Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть 5 3 page. — А вы, сэр Роберт, куда направитесь вы?





— А вы, сэр Роберт, куда направитесь вы? Король наверняка покарает вас за такой поступок.

Он обернулся:

— Для начала — в Каррик.

— Вам следует разыскать моего брата.

— Сенешаля? — Роберт недоуменно нахмурился. Присягнув на верность королю Эдуарду, Джеймс Стюарт, насколько было известно Роберту, остался в Шотландии, но вот уже много месяцев Роберт ничего не слышал ни о самом милорде сенешале, ни о его местонахождении. Казалось, он просто растворился в воздухе. Роберт знал лишь, что в минувшем году, перед самым началом войны, тот женился на сестре сэра Ричарда де Бурга, графа Ольстера.

— Уильям Уоллес — сын одного из вассалов сэра Джеймса. Вы ведь не верите, что он в одиночку сумел так быстро организовать людей и поднять восстание? — Леди Дуглас слабо улыбнулась. — Мой храбрый супруг — не единственный его союзник.

— Миледи, — предостерегающе проговорил один из стражников.

Она не обратила на него никакого внимания.

— Поезжайте к нему, сэр Роберт. Я верю, что в его лице вы обретете друга, как некогда ваш дед. Когда я в последний раз получила от него весточку, мой брат пребывал в своем поместье в Кайл Стюарт. Быть может, если против него поднимутся достаточно много благородных дворян, король Эдуард откажется от мыслей об оккупации.

— Все может быть, — с сомнением протянул Роберт.

Но, проходя в ворота замка, которые сразу же закрылись за его спиной, он почувствовал, как в душе у него забрезжил лучик надежды. Если он, граф, присоединится к восставшим, может, это и впрямь принесет перемены к лучшему? Не исключено, его примеру последуют остальные, те самые люди, которые в прошлом поддерживали его деда. Если на правое дело поднимутся многие, то королю Эдуарду будет очень трудно, если вообще возможно, сохранить контроль над Шотландией без проведения очередной военной кампании. Лучше многих он понимал, что Эдуард не сможет подавить широкомасштабное восстание, учитывая, что во Франции шли военные действия, причем шли далеко не так, как хотелось королю.

Вдев ногу в стремя и поднимаясь в седло, Роберт понял, что принял окончательное решение. Что бы ни случилось, в Карлайл он больше не вернется.

 

 

Роберт Вишарт стоял посреди залы, в которой царил полный разгром. Повсюду валялась перевернутая мебель, опрокинутые скамьи и крышки столов, скинутые с подножек.[56]Пять из восьми шелковых гобеленов, на которых изображались сцены из жизни Святого Кентигерна, покровителя города, висевшие на стенах с тех самых пор, как он стал епископом Глазго, исчезли. Вишарт отметил их отсутствие медленным, исполненным сдерживаемого гнева, кивком. Кругом виднелись следы недавней оккупации, в мисках засохла еда, а кубки с вином покрылись пылью.

Епископ медленно шел по зале среди хаоса, пока каноники из собора пытались навести в ней хоть какое-то подобие порядка. По каменным плитам пола скрипели скамьи, когда молчаливые мужчины переворачивали их и ставили на ножки. Со стола соскользнул кубок и упал на пол с колокольным звоном, отчего епископ вздрогнул и поморщился. Сразу же по прибытии Вишарт ощутил, что монахи напряжены. Это заставило его усомниться в правильности своего решения уехать, когда Энтони Бек занял дворец епископа Глазго, на что дал свое позволение король Эдуард. Многие шотландские клирики остались на своих местах, а вот Вишарт, видя, что дворец его занят, а положение пошатнулось, предпочел оставить епархию и уединиться в своей усадьбе в Стобо, в глуши Селкиркских лесов. Нет, убеждал себя епископ, следя за трудящимися, как пчелки, канониками: его решение было правильным, каким бы унижениям не подверглись монахи в его отсутствие. Они не шли ни в какое сравнение с тем, какие страдания выпали на долю других людей и, кроме того, ему никогда не удалось бы совершить и половину задуманного, оставайся он под бдительным присмотром Бека.

