Глава 6. Отпирая застекленное парадное «Берглунда», я учуял полисмена

Отпирая застекленное парадное «Берглунда», я учуял полисмена. Я глянул на свои часы, было почти три часа ночи. В темном углу вестибюля на стуле дремал человек, прикрыв лицо газетой и вытянув здоровенные ноги. Уголок газеты ритмично вздымался и падал.

Я прошел к лифту и поднялся к себе. Прокрался по коридору, отпер свою дверь, распахнул ее и протянул руку к выключателю.

Цепочка висячего выключателя звякнула, и вспыхнул торшер возле кресла, рядом со столиком, на котором по‑прежнему валялись шахматные фигурки.

Коперник развалился в кресле. На лице его застыла неприятная усмешка.

Невысокий смуглый Ибарра сидел напротив него, слева от меня, молча, со своей обычной улыбочкой.

Коперник оскалил желтые лошадиные зубы и сказал:

– Привет. Давненько не видались. С девушками гуляешь?

Я закрыл дверь, снял шляпу и медленно вытер затылок.

Коперник по‑прежнему усмехался. Ибарра смотрел в пространство спокойными темными глазами.

– Присаживайся, приятель, – пригласил меня Коперник. Располагайся как дома. Давай кой‑чего обсудим. До чего ж я ненавижу эту ночную работенку. Ты знаешь, что у тебя выпивка кончается?

– Догадываюсь, – сказал я и прислонился к стене. Коперник продолжал усмехаться.

– Всегда терпеть не мог частных сыщичков, – заявил он, – но такого шанса с ними поквитаться, как сегодня, мне еще не выпадало.

Он лениво протянул руку вниз, поднял с пола набивной жакет «фигаро» и бросил его на столик. Снова потянулся и выложил рядом широкополую женскую шляпу.

– Здорово тебе, наверное, идут эти вещички, – сказал он.

Я взял стул, повернул его и оседлал. Положил скрещенные руки на спинку и посмотрел на Коперника.

Он очень медленно встал – нарочито медленно подошел ко мне и остановился, одергивая пиджак. Потом вскинул правую руку и ударил меня открытой ладонью наискось по лицу, очень сильно. Было больно, но я не шелохнулся.

Ибарра смотрел на стену, или в пол, или вообще никуда.

– Стыдно, приятель, – лениво произнес Коперник. – Что ж ты так обращаешься с такими шикарными тряпками? Засунул под свои старые рубашки.

Тошнит меня от вас, мелких легашей...

Он еще немного постоял надо мной. Я молчал и не двигался. Смотрел в его стеклянные глаза пьяницы. Он стиснул было кулак, потом пожал плечами, повернулся и пошел к креслу.

– О'кей, – сказал он. – Пока хватит с тебя. Где ты взял эти вещи?

– Это вещи одной женщины.

– Ну да. Одной женщины. Ах ты, нахальный ублюдок! Я тебе скажу, какой женщины. Той самой, про которую парень по имени Уолдо спрашивал в баре напротив – всего за две минуты до того, как его пристрелили. Про это ты позабыл, верно?

Я ничего не ответил.

– Ты ведь и сам ею интересовался, – ухмыльнулся Коперник. – Ишь какой умник. Одурачил меня.

– Для этого большого ума не надо, – сказал я.

Лицо у него внезапно исказилось, и он начал было вставать на ноги.

Ибарра неожиданно засмеялся, негромко, словно про себя. Взгляд Коперника метнулся к нему и застыл. Потом он снова повернулся и посмотрел на меня мягко и вкрадчиво.

– Ты итальяшке по душе пришелся, – сообщил он. – Молодцом тебя считает.

С лица Ибарры сошла улыбка, и оно приняло отсутствующее выражение.

Совершенно отсутствующее.

Коперник сказал:

– Ты с самого начала знал, кто эта дамочка. Ты знал, кто такой Уолдо и где он живет. Этажом ниже, верно? Ты знал, что этот самый Уолдо кое‑кого прикончил и собрался смыться, но эта бабенка тоже как‑то входила в его планы, и ему позарез надо было с ней встретиться до отъезда. Только у него не вышло. Помешал бандит с восточного побережья по имени Эл Тессилоре. Он убрал Уолдо. Тогда ты встретился с дамочкой, спрятал ее одежду, отправил ее домой и запер свою пасть на замок. Вот как ваш брат себе зарабатывает на жизнь. Верно говорю?

– Верно, – сказал я. – Только все это я узнал совсем недавно. Кто такой Уолдо?

