисках подходящего платья. Ее подвенечный наряд был ослепительно красив. Бледно‑голубая парча, прошитая серебряными нитями, переливалась на солнце. Лиф платья плотно облегал плавные очертания ее груди, подчеркивая изящную талию. Модные широкие рукава доходили почти до локтей, а юбка мягко касалась носков туфель.

Волосы остались распущенными и свободно спадали густыми роскошными волнами до самого пояса. Прозрачная изящная вуаль только усиливала это великолепие.

Но на лице Шаны не появилось никаких признаков радости. Принцесса грустно смотрела на свое отражение в зеркале.

Послышался стук в дверь, и вскоре одна из служанок быстро вошла в комнату.

– Посмотрите, миледи! Это свадебный подарок графа, который нужно прикрепить к вашему платью.

Она принесла серебряный пояс, украшенный сапфирами. Сложный узор был поистине потрясающим, тем не менее, Шана не оценила ни его красоту, ни чувства, которые скрывались за этим дорогим подарком. Принцесса хотела закричать на девушку, чтобы та унесла пояс назад, что ей ничего не нужно от этого брака и от человека, приславшего подарок! Вес пояса, казалось, лишней тяжестью лег ей на сердце.

Утро пролетело слишком быстро, и наступило время, когда Шане пришлось покинуть свое убежище.

Церковь была переполнена людьми. Ноги не слушались принцессу, когда она шла по проходу между рядами. Король Эдуард ожидал невесту, сидя на первой скамье. Он сконцентрировал все свое внимание на девушке, когда она проходила рядом. Шана постаралась взять себя в руки, чтобы скрыть печальное настроение. Господи, она не знала, кого больше и сильнее ненавидела, графа, чьей женой должна стать, или короля, разыгравшего этот фарс с браком!

Принцесса перевела свой взгляд на Торна. Де Уайлд стоял перед алтарем высокий и гордый, держа прямо свою могучую спину. В богатом одеянии красного цвета, отороченном мехом горностая, он ни в чем не уступал знатному лорду, гордившемуся своим происхождением. Черная мантия, наброшенная на плечи и скрепленная брошью, еще больше подчеркивала великолепие его фигуры. Лицо, словно застывшая маска, не выдавало никаких чувств.

Вместе они предстали перед священником. Шана готова была закричать, когда граф взял ее за руку. Как все могло быть по‑другому, если бы на его месте находился Барис! Девушка беспомощно устремила свой взгляд на человека, стоявшего рядом. Торн словно почувствовала это, и посмотрел ей в глаза. Принцесса задрожала, так как на какую‑то долю секунды, перед тем, как он перевел взгляд на священника, она безошибочно почувствовала, что глаза графа страстно блеснули.

Венчание длилось бесконечно долго. На Шану напало странное оцепенение. Девушка чувствовала себя так, словно кто‑то другой стоял на ее месте, а она наблюдала со стороны.

Затем свадебная церемония закончилась. Как в тумане, принцесса услышала слова священника, провозгласившего их мужем и женой.

Господи! – с болью в душе подумала Шана. Она вышла замуж за бастарда. И теперь уже сам король, даже если бы и захотел, не мог спасти девушку от этого. Принцесса почувствовала, что вот‑вот рассмеется истерическим смехом, смехом, который она не в состоянии будет сдержать. Но в следующее мгновение граф притянул ее к своей груди и запечатал рот девушки страстным поцелуем.

Шана взглянула на Торна всего один раз – его глаза горели недобрым огнем. Де Уайлд сердился, она почувствовала это по его властному поцелую. Девушка заставила себя не думать об этом, но все же поцелуй был возбуждающим. Убаюкивающее тепло медленно обволакивало принцессу, и она уже не в состоянии противостоять графу. Шану обуревали самые противоречивые чувства, когда Торн отпустил ее. Но, заметив победный блеск в глазах графа, девушка захотела закричать.

А затем был пир веселый и оживленный, с музыкой и людской толкотней. Шана изумилась, заметив, что король Эдуард путешествовал со своими собственными травами, специями и другими продуктами. Не меньше ее удивило количество слуг и помощников, входивших в свиту – Эдуард захватил с собой даже своего виночерпия. У девушки, глядя на всю эту толпу, сложилось такое впечатление, что все королевство нагрянуло в Лэнгли.

На короле была туника цвета сандалового дерева, обильно украшенная вышивкой, на которой изображались леопарды. Из‑под туники выглядывала одежда, отливающая золотом. Однако не он один был так роскошно одет. Шане еще не приходилось видеть таких дорогих нарядов, какие были на мужчинах и женщинах. Повсюду сверкали украшения в виде огромных брошей, сверкающих золотом больших колец, камей и ожерелий с изумрудами и сапфирами.

Самое сильное впечатление производила леди Элис. Ее белое блестящее платье подчеркивало совершенно роскошные формы. Рубины переливались у нее на шее, гармонируя с цветом губ.