Подойдя к одному из окон, Вишарт стал смотреть на фруктовые сады, обступившие дворец со всех сторон. Деревья стояли в самом соку, шелестя листвой, искрящейся зеленью после прошедшего утром дождя. Вдали, за стенами дворца, над долиной реки Клайд, по берегам которой раскинулся Глазго, высился кафедральный собор. Несмотря на обстоятельства, Вишарт был искренне рад тому, что вернулся домой.

Заслышав за спиной мягкие шаги, епископ обернулся и увидел перед собой причетника.

— Посетитель, которого вы ожидали, прибыл, Ваше преосвященство.

Вишарт мрачно улыбнулся:

— Хорошо.

Обменявшись парой слов с настоятелем, он вышел из залы вслед за причетником. Снаружи во дворе кипела работа — служители разгружали повозки с добром, которое епископ привез с собой из Стобо. И среди этой суеты в глаза сразу бросалась небольшая группа всадников, замерших в неподвижности у ворот. Вишарт прищурился от солнца, глядя на высокого, темноволосого мужчину в центре. Епископ осторожно сошел по влажным после дождя ступенькам дворца, стараясь не поскользнуться, что при его габаритах грозило нешуточными неприятностями, решительно отвергнув попытку причетника поддержать его под руку.

— Сэр Джеймс, — окликнул он, направляясь к темноволосому мужчине, который повернулся к нему в ожидании.

— Ваше преосвященство. — Сенешаль склонился над протянутой ему для поцелуя рукой епископа. — Как приятно видеть духовного наставника, да еще соотечественника, в такие черные дни.

Вишарт проворчал нечто нечленораздельное в знак согласия. Распорядившись, чтобы причетник отвел людей сенешаля на конюшню, он знаком пригласил Джеймса следовать за собой:

— Пойдемте, друг мой, прогуляемся. Я распоряжусь, чтобы вашим рыцарям подали хлеб и вино.

Двое мужчин зашагали по двору. Сенешаль был одет в промокшую дорожную накидку, на епископе была подбитая мехом горностая сутана, а его высокие башмаки со шнуровкой покрывала грязь.

Джеймс бросил взгляд в сторону повозок, с которых сгружали сундуки.

— Вы только что прибыли?

— Два дня тому. Я приехал, как только услышал о том, что епископ Бек убрался отсюда. — Вишарт злорадно ухмыльнулся. — Каноники говорили мне, что он подобрал свои юбки и бежал, как перепуганная баба, едва узнал о том, что сюда идет Уоллес. Забрав с собой все, что можно, разбойник отправился на юг Англии. — Улыбка Вишарта увяла. — И с ним исчезла половина моих вещей. Через несколько дней Уоллес прошел через город маршем на запад. — Судя по отсутствию удивления на лице Джеймса Стюарта, епископ понял, что тот уже и сам знает об этом. Развернувшись, чтобы войти в сад, он поджал губы, неодобрительно глядя в белесое небо. Облака висели над самой землей, но солнце упорно старалось пробиться сквозь них. — Мне известно, что вы поддерживаете восстание Уоллеса, — без обиняков заявил он, не желая ходить вокруг да около.

Джеймс взглянул на него. На мгновение маска невозмутимости слетела у него с лица, но тут же вернулась, и он вновь был сама невозмутимость. Сенешаль предпочел промолчать.

Вишарт остановился в тени старой яблони с искривленным стволом. Дерево росло здесь уже много лет, его посадили задолго до того, как он стал епископом, скорее всего, еще до его рождения, и оно пережило штормы и бури, засухи и войны. Осенью оно приносило самые сладкие яблоки.

— Бек поднял тревогу, Джеймс. Скоро здесь будут англичане. Мои лазутчики доносят, что король Эдуард уже приказал Брюсу поднимать людей Карлайла для нападения на земли Дугласа. Уоллес со своей армией направляются в Ирвин. Там они намерены дать бой нашим врагам. Я хочу, чтобы мы с вами присоединились к ним.