Коперник оскалился. На желтоватых скулах у него вспыхнули красные пятна. Ибарра, глядя в пол, проговорил:

– Уолдо Рэтиган. Нам сообщили из Вашингтона по телетайпу. Грошовый грабитель, отсидел несколько мелких сроков. При ограблении банка в Детройте был шофером. Потом продал всех, за это с него сняли обвинение. Эл Тессилоре был из этой же шайки. Пока он молчит, но думается, что в баре они встретились чисто случайно.

Ибарра говорил мягким, спокойным, хорошо модулированным голосом, как человек, взвешивающий свои слова. Я сказал:

– Спасибо, Ибарра. Курить можно – или Коперник у меня ногой вышибет сигарету изо рта? Ибарра внезапно улыбнулся.

– Конечно, можешь курить, – сказал он.

– Нравишься ты итальяшке, точно, – издевательски протянул Коперник. – С итальяшкой никогда не угадаешь, кто ему понравится.

Я закурил. Ибарра взглянул на Коперника и очень мягко сказал:

– С «итальяшкой» ты перебарщиваешь. Мне не слишком нравится, когда меня так называют.

– Плевал я на это, итальяшка.

Ибарра улыбнулся шире.

– Делаешь ошибку, – сказал он. Потом вынул карманную пилку и занялся своими ногтями, опустив глаза.

Коперник рявкнул:

– Я с самого начала в тебе гниль учуял, Марлоу. Так что, когда установили личности этих двоих, мы с Ибаррой решили заскочить и еще немножко с тобой поболтать. Я захватил карточку Уолдо из морга – хорошая работа, глаза блестят, галстук на месте, белый платочек в кармане. Хорошая работа.

По пути на всякий случай навестили управляющего этим домом, сунули ему фото под нос. Ну, он и узнал этого парня. Жил здесь в тридцать первой квартире под именем А. Хаммел. Мы – туда, а там покойничек. Начали мы им заниматься.

Никто его пока не опознал, но на горле у него славные синяки от пальцев, говорят, замечательно они подходят к отпечаткам Уолдо.

– Это уже кое‑что, – заметил я. – А то я подумал – вдруг это я его убил.

Коперник уставился на меня и смотрел долго. Усмешка сошла у него с лица, и оно стало просто грубым и жестоким.

– И еще кое‑что мы откопали, – сообщил он. – Теперь у нас в руках машина Уолдо – а в ней все, что он собирался забрать с собой.

Я выдохнул дым в несколько приемов. Ветер колотился в закрытые окна.

Воздух в комнате был спертый.

– Мы тоже не дураки, – ухмыльнулся Коперник. – Правда, от тебя такого нахальства не ожидали. Гляди.

Он запустил костлявую руку в карман, медленно достал что‑то длинное и блестящее и бросил на зеленое сукно карточного столика. Это была нитка белого жемчуга с застежкой в форме пропеллера. Жемчуг слабо мерцал в густом дымном воздухе.

Ожерелье Лолы Барсали. Жемчуга, что подарил ей летчик. Парень, который погиб, которого она до сих пор любит.

Я смотрел на ожерелье не шевелясь. После долгой паузы Коперник сказал, почти печально:

– Красота, верно? Ну, не хотите ли нам что‑нибудь рассказать, мистер Марлоу?

Я встал, оттолкнул от себя стул, медленно прошелся по комнате и остановился, глядя на жемчуг. Самая крупная бусина была, вероятно, треть дюйма диаметром. Все жемчужины чисто белые, переливчатые, налитые. Я медленно поднял ожерелье со столика. На ощупь жемчуг был тяжелый, гладкий, нежный.

– Красота, – сказал я. – Сколько из‑за них беды. Да, теперь я все расскажу. Они стоят, наверное, кучу денег. За моей спиной засмеялся Ибарра.

– Около ста долларов, – сказал он. – Отличная подделка, но все‑таки подделка.

Я снова приподнял нитку. Коперник злорадно пожирал меня стеклянными глазами.

– А ты откуда знаешь? – спросил я.

– Разбираюсь в жемчуге, – ответил Ибарра. – Эти вот хорошего качества – женщины часто такие заказывают для подмены настоящих. Но они скользкие, как стекло. Настоящие жемчужины шероховатые – попробуй сам на зуб.

Я прикусил две‑три бусины и подвигал зубами – взад‑вперед, потом вбок.

Они были твердые и скользкие.

– Вот так. Очень хорошие, – повторил Ибарра. – На них даже есть выпуклости и плоские места, как на настоящих.

– А такие же настоящие – стоили бы они пятнадцать тысяч? – спросил я.

– Возможно. Трудно сказать. Зависит от качества.

– Ловкач был этот Уолдо, – заметил я.

Коперник вскочил, но я не заметил, как он размахнулся. Я все еще смотрел на жемчуг. Удар кулаком пришелся мне по лицу, сбоку, там, где коренные зубы. Я сразу ощутил вкус крови. Пошатнулся и притворился, что удар сильнее, чем на самом деле.

