Глава 80

Оставшись наедине с отцом, Варя рассказала ему о тайнике на чердаке их бывшей хаты.

– Даже не знаю, не нашел ли его кто, – сказала Варя. Она созналась, что несколько раз ночью пробиралась туда и проверяла, не сорваны ли доски. – В последний раз, когда я смотрела, доски были на месте.

– Ну ты даешь, доченька! – улыбнулся отец. – А я уже все обыскал! Помню, что должны быть и серебряные ложки, и наши с матерью золотые обручальные кольца, и мой крестик, и четыре царских червонца, а куда их Надя переложила – не знал.

Ночью они вместе полезли на чердак и достали все из тайника. Перепрятали в хате.

На следующий день Павел Серафимович с Варей убрали вещи и мебель в старой хате, чтобы туда перевести Ласку. Солома заканчивалась, поэтому, посоветовавшись, решили постепенно раскрывать крышу коровника, выдергивая оттуда солому для коровы. Варя радовалась тому, что теперь отец будет жить с ними, а не оставаться по ночам наедине с грустными мыслями.

– Что же, – сказал ей Павел Серафимович, – нужно нести наши сокровища в торгсин. Мука заканчивается, картошка – также, свеклы уже нет и сахара.

– Надо собраться вместе и посоветоваться, – сказала Варя. – Ольгу нужно спросить, может, у нее есть что отнести.

Собрались, начали думать, кому и куда лучше идти. Ольга все твердила о дороге, по которой лучше добраться до города, где в торгсине дают больше.

– И отдохнуть можно возле Данилова колодца, и идти не так далеко, – убеждала она. – А еще нужно взять какую‑то тележку, чтобы муку или зерно довезти. Сейчас оттепель, и, похоже, надолго, поэтому санки не подойдут.

– Где же эту тележку взять? – сказал Павел Серафимович. – Выгребли активисты все, что можно.

– Я завтра поговорю с кумом, – сказал Василий. – Геннадий как‑то упрекал, почему, мол, меня не взял с собой, когда шел сдавать крест, у меня есть золотые перстни. Кстати, у него и тележка есть. Если согласится, то мы можем пойти с ним вдвоем.

– Вот и хорошо, – согласился Павел Серафимович. – Завтра же переговори с кумом.

Все уже было обсуждено, даже наметили день, когда Василий с кумом отправятся в путь. Но накануне запланированного Василий вечером вернулся и заявил, что никуда с Геннадием не пойдет.

– Что случилось? – спросила Ольга, которая зашла в хату следом за Василием и услышала разговор.

– Идем мы с кумом по улице, – рассказал Василий. – Уже дошли до его хаты, распрощались, и вдруг у меня как скрутит живот! Так подперло, что не добегу домой. Я опрометью бегу к нему во двор и на ходу брюки снимаю. Кум засмеялся и говорит: «Беги за сарай, а то еще не добежишь до туалета». И не добежал бы! Присел за сараем, справил нужду, посмеялись мы с ним, и я ушел. Миновал одну хату, а у меня опять живот скрутило. Задергался я: домой ли бежать или опять к куму. Побежал к Генке. И вдруг вижу такое: он успел уже принести лампу из хаты, сел на корточки и палкой шевелит мою кучу. Представляете, разглядывает, чем я там насрал!

– Неужели? – удивилась Варя.

– Да вот так! Вот где стукач‑оборотень! И скажите мне, можно ли с таким человеком идти на дело?! Как ему после этого доверять? Нет, вы как хотите, а я с ним никуда не пойду.

– Правильно! – поддержала его Ольга. – Продажная шкура, а не кум!

– Где же тогда взять тележку? – спросила Варя.

– Я прилажу два старых колеса с телеги к санкам, – сказал Павел Серафимович. – Но что ты теперь скажешь Генке?

– Скажи, что пока не пойдешь, что передумал, – посоветовала Ольга. – Нужно отсидеться дня два‑три, но чтобы он ничего не знал. Только не забудьте обо мне, – попросила она. – Хочу свой золотой крестик обменять. Больше у меня ничего нет.

– Одному идти опасно, – заметил Павел Серафимович.

– Если вы намекаете на себя, то это исключено! – категорически заявил Василий. – Вы должны остаться дома, чтобы позаботиться о Варе и детях.

– Это правильно, – согласилась Ольга.