Джеймс отвел глаза и вновь промолчал.

— Армии Уоллеса и Дугласа растут день ото дня, — невозмутимо продолжал Вишарт. — С тех пор, как они выкурили Ормсби из Скоуна, к ним присоединились многие. На севере знамя восстания подняло семейство Морей. На западе началась война между Макдональдсами и Макдугаллами. Повсюду английские чиновники и те, кто их поддерживает, сталкиваются с растущим сопротивлением. Друг мой, вы шурин лорда Дугласа и сюзерен Уоллеса. Неужели вы не окажете им поддержку?

Наконец Джеймс заговорил:

— Большинство из тех, кто идет за Уоллесом, — разбойники и грабители. Государственные преступники. Какими бы ни были мои личные чувства, я остаюсь сенешалем этого королевства. Я не могу публично поддержать действия подобных людей.

Вишарт принялся настаивать, почувствовав неуверенность в голосе Джеймса.

— Вам не хуже меня известно, что эти люди объявлены государственными преступниками только потому, что посмели восстать против беззаконий, творимых в наших городах английскими солдатами. Вам известно, как поступил с Уоллесом шериф Ланарка?

— Да, известно.

— Время пришло, Джеймс. Король Эдуард занят войной во Франции, а среди его баронов, которым надоело платить за это, растет недовольство. Если мы выступим сейчас, то одержим победу.

— Сражение? При Ирвине? — Джеймс с недоверием покачал головой. — Даже если я подниму людей Ренфру, Кайл Стюарта и Бьюта, мы не сможем победить англичан в открытом бою. Армия Уоллеса вооружена пиками и дубинками. У большинства нет доспехов и еще меньше опыта. Тяжелая кавалерия англичан выкосит их, как град пшеницу. Вся наша армия не смогла противостать им под Данбаром. Как же могут рассчитывать на победу крестьяне?

Вишарт улыбнулся, и глаза его задорно блеснули.

— Не теряйте веры, Джеймс. У нас есть план.

 

 

Маленький отряд вступил в порт Ирвин, и по траве вслед за их лошадьми побежали тени. В глаза Роберту светило заходящее июньское солнце, его накидку и мантию покрывала пыль кукурузных полей, по которым пришлось ехать. Над головой у него реял штандарт Каррика, который держал рыцарь графства, Уолтер. Рядом с ним, вывалив язык от жары, лениво трусила Уатача. Позади шагали Нес, который вел Хантера в поводу вместе со своим конем, Сетоны и два рыцаря из поместья Александра в Восточном Лотиане. С тех пор, как они покинули пределы Дугласдейла, Роберт регулярно советовался с ними, да и спать им приходилось чуть ли не под одним одеялом, так что за время пути он успел хорошо узнать двоюродных братьев. Он был рад тому, что они пошли с ним: Кристофер поднимал ему настроение, а Александр прикрывал спину.

Сзади двигались семеро рыцарей из Карррика, пять слуг и камердинер Роберта. Все они вели в поводу лошадей, навьюченных припасами. В самом хвосте процессии катилась единственная повозка, на которой лежало тяжелое снаряжение и шатры. Среди мужчин на гнедой лошадке, ранее принадлежавшей супруге Роберта, ехала и Катарина. Служанка надела одно из платьев Изабеллы, которое раскопала в его вещах в Лохмабене. Роберт даже не помнил, что хранит у себя что-либо из вещей жены, пока в их вторую ночь вместе Катарина, выскользнув из постели, не показала ему платье и не попросила разрешения надеть его, поскольку ее собственная одежда пришла в полную негодность. Он долго смотрел на нее, как она, обнаженная, с раскрасневшимися щеками после занятий любовью, стоит перед ним, после чего лишь молча кивнул в знак согласия. Светло-голубое платье, стягивающееся на спине расшитой серебром витой лентой, было чуточку длинным, поскольку Катарина уступала Изабелле в росте, и тесным в груди — здесь, напротив, природа одарила служанку более щедрым бюстом, — но Катарина быстренько усадила Джудит за работу, заставив перешить обновку. Голубое платье, закрывающее круп лошадки, все-таки оказалось чересчур тесным в груди, и Роберт знал, что этот факт не остался незамеченным его людьми.

