Глава 45. Как ни уговаривала Варя отца перейти жить к ним с Василием, тот не согласился

Как ни уговаривала Варя отца перейти жить к ним с Василием, тот не согласился. Перенес пожитки в маленькую родительскую хату.

– Буду возле своей матери век доживать, – сказал грустно.

Часть мебели перенесли в дочкину хату, остальную занесли в сараи, кладовые, сени.

– Теперь будем ждать гостей, – сказал отец.

Они не замешкались. Уже на четвертый день после похорон пришла комиссия. Жабьяк зашел во двор первым, держа под мышкой толстую тетрадь с пожелтевшей обложкой. Следом – Ступак с саженью, Лупиков в своей неизменной черной кожаной куртке и хмурый, молчаливый парторг.

Павел Серафимович без слов повел их на огород.

– Положено на семью двадцать соток, – пояснил председатель сельсовета. – У вас две семьи, поэтому вам оставим сорок соток вместе с дворами.

– Как это по двадцать? – спросил Павел Серафимович. – У людей по пятьдесят.

– Это у колхозников, – разъяснил парторг.

– И что же я посею на тех двадцати сотках? – растерянно сказал Павел Серафимович.

– Что посеешь, то и пожнешь! – невпопад пошутил Лупиков, и сам расхохотался над своей шуткой.

Сначала разделили пополам дворы. Оставили столько, чтобы был свободный проход к новому помещению сельсовета. Пока члены комиссии бегали с саженью, Павел Серафимович сидел возле свежей могилы на скамье.

– Вот здесь, – готовя кол, чтобы забить его в землю, сказал Лупиков, – заканчивается твой надел.

– Как там? – подошел к нему Павел Серафимович. Он потоптался на месте, удивленно оглянулся. – Там мои могилы. Они должны быть на моей земле.

– Ты думаешь, мне нужны заросли и захоронения на колхозном поле? – сказал Лупиков. – Придется еще немного урезать у тебя земли. Будешь ходить туда по меже, – объяснил он.

– Нет! Это невозможно! Они должны лежать на моей земле! – повторил Павел Серафимович.

– Никак не получается, – развел руками Ступак.

– Но не хватило всего пары метров, – настаивал Черножуков. – Разве колхоз разбогатеет на тех метрах?

– Знаешь, мужик, – Лупиков сделал умный вид, – если каждому государство подарит по несколько метров, то останется с носом.

– Прошу вас, – в отчаянии взмолился мужчина, – оставьте мне эти метры. Мои родные в гробу перевернутся, если их оторвать от родной земли!

– Михайлович, друг, – обратился к чекисту Кузьма Петрович, – негоже отбирать землю с захоронениями. Давай оставим ему эти метры, прошу тебя, перед покойниками стыдно.

Лупиков снял фуражку, вытер платком лоб. Кузьма Петрович незаметно поморщился. Кожаная куртка будто приросла к однопартийцу, от того так несло по́том, что сил не было вытерпеть.

– Хорошо, – сказал уполномоченный. – Я подумал и принял решение оставить эти метры, чтобы родные могли свободно ходить к месту захоронения. Забей колышки сразу же за могилами, – приказал он Ступаку.

– Сразу же? – переспросил он.

– Отступи метр и забивай! Болван, – раздраженно бросил он вдогонку Семену Семеновичу. – Еще бы в гробы кол забил!

– Спасибо вам! – сказал Павел Серафимович.

– Не мне, ему скажи, – кивнул на Щербака.