– Садись и рассказывай, сволочь! – прошипел Коперник.

Я сел, прижав к щеке платок. Полизал ранку во рту. Потом встал, пошел и подобрал сигарету, которую он вышиб. Раздавил ее в пепельнице и снова сел.

Ибарра продолжал подпиливать ногти. На бровях у Коперника, ближе к переносице, виднелись капельки пота.

– Вы нашли бусы в машине Уолдо, – сказал я, глядя на Ибарру. – А бумаги какие‑нибудь там были? Ибарра покачал головой, не поднимая глаз.

– Тебе, пожалуй, поверю, – сказал я. – Ну, так вот. Я в жизни раньше не видел Уолдо, пока он не вошел сегодня в бар и не спросил про женщину. Я ничего от вас не скрывал. Когда я вернулся домой и вышел из лифта, эта женщина в набивном жакете «фигаро», широкополой шляпе и синем платье из шелкового крепа – все, как он описал – ждала лифт у меня на площадке. Мне она показалась порядочной.

Коперник издевательски хохотнул. Мне это было все равно. Я его уже прижал к ногтю. Надо было только, чтобы он это осознал. Сейчас, очень скоро, осознает.

– Я знал, с чем ей придется столкнуться, если ее вызовут свидетелем в полицию, – продолжал я. – И подозревал, что тут дело нечистое. Но ни на минуту не думал, что она к этому имеет отношение. Просто славная женщина попала в беду – к тому же сама она этого даже не понимала. Я привел ее сюда. Она навела на меня пистолет. Но стрелять не собиралась.

Коперник внезапно выпрямился и стал облизывать губы. Лицо у него окаменело и стало похоже на сырой серый камень. Он не проронил ни звука.

– Уолдо раньше служил у нее шофером, – продолжал я. – Звали его тогда Джозеф Котс. Ее зовут миссис Фрэнк Барсали. Ее муж – крупный инженер‑гидроэлектрик. Эти жемчуга ей подарил любимый человек, а она сказала мужу, что это дешевая подделка из универмага. Уолдо как‑то все разнюхал и, когда Барсали вернулся из Южной Америки и выгнал его за слишком смазливую морду, прихватил жемчуг с собой.

Ибарра внезапно поднял голову, блеснули зубы.

– То есть он не знал, что жемчуг поддельный?

– Я думал, что он сбыл настоящее ожерелье и подменил его фальшивым,сказал я. Ибарра кивнул.

– Возможно.

– Он прихватил и еще кое‑что, – сказал я. – Бумаги из портфеля у Барсали, из которых ясно, что он содержит любовницу в Брентвуде. Уолдо шантажировал обоих – мужа и жену, а они ничего не знали друг о друге. Это понятно?

– Понятно, – процедил Коперник хрипло, еле разжав губы. Лицо у него было по‑прежнему, как сырой серый камень. – Валяй дальше, черт бы тебя побрал.

– Уолдо их не боялся, – сказал я. – Не скрывал, где живет. Это было глупо, но, раз уж он пошел на риск, избавляло от лишних хлопот. Сегодня миссис Барсали приехала сюда, чтобы выкупить свой жемчуг за пять тысяч.

Она не нашла Уолдо. Поднялась к нему в квартиру, а потом этажом выше, чтобы спуститься на лифте. Женское представление о конспирации. Так мы и встретились. Я привел ее к себе. Она‑то и была в гардеробной, когда явился Эл Тессилоре, чтобы убрать свидетеля. – Я указал на дверь в гардеробную. – Она вышла со своим пистолетиком, ткнула его Элу в спину и спасла мне жизнь.

Коперник не шелохнулся. В лице у него появилось что‑то жуткое. Ибарра вложил пилку в кожаный футлярчик и медленно засунул его в карман.

– Это все? – мягко спросил он. Я кивнул.

– И вот что еще – она назвала мне номер квартиры Уолдо, и я отправился туда искать жемчуг. А нашел мертвеца. В кармане у него был футляр из магазина «Паккард» с новыми ключами от машины. А на улице я нашел этот «паккард» и отвез его владельцу. Любовнице Барсали. Барсали послал сюда своего дружка из клуба «Спецциа» кое‑что выкупить, а тот попытался это сделать не за деньги, которые ему дал Барсали, а с помощью пушки. Но тут Уолдо его обскакал.

– Это все? – тихо спросил Ибарра.

– Все, – ответил я, зализывая изнутри пораненную щеку.

Ибарра задумчиво осведомился:

– Что нужно тебе?

Лицо Коперника исказилось, и он хлопнул себя по длинной твердой ляжке.

– Ну и молодец этот парень, – пролаял он. – Покупается на бабу и нарушает все до единого законы – а ты спрашиваешь, чего ему нужно! Я ему выдам, что положено, итальяшка!