Сбоку от Катарины ехала Джудит, мрачно зыркая по сторонам из-под покрытого пылью платка. Солнце усыпало ее остренькое личико множеством веснушек. Девчонка стала для Роберта сущим наказанием, но, пока у нее было молоко, она представляла не меньшую ценность, чем рыцари и оруженосцы с их мечами. За спиной у кормилицы на деревянном стульчике, который Нес соорудил из старой табуретки, закутанная в одеяло, покачивалась Марджори. Его дочь, которой исполнилось уже почти шестнадцать месяцев, начала лепетать первые слова, чем приводила отца в неописуемый восторг.

Впереди, за пределами Ирвина, на распаханных полях по обоим берегам реки раскинула свой лагерь повстанческая армия. Собранная, что называется, с бору по сосенке, она являла собой живописное зрелище: со всех концов Шотландии сюда стекались бароны и лорды, клирики и чиновники. Но, многократно превосходя их числом, основную массу войска составляли крестьяне и разбойники. Снаряжение также не отличалось однообразием — изысканные шатры перемежались брошенными прямо на землю одеялами, а огромные боевые скакуны в попонах паслись рядом с крошечными пони и мулами. Здесь были аккуратные чаши для костров, вокруг которых суетились слуги, и едва теплящиеся огнища, у которых сгрудились грубые мужчины в шерстяных накидках с капюшонами. В траве между шатрами и кострами буйным цветом полыхали фиолетовые головки чертополоха. Роберт, щуря от напряжения глаза, вглядывался в сумеречную даль, высматривая штандарт сенешаля.

Уходя из Дугласдейла, он последовал совету леди Дуглас и направился на юго-запад. Там, за невысокими холмами, лежал Кайл Стюарт. Сенешаль стал для него чем-то вроде маяка в ночи, тенью надежды на горизонте. Стюарт был многоопытным, ловким политиком и умелым оратором, и дед Роберта числил его среди своих ближайших доверенных лиц. Роберт не сомневался, что сенешаль сможет дать ему добрый совет, но все его надежды развеялись как дым, когда, прибыв в поместье, они обнаружили, что сенешаля там нет. Неразговорчивый стражник с большой неохотой сообщил ему, что лорд Стюарт совсем недавно отбыл на встречу с епископом Глазго. В Кайл Стюарт их отряд задержался на несколько дней. Разбив лагерь в лесу, Роберт размышлял над тем, что ему делать дальше.

Во время марша на запад он еще больше укрепился во мнении, что поступил правильно, отказавшись выполнить приказ отца. Тяжесть прошедшего года упала у него с плеч, и, несмотря на тревогу о том, какие последствия будет иметь его поступок для него лично и для его земель, впервые за много месяцев он смотрел в будущее с надеждой. Роберт не сбрасывал со счетов возможность возобновления переговоров с англичанами, что отчасти добавляло ему оптимизма. В конце концов, он был одним из тринадцати графов Шотландии и считался приближенным короля Эдуарда, пусть даже бывшим, так что к его голосу они наверняка прислушаются. В этом состояло его основное отличие от того же Уоллеса, голос которого был ревом толпы и который, кажется, не стремился более ни к чему, как только убивать всех англичан в пределах видимости. Впрочем, какими бы ни были его надежды, Роберт не мог торчать на одном месте до бесконечности, ожидая возвращения лорда сенешаля, поскольку с каждым днем слухи о грядущей войне становились все настойчивее.