Здесь были фокусники, шуты и менестрели, заполнившие зал весельем и пением. Вино и эль лились рекой. Без конца сновали слуги с кухни, неся, огромные блюда с пищей. Жареные поросята, быки, барашки – никогда Шана не видела такой расточительности.

К несчастью, все ее мысли занимал человек, который сидел рядом с ней за столом. И хотя он держался на расстоянии, сердце девушки лихорадочно стучало, а когда их глаза случайно встречались, она первой отводила взгляд.

Ела принцесса мало, и если время от времени и отщипывала маленькими кусочками мясо, то только для того, чтобы занять руки.

Шана станцевала первый танец под веселую музыку с Торном. Но желания танцевать не было, так как она считала, что ей нечего праздновать. Затем девушка танцевала с сэром Квентином. Но когда перед ней предстал лорд Ньюбери с улыбкой, полной самодовольства, Шана вздрогнула. Она лихорадочно принимала решение, так как, согласно обычаю, невеста не должна никому отказывать, и любой может ее целовать, если возникнет такое желание, но при мысли, что ей придется танцевать с Ньюбери, Шана ударилась в панику. Как отказать ему, не выказав при этом нелюбезность и не вызвав этим вражду?

Но прежде чем Ньюбери успел произнести хотя бы слово, появился сэр Джеффри и взял девушку за руку.

– Миледи, – мягко сказал он, – мне доставит бесконечное удовольствие танец с вами, если вы его мне подарите. – После этих слов рыцарь увел принцессу прочь.

Шана облегченно вздохнула.

– Я у вас в долгу, сэр Джеффри. Честно говоря, вы подошли как раз вовремя.

Он пожал своими широкими плечами.

– Торн рассказал мне, что у вас произошло с Ньюбери. А, кроме того, – легко заметил он, – это мой долг вызволять девиц из неприятностей.

Она ответила ему в том же тоне, а затем, с возмущением заметив, что ее муж находится рядом с леди Элис, спросила:

– А скажите, имеет ли значение, если девица валлийка или англичанка?

Говоря это, Шана совсем не шутила, так как сэр Джеффри не перестал относиться к ней довольно сдержанно. Что‑то похожее на смущение промелькнуло на его красивом лице.

– Я не держу на вас зла, миледи, – сказал рыцарь с легкой улыбкой. – Вы обвенчаны с моим самым лучшим другом, и если вам понадобится мой меч, то он всегда в вашем распоряжении.

Девушка была искренне тронута.

– А я тоже буду рада называть вас своим другом, – мягко сказала она.

Улыбка исчезла с его лица.

– Леди Шана, – медленно начал он. – Мне бы хотелось поговорить с вами откровенно, если можно, – и когда она кивнула, продолжил: – Мне кажется, что вы очень несправедливо считаете, что Торн виновен в нападении на ваш дом.

Горечь отразилась у нее на лице.

– Вы знаете обстоятельства, сэр Джеффри. Что я еще должна думать?

– Его слово, миледи, это самое большое доказательство, которое мне необходимо.

Шана отвернулась, ничего не сказав в ответ. И что, в самом деле, она могла сказать? Она обвенчана с иностранцем, который, к тому же, был ее врагом. Как она могла испытывать к нему доверие, когда его еще предстояло заслужить? Стоя в зале, Торн задумчиво смотрел на пару, кружащуюся в танце. Платье красиво облегало тело принцессы, подчеркивая плавные переходы ее гибкой молодой фигуры. Под серебристым головным убором виднелись роскошные волосы, которые опускались на плечи и прикрывали их золотистым покрывалом. Графу захотелось провести пальцем по густым роскошным прядям, окунуться в них и прижать Шану к своей груди. Принцесса высоко поднимала голову, что еще больше подчеркивало изгиб ее длинной изящной шеи, и любезно улыбалась его другу долгой очаровательной улыбкой, которую ему, мужу, еще не приходилось видеть.

Торн почувствовал, как кровь медленно закипает в его жилах. ДА. МОЙ ДРУГ, – думал он, – ТЫ МОЖЕШЬ ТАНЦЕВАТЬ С НЕЙ, МОЖЕШЬ ЖЕЛАТЬ ЕЕ, НО ОНА МОЯ, МОЙ ДРУГ, И ТОЛЬКО МОЯ.

Де Уайлд вспоминал свою ярость, которую испытал накануне. Он был в таком гневе на принцессу за ложь, так ослеплен, что не видел за этим ничего другого. И только сейчас ему стало ясно – ни один мужчина не покушался на ее девственность. Она была нетронутой и неиспорченной. Впервые в жизни он встретил существо чистое и невинное. Графом овладело всепоглощающее чувство собственности. От него она впервые узнает секреты своего и его тела. И ни один мужчина (Торн поклялся в этом) никогда не прикоснется к ней. Эта девушка принадлежала только ему.

У Шаны начала болеть голова к тому времени, когда ей позволили снова сесть. Леди Элис так же оставила Торна и заняла свое место за столом.