Ибарра медленно повернул голову и взглянул на него.

– Не думаю, – сказал он. – Ты ему можешь выдать только справку о состоянии здоровья, а в придачу все, чего он захочет. Он преподал тебе урок полицейской работы.

Коперник молча застыл на целую минуту. Никто из нас не шевелился. Потом Коперник подался вперед, и пиджак у него распахнулся. Из кобуры под мышкой выглядывала рукоятка служебного пистолета.

– Так что тебе нужно? – спросил он меня.

– То, что лежит на столе. Жакет, шляпа и поддельный жемчуг. И чтобы некоторые фамилии не попали в газеты. Много я прошу?

– Да, много, – сказал Коперник почти ласково. Он качнулся вбок, и пистолет сам собой вскочил ему в руку. Он уперся локтем в бедро и направил пистолет мне в живот.

А мне нужно, чтобы ты получил пулю в брюхо при сопротивлении аресту,сообщил он. – Мне это нужно из‑за моего рапорта о том, как я задержал Эла Тессилоре. Из‑за моих фотографий, которые напечатаны в утренних газетах. Мне нужно, чтобы ты не дожил до того дня, когда тебе вздумается над этим позубоскалить.

Во рту у меня внезапно стало жарко и сухо. Издали доносились порывы ветра. Они звучали как пушечные выстрелы.

Ибарра поерзал ногами по полу и холодно сказал:

– Оба твоих дела теперь закрыты, лейтенант. Все, о чем тебя за это просят – оставить здесь это барахло и не называть газетчикам кое‑каких имен.

То есть не называть их окружному прокурору. Если он все же их узнает, тебе будет плохо.

Коперник сказал:

– Мне больше нравится по‑другому. – Пистолет, отливавший синевой, не шелохнулся у него в руке. – И можешь молиться богу, если ты меня продашь.

Ибарра заметил:

– Если найдут эту женщину, выяснится, что ты подал фальшивый рапорт и обманул собственного напарника. Через неделю в полиции твое имя и вспоминать‑то перестанут – от него всех будет тошнить.

Раздался щелчок взведенного курка, и я увидел, как палец Коперника скользнул на спусковой крючок.

Ибарра встал. Пистолет метнулся в его сторону. Он произнес:

– Сейчас увидишь, какие трусы итальяшки. А ну‑ка, спрячь пушку, слышишь, Сэм.

Он двинулся вперед. Сделал четыре ровных шага. Коперник сидел не дыша, словно каменная статуя.

Ибарра сделал еще шаг, и внезапно пистолет затрясся.

Ибарра спокойно сказал;

– Убери его, Сэм. Не теряй голову, и все останется как было. Потеряешь – сам себя угробишь.

Он сделал еще шаг. Коперник разинул рот, глотнул воздуха и сразу обмяк в кресле, словно его ударили по голове. Глаза у него закатились.

Ибарра так быстро выхватил у него пистолет, что я не уследил, и отступил назад, держа оружие в опущенной руке.

– Это все из‑за ветра, Сэм. Забудем об этом, – произнес он все тем же ровным, даже учтивым тоном.

Плечи у Коперника дрогнули, и он зарылся лицом в ладони.

– Ладно, – промычал он сквозь пальцы. Ибарра неслышно пересек комнату и открыл дверь. Он лениво посмотрел на меня из‑под опущенных век.

– Я бы тоже все сделал для женщины, которая спасла мне жизнь, – сказал он. – Верю в твою байку, но, как полицейскому, она, конечно, мне не нравится.

Я ответил:

– Человечка, повешенного на кровати, зовут Леон Валесанос. Он был крупье в клубе «Спецциа».

– Спасибо, – откликнулся Ибарра. – Пошли, Сэм.

Коперник тяжело поднялся, прошел по комнате и исчез за дверью. Ибарра переступил вслед за ним через порог и стал закрывать дверь.

Я сказал ему:

– Подожди‑ка.

Он медленно повернул голову, держась левой рукой за дверь. В правой у него болтался синеватый пистолет.

– Я это сделал не ради денег, – сказал я. – Барсали живут на Фремонт‑плейс, дом 212. Можешь отяезти ей жемчуг. Если имя Барсали не попадет в газеты, я получу пять сотен. Они пойдут в Фонд полиции. Не такой уж я хитрый, как ты думаешь. Просто так все вышло – а у тебя напарник оказался сволочью.

Ибарра взглянул издали на жемчуг, лежавший на столике. Глаза у него блеснули.

– Сам забирай ожерелье, – сказал он. – Пять сотенных – это неплохо. Фонду пригодятся.

Он тихо прикрыл дверь, и через секунду я услышал, как хлопнула дверца лифта.