Все громче говорили о вооруженных стычках на западе между Макдональдсами Ислея и Макдугаллами Аргилла. Макдональдсы, друзья Брюсов, поддержали короля Эдуарда во время оккупации, чем навлекли на себя месть Макдугаллов, давних союзников Коминов. Ширились слухи о сожженных дотла городах и семьях, вынужденных срываться с насиженных мест и спасаться бегством, о бандах вооруженных разбойников, свирепствовавших в окрестностях и не гнушавшихся грабежами и убийствами. Повсюду вспыхивали все новые очаги напряженности, семьи определялись с выбором и становились или на одну, или на другую сторону, и старинная вражда лишь подбрасывала дров в костер нового противостояния. Английские гарнизоны запирались за стенами замков, к Крессингэму в Бервик мчались гонцы с просьбами о помощи, а путешествовать по дорогам становилось все опаснее. Именно народная молва донесла до Роберта и его отряда сведения о том, что скотты собираются в Ирвине. Впрочем, слухи ходили самые разные. Одни утверждали, что король Эдуард лично двинулся на север во главе целого войска, чтобы дать бой повстанцам, другие говорили, что Уоллес намерен вторгнуться в Англию. Но и те, и другие сходились в одном — у мятежа появились два новых сторонника в лице епископа Вишарта и сэра Джеймса Стюарта и оба достойных мужа тоже направляются в порт.

И вот теперь, приближаясь в сгущающихся сумерках к лагерю повстанцев, Роберт с волнением ожидал встречи с сенешалем, которая могла стать для него решающей. Но его отряд еще не успел достигнуть первых шатров, как их остановил вооруженный патруль.

Воины были пешими, и один из мужчин, явно старший, поднял руку, приказывая им остановиться. Мускулистый, с загорелой дочерна бритой головой был одет в грязные штаны из оленьей кожи, доходившие ему до щиколоток и подпоясанные широким ремнем с массивной бляхой, а также подбитую мехом накидку тонкой работы, которую он носил распахнутой, обнажая покрытую шрамами грудь. В руках он сжимал боевой топор с длинным топорищем и зловеще изогнутым, непривычного вида лезвием. Его сопровождали шестеро мужчин и, судя по их одежде, можно было с уверенностью заключить, что они — уроженцы самых разных уголков Шотландии. Один, опиравшийся на длинное копье, был босиком, в короткой тунике горца. Второй щеголял в старомодном нагрудном панцире, который был ему слишком велик, поверх кольчуги с длинными рукавами — это заставляло предположить, что некогда доспехи предназначались намного более крупному хозяину. Двое других были одеты в поношенные кожаные дублеты и вооружены короткими луками, а с поясов у них свисали матерчатые колчаны со стрелами. Они держались с нагловатой уверенностью многое повидавших мужчин, что было недалеко от истины, принимая во внимание свежие шрамы и пятна крови, впитавшиеся в одежду.

Лысый здоровяк в подбитой мехом накидке не сводил взгляда со штандарта Роберта.

— Кто такие? — с дружелюбностью пещерного медведя пожелал узнать он.

Стоило Роберту назваться, как отношение патруля неуловимо переменилось. Лысый бросил многозначительный взгляд на горца, который молча кивнул в ответ и зашагал вглубь лагеря.

Здоровяк одарил Роберта хмурым взглядом.

— Подождите здесь.

— Я прибыл повидаться с сэром Джеймсом Стюартом, — продолжал Роберт, проглотив оскорбление. В глубине души он не рассчитывал на теплый и радушный прием, но столь грубое обращение со стороны простолюдинов попахивало откровенным неуважением к его благородному происхождению.

Старший патруля ничего не ответил, продолжая буравить Роберта хмурым взглядом и не выпуская из рук свой устрашающего вида топор.

Роберт откинулся на луку седла, демонстрируя полнейшее равнодушие, хотя его уже начинали мучить сомнения, а не совершил ли он ошибку, приехав сюда, причем не исключено, что роковую. Он поймал взгляд Александра Сетона, который держал ладонь на рукояти меча и лицо которого выражало те же самые чувства.