Когда принцесса приближалась к столу, она почувствовала на себе взгляд графа. От этого взгляда Шане показалось, что ее тысячу раз укололи кинжалом. Ее лицо, казалось, застыло. Девушка не могла ни говорить, ни улыбаться. Паника охватила принцессу, когда она подумала, какие мысли могут скрываться в этих темных глазах. Может быть, он думает, как сделать ей больно? От этих мыслей девушке захотелось повернуться и убежать, словно за ней гналась свора собак.

Когда Шана посмотрела Торну в глаза, то почувствовала себя бабочкой, запутавшейся в паутине, которой уже не вырваться оттуда. Принцесса чуть не споткнулась. Де Уайлд протянул руку и поймал девушку за запястье. Шану словно охватило огнем в том месте, где он к ней прикоснулся. Она оттолкнула его руку и поспешно, села за стол.

Надвигалась ночь.

Торн пил и ел немного. Шана сидела рядом с ним, напряженно ожидая чего‑то. От графа исходило приятное тепло и свежий неуловимый аромат, а сам он, казалось, был воплощением силы и власти. Девушка раз за разом бросала взгляд на его руки с тонкими сильными пальцами, в которых он держал свой бокал. Шана судорожно сглотнула, ее мысли уносились, Бог знает куда, и она совсем не сдерживала свое воображение. Принцесса не могла ему простить и забыть, как он силой раздвинул ей ноги прошлым вечером и посмел грубо прикоснуться к ее девственному телу своей ненавистной рукой. Ей было совсем не трудно представить, как он снова этими руками силой заставит ее подчиниться своей воле.

От ужаса кровь стыла в жилах. Как она сможет терпеть это почти каждую ночь? Безусловно, ей не стоит ожидать от графа ни нежности, ни ласки.

НО ОН НЕ ПРИЧИНИЛ ТЕБЕ ВРЕДА, – шептал ей внутренний голос.

Да, подумала девушка, он остановился. Шана не знала, почему Торн поступил именно так, но ей и не хотелось этого знать.

Шана смутно вспомнила, как граф внес ее в комнату. Она могла поклясться, что где‑то в уголке своей памяти хранила удивительно нежное прикосновение его пальцев к своей щеке и слышала, как он мягким ласковым голосом просил прощения.

Нет. Этого не могло быть. Это был просто сон. Сострадание не дано ему, холодному и жестокому человеку.

Торн наклонился к принцессе.

– Мне приятно, что вы примирились с этим браком, миледи, – он жестом показал молодому парню, чтобы тот налил в его кубок вина, которое граф затем предложил ей.

– Позвольте вам напомнить, милорд, что я при этом потеряла.

Ее глаза были искренними, может быть, впервые за сегодняшний день. От этих слов Торн почувствовал облегчение и раздражение одновременно. Он испугался, что лишил девушку силы духа. Но его челюсть стала жесткой, когда принцесса отказалась выпить из его кубка, как должны были поступить все окружающие.

Граф подумал, что бы она сказала, если бы знала, что этим только заставила его желать ее еще сильнее. Он был обычным мужчиной, с таким же, как и у всех, естественным желанием обладать красивой женщиной.

Но Торн не мог отрицать, что ее красота и чувство собственного достоинства манили его даже тогда, когда высокомерие и острый язычок заставляли применять силу.

Менестрель коснулся струн и заиграл приятную мелодию, затем опустил голову и начал петь. Собравшиеся одобрительно зашумели. Торн взглянул на свою невесту. Она напряженно сидела, положив руки на колени и отвернув в сторону лицо с точеным, словно из мрамора, профилем.

Шутки становились все более непристойными. Постепенно щеки девушки начал заливать стыдливый румянец. Торн высоко поднял руку с кубком.

– Тост за мою красавицу‑невесту! – провозгласил он. – Как мне здесь напомнили – это моя свадебная ночь. Но она, – граф посмотрел на принцессу, – моя жена только на словах, а не на деле, и сегодня мы изменим это!

Его насмешливый взгляд устремился к девушке. Это окончательно вывело ее из себя. Она высоко подняла голову и тихо, со злостью произнесла:

– Я лучше предпочту провести брачную ночь в одиночестве, чем с вами.

И хотя Шана говорила негромко, кое‑кто услышал. Раздался громкий хохот какого‑то неотесанного человека.

– Похоже, не родился еще тот мужчина, который сможет ее обуздать! – закричал он.

Торн смеялся вместе со всеми, но его глаза стали холодными как лед. Права он на нее получил… и сможет ее обуздать, ей‑богу! Ему доставило большое удовольствие поднять Шану со стула.

– К утру все станет ясно, да?

Не предупреждая, граф взял ее на руки. Девушка успела заметить его горящие яростью глаза перед тем, как он опустил голову.