Напряженное ожидание не затянулось. Вдалеке показалась группа мужчин, целенаправленно шагавших по кишащему людьми лагерю, за которыми следовал босоногий горец. Роберт выпрямился в седле, узнав полосу в сине-белую клетку на золотом поле, украшавшую их щиты: это был герб сенешаля. Обрадованный тем, что здесь еще можно встретить друга, он, тем не менее, не мог не заметить, что рыцари сенешаля приветствовали его с той же холодностью, что и лысый здоровяк, и не спешили убирать руки с рукоятей мечей, когда пригласили его и его спутников спешиться. Оставив Хантера на попечение Неса, Роберт зашагал вверх по склону за своим эскортом. Оглянувшись, он заметил, что лысый здоровяк со своими людьми следуют за ним едва ли не по пятам.

Проходя мимо шатров, в которых горели фонари, и вдыхая дым от костров, Роберт видел, что многие оглядываются на его флаг. Лица людей суровели при виде красного шеврона на белом поле. Он понимал, что не может осуждать их за это, потому что провел два года при дворе короля Эдуарда, а во время войны его семья встала на сторону англичан. Тем не менее, решимость переубедить их не ослабела, и Роберт с нетерпением поглядывал на ряд шатров впереди, к которым они, очевидно, и направлялись. Перед ними к коновязи, вбитой в землю, были привязаны несколько лошадей, среди которых были и благородные лошадки, и крупные боевые скакуны. Запахи навоза и пищи смешивались с дымом, поднимавшимся от костра, ярко пылавшего в ночи. Вокруг сидело много людей, передавая друг другу меха с вином или мясо; одни смеялись, другие негромко разговаривали. Несколько человек молча смотрели в огонь, отблески которого плясали на свежих шрамах и ранах. Между костром и шатрами Роберт вдруг заметил Джеймса Стюарта. Он разговаривал с коренастым невысоким мужчиной с выбритой тонзурой и испещренным оспинами лицом, одетым в подбитую мехом горностая сутану. Это был Роберт Вишарт, епископ Глазго. Оба мужчины оглянулись при его приближении. Роберт улыбнулся, но ни сенешаль, ни клирик с пылающим взором не приняли его выражения дружелюбия.

Отряд Роберта, вместе с Катариной и Джудит, которая прижимала к груди хнычущую Марджори, со всех сторон обступили вооруженные рыцари.

— Сэр Роберт, — холодно приветствовал его сенешаль. — Какая неожиданная встреча.

— Я очень рад видеть вас, сэр Джеймс. Я со своими людьми прибыл сюда из Кайл Стюарта, где надеялся побеседовать с вами и получить совет.

— Я так и думал, что мы вскоре увидимся. — Сенешаль окинул внимательным взглядом отряд Роберта.

— Мы слышали о том, что случилось в замке лорда Дугласа.

— В самом деле? — Роберт был удивлен. Уголком глаза он видел, как лысый здоровяк подошел к костру и заговорил с каким-то высоким мужчиной, который сидел спиной к нему.

— Неделю тому здесь побывала моя сестра, направляясь туда, где она будет в безопасности. — Сенешаль немного помолчал. — Вы заслужили мою благодарность тем, что отпустили ее и моего племянника. Попади они в руки короля Эдуарда, я не стал бы утверждать с уверенностью, что когда-нибудь увиделся бы с ними снова. — Но его словам недоставало тепла и искренности.

Роберт отметил про себя, что кое-кто из мужчин, сидевших у костра, поглядывает на них. Он подавил желание подойти поближе к дочери, встретив их враждебные взгляды. Но вот один из мужчин встал и целеустремленно зашагал к ним. Он был коренаст, широкоплеч и мускулист, с гривой буйных черных волос, одетый лучше остальных — в хорошо подогнанную кольчугу и синюю накидку. Его лицо показалось Роберту смутно знакомым. И только разглядев три белые звезды на его накидке, он понял, в чем дело. Его подозрения в том, что перед ним стоит отец Джеймса Дугласа, подтвердились, когда тот заговорил.

— Сэр Роберт Каррик, не так ли? Мне сообщили, что вы спасли мою жену и сына. — Роберт не успел ответить, поскольку лорд Дуглас грубо продолжил: — Прежде чем я выражу вам свою благодарность, я хотел бы знать, почему вы это сделали.

— Мы все хотели бы узнать это.

Ясный и чистый голос принадлежал высокому мужчине, подошедшему к ним от костра. Лысый здоровяк, вышагивавший впереди, вдруг показался карликом по сравнению с ним. Роберт уставился на гиганта, рост которого далеко перевалил за шесть футов и, пожалуй, приближался к семи. У него были широкие, как лопаты, кисти рук и ступни ног, но и они выглядели исключительно пропорционально на его мощной фигуре. Роберт и сам не был коротышкой, но рядом с этим колоссом вдруг почувствовал себя неуютно. Даже король Эдуард, которым восхищались и которого боялись за его высокий рост и властную осанку, носивший среди придворных прозвище «Длинноногий», не мог соперничать с ним в росте. У мужчины было квадратное, грубое лицо и нос, который выглядел так, словно его ломали много раз. Лоб его украшал шрам, наполовину скрытый густыми каштановыми волосами. Его мускулистые руки усеивали извилистые, недавно полученные шрамы, один из которых тянулся от локтя до самого запястья. Но самым удивительным в его облике были глаза, ослепительно синие, в которых светился глубокий и острый ум. На нем были поношенные штаны и сапоги, перевитые полосками кожи, чтобы они не сползали на щиколотки, и темно-синяя туника, из-под которой выпирал пластинчатый панцирь.

Гигант остановился перед Робертом.

— Для чего вы явились ко мне в лагерь?

Роберт помолчал, прежде чем ответить. Значит, вот он каков. Человек, который отказался присягнуть на верность королю Эдуарду и заколол сына английского рыцаря, оскорбившего его, а потом одним только ржавым ножом отбился от пяти его компаньонов. Человек, которого посадили в тюрьму, избили и морили голодом, а потом, сочтя мертвым, выбросили вместе с нечистотами в канаву, и который восстал из мертвых двумя днями позже. Человек, который выкурил английского юстициара из Скоуна и прорубился сквозь добрую половину городского гарнизона, чтобы заколоть в постели шерифа Ланарка, с чего, собственно, и началось восстание.

Роберт был поражен тем, что хотя стать молодого человека вполне соответствовала тем невероятным легендам, которые слагали в его честь, Уильям Уоллес выглядел ничуть не старше его самого. Он-то приписывал эти геройские подвиги значительно более зрелому человеку. Роберт обратил внимание, что Уоллес носит на шее какое-то очень странное ожерелье. Вглядевшись пристальнее, он с содроганием отметил, что оно составлено из человеческих зубов. Подняв голову, чтобы не видеть отвратительного трофея, он встретил проницательный взгляд ярко-синих глаз молодого человека. Обдумывая по пути в Ирвин свою речь, он собирался заявить, что его плоть и кровь взбунтовались при виде бесчинств, творимых англичанами, и что он намерен вместе с ними сражаться за свободу своего королевства. Но сейчас, под взглядами этих суровых, закаленных в боях и иссеченных шрамами мужчин слова эти ему самому показались выспренними и напыщенными.

— Я пришел, — проговорил он, наконец, глядя на Джеймса, — чтобы предложить свою помощь в борьбе против оккупации короля Эдуарда. — Взгляд Роберта метнулся обратно к Уоллесу, которого его слова, похоже, совершенно не убедили, и добавил: — Потому что я такой же шотландец, как и вы.

Лысый здоровяк презрительно фыркнул. Нес моментально ощетинился, а ладонь Александра Сетона, лежавшая на рукояти меча, медленно сжалась, готовая потянуть клинок из ножен.

Уоллес прищурился, глядя на Роберта.

— Неужели? Не ваш ли отец продолжает оборонять Карлайл для английского короля? Не вы ли отказались поднять оружие за короля Джона, отдав свой меч королю Эдуарду? Мне не нужны люди, которые называются шотландцами лишь по рождению. Мне нужны те, кто чтит Шотландию в своем сердце.