Это было простым и обычным наказанием. Она осмелилась не подчиниться ему и теперь должна заплатить за это. Торн не дал принцессе возможности сопротивляться и так крепко держал ее в своих объятиях, что Шана испугалась, что задохнется. Его пальцы запутались в ее волосах, и граф страстно припал к губам, девушки.

Его поцелуй был горячим и жадным, а быстрое и глубокое проникновение языка в ее нежный рот обжигало огнем. Принцесса почувствовала его твердые, как дуб, бедра, прижавшиеся к ней, и его мускулистую грудь. Шана едва дышала. На языке она ощущала привкус вина. Он потребовал и взял. Нет, не с нежностью, а с самоуверенностью воина, заставляя ее хватать ртом воздух, когда поднял свою голову.

Затем чьи‑то руки подняли Шану и понесли. Кругом гремел смех. Следующее, что заметила девушка, было то, что она снова находилась в комнате графа. В голове промелькнула мысль, что нет больше надежды распоряжаться своей судьбой – она упустила эту возможность. Внутри все кричало, и принцесса почувствовала себя одинокой, словно ветер.

Шана поняла, что ее раздевают. Чьи‑то ловкие руки сняли с нее одежду. Сорочка, тонкая и воздушная – как дымка, заколыхалась над головой и мягко облегла ее тело. Кто‑то нежно подтолкнул девушку к кровати и начал расчесывать ее волосы, пока они не заблестели, как просвечиваемые солнцем облака. В другое время это расчесывание показалось бы девушке успокаивающим, но сейчас она испытывала острую душевную боль и не чувствовала ничего, кроме пустоты и отчаяния. Даже оценивающий взгляд леди Элис не смог вывести ее из этого состояния. Она сидела, оцепенев, без единого движения, когда ее волосы собрали и, перевязав блестящей лентой, свободно переложили на одно плечо.

Дверь широко распахнулась. Шана подскочила при виде пьяной толпы смеющихся людей, ввалившихся в комнату. Даже король Эдуард, разгоряченный вином, был веселым и охрипшим, как и все остальные. Торн пробился сквозь толпу, и девушка тут же почувствовала себя беззащитной. Его взгляд пронзил ее насквозь. Принцесса вся вспыхнула ярким румянцем.

– А, только посмотрите, девушка краснеет! – раздался хриплый крик, – И это она еще не видела своего мужчину! Мы здесь для того, чтобы сказать тебе, что он наделен всеми качествами жеребца!

– Да! – зло подшучивали другие. – Бедняжку просто посадят на вертел!

О, какие грубые и злые люди! Шана отвернулась от них, сжав пальцы в кулаки так, что ногти вонзились в ладони. Это было подло и жестоко – выставлять ее так открыто в качестве объекта скользких шуток. И тем не менее, как ни ненавистны были ей эти непристойности, она не почувствовала облегчения, когда комната опустела. Принцесса слишком поздно поняла, как глупо было с ее стороны бросать вызов Торну прямо в зале. Между ними не возникло ни любви, ни даже симпатии. Барис (она знала это наверняка) уложил бы ее на брачное ложе осторожно и заботливо, но только не граф. Он только и сможет, подумала она с болью, доказать свое превосходство в силе.

Тень Торна упала на нее. Он поймал принцессу за кисти и поставил на ноги. Шана судорожно сглотнула, не в состоянии посмотреть ему в лицо. Ей хотелось улететь, как бабочке, так же быстро и тихо.

– Посмотри на меня, Шана.

Она не могла, но и не хотела, потому что, если она сделает это, то обнаружит свой страх, а ему и так хватит власти над ней.

Торн проглотил фразу, готовую сорваться с языка. Он не был, слеп и видел, как принцесса с вызовом отвернулась, но заметил и легкое дрожание ее губ, отчего нежность охватила его, словно пенящееся море.

Граф окунулся в ее волосы и сказал то, что девушка и не ждала услышать.

– Твои волосы роскошны, принцесса. Они похожи на мед, сквозь который льется солнце.

Шана остановила свой взгляд на темных золотистых прядях, которые лежали у него на ладонях. Девушка попыталась отступить назад, но хватка графа стала тверже. Если бы Шана продолжала отходить, то почувствовала бы боль.

Торн поймал ее взгляд.

– Мы не сможем миновать эту ночь, Шана, – его голос был непривычно мягким.

Она не стала притворяться, что не поняла его.

– Этот брак не по вашей и не по моей воле, – сказала она, едва шевеля губами. – Зачем себя обманывать?

Губы Торна сжались в плотную жесткую, линию.

– И, тем не менее, мы обвенчаны. А наши брачные отношения нужно довести до конца, чтобы скрепить их.

– Да, – с горечью проговорила принцесса, а вы, как послушный лорд, каким вы и являетесь, должны исполнить волю короля.

Граф сощурил глаза.

– Что это? – коротко сказал он. – Ты что, специально хочешь разбудить во мне гнев, чтобы я овладел тобой в ярости? А потом ты будешь считать меня зверем?!

– А ты и есть зверь! Ты доказал мне это прошлым вечером. Только животное может поступить с самкой, подобным образом!

Торн сердито посмотрел на нее, немного отпустив волосы.

– Ты сама виновата, принцесса, да и я тоже. Но если бы ты не пыталась избежать этого брака, я бы не стал действовать как варвар. Я еще раз напомню тебе, что ты сама заставила меня поверить в то, что вы с Барисом любовники.

– Боже, как бы мне хотелось, чтобы сейчас здесь был Барис!

Граф совсем не был в восторге оттого, что почувствовал свою слабость перед принцессой, и старался не показывать этого.

– Пусть все будет так, как есть, миледи. – Хотя его голос и был мягким, но в нем ощущались опасные нотки. – Я не Барис, я твой муж. И предупреждаю, что не буду жить как монах.

– А я предупреждаю вас, милорд. Я никогда не лягу с вами добровольно. Никогда! Вам придется брать меня силой! – Полный душевной муки вызов прозвучал очень дерзко.

Де Уайлд почувствовал, как страсть постепенно, разгорается в нем. Он старался побороть желание доказать Шане, что то, во что она пытается заставить его поверить, есть ни что иное, как самообман. О, девушка могла отрицать его, отталкивать презрением и жестокими клятвами, но он‑то знал лучше. Торн ощущал уступчивость и податливость ее губ при поцелуе. И если бы граф не видел паники в ее глазах, то не заставлял бы себя сдерживать желание.

Несомненно, пламя, которое уже один раз загорелось, вспыхнет с новой силой. Ее близость, запах женского тела, очертания фигуры, соблазнительно вырисовывающиеся под полупрозрачной сорочкой – все это еще больше усиливало желание.

Легкая улыбка пробежала по губам Торна.

– Вы считаете, я стал до неприличия откровенным? – Граф снова изучал фигуру девушки через прозрачное одеяние, вызывая у нее безмолвный стон, так как Шана только сейчас вспомнила, что ее сорочка была прозрачной. Принцесса почувствовала себя еще более обнаженной и беззащитной, чем прежде. Прикрывая себя скрещенными на груди руками, она очень хотела куда‑нибудь отступить. Но, к несчастью, она не могла этого сделать, натолкнувшись бедрами на матрац.

– Вы, – заявила Шана милым голосом, – без всякого сомнения, самый высокомерный мужчина из всех, кого мне приходилось встречать!

– Тогда я покорно прошу у вас прощения и преклоню перед вами колено, миледи.

И он действительно собирался сделать это. Затаив дыхание, Шана смотрела, как темноволосая голова с почтением склонилась перед ней. Но девушка рано поверила в раскаяние графа – его поведение было чистым притворством! Кончики пальцев дерзко скользнули по ее коленям и бедрам. Шана слишком поздно поняла эту уловку. В руках графа оказалась ее кружевная сорочка, и прежде чем принцесса успела перевести дыхание, мягкая ткань с легким шорохом слетела с плеч, обнажив красивое молодое тело. О, какой негодяй! Все его поведение оказалось лишь хитростью!

И снова Шана лихорадочно думала, как защитить себя. Но Торн разрушил ее планы, крепко сжав запястья девушки, так что она не могла сопротивляться. Принцесса сдержала крик бессильной ярости. О, она знала, зачем де Уайлд делает это. Он хочет унизить ее и сделать покорной своей воле, чтобы она не посмела перечить ему. Но когда Шана взглянула в глаза Торна, то не увидела там ни проклятий, ни насмешек, ни триумфа, а только явное ненасытное желание. Осознав это, девушка замерла от ужаса.

Тем временем граф, снова встав перед ней на колени, горячо и страстно зашептал, касаясь губами атласной кожи ее живота:

– Я твой, принцесса, я весь в твоем распоряжении. Да, я подчиняюсь тебе, я твой преданный слуга. Но я не знаю, что может доставить тебе удовольствие, может быть, ты мне скажешь это?

Подушечки его пальцев касались кончиков ее грудей. Шане показалось, что из них сейчас вырвется пламя. Нежные ласки следовали одна за другой, и там, где Торн касался ее, девушка ощущала легкое покалывание. Шана громко перевела дыхание. Пресвятая Дева! Она, должно быть, сошла с ума, если позволила такую возмутительную близость! Но теперь граф крепко держал ее в своих объятиях, и (Боже, помоги ей!) они не были неприятными, совсем не были неприятными.

Торн нежно играл грудью девушки, ласково сжимал и гладил эти бархатистые холмики, пока они не стали упругими и податливыми в его ладонях. Шана зачарованно смотрела на руки графа, когда под его опытными пальцами ее груди набухли, словно бутоны под ласковым весенним солнцем. Нежные розовые соски стали твердыми и чутко реагировали на каждое прикосновение, заставив принцессу забыть обо всем.

Дыхание девушки стало быстрым и прерывистым. Шана не замечала, что Торн внимательно следил за ее лицом. Он жадно ловил все отражавшиеся на нем чувства.

Принцесса едва расслышала его негромкий радостный возглас:

– Вам нравится это, миледи. Посмотрим, понравится ли вам кое‑что другое.

Шана была не в силах протестовать. Ее руки легли ему на плечи, и она вся застыла, боясь пошевелиться, боясь даже заговорить из страха, что граф позволит себе еще больше.

Боже, помоги ей!

И Господь услышал ее молитву. Торн переместился так, что его голова оказалась на уровне ее грудей. Ощутив жаркое дыхание мужчины, Шана взволнованно задышала. Словно во сне она увидела, как Торн кончиком языка нежно прикоснулся к ее затвердевшему соску… затем снова… и снова… Он покручивал его, сжимал, гладил. Наконец губы графа сомкнулись, схватив темный круг. Торн начал нежно сосать, потягивая все сильнее и крепче, словно восхитительное лакомство, сначала один сосок, затем другой.

У Шаны возникло ощущение, что где‑то глубоко‑глубоко в ней вспыхнула яркая искра и, постепенно разгораясь, захлестнула все ее существо. Тело девушки помимо ее воли предательски подчинилось этой смелой ласке. Шана застонала и обняла Торна за плечи, погружаясь в пьянящее блаженство, уносящее ее на волнах темного запретного наслаждения.

– Остановитесь, – слабо прошептала она, – о, ради Бога, остановитесь…

Он поднял голову. В его глазах горел огонь безудержного желания.

– Нет, принцесса. Еще не все. Я только ищу способ, как доставить вам наибольшее удовольствие. Мы еще только начали…

Его гибкие пальцы, трепетно пробежав по телу девушки, оказались внизу ее живота, но почти не касались густых золотистых завитков, охранявших ее женское начало. У Торна возникло желание довести принцессу до наивысшего наслаждения, продолжая ласкать ее языком все ниже и ниже… Но он отказался от этой мысли, потому что не был уверен, что сможет совладать с собой. За всю свою жизнь граф не помнил случая, чтобы ему приходилось так сдерживать себя.

С его стороны было очень глупо считать, что ее девственность доставит ему не более чем развлечение. Но, увидев, как она вся трепещет в его руках, граф захотел провести девушку по дороге неведомых прежде волшебных ощущений.

Торн медленно поднялся и почувствовал, что пьянеет, охватывая руками ее бедра. Шана инстинктивно обняла его, когда он положил ее на кровать. Граф выпрямился и снял с себя тунику, обнажившись до пояса.

Его плечи представляли собой внушительное зрелище, а кожа отливала бронзой при легком мерцании свечи. С длинными ногами и прекрасно развитой мускулатурой, Торн выглядел очень впечатляюще. Густые темные волосы покрывали его мощную грудь и живот. Граф силой заставил девушку подчиниться своей воле, и Шана, распростершись на кровати, устремила на него свой взгляд, когда Торн стал снимать с себя последнюю одежду.

Принцесса никогда не видела обнаженного мужчину прежде. Те две ночи, что Шана провела с графом, она стыдливо отворачивалась. А прошлым вечером девушка его только почувствовала, но не видала.

Ее сердце было готово выскочить из груди. Обрывки вечерних непристойных разговоров всплыли у нее в памяти. ОН ОДАРЕН, КАК ЖЕРЕБЕЦ… ПОЖАЛЕЙТЕ БЕДНУЮ МИЛУЮ ДЕВУШКУ… Испытывая странное оцепенение, Шана поняла, что была права, боясь ЭТОЙ НОЧИ. БЕДНЯЖКУ ПРОСТО НАСАДЯТ НА ВЕРТЕЛ…

Словно тяжелый меч, вынутый из ножен и готовый к бою, ничем не сдерживаемая плоть графа вырвалась на свободу.

Потрясенная увиденным, девушка вся затрепетала от страха и волнения. О, какую же злую шутку сыграла с ней память, предательски напомнив в этот момент самые грязные фразы из застольных разговоров. Задыхаясь от слез, Шана рванулась вперед.

Однако Торн угадал ее намерения и, схватив принцессу за талию, притянул трепещущее тело девушки к своему, плотно прижавшись грудью к ее изящной спине.

Сдерживая рыдания, Шана дрожащим голосом выкрикнула:

– Король Эдуард заставил нас обвенчаться, а расплачиваться за это придется мне! Ведь наш брак – ни что иное, как отличный способ отомстить мне. Я поняла это, когда ты целовал меня вечером в зале!

Ее отчаянный плач отозвался в его сердце щемящей болью. Нет, никогда он не причинит ей зла намеренно, что бы ни случилось! Господи, как он мог?! Торн чувствовал, как девушка дрожит в его объятиях, словно дикое лесное животное, попавшее в капкан.

Граф кончиками пальцев бережно погладил Шану по голове.

– Я не обещаю, что будет совсем не больно, – мягко сказал он. – Но, насколько мне известно, ты это почувствуешь все один раз. – Торн нежно прижался губами к ее затылку, вдохнув аромат мяты и диких трав, а затем поцеловал в самое чувствительное место на шее. – Я всего лишь мужчина, принцесса, – прошептал он, – такой же, как и любой другой, ни больше, ни меньше.

Такой же, как и любой другой?! В душе Шаны одновременно теснились самые противоречивые чувства: негодование, гнев, возмущение и… страх. Нет, безусловно, не все мужчины скроены так… так… Господи, она даже не могла подобрать подходящих слов, чтобы выразить свои мысли! Шана всем существом чувствовала, как напряженно пульсирует его тело у ее мягких ягодиц. Он… он разорвет ее пополам! Не поворачиваясь, девушка судорожно вцепилась в запястья графа.

– Почему ты должен меня так мучить?! – выкрикнула принцесса.

Мучить ее? Ах, как она все драматизирует! И все же это обвинение заставило Торна улыбнуться. И как раз вовремя, так как он почувствовал, что необходимо расслабиться хоть немного, чтобы не взорваться от безумного желания немедленно овладеть ею.

Граф осторожно развернул Шану к себе лицом. Его сердце болезненно сжалось, когда он увидел в широко раскрытых глазах девушки панический страх.

Одной рукой ласково взяв ее за подбородок, Торн приподнял лицо Шаны так, что их взгляды встретились. Другая рука крепко обнимала девушку, не позволяя ей отступить.

Их лица почти соприкасались, а прерывистое дыхание слилось воедино. Ее точеные, трепетные груди коснулись волос, покрывавших его мускулистый торс.

– Тебе не нужно бояться, – мягко сказал Торн. – Если ты мне только позволишь, я докажу тебе это.

Шана беспомощно цеплялась за него взглядом, когда граф медленно склонился к ее лицу. Торн лишь слегка коснулся губ девушки, скорее лаская их, чем, целуя, обдавая принцессу теплым дыханием. Он прошептал ее имя несколько раз, продолжая свою осторожную атаку. Шана почувствовала, как тает ледяной панцирь на сердце. Его ласковый голос пробудил в девушке какие‑то неведомые чувства, отчего по ее телу волнами пробежала легкая дрожь.

Руки принцессы медленно, словно нехотя, разжались на груди графа. Торн начал целовать ее снова и снова… и от этих поцелуев Шану охватило сладкое и блаженное чувство. Исчез страх, который до сих пор заставлял девушку быть в напряжении.

У Торна закипела кровь. «Да, – подумал он. – О, Господи, да!»

Де Уайлд почувствовал, что принцесса ответила на его медленный глубокий поцелуй, возбуждая себя и его.

Шана снова затрепетала под ласками графа. Девушка могла защитить себя от гнева Торна, даже оправиться от горя, причиненного им, но он выбрал путь, на котором она еще не научилась сражаться.

У нее не было оружия, чтобы остановить его, устоять против изысканных обольщений. Шана не могла понять, почему этот мужчина, которого она так ненавидела, мог вызвать у нее прилив таких сильных ощущений.

Торн хотел, чтобы в ее памяти навсегда осталась эта ночь… и он.

Ее сердце прерывисто стучало – Шана никогда не испытывала ничего подобного с Барисом. И когда опытные руки графа снова стали ласкать ее соски, девушка почувствовала какое‑то еще неизвестное ей сладостное томление, возникшее в самой глубине ее лона.

Хотя Торн готов был взорваться от напряжения, он не спешил овладеть ею. О, как же ему раньше хотелось каждым своим словом и прикосновением оскорбить Шану, чтобы отплатить за то зло, что она причинила ему, но все это было до того, как он увидел ее слезы прошлым вечером. Она не была блудницей, которой можно овладеть быстро, жестоко и небрежно. Она была умопомрачительно красивой, и, Торн помнил об этом, она была девственницей.

Де Уайлд испытывал какое‑то первобытное удовлетворение оттого, что никто не спал с ней, что он был первым.

Да, подумал граф и продолжил свой ласковый натиск уже более интенсивно, но не менее нежно. Он пальцем обвел округлость белого и упругого живота девушки. Шана вся напряглась, сердце было готово выскочить из груди.

Казалось, все замерло кругом, когда его дерзкие пальцы продвигались все ниже и ниже, неумолимо следуя к запретному неискушенному уголку ее тела. Девушку охватила паника. Глубоко вздохнув, Шана оторвалась от губ Торна, почувствовав, что страх снова возвращается в сердце. Пресвятая Дева, неужели это какое‑то извращение?

Но, вероятно, граф знал ее тело лучше, чем она сама, так как его опытные пальцы отыскали маленький комочек плоти, который от прикосновений, казалось, начал увеличиваться и расти. Сладостные волны наслаждения разлились по телу девушки. Потрясенная новизной ощущений, Шана попыталась сжать ноги, но Торн не позволил ей этого, странно и коротко рассмеявшись.

Завладев ее губами, пылко и требовательно целуя ее, он дерзко гладил и ласкал ее тело. Его пальцы двигались в сводящем с ума ритме, настойчиво и неумолимо. Шана почувствовала сильный толчок в глубине своего живота и ощутила, как по всему телу прошла волна невероятного наслаждения. У нее мелькнула мысль, что Торн также искусен в любви, как и в военном деле.

Капельки пота выступили у Торна на лбу. Его дыхание стало резким и хриплым. Граф молил Бога, чтобы ее боль была бы мимолетной.

От его искусного натиска Шана тоже вся покрылась испариной и стала такой маленькой и беззащитной, какой Торн ее никогда не видел. Она вся сжалась, испугавшись его смелой ласки, но он настойчиво и нежно гладил ее, хотя сам был готов взорваться и полностью погрузился в ее бархатистое тело.

Принцесса выглядела очень возбуждающе. Холмики ее грудей, полные и округлые, были увенчаны розовыми нежными сосками, влажные приоткрытые губы нервно вздрагивали, серебристые глаза затуманились.

Торн отвечал поцелуем на каждый ее вздох, на легкие, короткие вскрикивания, которые полностью лишали его самоконтроля.

Граф приподнялся над ней и, раздвигая коленом ее бедра, разгоряченной плотью коснулся нежного тела девушки. Он наклонился и зашептал прямо у ее губ:

– Ты моя, Шана. С сегодняшней ночи ты моя… так же, как и я твой…

Острая мгновенная боль пронзила ее, словно молния, но он уже вошел… Девушка оторвала от него свои губы. Да, он предупреждал ее, да, но она‑то знала, что эта боль была еще и предательской. Она на мгновение привела Шану в чувство. Глотая слезы, она неистово старалась оттолкнуть его.

– Нет! Торн… о, ради Бога, остановитесь!

Нежно лаская, пальцы графа гладили девушку по щеке. И она снова услышала его сладостный шепот и почувствовала его ресницы у себя на лице.

– Не напрягайся, – сказал Торн мягко, – от этого тебе будет только труднее.

Дрожа, Шана попыталась вздохнуть и только еще больше убедилась, что его жезл был глубоко погружен в нее.

– Я не могу, – кричала девушка, задыхаясь от рыданий, которые разрывали графу душу. – Я не могу!

Торн ничего не ответил, а только покачал головой, поцеловав принцессу долгим нежным поцелуем, привлекая ее к себе губами и всем своим телом.

Затем он приподнялся и освободил Шану от своей плоти. Но при этом Торн крепко держал ее, сглаживая неприятные ощущения нежными губами, и теперь действовал страстно и медленно. У девушки перехватило дыхание – ее тело приняло его. Она была удивлена тем, что болезненные ощущения постепенно гасли, а на смену им пришло незнакомое наслаждение – горячее и сладкое.

Шана вонзилась ногтями в плечи Торна, но его ладони теперь были под ней и, приподнимая ее, направляли… У принцессы снова перехватило дыхание. Ее бедра начали отвечать на движения графа, сначала медленно, затем все быстрее, быстрее. Торн усилил свой напор. Теперь он двигался почти неистово, как одержимый.

Горячая боль снова вернулась. Но теперь она была другой. Она вернулась пламенем, разгоравшимся с каждой секундой ярче внизу живота. А затем внутри что‑то взорвалось, и Шана ощутила, как ее куда‑то уносит. Девушка услышала чей‑то приглушенный стон, и вдруг она поняла, что это был ее стон.

Принцесса была ошеломлена и одновременно ликовала – ей никогда не приходилось испытывать такого наслаждения.

Торн сделал последний неистовый толчок и, зарываясь головой в роскошных волосах Шаны, задрожал. Смущенная и потрясенная, она только и могла, что прильнуть к нему, ощущая приятный жар его тела.

Наслаждение улетучилось, словно его никогда и не было. Боль сжала сердце Шаны. Барис! Его имя стало молчаливой мукой.

О, БАРИС, ЧТО Я НАДЕЛАЛА!

Шана ощутила, как чувство вины закрадывается в сердце. Она отдавала себе отчет в том, что позволила Торну до смешного легко добиться своего. Девушка хотела сражаться с ним, бросила ему вызов, оказывала сопротивление, как только могла. Но, увы, он одержал победу и получил то, что хотел с необыкновенной легкостью. Сила здесь не понадобилась. Он соблазнил ее поцелуями, дерзкими ласками и заставил ее делать то, что ему хотелось. Она уступила… нет, не уступила… Сдалась. Победа и на этот раз досталась ему. Торн все еще вдавливал Шану в кровать всей тяжестью своего тела. Девушка отчаянно толкала его, пытаясь освободиться. Граф повиновался, лег рядом, положив руку на бархатистую кожу живота принцессы. Она хотела увернуться, но он крепко и плотно прижался к ее спине. Шана лежала в напряженном молчании, и только одна горькая мысль не выходила из головы: ее обвенчали и уложили в постель… И все по приказу короля.