Роберт шагнул вперед, намереваясь гневно осведомиться, как смеет этот варвар, в жилах которого течет лишь капля благородной крови, разговаривать с ним в подобном тоне. Но он сдержал уже готовые сорваться с языка резкие слова, расслышав в тоне Уоллеса те же самые язвительные нотки, что вечно звучали в голосе отца.

— Мой отец отказался сражаться, потому что человек, который призвал нас под свои знамена, был всего лишь жалкой марионеткой в руках наших врагов, Коминов. — Он гордо вскинул голову и вызывающим взором обвел лица людей, которые начали недовольно перешептываться, заслышав такие речи. Роберт вперил взгляд в сенешаля и Вишарта. — Многие из вас выступили на стороне моего деда, когда он предъявил свои права на трон, поддержав его своими именами и репутацией. Но где же вы были, когда его правом пренебрегли? Вы отошли в сторону, боясь подвергнуть опасности свое положение при Баллиоле. Что ж, это вполне понятно. Но тогда вам должно быть понятно и то, как поступила моя семья, когда ей пришлось выбирать между тем, чтобы присягнуть врагу, или встать на сторону короля, который обошел нас своим вниманием, но на чьей службе мы оставались. — Он вновь взглянул в лицо Уоллесу. — Что бы вы ни думали о моих действиях, все эти годы я оставался верен единственному королю, которому присягнула моя семья. — Помолчав, Роберт добавил. — Но любая верность имеет свои границы.

И тут Джеймс Стюарт пришел Роберту на помощь.

— Никто из нас не может отрицать того, что только что сказал сэр Роберт. К стыду своему, я отошел от его семьи после того, как закончились слушания по делу, в котором я поддержал его деда. — Он устремил взгляд своих карих глаз на Роберта. — Это тяжесть, которую я с тех пор вынужден носить в своем сердце и которую лишь усугубила кончина вашего деда. — Джеймс посмотрел на Уоллеса. — Нужно быть храбрым человеком, мастер Уильям, чтобы встать на защиту своей семьи, когда против нее ополчились столь многие. И еще более храбрым, чтобы пойти против нее ради своего королевства.

Уоллес отрицательно покачал головой:

— Я бы согласился с вами, сэр Джеймс, но, боюсь, он не более чем шпион, присланный отцом, чтобы выведать наши планы. Скорее всего, его действия в Дугласе были лишь хитрой уловкой, призванной внушить нам доверие к нему. — Он не смотрел на Роберта, когда прямо и откровенно выражал свои мысли. — Он был слугой Эдуарда на протяжении последних трех лет. Ему нельзя доверять. — С этими словами Уоллес развернулся и широким шагом направился обратно к костру.

Роберт, видя как некоторые мужчины согласно кивают и даже мрачно улыбаются, шагнул вслед за Уоллесом, намереваясь заставить того ответить за свои обвинения.

Его остановил Джеймс Стюарт:

— Вы проделали долгий путь, а час уже поздний. Нам нужно поговорить наедине, сэр Роберт. — Он обернулся к своим рыцарям и жестом указал на отряд Роберта. — Проследите, чтобы его людей накормили. — Видя, что Роберт продолжает смотреть в спину удаляющемуся Уоллесу, Джеймс добавил: — По-моему, ваша дочь тоже очень устала.

 

 

Роберт с неохотой последовал за сенешалем в шатер. Откинув полог, он шагнул в теплое нутро, в котором имелись кровать, раскладной стол, скамейки и несколько табуретов. Внутренности шатра освещали светильники, а на полу лежали выцветшие ковры. Здесь же находились двое слуг. Сенешаль приказал старшему из них налить им вина.

Роберт, все еще злясь на слова Уоллеса, уже собрался было отказаться, но при виде сенешаля, спокойно стоявшего перед ним в ожидании, сменил гнев на милость. Кроме того, его мучила жажда. Взяв кубок, он отпил несколько глотков, но, когда Джеймс знаком предложил ему присесть, остался стоять.

Date: 2015-09-22; view: 290; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию